Все готовы? спросил Фицрой, хотя он не ждал ответа, он просто хлопнул дверью. Дортмундер чудом успел втянуть ноги.
Он оперся левым предплечьем на деревянный ящик, тем самым освободив место для ног, смог разогнуться и сесть, правда в очень импровизированной позе лотоса. Затем он огляделся в полумраке.
Окон не было, только спереди: лобовое стекло и два окна со стороны водителя и пассажира сбоку. Сзади лежали две лопаты, катушка толстой веревки, еще что-то непонятное и этот длинный деревянный ящик
Гроб. Из темно-коричневого дерева, как будто потертого, с пятнистыми медными ручками и слабым запахом подвала, как в теплице зимой, в общем, как из могилы.
Дортмундер убрал руку и положил на колено. Конечно, это же был гроб, который нужно положить в могилу, когда они вытащат настоящего хозяина оттуда. «И я», подумал Дортмундер, «должен ехать с ним всю дорогу до кладбища. Супер!»
Двое сидели спереди. Фицрой повернул налево на Лекс, потом еще раз налево на Тридцать Шестую и направился в сторону Мидтаун Тоннель. Темный город остался позади.
Это, определенно, вина Мэй. Пока она была против этой работы, было легко отказаться. Но как только она решила, что в этом есть что-то загадочное и, к тому же, платят тысячу, ровно столько, сколько он оставил в Спидшопе, ему ничего не оставалось делать. Он не был землекопом, или расхитителем могил, он даже не был приспособлен к физическому труду, но все это не имело никакого значения. Это была возможность получить тысячу долларов, и ее никак нельзя было упускать.
Ладно, он просто сделает то, что нужно, вернется домой с тысячей и больше никогда в жизни не притронется к лопате. В это время Келп и Фицрой, сидящие спереди, болтали о том, какая хорошая штука интернетконечно, ведь в интернете можно познакомиться с такими парнями как Фицрой Гилдерпост, парень с лопатамиа Дортмундер и парень, лежавший рядом, не проронили ни слова.
Дортмундера осенило, что, если подтянуть колени и скрестить на них руки и положить подбородок на руки, то за двумя головами спереди он сможет рассмотреть город через лобовое стекло. Он также мог наблюдать за тем, что происходит у этих двух в зеркала заднего вида по бокам машины, ведь зеркала в самой машине не было, так как не было больше окон.
Они приближались к туннелю. Движение было небольшим. В основном, это были большие грузовики с номером 800 сзади, чтобы можно было позвонить и настучать на водителя, если он плохо выполняет свою работу. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь звонил по этому номеру? Звонил ли кто-нибудь по этому номеру, чтобы сказать, что водитель плохо выполняет свою работу? А чтобы сказать, что хорошо? И тут Дортмундер понял, как же скучно ему было, если он всерьез об этом задумывался. А ведь они еще даже не выехали из Манхэттена.
Они проехали туннель, и Дортмундер заметил, что ни на одном из застекленных полицейских постов не было ни одного дежурного. Даже самый закоренелый преступник мог с легкостью здесь проскочить. Дортмундер посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что за ними следует машина. Левая фара в этой машине была чуть тусклее. Он понял, что пора срочно вырываться из лап невыносимой скуки, так как пользы от этого уж точно не было.
Он выпрямился, перестал смотреть в зеркала и вклинился в беседу об интернетеречь шла о переписке по электронной почтеи спросил:
Этот ящик, откуда путешествует?
Фицрой по инерции посмотрел туда, где должно быть зеркало заднего вида, чтобы увидеть пассажира сзади, потом он взглядом вернулся на дорогу и сказал:
С запада.
Правда? Долгий путь. А его не нужно, эм, засунуть в холодильник или что-то вроде того?
Нет, ответил Фицрой. Этот товарищ был похоронен семьдесят лет назад. Не думаю, что с ним может что-то случиться.
Да уж. А тот, которого мы выкопаем? Он тоже давно похоронен?
На два или три года раньше, ответил Фицрой. Джон, ты не против, если я не буду выкладывать тебе всю суть операции?
Да нет, ответил Дортмундер, я просто пытаюсь поддержать беседу.
Фицрой на секунду замолчал; оба и хотели, и не хотели говорить об этом.
Это основная информация, на этом я, пожалуй, и закончу, сказал он.
Они выехали из туннеля и подъехали к дорожному пропускному пункту.
Прошу меня извинить.
Конечно, ответил Дортмундер. По крайней мере, он вежливый.
