Сейчас Мач лениво перебрасывается словами с нашим капелланом. Энтони Старковски, Тук. Пухлощекий толстячок с хитрым взглядом, похожий на позднего ребенка матери-одиночки, которого с рождения не кормили ничем, кроме конфет. Меньше всего такого пончика ожидаешь увидеть в десанте.
После окончания духовной академии и курсов военных капелланов брат Энтони выразил желание наставлять на путь истинный заблудшие души и служить в пенитенциарной системе. Он был направлен в одну из тюрем общего режима, но вскоре стал проявлять излишний интерес к некоторым финансовым операциям администрации. И когда из уст Старковски прозвучали совсем уж неприличные слова: «разворовывание средств» и «незаконное использование труда заключенных», ретивого капеллана быстро сплавили на Готор. Еще легко отделался, я считаю.
Второму взводу же остается только благодарить за это Бога, ибо Тукнаша нянька, повар и лекарь. И секретарь, и казначей. Но не приведи Боже вам встретиться с ним в рукопашной. Потом он, возможно, прочтет над вашим телом молитву и отпустит вам грехи. Посмертно.
Никогда не могу сказать точно, спит он или только прикидывается. Это я о нашем снайпере, унтер-офицере Малике Ватхаби, позывнойНазир, а еще чащеНаз. За те полгода, что я типа командую вторым взводом, я не услышал от него и двух десятков слов, и понятия не имею, чем он занимался до того, как попал в десант. В его личном деле указано лишь однодоброволец. Наверняка Скарлет и Малыш знают больше, но меня в подробности посвящать не торопятся.
Назирбез дураков лучший следопыт и снайпер на весь ближайший сектор галактики. Он может обнаружить замаскированную в скалах базу противника лучше любых сканеров. Хрен знает, как он это делает, но это так. Он никогда не станет орать дурниной, как обожает делать Скарлет, но авторитет у него непререкаемый.
И, наконец, механик-водитель сержант Эдвард Уикемнаш Старик. Только благодаря ему техника еще может двигаться по тем то-ямам-то-канавам, которые на Готоре пышно именуются «стратегическими направлениями». Назвать это безобразие дорогами не поворачивается язык даже у штабистов.
Курсант Мэтью Уикем сейчас заканчивает Высшую пилотажную школу космофлота, и чтобы сохранить сыну право на льготное обучение, Старик водит бронетранспорты на бессрочном контракте. Он не упустит возможности поворчать, но, честно говоря, я уже потерял счет тому, сколько раз мехвод спасал наши задницы, вывозя всех из-под обстрела.
Транспорт угрожающе рыкнул, дернулся напоследок и облегченно заглох. Мы прибыли.
* * *
Устроившись у окна грузового модуля, я наблюдал, как заходит на посадку военно-транспортный S-145. До первого сектора, где у нас находятся штаб, госпиталь, база снабжения и космопорт, добраться можно только по воздуху, и возвращение оттуда старенькой «эски»всегда событие. Ведь привезут не только продовольствие, топливо и боекомплект, но и свежие сплетни, обсуждать которые мы будем до следующего рейса. А вот когда он состоится, хрен его знаетна Готоре начинается сезон песчаных бурь.
«Эска» приземлялась так плавно и изящно, что сомневаться не приходилосьза штурвалом была пилот второго класса Мэри Лифорд. Здешние ребята не склонны к сантиментам, но младшего лейтенанта Лифорд они за глаза называют «нашим ангелом». Только не ямы с Мэри как-то сразу друг друга невзлюбили. Хвала судьбе и подполковнику де Рено, что меня назначили во второй взвод. Сейчас она временно замещает должность командира первого взвода, пока не пришлют кого-нибудь взамен прежнего, выбывшего по ранению. Уже восьмого по счету за два года. Кого бы им ни прислали, первый взвод все равно будет считать своим командиром эту рыжую стерву. И надо отдать ей должноеона умеет держать их в руках, мне бы такую дисциплину. Почти весь личный состав подтянулся к посадочной площадке, чтобы встретить своего командира.
