Юлия ДиденкоПанда
" ... Сунув водительское удостоверение в папку, инспектор Миллер огляделся. На тумбочке возле кровати лежали наручные часы, дешевая пластиковая штамповка, и стоял голубой пластмассовый стакан с остатками светлой жидкости на дне. Инспектор поднес к лицу стакан, понюхал его, повертел перед глазами.
- Гм, пахнет вином. Петер, стакан и жидкость - на экспертизу.
Он подошел к платяному шкафу и раскрыл его. В шкафу на плечиках висел беличий жакет. Апрель в этом году выдался капризный, и многие жительницы Баварии в холодные дни носили теплые пуховые куртки или меховые жакеты. Инспектор осмотрел жакет, но ничего в нем не обнаружил - оба кармана были пусты. С полки шкафа свешивался тонкий вязаный платок из белой шерсти. Инспектор взял его в руки, понюхал, свернул и аккуратно уложил в бумажный пакет.
В сумочке покойной, лежавшей на диване рядом с ее синим джинсовым платьем и колготками, не было никаких документов: лишь немного косметики, расческа с крупными зубьями, кошелек со ста пятьюдесятью марками и мелочью, скомканный, в пятнах от губной помады и туши для ресниц, хлопчатобумажный носовой платок с кружевами. Инспектор немного удивился платочку: к вещам покойной больше подошел бы обыкновенный целлофановый пакетик с одноразовыми бумажными..."..
- М-м-м... вкушное ябоко... хощешь? - не переставая пережевывать и, не отрывая взгляд от текста, проговорила я и протянула надкушенный фрукт Адаму.
Недовольные карие глаза оторвались от чтения судебной экспертизы и посмотрели на меня:
- Я сколько раз просил тебя мне не мешать?
- Не понимаю, - дернула плечом и отвернулась, откладывая книгу. - Сам десять минут назад уговаривал остаться, посидеть рядом. А теперь...
- Я говорил - сидеть молча, - брат указал большим пальцем на дверь, что находилась сзади него, это означало лишь одно - свобода!
Еле сдержав улыбку, бросила яблоко на стол и отвернулась. Нужно же надуться, притвориться обиженной.
- То просишь остаться, - протянула тихим голосом. - То злишься... говоришь, что мы не видим друг друга... - замолчала, упуская глаза.
- Лаура, прости, - он протянул ко мне руку и положил ладонь сверху моей. - Много работы, я не могу достаточно времени проводить с тобой, чувствую себя виноватым...
- И напрасно, - потихоньку стала вытягивать книгу из-под руки, чтобы брат случайно не увидел, что именно я читала.
- Мне необходимо твое присутствие, мы же родные люди, - Адам говорил это с такой грустью, что мне стало жалко его. Он так старается, а я всегда все порчу. - Мне очень жаль, что приходится забирать работу домой, но по-другому сейчас никак. Прошу, посиди тихо еще какое-то время.
Кивнула.
- Это ненадолго.
- Хорошо, еще главу и я пойду, - улыбнулась и прикусила губу.
Адам прищурился и схватил книгу, что я еще не успела спрятать под стол.
- Отдай, - потянулась за детективом, но реакция у брата была лучше.
- Интересное изучение философии, - он поднял "учебник" над головой, пролистывая обернутую брошюру. - Что ты там собиралась почитать? Канта? Прям и имя совпадает. - Он снял обложку и прочитал автора детектива. - Юлия Кант? Да?
Я пыталась отнять "учебник", прыгая и бегая около брата, но он ловко поднимал руки, чтобы низкорослая сестра не смогла дотянуться.
- Отдай!
- Ты сказала, что у тебя завтра экзамен? - прищурился Адам, все так же, не отдавая книгу.
- Я все выучила, - отступила, закатывая глаза. Ну вот, что он цепляется? Почему я должна его слушать?
- Давай... рассказывай философию Канта... - Адам указал рукой на стул.
Я потопала ножкой и уселась.
- Свою эстетику Кант излагает в труде «Критика способности суждения». Философ полагает, что посредине между разумом и рассудком, посредине между познанием и волей находится сила суждения, высшая способность чувства. Она как бы сливает чистый разум с практическим, подводит частные явления под общие принципы и, наоборот, из общих принципов выводит частные случаи. Первая функция её совпадает с рассудком, при помощи второй предметы не столько познаются, сколько обсуждаются с точки зрения их целесообразности...
Процитировала я и перевела недовольный взгляд на брата:
- Еще?
- Достаточно, - он протянул мне книгу и проговорил: - Спокойной ночи.
