В том случае, если Совет Семи Корон не назначит Шуалейду наследницей, покачал головой Дайм. Выбирая из одаренной и бездарной принцесс, они наверняка выберут одаренную. Тем более что она отказывалась от прав на трон в пользу Каетано, но никак не Ристаны.
Ты прав с точки зрения истинного шера, Дайм. Но не забывай, бездарные живут мало и мыслят иначе. Им не понять, насколько важна связь короля со стихиями для благополучия страны. Они не видят и не чувствуют ткани нашего мира, для них реально лишь то, что они могут пощупать своими руками и увидеть своими глазами. Как и для всех нас. Все же прочее, вроде баланса стихий или связи земли с королевским даром, они воспринимают как чистую теорию.
Значит, Ману и Глаз Ургаша. Дайм призвал с кухни кувшинчик со свежим шамьетом и заново наполнил свою чашку и чашку Парьена. Звучит как название очередного романа этого бумагомараки Акану.
Бумагомараки и шпиона Марки, ты хотел сказать, усмехнулся Парьен. Его тоже имей в виду. Я более чем уверен: Акану вскоре появится в Валанте. И если это будет так то можешь считать теорию подтвержденной.
Ладно, допустим, Глаз Ургаша в Валанте.
Допустим, Глаз Ургаша некоторое время находился у главаря мятежников. Градус его сумасшествия, одно то, что он назвал себя Пророком уже симптоматично.
Был. Но исчез. Я читал отчеты ваших агентов
Твоих агентов, Дайм, твоих. Не забывай, скоро вся МБ будет на тебе
А вы займетесь наконец селекцией гиацинтов, светлейший шер. Помню. Так вот, артефакта они не нашли, следов его не нашли, поиски по всей империи не дали результата.
Потому что некому было искать, мальчик мой. Для твоих подчиненных Глаз Ургаша примерно так же посилен, как для тебя Алый Дракон. С другой стороны, это и к лучшему, что ничего они не нашли. Искушение воспользоваться Глазом огромно даже для меня, что же говорить о шерах третьей категории! Если с ним кто и справится, так это ты.
Вы безбожно мне льстите. Это наводит на нехорошие подозрения.
Алый Дракон назвал тебя сыном. Это не наводит?
Дайм на мгновение зажмурился. Не наводило! До сего момента вот совсем! Но Светлейший, как обычно, и в эту бочку меда налил своей паранойи. То есть мудрости.
Люкрес совершенно случайно отправил тебя в Хмирну, не так ли? Ничто не предвещало, и вдруг ты в гостях у Дракона. Того самого, который с самого Черного бунта закрылся в своей Хмирне и послал весь остальной мир лесом. Когда Дракон последний раз принимал имперских послов, напомни старику?
Э Дайм замялся, судорожно пытаясь припомнить. Кажется, в двенадцатом году
Прошлого столетия, мой мальчик, усмехнулся Парьен. Никто не придал этому значения, ты заметил? Как будто посольство в Хмирну самое обычное дело.
Действительно такое ощущение, что о Драконе все просто забыли.
Именно. Он вроде как присутствует в реальном мире, но в то же время он легенда. Миф. Поинтересуйся как-нибудь на досуге мнением своих подчиненных о хмирском императоре, услышишь много интересного.
Похоже, в ближайшие годы досуг мне не светит.
Какая проницательность! Ты ешь, ешь рогалики, в твоем нежном возрасте следует хорошо питаться.
Дайм чуть не взвыл. Ему семьдесят, он на пороге первой категории, а Светлейший по-прежнему считает его ребенком!
Вот-вот, Дамиен. Ты тоже заразился образом мыслей бездарных. Твоим старшим братьям, Анри и Норманну, еще нет ста но они уже старики, даром что к их услугам лучшие целители империи. Ты же по-прежнему юноша.
Хоть не безмозглый подросток, огрызнулся Дайм.
Ну насмешливо протянул Светлейший. Некоторые с годами не взрослеют. Но это не про тебя, мальчик мой, определенно не про тебя.
Не желая отвечать на очередную провокацию, Дайм вцепился зубами в рогалик с клубникой. Светлейший засмеялся, щелкнул пальцами, и на тарелку Дайма посыпались еще рогалики абрикосовые, апельсиновые, шоколадные
Что-то мне подсказывает, Светлейший, что слухи о вашем возрасте несколько э-э не соответствуют. И что Ману Одноглазого вы знали лично.
Может, и знал. Но среди его учеников точно не было светлого шера Жерара Парьена, ухмыльнулся Светлейший. Да и мой возраст совершенно не имеет значения.
