Это обычные пижоны все наивные дураки, Майкл, весело восклицал он. Люди без мозгов и совести. И главное, они боятся правды. Но Алан Спенсер оказался слишком велик для их низких черепных коробок, и они выбрали другого. Того, что попрощепровинциального, но хитрого дурака с большими деньгами. Мне обидно?.. Совсем нет. Я не захлебываюсь слезами и не дохну от тоски. Но мне жаль их, Майкл, просто жаль
Они пили недорогое виски, ели бобы с бараниной, а когда тарелки пустели, на кухне появлялась худенькая, виновато улыбающаяся женщина с плоским лицом. Ее звали Марта, и она говорила с сильным немецким акцентом.
«И что только Майкл нашел в этой простодушной дурнушке, похожей на вокзальную уборщицу? не мог понять Алан. Наверное, она счастлива только тем, что по вечерам в их домике бывает тихо, а пьяный муж не колотит ее детей и ее саму».
Правда страшная вещь, Майкл! Алан опрокинул в рот очередной стаканчик. И я все-таки ошибся. Я думал, забраться на некую гору и оттуда проповедовать правду. Не получилось. Почему?.. Потому что меня не стащили с этой горы за ноги, а просто построили рядом высокую пирамиду. Мне не обидно, что меня поставили ниже провинциальной бездарности, мне обидно, что эти бараны считают правдой жизни совсем не то, что ей является. А впрочем, пошли они все!..
Алан снова принялся за бобы. Прошла едва ли не минута, и он сказал:
Извини меня, Майкл. Я прямо с порога заговорил о себе и в общем как это?.. Алан смущенно улыбнулся и поднял глаза на брата. Прости меня, а?
Майкл улыбнулся в ответ:
Ничего страшного. Ты действительно обижаешься?
На тех? Алан показал вилкой куда-то за спину.
Майкл кивнул. Алан сжал зубы и на его скулах заходили желваки.
Да, наверноенехотя признался он. У меня была очень хорошая работа, Майкл, и я любил ее. Я проповедовал правду, был обаятельным изгоем, с которым мечтали познакомиться городские красавицы и неплохо зарабатывал, сидя за письменным столом. Но я исписался до дыры в душе, и когда нужно было попросту дать кое-кому по физиономии, меня вдруг потянуло в черную меланхолию. Вот ведь удивительно, черт возьми, Алан ударил себя кулаком по колену, что вытворяет с человеком его работа! Оказывается, между стрельбой и писательством есть большая разница. Разве я был раньше такой размазней? Скажи, Майкл.
Не был.
Вот видишь, Алан бросил вилку и потянулся за бутылкой. Впрочем, хватитхватит! обо мне. Ты-то как?.. Вижу, что женился. Она вдова, что ли?
Была.
Алан засмеялся:
Вижу, что была. А теперь есть ты. Дик и Роб ее детишки от первого мужа?
Майкл кивнул.
А крошка Мегги и Джон?
Мои.
Ты добрый человек, Майкл, и умеешь делать людей счастливыми. Жаль, что я больше не смогу увидеть нашего дядюшку Кейзи. Вы всегда были чем-то похожи, Алан икнул и припал губами к стакану. Когда он умер?
Полтора года назад.
А почему ты живешь в его доме? На те деньги, что у тебя были, ты мог бы найти хибару получше.
У меня нет тех денег, Алан.
Алан поставил стакан на стол, но его рука словно прилипла к нему.
Как это нет? тихо спросил он.
Я отдал долг Ника Хадсона Изабелле Рохес и ее дочке Камиле.
Алан тупо моргал глазами, рассматривая лицо брата.
Какой Изабелле?!..
Ты забыл, что мы пообещали Нику Хадсону, когда нас окружили ребята Чалмерса.
Какому Нику? Подожди-подожди, Алан с силой потер лоб. Ах, да-да!.. Послушай, Майкл, но насколько я помню, нас тогда было четверо. А пятьдесят тысяч поделить на четыреладонь Алана с силой надавила на лоб. Получается двенадцать с половиной. У тебя было двадцать пять. А ты что, отдал все свои деньги?
Так получилось, Алан.
Что значит получилось? Тебя что, ограбила эта как ее?.. Изабелла и ее дочка Камила? Алан повысил голос. И почему я вытягиваю из тебя слова, как деньги из кошелька жлоба-банкира? Говори, что там, в этой чертовой Мексике с тобой случилось?
Какое-то время Майкл рассматривал стол.
Она не могла статься в Росарито, Алан, тихо сказал он.
Кто не могла?