- И тебе того же, - буркнула я и, забрав "учебник", направилась спать. Ну, как спать - читать.
Мэри перебежала дорогу. Осторожно выбирая места без луж, что так щедро раскинулись в этом переулке после сильного осеннего дождя. Как назло светил один фонарь в конце дороги и приходилось присматриваться к блеклой поверхности, чтобы случайно не вступить в воду. Девушка хотела выглядеть нарядно сегодня и обула легкие туфли, надеясь, что дождь будет несильным, но ожидания не оправдались.
Она опустила взор и вздохнула:
- Хоть бы закрытые обула, а то... - Мэри пошевелила онемевшими пальцами ног. Модные туфли имели прорезы около носков, в которые заходил прохладный воздух.
Девушка перевела взгляд на асфальт. Длинная черная тень проскользнула по мокрому тротуару и скрылась за углом. Мэри резко подняла голову и прищурилась, пытаясь всмотреться в переулок.
- Мяу... - донеслось до ушей девушки, и Мэри улыбнулась.
Брошенные бывшие домашние животные в изобилии водились в этих местах. Как будто весь Нью-Йорк сносил ненужных питомцев сюда.
Убрав руки в карманы, Мэри ускорила шаг. Ей хотелось быстрее пройти плохо освещенный участок дороги, и оказаться дома. Это был самый короткий путь в теплое логово Мэри Джейс. И, несмотря на частое отсутствие фонарей, девушка всегда выбирала эту дорогу.
Мэри перепрыгнула лужу, раскинула руки, чтобы не упасть. На каблуках трудно совершать привычные пируэты. Но сегодня ей нужно было выглядеть особенно, день рождение бывает не так часто, чтобы пропускать его. Девушка вздохнула и остановилась. Настроение было отвратительное, большинство коллег, с которыми Мэри проработала ни один год - просто забыли о ней. Она по пальцам одной руки могла пересчитать людей, что поздравили ее. Просто словесно, даже цветочка не подарили. Какая-то ошибка произошла, и ее день рождение записан на следующий месяц.
"Да, оправдание можно найти всегда", - подумала Мэри. - Почему же я помню обо всех коллегах, их всего лишь двадцать семь. Не сто двадцать".
Девушка опустила взгляд на мокрый асфальт и грустно вздохнула.
От мокрых, впитавших всю сырость ночи, стен пахло мхом и гнилью. Старый кирпич начал крошиться и в некоторых местах, виднелись черные дыры. Они несквозные, но от плохого освещения раскрошенные пустоты, казались бесконечными.
Мэри не хотела осматривать подробно свою дорогу, в таких местах она чувствовала неуверенность и страх. Легкая дрожь пробежала по вспотевшему телу, заставляла оглядываться и прислушиваться к пустой темноте. В этой части города не было слышно шелеста шин и гудков, здесь редко кто ездил. Причиной этому служили плохие дороги.
- Мяу...
Девушка оглянулась и увидела, перебегающую тротуар, кошку. Белую с черными лапками. Возможно, она вся светлая, но сейчас, из-за дождливой погоды, сменила окрас на грязный.
Сзади кто-то вступил в лужу.
Мэри вздрогнула и повернулась. Широко открыв глаза, она увидела силуэт человека. Присмотрелась:
- Ты?! - девушка покачала головой, не зная радоваться или расстраиваться.
Человек ничего не сказал, он сделал шаг и встал вплотную к девушке. Несколько секунд они стояли молча. Словно изучая новый образ каждого. Капюшон прикрывал часть лица, но Мэри узнала этого человека.
Потом Мэри опустила глаза и увидела в руках, стоящего напротив, скотч.
"Не может быть", - мелькнуло в голове.
- Это шутка? - только произнеся вопрос, Мэри поняла, что задала его вслух. Девушка посмотрела в глаза человеку в плаще, но ответа не требовалось.
Нет, с ней никто не шутил, стоящий напротив ждал, когда девушка поймет, зачем он тут. Мэри моргнула и попятилась. Страх дрожал в глазах, его нельзя было скрыть. Это нравилось человеку в плаще, его возбуждало ощущать неуверенность, растерянность и слабость других. А особенно он любил видеть страх - нарастающий, бурлящий, угнетающий. В эти моменты все словно каменели и не могли пошевелиться. Человек в плаще этим пользовался и действовал, не оставляя жертве времени для обдумывания. В одно мгновение, прикоснувшись к скотчу второй рукой, в воздухе раздался резкий звук, разрывающий тишину ночи на клочки.