Фицрою понадобилось какое-то время, чтобы достать свой бумажник, достать оттуда пару купюр, передать их оператору и дождаться сдачи. Дортмундер снова опустил подбородок на колени, чтобы рассмотреть в зеркалах, что происходит на улице. И он увидел, что машина с тусклой фарой медленно приближалась к другому свободному пункту. Очень медленно. Должно быть, водитель пытается приготовить деньги пока едет. Это был серый Плимут Вояджер, пассажирский мини-вэн, пригородное транспортное средство, которое использовалось, в основном, для перевозки игроков Малой Лиги. Хотя сейчас в этой машине можно было разглядеть размытый силуэт лишь одного парня.
Наконец, Фицрой тронулся, и Дортмундер спросил:
Так это и есть основная информация?
Без этого наша операция провалится, сказал Фицрой. Но с ней, у нас все получится. Нам нужно соблюдать абсолютнейшую секретность, абсолютнейшую. Не стоит даже говорить и слова об этом вслух.
Келп сказал:
Ты можешь смело рассчитывать на меня и Джона. Мы никогда никому ничего не скажем об этом.
Да я даже и не сомневаюсь на этот счет, уверил его Фицрой и, повернувшись к Келпу, улыбнулся. Глядя на Фицроя с конца машины, видя его улыбающегося в профиль, Дортмундер пришел к выводу, что он больше похож на голодного волка, чем на статного человека.
Всего десять минут по скоростной автомагистрали Лонг-Айленда и вот они уже ехали по кладбищам. Это был огромный некрополь, простирающийся через Квинс: различные кладбища, различных религий и этнических принадлежностей, расположенные рядом друг с другом, как костры на Великой Равнине. Чтобы добраться до нужного кладбища, им нужно было ехать до конца шоссе, потом съехать и вернуться по кругу чуть назад. Дортмундер, который опять скучал, потому что Фицрой не захотел продолжать беседу о своей афере, вернулся в уже привычную позу и теперь он наблюдал, как Плимут Вояджер с тусклой фарой показывал правый поворот, чтобы свернуть там, где собирались свернуть они.
Этот парень преследует нас? Дортмундер задумался, стоит ли сказать об этом Фицрою, может это нарушало их правило секретности и ему стоило сообщить об этом. Фицрой смотрел в то же зеркало. Он вообще часто смотрел по зеркалам, почти всю дорогу, поэтому, если бы в этом была проблема, он бы уже давно обратил внимание на эту машину. Если этот кто-то действительно преследует нас, Фицрой, наверняка, уже об этом знает.
Дортмундер продолжал переваривать эти мысли.
Проезжая по боковой улице, которая разделяла два кладбища, Фицрой сказал:
На ночь тут все закрыто, что может быть немного проблематично для нас. Нам не нужно, чтобы кто-то знал, что здесь что-то произошло. К счастью, дальше есть дырка в заборе. Это не мы сделали. Кто-то постарался еще до нас. Возможно, дилеры, а может и просто любовники.
Или вампиры, добавил Келп.
Хорошая мысль, похвалил Фицрой. Тогда скорее вурдалаки. Вампиры охотятся на живых. А вот вурдалаки предпочитают мертвечину.
Собственно, как и мы, поддержал Келп. Ну, там, говядина и прочее.
Чтобы отвлечься от этого разговора, Дортмундер снова пригнулся, чтобы посмотреть в зеркала. Никаких фар, только свет от уличных фонарей; наверное, Вояджер все-таки куда-то свернул. А нет. Вот он опять появился. Он вынырнул из-за угла и тут же выключил фары.
Отличное место для парковки.
Дортмундер посмотрел вперед. Они ехали по ухабистой дороге, окруженной по бокам восьмифутовыми коваными заборами двух разных проектов, за которыми были видны надгробия. Дальше улица уходила под углом, и Дортмундеру казалось, что дальше земля уходит вниз.
Но дальше они не поехали. Справа часть забора осела внутрь, отделившись от одного из опорных столбов, сделав достаточно большой проем, чтобы через него мог пройти человек, или два человека в ряд, но не достаточно большой, чтобы через него проехала машина. Тем не менее, Фицрой развернул машину прямо к этому проему, цепляя обочину и тротуар, и кто только додумался сделать здесь тротуарыи остановился близко к забору.
А теперь, Энди, сказал Фицрой, вам с Джоном нужно будет оттянуть этот забор, тогда я смогу проехать. Как только я заеду, верните забор на место.