Два года назад этим взводом командовал ее муж, лейтенант Робин Локсли. В один далеко не прекрасный день они выдвинулись на разведку в сектор, считавшийся до этого безопасным, и нарвались на засаду. Едва приземлившись, взвод попал в дикую мясорубку, и в первые же минуты боя потерял половину своего состава. Локсли приказал всем уходить, а сам остался прикрывать их отход. Говорят, Мэри не хотела улетать, но в реанимационных капсулах транспортника корчились от боли раненые, и она была единственной, кто мог их спасти. Поэтому они улетели, а он остался. Остался там навсегда.
Мне рассказал об этом Мач, когда напился вдрызг, уж не помню, по какому поводу. Он был одним из тех, кто спасся на том транспортнике. Когда он вышел из госпиталя, то попросил перевести его во второй взвод. Не мог себе простить, что не остался тогда со своим командиром. Хороший он парень, этот Мач, хотя и со странностями.
«Эска» зарулила в ангар грузового модуля, и началась обычная суетаделовито засновали роботы-погрузчики, Скарлет уже спорил о чем-то с интендантом, все оживленно обменивались новостями, а я, убедившись, что сосредоточенно изучающий накладные Тук прекрасно справится и без меня, с чистой совестью отправился в каптерку, узнав по дороге главную новостьприбыло пополнение, новый командир первого взвода. Ну-ну, интересно будет посмотреть на этого беднягу.
Надо же, Гизборн, ты еще живой? Вот уж не думала увидеть тебя вновь!
Первое время меня реально напрягало, что при встрече все искренне удивляются факту продолжения моего существования. Потом понял, что это местное суеверие, а также правило хорошего тона или своеобразный этикетназывайте как хотите. Наивная попытка перехитрить смертьбудешь удивляться тому, что до сих пор жив, может быть и вправду выживешь. Теперь я и сам так делаю.
Простите, что обманул ваши ожидания, мэм, ответил я младшему лейтенанту Лифорд, но воспитанный человек всегда пропустит даму вперед. Так что только после Вас.
Гизборн, ты грубая скотина.
Спасибо, я знаю.
Мы пожали друг другу руки.
Я слышал, в вашем хозяйстве пополнение?
Обожаю ее злить, но на этот раз ничего не вышлоМэри лишь равнодушно пожала плечами и спокойно ответила:
Это ненадолго. Я даже не хочу запоминать его имени, потому что такие здесь не задерживаются. Сам увидишь.
Она небрежно кивнула на вход в каптерку, где как раз появился тот самый ДажеНеХочуЗапоминатьЕгоИмени с новенькими нашивками младшего лейтенанта на рукаве.
Сам увидишь, сказала Мэри Лифорд. Я увидел, твою мать! Вернее, отец, вернее, Роберт, какого хрена ты тут делаешь?!
* * *
Он радостно улыбался, а я лихорадочно пытался понять, что происходит. Ведь если Роберт Хантингтон оказался на Готоре, значит с мирозданием что-то не так.
Роберт Хантингтон. Мой, как старомодно выражалась маменька, единокровный брат. Генерал познакомил нас, когда приезжал поздравить меня с поступлением в училище. С тех пор мы виделись с Робертом раза три или четыре, по таким же протокольным поводам. Он всегда улыбался и говорил, как он рад тому, что у него есть старший брат.
Я улыбался в ответ, но прекрасно понимал, что наши жизни будут вращаться по разным орбитам. Потому что он носил фамилию Хантингтон, а яГизборн. Потому что его дед по материнской линиипочетный сенатор и бывший председатель Высшего Уголовного суда, а мойводитель топливозаправщика, умерший от цирроза печени. Потому что ему потребуется целых полчаса, чтобы только перечислить всех своих знаменитых предков, а я не знаю, как звали мою прабабушку.
Потому что, хотя мы оба и выбрали военную карьеру, я учился за казенный счет в обычном училище, а онв академии Сандхерст. Пределом моих мечтаний должен был стать центр переподготовки личного состава, а его после окончания академии уже наверняка ждало место военного атташе на какой-нибудь тихой планете с прекрасным климатом.
И в том, что мы оба сейчас стояли в пропахшей горючкой каптерке грузового модуля в самой заднице Вселенной, была какая-то вопиющая нелепость. Со мной хотя бы все было ясно, а вот он что тут делает?
Вы что, знакомы?
Бля-а-а, я совсем забыл про Мэри. Роберт, молчи, твою мать!
Ага, щаз! Мои дорогой братец повернулся к этой ведьме и простодушно выложил ей всю нашу родословную. Младший лейтенант Лифорд насмешливо фыркнула и удалилась, не говоря ни слова.