Мэри дернулась и бросилась бежать, но было поздно. Стоящий напротив повалил жертву на тротуар и нанес кулаком удар по виску. Перед глазами девушки все поплыло, очертания размылись, словно художник переборщил с водой. Краски перемешались и составили одну мутную, непонятную картину. Блуждающий взор Мэри остановился на темном пятне, что нависло над девушкой. Она пыталась вздохнуть, хватая ртом воздух, но не могла. Резкий и едкий запах клея ударил в нос. Мэри задержала дыхание. Девушка слышала противный скрежет, совсем близко. Она ощутила на лице что-то инородное, липкое и стягивающее. Когда Мэри поняла, что ее лицо обмотано широким скотчем, было уже поздно. Девушка хотела содрать, мешающий дышать, предмет, но не могла. Ее руки были уже связаны. Мэри поздно стала сопротивляться. Она пыталась дергаться, извивалась, девушка хотела вырваться, но не могла.
В воздухе блеснуло острие длинного кухонного ножа.
Страх постепенно отходил, Мэри уже не боялась. Ей ничего не осталось кроме надежды, что, возможно, кто-то пройдет мимо. Глаза смотрели в черное, покрытое темными облаками, небо. Мэри словно молилась, прося спасение, но никто ее не слышал. Девушка моргала все медленнее, небо перестало быть темным. Белые, размытые пятна окружили крыши зданий. Потом вязкое волокно все сжималось, и вот остался небольшой просвет, в который Мэри увидела знакомое довольное лицо. "Неужели это все!" - подумала девушка и закрыла глаза.
Человек в плаще наклонился над девушкой, обмакнул пальцы в кровь и дотронулся до лба, оставляя четыре неровные полоски кровавого следа. Убийца выровнялся, бросил взгляд на тело, ему не понравилось положение. Словно главный элемент выбивался из общей картины. Убийца повернулся, осмотрел улицу, затем взял девушку за ноги и потащил в тень. Оказавшись в полностью не освещенной части улицы, человек в плаще сложил руки Мэри на груди, как покойнику, затем повернулся и выпрямил ноги. Туфли человек снял и поставил рядом с жертвой. Поправил одежду и повернул голову налево к стене.
Выпрямившись, человек довольно усмехнулся. Сняв перчатки, человек подумал: "На сегодня работа закончена, теперь нужно избавиться от ножа и идти домой".
Я сидела в полицейской машине и смотрела, как офицер разговаривает с хозяином магазина. Наверное, просит, чтобы тот не подавал заявление. Все-таки хорошо, что брат работает в полиции.
- Ну и сколько ты будешь баловаться? - на переднее сиденье опустился полненький мужчина средних лет.
Я перевела взгляд на него и неопределенно дернула плечом. Мол, вообще, не в курсе о чем он.
- Адаму скоро надоест тебя вытаскивать из передряг...
- Я его не прошу, - перебила полицейского и отвернулась к окну. Директор магазина указал пальцем на машину и стал активно жестикулировать.
- У тебя за месяц было несколько задержаний: один за попытку угона и два за кражу.
- Три, - поправила я и посмотрела на удивленное лицо мужчины. - С сегодняшним - три.
- Для тебя это все шутки? - полицейский покачал головой. - Как бы твой отец на все это отреагировал?
- Его нет, поэтому я живу, как хочу, - ответила и опустила взгляд. Каждый раз, когда напоминают о смерти отца - я чувствую нечто такое, что трудно объяснить. Это ни боль, я давно перестала ее чувствовать. Ни обида и ни сожаление - это другое, что грызет сознание. Напоминание об обещании, что я буду слушаться старшего брата. Но оно было дано так давно, столько времени прошло и многое изменилось. Я не хочу быть паинькой и ждать, когда Адам обратит на меня внимание. Моя жизнь такая скучная, что можно волком завыть. Каждый день одно и то же. Никакого разнообразия, тошнит уже от пар и кислых лиц преподавателей, от смазливых улыбок однокурсников. Не хочу жить, как все. Хочу что-то новое и особенное. Но где же это добыть?
- Ну, что Изабелла Лаура, кажется, офицер Томанс договорился с директором магазина и тебя отпустят, - внимательно наблюдая за двумя беседующими, проговорил мужчина.
- ИЛ, я ИЛ! - поправила его. Терпеть не могу свое имя. Кто только придумал такое страшное имя? Так меня будут звать, только когда пойду на пенсию.
- Ладно, ИЛ, - кивнул мужчина. - Куда тебя отвезти?
- Домой.
Дверь открылась, за руль сел офицер Томанс:
- Еле уговорил, настырный попался, - вздохнул мужчина и посмотрел на меня. - Тебе очередной раз повезло.