Конечно, учитель. Разумеется, учитель. Дайм сложил руки лодочкой и мелко закивал по хмирскому обычаю.
Светлейший предсказуемо засмеялся.
Рад поднять вам настроение, учитель.
И не вздумать взрослеть и становиться пафосным пнем, как Чжан Ли! Парьен погрозил Дайму пальцем. Поверь, жить на полном серьезе убийственно скучно.
Хорошо, учитель, я с удовольствием сменю должность главы МБ на цирковой фургон.
Хм а разве есть какая-то разница? подмигнул ему Светлейший, вытаскивая из чашки с недопитым шамьетом белого кролика в красной жилетке и с часами-луковицей в лапах.
Пожалуй, никакой, согласился Дайм.
Как ни странно, настроение у него было солнечным, как день за окном. И даже перспектива встретиться с Ману Одноглазым и всей его Школой Безумных Маньяков не пугала. Подумаешь, ему всего-то и надо, что найти Глаз Ургаша и не позволить Ману возродиться. А там, чтобы два раза не вставать, окончательно упокоить Мертвого бога. Сущие мелочи!
Вот теперь я вижу, что ты готов к свершениям во славу империи. Кстати, мешать возрождению Ману не обязательно. Просто найди Глаз Ургаша и разберись, что же творится в Валанте, а заодно и со своей личной жизнью. И про ирсидских герцогов не забудь! Контрабанда это серьезно, мой мальчик.
Как скажете, Учитель.
Вот и хорошо, вот и чудесно! В порту тебя ждет корабль. Да, имей в виду, о Глазе Ургаша император не знает. Ни к чему его пока волновать, может быть, это всего лишь моя старческая блажь.
Вот только бороду с ромашками не надо, взмолился Дайм. Это уже слишком для моей нежной детской психики.
Светлейший от души рассмеялся, даже слезу утер.
Ладно, ладно. Пожалею твою хрупкую детскую Ох, Да-айм! Растешь, определенно растешь!
Скоро на горшок сам ходить буду, светло улыбнулся Дайм. Вашими молитвами, о мудрейший.
Светлейший не ответил. Он лишь довольно прижмурился на солнце и взялся за чашку. Несколько минут он молчал и с совершенно счастливым видом цедил шамьет.
Дайм тоже молчал. В конце концов, рогалики с кухни Светлейшего это самая вкусная вещь на свете. Эту простую истину он усвоил еще в тринадцать лет, и с тех пор ничего не изменилось.
Ну-с, а теперь тебе пора, допив шамьет, посерьезнел Парьен. Это прочитаешь уже в дороге. «Семерочка» отплывает через полчаса.
Парьен вынул из воздуха, то есть взял со стола в кабинете, запечатанную весами в круге папку и подал Дайму.
А как же подарки от Ци Вея?
Их уже погрузили на шхуну. Твой сундук тоже, ответил Парьен, подмигнул и нет, не растаял в воздухе, как балаганный «Страшный Колдун», а поднялся с кресла и вышел из комнаты. Ножками, как обычный человек. И дверь за собой закрыл.
Дайму осталось лишь пожать плечами и быстрее управиться с утренним туалетом. Схватив так и не разобранную сумку и сунув в нее папку, он вышел в сад через высокое, от пола до потолка, окно и свистнул Шутнику.
Странно, что Парьен выбрал для него путь по реке даже на самом быстром корабле до Суарда добираться десять дней, что на четыре дня дольше, чем верхом. Но не спорить же! Со Светлейшего станется в этом случае предложить ему отправиться на верблюдах, а верблюда вынуть из кармана.
М-да. Стоило ли взрослеть, чтобы понять, что жизнь есть балаган, а Светлейший в нем директор?
«Семерочка» оказалась старым корытом, а шкипер неопрятным типом с потрепанной подзорной трубой, болтающейся на груди поверх некогда изумрудного суконного камзола. Суетящиеся со швартовыми и парусами матросы были под стать: в обносках, заросшие и диковатые. На этом корыте не предполагалось пассажирской каюты, и Дайму достался закуток старшего помощника: три на четыре шага, подвесная койка, сундук и лампа с полудохлым жуком под потолком, за который Дайм цеплялся макушкой.
Завтрак для вашей светлости на кубрике, щербато осклабился шкипер и, покачнувшись, подмел воображаемой шляпой палубу, уверенный, что блещет изящными манерами.