Еще не легчеон провожает ее таким взглядом, что не может быть никаких сомненийтрали-вали, вы на нее запали. Только этого не хватало.
Ладно, хрен с ней. Пошли, брат, отметим твой неожиданный приезд. Заодно все и расскажешь.
* * *
Знаете, что самое паршивое на планете Готор? Прогноз погоды. Вернее, его полное отсутствие в сезон песчаных бурь.
Сначала ты несколько дней (вернее, стандартных метрических суток, потому что понять, день сейчас или ночь, совершенно невозможно) безвылазно сидишь в жилом модуле, жрешь опостылевшее протеиновое желе, да и то в режиме «экономь, иначе завтра и этого не будет» и уже не задаешь идиотских вопросов вроде того, как это песок умудряется проникнуть внутрь, мать его, герметичного здания. А вот так. Он скрипит на зубах, он ложится тончайшим флером на твои вещи, он оседает на оружии, он превращает воду в мерзкую мутную жижу и обильно приправляет и без того тошнотворную жратву.
О том, что у тебя постоянно слезятся глаза, а бронхи разрывает непрерывный кашель, можно не упоминать. На респираторы надежды ровно столько же, сколько на лекарства, которыми пытается пичкать нас Тукни хрена не помогают. Ты тупо ждешь, когда снаружи утихнет ветер. И когда это завывание, порывами переходящее от унылого скулежа до дикого воя и обратно, наконец прекращается, и наступает тишина, ты понимаешь, что раньше понятия не имел о том, что такое счастье.
Но счастье длится недолго. Выйти наружу ты можешь только в СД-Л (скафандре десантном облегченном). У того, кто обозвал эту штуку «облегченной» извращенное, мать его, чувство юмораосновной деталью СД-Л является тяжеленный ранец-окислитель.
Но без негоникуда. Содержание кислорода на Готоре и так едва-едва дотягивает до минимальных показателей, а ураганные ветра вовсе вышибают кислород из атмосферы, и окислитель воздуха за спинойединственная возможность хоть какое-то время находится вне модуля.
В течение этого времени мы должны найти и разгрузить контейнеры с припасами, сброшенные беспилотниками, расчистить посадочную площадку на тот фантастический случай, если у нас сядет транспорт, восстановить периметр сектора, проверив и заменив все вышедшие из строя сенсорные датчики-ловушки, и постараться при этом не нарваться на собственные минные поля. А сделать это как два пальца обоссатьландшафт после урагана меняется до неузнаваемости, не спасает даже геомагнитная карта.
На несобственные минные поля нарваться тоже ни хрена не хочется, поэтому их надо обнаружить и зачистить. И все это при непрерывном мониторинге атмосферных фронтов, ведь едва аудиоплата скафандра, подключенная к моему слуховому нерву, синтезирует встревоженный голос Мача: «Грозовой фронт пятнадцать градусов к югу, четыре балла», как я тут же отдам единственно возможный приказ: «Взвод, возвращаемся на базу».
Остаться снаружи модуля во время бурисамый извращенный способ самоубийства. Фильтры окислителя забьются песком почти сразу же, и тебе станет нечем дышать. Если ты надеешься отсидеться в транспортникеоставь надежду, всякий в нем сидящий, воздушные фильтры бронетранспорта забьются еще быстрее, и он просто заглохнет. У тебя вскоре сядут батареи окислителя, и смотри пункт первый.
Помощи можно не ждатьсвязи у вас не будет от слова вообще, магнитное поле планеты в это время крайне нестабильное, и от спутников связи, висящих на орбите, толку ровно столько же, сколько от молитв отца Тука. Ноль.
Радары тоже не будут работать, а без них понять, в каком направлении двигаться в этом пескоструйном потоке воздуха, сбивающего тебя с ног, невозможно. Так что, если кто-то захочет попробоватьудачи, правда, она ни хрена не поможет, поэтому остается только спешно вернуться на базу, переждать, скрипя песком на зубах, очередную бурю, а потом начать все сначала.
* * *
На этот раз гостеприимная планета Готор подарила нам всего пять суток затишья между проявлениями своего буйного песчаного характера. За это время мы почти не спали, пытаясь восстановить периметр сектора, и я бессовестно возрадовался, когда услышал: «Лейтенант, десять градусов северо-северо-запад грозовой фронт, три балла». Три балла из пятине так уж и много, но нам наконец-то можно убрать отсюда свои задницы.