Конечно, сказал Келп и открыл свою дверь.
Фицрой сказал:
Открой Джону дверь. Внутри нет ручки.
И снова как в магазине оптики в Спидшопе. Дортмундер выгнулся, чтобы уберечь спину, стараясь, лишний раз не облокачиваться на гроб. Наконец, Келп открыл дверь. Дортмундер выбрался из машины, и они вдвоем пошли к забору. Он был черный, из кованого металла с выступами в форме ромашек на вертикальных столбах на уровне живота и на уровне головы. Они подходят в качестве ручек. Как только парни взялись за «ручки», Дортмундер сказал, практически не шевеля губами:
За нами следила машина.
Я знаю, ответил Келп, тоже практически не шевеля губами.
Забор, на удивление, достаточно легко поддался. Сначала было нелегко, но когда они подняли один конец с земли, он сдвинулся без проблем.
Тут было несколько могил, старых, с перекошенными надгробиями, но они не мешали проезду. Фицрой медленно их объезжал и остановился, когда доехал до дороги.
Дортмундер и Келп вернули забор в первоначальное положение, и Дортмундер сказал, не шевеля губами:
Он любит абсолютную секретность.
Точно, поддакнул Келп, не шевеля губами.
Они вернулись к машине. Фицрой открыл свое окно и сказал:
Тут недалеко, вы можете просто следовать за мной.
Веди нас, ответил Келп.
Фицрой медленно ехал по гравию, а Келп и Дортмундер шли сзади, разговаривая, не шевеля губами.
Они могут делать все, что угодно, сказал Дортмундер, главное, чтобы у него были деньги.
У него есть деньги, ответил Келп. Я видел, когда он достал кошелек на пропускном пункте.
Они не заплатят, пока мы не поменяем гробы, продолжил Дортмундер, поэтому нам придется копать.
А может это и хорошо, сказал Келп. Может их афера станет нашей аферой.
Даже не знаю, ответил Дортмундер. Мне не нравится проводить время рядом с трупами.
По крайне мере, они молчат, ответил Келп, и им можно доверять. Посмотрим, что будет дальше.
Перед ними зажглись стоп-сигналы, Фицрой развернул машину таким образом, что его фары осветили маленькое надгробие из бледного камня на старой могиле. Дортмундер и Келп обошли машину и прочитали:
ДЖОСЕФ РЭДКОРН
12 ИЮЛЯ 1907
7 НОЯБРЯ 1930
Молодой был, прокомментировал Келп.
В этом есть свой урок, сказал Дортмундер.
Фицрой вышел из машины, подошел сзади и открыл двери. Он подошел к ним, неся в руках сложенный брезент, и сказал:
Никто не должен знать, что мы здесь что-то делали. Мы расстелем этот брезент на соседней могиле, и всю землю будет складывать на него. Также я попрошу вас очень аккуратно снять дерн, чтобы мы могли вернуть его на место.
Возможно, кто-то скоро придет, чтобы выкопать его снова. Поэтому для аферы Фицроя нужен был кто-то с запада, чтобы он смог заменить настоящего Джосефа Рэдкорна. Почти семьдесят лет старина Джосеф лежал себе, никого не трогал, а тут его выселяют, да еще и ради какой-то аферы. Дортмундеру почти стало жалко этого парня.
Келп сказал Фицрою:
Я говорил Джону, что этот парень умер молодым.
Он был американским индейцем, с севера штата, сказал Фицрой. Знаешь, он был, скорее из тех, кто работает на небоскребах или на других высоких зданиях. В основном, это могавки, конечно.
Он был могавком?
Нет, он был из меньшего племени, которое контролировали ирокезы, потакноби. Рэдкорн был сталеваром, поэтому его звали «Высокая сталь».
Дортмундер спросил:
А потом что-то пошло не так?
Он работал на Эмпайер Стэйт Билдинг, когда он только начал строиться, пояснил Фицрой, и одним ноябрьским днем начался дождь. Джон, помоги расстелить мне этот брезент.
Конечно, согласился Дортмундер.
Они расстелили брезент, а Келп достал из машины две лопаты. Дортмундер осмотрелся, никого не было, хотя он чувствовал, что кто-то рядом, и взял лопату у Келпа.
5
Ирвин сидел на надгробии, но от холодного камня у него отмерзла задница, к тому же, не на что было опереться. Поэтому он сел на землю, откинулся на камень, но земля была мокрая, а от холодного камня замерзла спина. Поэтому он встал и облокотился о дерево, но кора была грубая и неудобная, и у него устали ноги. Поэтому он опять сел на камень.