«Все же Парьен издевается», подумал Дайм, увидев дергающего себя за бороду кока и овсяную кашу с солониной на покрытом серой тряпкой столе. Но, попробовав, переменил мнение: от такого завтрака не отказался бы и сам император если бы прежде, чем есть, закрыл глаза.
Вы это, вашсветлсть, не думайте, пробурчал кок, подавая удивительно ароматный чай. Наша «Семерочка» только с виду тихая, а как пойдет, никто не угонится. Она ж на синем жемчуге, родимая.
Дайм чуть не поперхнулся. Такое корыто на синем жемчуге? Да одна жемчужина стоит больше, чем вся шхуна вместе с командой. А кок тем временем продолжал:
потому и не продает ее. Триста восемь лет, во как. Кому она нужна, суша эта? Уж лучше мы так, по воде. С воды оно все красивше будет. Чего мы там, на суше, не видали
Так, говоришь, за шесть дней будем?
Лет сто назад дошли бы за пять, но «Семерочка» уже не так бодра, как раньше.
А покажи-ка мне, любезный, пузырь, велел Дайм.
Как же это ж вытаращил глаза кок. Сердце «Семерочки»! Шкипер с меня шкуру того.
Воздух и разум, вторая категория, улыбнулся ему Дайм, предъявляя Цветную грамоту.
Оригинал, как и положено, хранился в Конвенте, а оптическая копия, заверенная тем же Конвентом, могла быть активирована в любой момент безо всякой физической привязки, одним лишь желанием. Крохотный фокус, доступный даже шерам условной категории и единственное возможное для них управляемое проявление дара.
Вместо ответа кок вытаращил глаза еще больше и быстро-быстро закивал.
Ну что, идем. Дайм встал, попутно отметив изумительно ровный ход шхуны.
Конечно же, кок повел его сначала к шкиперу. Тот изрядно поломался, даже рекомендация Парьена и грамота второй категории не произвели на него должного впечатления. Уж очень он боялся за свою «Семерочку» что немудрено, если учесть, что рассказанная коком байка о корабле, подарившем команде бессмертие, была чистой правдой. Как и то, что заночевав на суше, любой из команды это бессмертие потеряет. Но дар убеждения Брайнонов сделал свое дело, и шкипер, кряхтя и ворча о том, что никому нельзя доверять в наше неспокойное время, провел Дайма в кормовое отделение трюма и отпер дверь, обитую бронзовыми полосами и зачарованную, как банковское хранилище.
Вы поосторожнее с ней, вашсветлсть, глядя на мутноватую, низко гудящую и переливающуюся сферу, с нежностью в голосе попросил шкипер. «Семерочка» ласку любит.
Не волнуйтесь, почтенный. «Семерочке» понравится.
Словно услышав, радужные пятна заскользили по поверхности пузыря, слились и вспыхнули, делая сферу идеально прозрачной. В глубине ее плавали семь крупных, с дикий орех, живых жемчужин глубокого синего цвета. Дайм чуть не ахнул: такой роскошью не мог похвастаться даже флагман имперского флота, а тут древняя шхуна. Вот уж Парьен мастер на неожиданности.
Точно, нравится ей, проворковал шкипер, взглядом лаская всплывшие и прилипшие к сфере там, где ее касались руки Дайма, жемчужины. Девочка моя хорошая.
Не отвлекайте, почтенный.
Все-все, ухожу!
Едва дверь за шкипером закрылась, Дайм отстранился от реальности и нырнул в странный водный мир. Жемчужины пели, шептали, показывали глубины залива Сирен, где они родились и выросли, спеша поделиться с редким гостем, способным говорить с ними.
«Покажи! наконец потребовали они. Все, что видел».
И Дайм показал самое драгоценное, что было у него. Родной замок Маргрейт, в котором не был полвека. Мать, брата и сестер не виденных столько же. Нечаянно обретенного названного отца хмирского Дракона. Темного шера Бастерхази своего возлюбленного и убийцу. И Шуалейду, почти сбывшуюся мечту.
«Она красивая, синяя, пропели жемчужины. Она придет к нам? Она такая же, как мы!»
«Я спешу к ней».
«Все люди куда-то спешат, в шепоте жемчужин послышалась грусть. Люди уходят слишком быстро. Но ты можешь остаться с нами, жить долго-долго и увидеть весь мир. Приведи свою синюю женщину, и поплывем к Драконьему Пределу. Куда захотите».
Увидеть мифический Драконий Предел, побывать у царицы Сирен, плыть в бесконечность вместе с Шуалейдой что может быть прекраснее?..
«Спасибо, я спрошу у нее. Если она захочет поплывем».
«Да. Приходите!»