Мы успели. Толпа грязных усталых мужчин ввалилась в помещения жилого модуля, когда его стены уже начали мелко подрагивать под первыми порывами ветра. Перед тем, как скомандовать отбой, я на всякий случай запросил:
Миллер, связь с первым взводом?
Мач поколдовал над своими настройками и отрицательно помотал головой. Что и требовалось доказатьтеперь связи не будет, пока не закончится ураган, разве что с тем, кто прилетит и зависнет прямо у нас над головой, но скорее уж Скарлет перестанет материться.
Отбой, всем отдыхать!
Второй взвод медленно разбредался по койкам, на ходу стаскивая с измученных тел пропотевшее термобелье. До следующего транспорта о такой роскоши, как душ, придется забытьмы экономили и воду, и энергию.
Я кое-как застелил свой лежак свежим индивидуальным комплектом и рухнул, как подкошенный. Последней осознанной мыслью перед тем, как провалиться в сон, была легкая зависть к тому, что Роберт, наверно, уже давно дрыхнет, как сурокмы выходили с ним на связь больше четырех часов назад, и первый взвод уже возвращался из сектора на базу. Приятных тебе снов, брат.
* * *
Мэри Лифорд сильно погорячилась, сказав, что такие, как Роберт Хантингтон, здесь не задерживаются. В день его внезапного появления на Готоре импровизированный ужин в честь прибытия нового командира пришлось организовывать мненикто из первого взвода заморачиваться этим не собирался.
Я дал приказ старине Уикему провести полное ТО бронетранспорта, что давало законную возможность задержаться в четвертом секторе как минимум на сутки, и озадачил Тука материальным обеспечением трогательной встречи блудных братьев. Капеллан не подвелуж не знаю, где он добыл вполне приличный спирт, но выпивкой и относительно съедобной закуской мы были обеспечены.
Как водится, первый тост был за встречу, второйза родителей, и вот тут-то Роберт и рассказал мне о роковой ошибке нашего общего папаши, который имел неосторожность проболтаться о том, что меня перевели в третью бригаду. Любому армейцу известно, что третья отдельнаяэто боевая часть, и, услышав такую новость, свежеиспеченный младший лейтенант Хантингтон, готовившийся отбыть для прохождения службы в Объединенный штаб центрального сектора, немедленно подал рапорт о переводе.
Говоря человеческим языком, Роберт взбунтовался и заявил отцу, что не собирается протирать в штабе штаны, когда его брат каждый день рискует жизнью. Генерал получил прекрасную возможность вновь гордиться своей кровью.
Наклюкались мы с братом в тот вечер основательно, и на следующий день я отбывал в свой пятый сектор под насмешливыми взглядами личного состава, с жуткой головной болью, а младший лейтенант Хантингтон приступил к исполнению своих новых обязанностей, даже не пытаясь скрыть последствий тяжкого похмелья.
Подробности того, как Роберт завоевывал авторитет, мне неизвестны, но через три месяца его пребывания на Готоре я случайно услышал, как капрал первого взвода заявил Малышу: «А наш новенький ничего, хоть и больной на всю бОшку!» Лучшей характеристики от подчиненных здесь не дождешься.
Мы с братом виделись редкодел у каждого было по горло, ограничивались скупыми приветами во время ежедневных сеансов связи, но после каждой нашей встречи у меня надолго портилось настроение.
Вообще-то у меня принципженщин и детей не обижать, но в случае с Мэри Лифорд я был готов наплевать на все принципы и задать этой стерве как следует. Надо быть слепоглухонемой от рождения, чтобы не заметить, как он ее любит. Но Лифорд не замечала, вернее, делала вид, что не замечала.
Не подумайте только, что Роберт мне что-то рассказал или, не дай Бог, пожаловался. Он, мать его, слишком джентльмен, чтобы обсуждать такие вопросы даже с почти родным братом, но я, в отличие от этой рыжей поганки, не слепой. Я видел, как менялось его лицо, едва он слышал ее голос, как он провожал ее взглядом, как Да что им вообще нужно, этим бабам, если они бросаются такими парнями, как Роберт Хантингтон?