Банджо-блюз - Коллектив авторов

Банджо-блюз

CatoldБанджо-блюз

Дура я, да дура я, да дура я проклятыйа-а! У негочетыре дуры, а я дура пятая!

Пронзительно-визгливый голос ввинчивался в мозг, как шуруп.

И ещё банджо.

Ну нету на барже гитары, нету! Всякое есть. Пока убедились, что гитары всё-таки нет, нашли моржовый бивень (кто его забыл?), отделанные кожей питона ножны для катаны (их искали до того три месяца, потом плюнули) и расписное фарфоровое блюдо с рыцарским замком (тут же разбили, абсолютно нечаянно).

И банджо, будь оно неладно.

Джо долго крутил колки, но счёл инструмент вполне годным к использованию. И теперь сипатенькое бренчание заполняло паузы между однообразным:

Дура я, да дура я, да дура я проклятая! У негочетыре дуры, а я дура пятая!

Аманда!!! Да сколько же можно!

Уйди, ск-котина бесчувственная! Женщина грустит! Джо, давай ещё разок!

И Джо дал. Кто же будет спорить с пьяной женщиной, которая желает грустить?! Разве что Дункан Маклауд, но это его амплуа.

Аманда, побойся Бога. Это же ты бросила этого своего...

Мак, с-сердце моё! Если бы он посмел меня бросить, я бы его просто уб-била и не рыдала тут на б-барже Джо, один ты меня понимаешь! Давай ещё разочек, с самого начала и-и-и Дура я.

Аманда, меня оштрафуют за нарушение общественного порядка. Ночь же глухая!

а я дура не мешай. Когда оштрафуют, п-поплачешь вместе со мной пятая-а-а-а!..

Залихватский аккорд. Звякнуло стекло о стекло.

Бесполезно.

На нижней палубе было чуть тише, но, разумеется, удобный шезлонг оказался занят Митосом и его бокалом. Глаза Старейшего таинственно мерцали, как у спрута в омуте.

Могу поделиться подушкой и коктейлем,предложил он.

Подушку Дункан принял, но насчёт коктейля крепко задумался.

Из чего это пойло сделано?поинтересовался, устраиваясь у фальшборта напротив шезлонга. Подушка под спиной ещё хранила тепло чужого тела.

Один старинный рецепт,прозвучал туманный ответ.

Спасибо, не надо,чересчур поспешно ответил он. Но после прошлого коктейля (ну двух трёх а, ладно) «по старинному рецепту» явился, даже не дожидаясь утра, отчаянный бодун.

Тихий смех.

Ночлежка, а не дом родной, да? Нет счастья даже здесь?

Банджо неистовствовало.

Мак вытянул ноги, почти упершись подошвами в алюминиевые распорки полотняного кресла. Фонари на набережной казались совсем тусклыми, но их робкого светлячкового мерцания оказалось вполне достаточно, чтобы разглядеть странную полуулыбку, смягчившую резкие черты шотландца.

Счастья? Да, для счастья здесь кое-чего не хватает,сказал он с выражением не более понятным, чем содержимое бокала Старейшего.

Я считал, что кое-чего слишком много,бровь Митоса выразительно изогнулась.

Художник masha_kukhar

Не, ты неправильно считал. Значит так, начинаю считать я. Для счастья сюда должен ввалиться Ричи с битой мордой и большей частью экипажа итальянского лайнера «Мадонна» в качестве сопровождения. Разумеется, экипаж «Мадонны» будет обуян желанием продолжить бить морду Ричи, и нам придётся вступить в диспут, потому что нельзя мешать Аманде грустить. А в разгар собеседования с итальянским морфлотом обязательно заявится Фиц под ручку с дамой интересного вида, которым позарез надо вспомнить славные деньки в Рио в нашей компании. Ну, ясное дело, в стороне он остаться не сможет, славная потасовка для Фица всё равно что мёд для мухи, и он поломает мне кое-что из такелажа. Для начала, чтобы показать, на что способен. А ты же понимаешь, что Аманда, которой мешают печалитьсяэто страшное оружие массового поражения. Боцман с «Мадонны» сделает ей предложение руки и сердца тут же, на борту, в пучине боя, лишь бы она только перестала страдать об ушедшей любви. Но она откажет ему каблуком по лицу. Да, я забыл: Джо, спасая банджо, подберёт то, что Фиц отломал от такелажа, и покажет, на что способны ветераны, и что рано списывать их в запас. Так вот, именно тогда наступит момент для возвращения Тэссы с ассамблеи далеко продвинутых художников. Она возьмёт в руки Большое Мокрое Полотенце и

И тут кто-нибудь с перепугу вызовет полицию.