- Я не просила, - пробурчала еле слышно.
- Теперь можно и домой, - продолжил мужчина и завел автомобиль.
У полицейского номер один зазвонил телефон.
- О, Адам, доброго утра... Ну, да не совсем... Зато все хорошо закончилось... - мужчина обернулся и посмотрел на меня. - Домой... Ты уверен? Ладно, сейчас привезем. - Полицейский убрал телефон в карман и обратился к напарнику. - Везем в участок.
- Не хочу к брату, - я поняла, куда меня отвезут. Сейчас начнется промывание мозгов и морали чтение.
- Молчи, несостоявшаяся преступница, - проговорил водитель.
Ну, почему я неудачница такая, даже ограбить не могу нормально? Сразу палят. Что делать? Хоть иди да учись у плохих парней. А может... Я прикусила губу и мечтательно прищурила глаза, представляя, как убегу из дома.
Теперь я не следила за дорогой, в мыслях разрабатывался план побега.
Машина остановилась перед высоким зданием. У входа уже стоял нервный брат. Если его руки в карманах - значит, ничего хорошего ждать не стоит.
Я спокойно вышла и, опустив глаза, поплелась к Адаму. Я знала каждое слово, что сейчас он скажет: "Ну вот, ты снова нарушила обещание".
- Долго ждать не пришлось, ты снова нарушила обещание, - сложил руки на груди Адам.
"Чтобы сказали родители? Ты когда-нибудь перестанешь думать только о себе?".
- Эгоиста, ты подумала о родителях? - он указал рукой на дверь.
Я стояла молча, сложив руки за спиной, как арестованная. Даже представила, что на мне наручники. В фильмах показывают, что от них можно избавиться. Нужно как-нибудь у брата стащить и попробовать.
- Ты, что стоишь? Идем, - брат ожидал, пока я войду первой.
Я рванула с места и вбежала в участок, не пропустив двух офицеров, что хотели войти. Адам подождал, пока выйдут, и последовал за мной. Мы поднялись на третий этаж, прошлись по коридору, и вошли в кабинет.
- Привет, - помахала рукой мистеру Брюсу Смиту. Напарнику моего братца. Мужчина средних лет, точно за сорок. Крепко слажен, лицо квадратное. Любит носить темные очки в тонкой, сделанной под золото, оправе.
- Привет, ИЛ. Как дела?
Я указала пальцем на Смита:
- Видишь, кто-то помнит, как меня звать.
- Изабелла Лаура тебя зовут, - буркнул Адам и сел на стул.
- Это имя для престарелой дамы, - скривилась я и ответила на вопрос Смита. - Просто замечательно, опять кража не удалась.
- Когда ты уже успокоишься, - покачал головой Брюс.
Пожала плечами и подошла к окну, с которого открывался довольно унылый вид на улицу. Ни одного деревца поблизости, шумная и оживленная дорога.
- Какой скучный вид из окна, - вздохнула я.
- Мы сюда не видами приходим любоваться, - произнес брат и рывком перевернул страницу какого-то дела.
В дверь постучали:
- Смит, Уайт, начальство зовет, - проговорила высокая блондинка в строгом костюме. Ей бы в модели, а она тут околачивается. Потом девушка увидела меня и улыбнулась. - Привет, ИЛ. Уже слышала, можешь не рассказывать. - Она подмигнула и вышла.
- Вот, даже секретарь знает, как меня правильно зовут, - возмутилась я.
Брат бросил недовольный взгляд на меня и указал на стул:
- Жди тут и никуда не уходи, - приказали мне. - Я серьезно. - Он строго посмотрел. - Иначе лишу карманных денег.
- Итак, как-нибудь обойдусь, - дернула плечом.
Адам встал, чуть ли не швырнул стул к стене и посмотрел на напарника, который уже был около двери и звал за собой.
- ИЛ будет паинькой, - проговорил Брюс. - Ты же хорошая девочка? ДА?
Я пожала плечами и провела взглядом брата из кабинета. Теперь можно было и похозяйничать. Стол, как всегда, был завален бумаги, я удивлялась, как можно тут что-то найти и не сломать голову в этой горе папок. Мое внимание привлекла магнитная доска, прошлый раз ее тут не было. На ней красовались, ну как красовались, относительно красовались фото двух девушек. Может, они и были симпатичными при жизни, теперь же пол-лица обмотано скотчем. Из-за этого нос приплющивался, а губы перекашивались и трудно признать полученное ртом. У одной из девушек верхняя губа приподнялась, показывая белые, ровные зубы.