Тем временем, там, в свете фар, два придурка работали не покладая рук. Они уже разделись до пояса, оба абсолютно непривлекательного телосложения, размахивали лопатами, грязь вылетала из ямы и приземлялась на брезент, расстеленный на соседней могиле. Эти два придурка были лучше чем, те двое из Невады. Эти два лучше трудились, больше старались и были более доверчивыми.
Ирвин начал расхаживать в темноте, пытаясь просушить штаны и размышляя о том, как слова «доверие» и «Фицрой Гилдерпост» абсолютно не совместимы. Так, он не был придурком, Ирвин Гейбел не был придурком, и, когда он перестанет быть полезен Гилдерпосту, он над этим подумает.
Его партнеры не имели ни малейшего понятия о том, что каждый раз, на каждую встречу, включая встречу в Неваде и даже сегодняшнюю, он вешал на себя записывающее оборудование. Все эти пленки были надежно спрятаны, и о них не упоминалось ни слова, и не будет до того моменты, пока Фицрой Гилдерпост не решит, что их пути с Ирвином Гейбелом должны разойтись.
Если бы он только мог сблизиться с Перышком, но эта дрянь была так груба и холодна с ним, разговаривать с ней, все равно, что с одним с этих могильных камней. Но она была бы единственной, кто понадобится ему, когда его партнерству с Гилдерпостом придет конец. Перышко будет единственной, кто разбогатеет. И если Гилдерпост решил, что он ее сможет удержать контрактом, который они все подписали, он сошел с ума. Попробуй-ка показать его в суде.
Но если бы Ирвин и Перышко сблизились, жизнь стала бы намного проще и безопаснее.
Гилдерпост канул бы в лету, а Ирвин был бы в деле, и жизнь навсегда стала бы легкой и непринужденной. Миллионы, выплата миллионов, и поступающие миллионы стабильно и бесконечно, до конца жизни и даже за ее пределами. Игра стоила свеч.
Проблема была в том, что отношения Перышка с мужчинами за последние несколько лет имели одну направленность. Она, наверняка, полагала, что Ирвина интересует только секс, хотя это было совсем не так. Лечь с ней в постельзначит все испортить. Но до тех пор, пока она не станет на его сторону, ей нельзя говорить о том, что на самом деле у него на уме. Она, наверняка, решит остаться с Гилдерпостом, который, по ее мнению, все придумал, хотя на самом деле истинными мозгами этой операции был Гейбел.
Ну ничего, еще есть время все исправить.
А там, возле могилы, Гилдерпост уже разворачивал машину, что означало, что они уже были готовы к обмену. И вот, показался гроб Рэдкорна, два придурка дергали и тянули веревки, прикрепленные к толстому ремню, который они закрепили посередине гроба. Когда они его вытащили, с тяжелым дыханием и тихой руганью они отвязали ремень и направились к открытой машине.
Ирвин аккуратно приблизился к месту развития событий, потому что именно эта часть была самой важной. Как вытащили гроб Рэдкорна, его не волновало, но с гробом Элкхона нужно было обращаться очень аккуратно. На нем не должно было быть никаких свежих вмятин или отметин. Ирвин очень четко это объяснил Гилдерпосту, и ему оставалось только надеяться, что Гилдерпост так же четко объяснил это придуркам.
Ну, похоже, что так. Отлично. Двое вытащили гроб из машины, аккуратно положили его на землю, прицепили ремень, закрепили веревки и опустили в могилу. Прекрасно.
Остальное не заняло много времени. Вся земля из могилы была засыпана назад гораздо быстрее, чем была выкопана. Когда придурки опустились на колени, чтобы аккуратно разложить дёрн, как будто собирая пазл, Ирвин отвернулся. Сейчас уже ничего не могло пойти не так, как надо. В конце они должны будут положить гроб Рэдкорна в машину, чтобы отвезти его на место захоронения, и они уедут.
Ирвин быстро пошел, все еще пытаясь просушить штаны, вышел через дыру в заборе и пошел вниз по Саннисайд стрит, где он и оставил машину. Он сел в нее, развернулся и за углом свернул налево, в сторону от шоссе. Проехав где-то сотню ярдов от угла, он снова развернулся, припарковался, выключил фары и ждал, пока приедет бус. Он лучше будет опять держаться сзади, когда они отправятся на место захоронения. Не стоит, чтобы эти два придурка знали, что Гилдерпост сегодня был не один.