А как же! Вот я и вызову. Все свободные подразделения и патрули, никак не меньше! Всё равно к тому времени палубу уже успеют проломить. Моряки, прихватив Фицкернову даму интересного вида, отступят за борт под команду: «Полундра!». Но их можно понять, они люди военные, у них устав. А нас в полном составе заметут в участок. И тебя заметут, хоть ты и попытаешься сделать вид, что оказался на барже случайно, и вообще у тебя есть справка о наличии нимба и крылышек. Не поможет, любезный. Будешь сидеть, как все, в обезьяннике до утра. Под банджо, которое Джо не бросит ни за что. А фараонам и банджо, и Амандин вокал очень даже понравятся, и они будут заказывать «Девочки из Буффало» восемь раз подряд.

Это жестоко. Сбавь до пяти.

Ни за что. Терпи. А то для счастья не хватит. Да, утром мы позвоним Дарию, чтобы он внёс за нас залог. Сам он, конечно, не приедет, но пришлёт такого всего из себя внушительного монаха с лицом, которое от святости только что не лопнет, и тот положит в кассу необходимые сестерции и динарии. У Дария есть, я знаю. А на улице нас будут встречать очень сердитая Алекса и чрезвычайно недовольная Наоми.

С полотенцами?

Обязательно. Какое же счастье без Большого Мокрого Полотенца?

И Алекса скажет, что я связался с плохой компанией, и что она проплакала всю ночь. И будет требовать, чтобы я эту хулиганскую компанию бросил.

А ты бросишь?

Ну, во всяком случае, буду смываться в момент явления Фицкерна.

Дункан засмеялся, запрокинув голову к чёрно-звёздному, тусклому в размытом свечении города небу.

Мак?

Да?

Ты никогда их не отпустишь?

Маклауд подтянул колени к животу и требовательно протянул руку, в которую немедленно прыгнул бокал с таинственным напитком.

Я никого не держу, Старейший. Никого. Просто дверь всегда открыта, понимаешь? Моя дверь, здесь,и он прижал свободную руку к сердцу.Может, кто-нибудь заглянет в гости. Постоит на пороге, кивнёт, спросит: «Как дела, Мак?» Или скажет: «Я скучаю по тебе, Мак» Или другую бессмыслицу. Знаю, что ты сейчас скажешь, но я иначе не умею жить...

Но Митос не сказал ничего, и в тишине было прекрасно слышно, как Маклауд гулко глотает, вливая в себя крепчайший коктейль как воду.

В тишине?

Неужели заснули?с надеждой подал голос Старейший.

Мак пожал плечами, не отрываясь от бокала.

Перебор струн разрушил надежды, но это уже было не лихое кабацкое бренчание.

Это был блюз. Настоящий, искренний, щемяще-прекрасный блюз.

Блюз на банджо?

Да. Хорошему человеку для того, чтобы сыграть блюз, хватит и табуретки. Какая разница, куда он приладит струны своей души?

После нескольких тактов в мелодию блюза вплёлся голос. Не очень громкий, чуть хрипловатый, но верный, без фальши.

Знаешь, детка, ничто не вечно,

И даже звёзды когда-нибудь гаснут.

Наши прощания, наши встречи

Дают нам право на каплю счастья.

Аманда запела громче, и банджо подстроилось:

А когда наступит последняя грусть, когда рассохнется звёздный клей,

Старое небо сыграет блюз, и вспомнит всех, кто ходил по земле

Фонари гасли один за другим, намекая, что скоро начнёт светать.

Иоханнес Рутенберг(Johannes Ruthenberg)Зверь без имени

Дивное пение звучало, снова и снова отдаваясь от стен дворца. Затихало и вновь набирало силу, оставаясь при этом мягким и нежным. Мужчина в тени колонны одного из многих внутренних дворов с улыбкой смотрел на сидящую у фонтана Мари. Она пела старинную песню, которую кроме ее бабушки вряд ли кто сегодня помнил. В ней говорилось о бессмертных героях дальних стран, и Мари любила ее. Он вышел из-за колонны и поцеловал Мари.

Ты пришел, послушать, царь,смеясь спросила она.Сейчас будут лучшие строфы: смерть злого демона Хумбабы.