Дайм с трудом оторвал холодные, онемевшие ладони от сферы, тяжело поднялся и, покачиваясь, вышел за дверь. В голове была пустота, все казалось мутным и расплывчатым. Он привалился к переборке и закрыл глаза. Надо отдохнуть, немного поспать. Под журчание воды за обшивкой так хорошо спится.
Эй, вашсветлость! Ваш светлость, говорю! разбудил его знакомый голос. Чего ж вы тут. Пойдемте в каюту, ваш светлость. Вон, устали-то как. Зато «Семерочка» уж довольна так довольна, спасибочки вам. Бежит по волнам, словно молоденькая стала.
Кок что-то говорил, провожая Дайма до каюты, но он не слушал. Ноги еле переставлялись, журчание воды убаюкивало. Тем более что солнце уже садилось пора спать. Спать.
Глава 8Черная шера
Покажи людям то, что они ожидают увидеть. Тогда реципиент обманет себя сам, а тебе останется только подтолкнуть его в нужную сторону. Минимум затрат и максимум эффекта вот работа мастера.
25 день ласточек. Риль Суардис
Себастьяно бие Морелле, Стриж
Заложенная пером древняя книга под названием «Введение в систематизацию стихий» какого-то светлого шера по фамилии Парьен и с припиской «рекомендовано для первого курса Магадемии» оказалась на удивление интересной. Увлекшись, Стриж чуть не пропустил возвращение Шуалейды. Когда снизу раздался звук открывающейся двери, он как раз читал о крови лилового Дракона: магия разума, иллюзий и правды. По утверждению давно почившего шера, идеальное дополнение и усиление для фиолетового желтый, стихия Дракона-Барда. Разум и искусство: магия неявной сути, непроявленных вероятностей, слияния истины с ложью в акте творения. Казалось, еще несколько строчек, и он поймет что-то очень важное. Жизненно важное. Вот только голоса внизу
Стриж прислушался ко второму, мужскому.
Ваше высочество позволит присутствовать при изготовлении аккумулянтов?
Конечно, пойдемте наверх.
Стрижа окатило ужасом: он узнал голос. Мастер Ульрих во дворце? Проклятье!
Сладко и сытно пахнуло кровью, тени по углам сгустились
«Спокойно. Дыши ровнее. Еще ровнее, скомандовал себе Стриж, не смея призвать Хисса. Никакого страха, никакой Тени, если не хочешь, чтобы она заподозрила неладное».
Сжав в руках книгу, Стриж огляделся: две секунды на поиск надежного убежища.
Книжные шкафы, кресла, окна. Кушетка, стена с оружием. Вот оно! Теперь бы немножко удачи!
не займет много времени, звучит голос Шуалейды.
Шаги двух пар ног на лестнице, в такт. Затем сбиваются, замедляются, останавливаются. Пауза. Легкие шаги приближаются. Тихо, на цыпочках. Замирают совсем рядом.
Тигренок? тихо, еле слышно.
Невесомое касание: Шуалейда проводит пальцами по макушке, поправляет горностаевый мех. Вздыхает, почти беззвучно шепчет:
Систематизация стихий, делает паузу и продолжает чуть громче: пойдемте, дру Ульрих. Тише, не разбудите его.
Шаги двух пар ног удаляются, поднимаются по лестнице. Шуалейда молчит. Шаги затихают, слышится скрип, что-то звенит все? Пронесло?
Стриж откинул край покрывала, в которое укутался с головой. Сверху доносились знакомые мирные звуки: Ульрих что-то рассказывал, а Шуалейда ходила по лаборатории, чем-то стучала.
«Слава тебе, Хисс, пронесло!» выдохнул Стриж.
Но на душе было погано и холодно. И приготовленный нож чтобы одним движением, через покрывало, всадить склонившейся колдунье в сердце казался змеей, готовой укусить его самого.
«Во что ты влип, Стриж?» спросил он у клинка.
«У тебя рискованная работа», ответил холодный чистый блеск.
«Нет. Я должен вернуться. Я нужен брату».
Вскочив с кушетки, он отправил клинок обратно в ножны на стене. Расправил шкуры, положил «Введение» на подушку. Выглянул через окно в сад, припоминая задний двор, где вчера стоял под прицелом арбалетов. Сегодня арбалетов не было но была прекрасная принцесса, которая стоит десятка убийц. И он обязан переиграть ее и вернуться. А для этого надо перестать бояться. Вот так взять и перестать, превратиться во влюбленного менестреля и просто ждать шанса. Хисс не оставит своего слугу.