Гильгамеш вздохнул и опустился на пол, прислонившись спиной к бортику фонтана.

Ты же знаешь, что я его не убил. Как бы мне хотелось, чтоб было иначе!

Картины из далекого прошлого промелькнули перед его внутренним взором: жрец уговорил его подождать с обезглавливанием до полнолуния и представить это как жертву богу Ану. А ночью Хумбаба бежал. Воины преследовали его до морского берега, но он на их глазах исчез в волнах прибоя...

Мари положила руку ему на плечо, его голова прислонилась к ее коленям.

Смерть Омада печалит твое сердце, любимый,прошептала она.Он знал, на что решился, когда вызвался быть посредником.

Два дня назад гонец принес весть от царя Хумбабы: никакого мира, пока голова Гильгамеша на плечах! Таков был его ответ, и для ясности прислал Хумбаба с тем гонцом и голову человека, которого Гильгамеш лично просил явиться в Урук для переговоров. Его лучшего друга и лучшего воина. Он знал, что Хумбабе нельзя доверять, и все-таки верил, что благополучие их стран важнее, чем игры Бессмертных. После летней засухи новая война между Эшнунной и Уруком стала бы бедствием для обоих народов.

Взгляд Гильгамеша устремился к небу, начавшему постепенно краснеть на западе.

Мое сердце печалит смерть многих людей, Мари. Стольких, что я уже перестал их считать. Все эти песни о бессмертных героях никогда не упоминают ту боль, которую несет с собой наш дар, когда все, кто тебе дорог, умирают, а ты остаешься.

«Энкиду,думал он,брат мой верный, ты умер от лихорадки. Мучительно и бесславно. 500 лет прошло с тех пор».

Иногда я спрашиваю себя, стоит ли оно того. Зачем мне вообще эта бесконечная жизнь?

Мари опустилась рядом с Гильгамешем на колени и пристально посмотрела ему в глаза:

Не смей так говорить, слышишь!никто еще не отваживался говорить с царем таким тоном.Мы умираем, да. Может быть, следующая война уничтожит нас всех. Но мы должны жить в полную силу, пока можем. А под твоим царствованием народ Эшнунны всегда жил хорошо.

Мари не отводила глаз. Наконец Гильгамеш кивнул и улыбнулся. Но в его душе больше не было места для веселья. Царство Шумер себя изжило. Ныне оно раздроблено на враждующие между собой города-государства. Гильгамеш изгнан из Урука, там сидит теперь на троне Хумбаба, и его войско превосходит войско Гильгамеша по меньшей мере на треть.

Если я уйду из города,задумчиво произнес Гильгамеш,может быть, он не нападет, или хотя бы не в этот год.

Не жертвуй собой,возмутилась Мари,год или два, оно того не стоит. Он все равно не оставит Эшнунну в покое, ты же знаешь. Но ты должен жить дальше.

Гильгамеш взглянул на Мари. Он давно знал, почему с тех пор, как она с ним, он не брал себе больше других жен.

В этот момент у стен протрубил рог, и звук этот не предвещал ничего хорошего.

* * *

Гильгамеш поднялся на гребень стены и стал рядом с Уннаром.

Мой повелитель, тебе лучше укрыться во дворце,начал военачальник.Здесь становится опасно.

Как бы подтверждая его слова, чуть позади Гильгамеша в камень со свистом ударила стрела.

У нас на счету каждый меч,возразил бессмертный.И уж я не собираюсь отсиживаться во дворце.

Он прошелся взглядом по обступившей город армии Урука. Прошло два дня, как звуки рога объявили о прибытии врагов. А со вчерашнего вечера они постоянно то атаковали стены, то изматывали защитников обстрелами из катапульты, то забрасывали их градом стрел.

Нам будет не хватать Омада,пробормотал под нос Гильгамеш.

Если честно, то нам не хватает не Омада,буркнул в ответ Уннар,нам не хватает пары сотен воинов.

Царь знал, что его стратег прав. Бой будет кровавым, очень кровавым...

* * *

Гильгамеш вскрикнул, пораженный вражеским копьем. Один из его оставшихся бойцов бросился к нему на помощь, но пал под ударами двух воинов Хумбабы.

Отходить!кричал Гильгамеш, не обращая внимания на боль.Всем ко дворцу! Защищайте дворец!

Туда спрятали женщин и детей, когда враги прорвались в город. Защитники Эшнунны убили много воинов Хумбабы, но отборные отряды Урука были слишком многочисленны. Они оттеснили его к центральной площади, отрезали от своих соратников и окружили.

«Надо было послушать Уннара»,думал Гильгамеш, отбивая мечом очередной удар. Раны уже начали закрываться, но недостаточно быстро.

Он догадывался, что воины врага осведомлены о его бессмертии. Они не приближались на удар меча, не ввязывались в ближний бой, а копьями держали его на расстоянии.

Гильгамеш обернулся, услышав пронзительный крик, крик женщины где-то со стороны дворца. В тот же момент метко брошенное копье угодило ему в грудь, другое полоснуло по правой ноге. Он медленно осел на колени, обессиленный, на грани беспамятства и отчаяния. Его руки были покрыты кровью врагов, но более не могли держать меч.

Бойцы Урука... Некогда эти воины слушали только его, он был богом для них. Некогда, очень давно, был он сам славным царем Урука. А теперь трон Урука принадлежит Хумбабе...

И посреди гибнущего города умер Гильгамеш.

* * *

Солнце cветило прямо в глаза. Первый момент Гильгамеш не понимал, где находится. Солнце... На рассвете они напали, вспомнил он. Меньше недели понадобилось им, чтобы прорвать оборону. Это же не Урук с его высокими стенами и неприступными бастионами. Это Эшнунна, нежная и прекрасная, город, не созданный для войны.

Гильгамеш попытался выпрямиться, но что-то ему препятствовало. Он вдруг понял, что скован, и в этот миг вспомнил все: бой, кольцо врагов, гибель своих последних воинов, сразившее его копье... Он в плену, и это значит только одно: Эшнунна пала!

Гильгамеш повернул голову, чтобы избежать палящего солнца, и попытался понять, где находится. Ясно, он не в городе. Скалы... Взгляд в другую сторонуда, это храм Иштар. Храм был построен по его распоряжению в половине дня езды верхом от города. Здесь повсюду величественные отвесные скалы, и там, где они сходились, замыкая вход в долину, под вертикальной стеной и стоял храм.

Гильгамеш лежал на площадке перед ним. Внезапно он почувствовал шепот богов, возвещавший всякий раз о приближениях других бессмертных. Солнце закрыла тень, и он услышал позади себя ненавистный голос Хумбабы.

Могучий Гильгамеш...Хумбаба пнул связанного. Гильгамешу ничего не оставалось, как молча сносить оскорбления.

А выйти на честный поединок духу не хватает? Боишься меня?бросил он тени.

Хумбаба наклонился так, что Гильгамеш чувствовал его дыхание.

Однажды мы уже дрались в честном поединке, ты забыл?прошептал король Урука в ухо пленнику.И я выиграл...с этими словами Хумбаба поднялся и пошел прочь.

А Гильгамеш вспомнил, как проиграл дуэль в кедровом лесу и как Энкиду подоспел в последний момент с отрядом лучников, нашпиговавших Хумбабу стрелами.

«Энкиду, ты никогда не держался правил...»

* * *

Минуло несколько часов, как откуда ни возьмись появились люди. Гильгамеш пробовал заговорить с ними, но они не приближались и ни один из них не произнес ни слова. Ничего не оставалось, как лежать, бессмысленно уставившись в небо. Это угнетало. Сознание того, что находишься на святой земле, не слишком успокаивало. Гильгамеш раздумывал, успела ли Мари бежать из захваченного города.

На следующее утро снова явился Хумбаба и велел двум воинам поднять пленника на ноги. Гильгамеш пытался вытащить нож из-за пояса одного из них, но был слишком слаб, чтобы сделать это быстро.

Придя в себя после ударов, которыми его наградили стражники, он впервые увидел то, над чем молчаливые мужчины работали день и полночи: перед входом в храм торчали невысокие столбы, врытые повсюду, где почва была рыхлой. Вход в храм насильственно расширили, а в центре разграбленного святилища стояло странное сооружение из... нет, не из бронзы, но металл сиял... каким-то неземным блеском.

Гильгамеш перевел взгляд на Хумбату:

Что за игру ты задумал? Это святая земля, ты не можешь меня здесь обезглавить.

О, нет, обезглавливать тебя я не собираюсь,рассмеялся Хумбаба.Пока не собираюсь,и внезапно добавил:Для тебя у меня другие планы. Я дам тебе время. Много времени. Чтобы ты мог поразмышлять о честных поединках и как их положено проводить.