Изабелла. Росарито это большая помойная яма и у бедной женщины попросту отняли бы ее деньги. Мне пришлось обвезти Изабеллу и ее дочку в Мехико. А потом я купил табачную лавку
За все деньги? За двадцать пять тысяч наших родных, американских долларов в дешевом Мехико?!
За двадцать две. В сущности, это была не только и столько лавка, а трехэтажное здание почти в центре города. Квартиры в наем и все такое прочее
В кухню вошла Марта.
Майкл, тихо окликнула она.
Майкл взглянул на жену и виновато улыбнулся:
Нам ничего не нужно, Марта. Ты уходишь?
Ты знаешь, тетя Гертруда просила зайти. Я с детьми пойду, хорошо?
Майкл кивнул. Женщина вышла.
Ладно, согласен, табачная лавка и квартиры внаемдовольно лакомый кусочек, Алан поставил локти на стол, скрестил руки и положил на них подбородок. Но очень жаль, что твоя сегодняшняя немецкая жена лишена такой чудесной возможности.
Майкл молча пожал плечами и опустил глаза.
Теперь жалеешь?
Просто не думаю об этом.
Ты спал с той мексиканской красоткой?
Нет. Мы пробыли вместе с Изабеллой всего две недели, а потом я ушел. Меня никто не гнал, но Так было лучше, понимаешь?
Не очень. Ты заплатил очень большие деньги, Майкл, только за удовольствие побыть рядом с женщиной. Уверен, что этого не смогу понять не только я. Я уже слышал, что сейчас ты работаешь на табачной фабрике какого-то Джона Филби. Ты покашливаешь и у тебя желтоватый цвет лица.
Я отдал деньги пять лет назад, Алан, оборвал Майкл. И тогда я не думал о том, где и кем буду работать.
Но мог бы и подумать, вдруг обиделся за брата Алан. И хотя бы потому, что человеку свойственно думать о своем будущем.
Пока Алан разливал по стаканам очередные порции виски, Майкл разглядывал что-то за окном.
Помнишь, ты мне говорил, что все, кто прикоснулся к деньгам Уэсли, умерли? спросил он.
Я почти забыл эту дурацкую мысль, Алан тоже взглянул в окно и не увидел там ничего, кроме темноты. А что?..
А я помнил ее всегда.
Алан взял стакан.
Давай выпьем еще, брат, а потом я задам тебе один очень умный вопрос, они чокнулись, и после паузы Алан спросил: Что такое правда нашей жизни, Майкл и почему ее не стоит бояться? Молчишь? А я знаю!..
Виски все сильнее кружило голову Алана. Спиртное мешало думать и темное окно слева от Алана расплывалось большим, мутным пятном. Алан повеселел и уже не знал, что он скажет в следующую секунду.
Правда это только вершина, Майкл. Человеку свойственно стремиться к ее пику и быть жестоким во имя достижении этой цели. Вот и весь фокус, брат. Но если человек трусит, он начинает придумывать что-нибудь слащавое и гладенькоепараллельное землелишь бы только не идти вперед и вверх. Я знаю это, потому что именно это и случилось со мной в Лос-Анджелесе. И я проиграл. А потому я догадываюсь, что придумал ты, Майкл Ты придумал совесть и Всевышнего Бога. Да, любой из нас имеешь право придумывать, любить то, что придумал и не любить то, что придумали другие. Но факт в том, что чем уродливее правда жизничерт бы ее побрал! тем больше она похожа на реальную действительность и тем меньше нужно придумывать. Ты помнишь наше детство? Помнишь семью Джексонов, которая жила рядом с нами?..
Майкл промолчал.
По-о-омнишь!.. Алан широко улыбнулся, откинулся на спинку стула. Помнишь, как папа-Джексон, этот «доходяга Саймон», приходил к себе домой пьяным и бил жену и детей? Кто хоть раз заступился за них?.. Никто! А когда этот проклятый «доходяга» притащил в салун своего восьмилетнего сына Питера и, под общий гогот, напоил его виски до кровавой рвоты, кто попытался остановить его?
Мэри Джексон.
Да, мать Питера. А Саймон бил Мэри ногами и все снова смеялись. Люди так устроены, что если они не считают за человека какого-то мерзавца, то они примерно так же оценивают его близких. Алан подался вперед, оперся локтями на стол и приблизил свое лицо к потупленному лицу брата. Скажи мне, Майкл, если бы ты сейчас оказался в том проклятом салуне, ты пристрелил бы Саймона?
Майкл кивнул.
Ну а тогда в какую же правду ты веришь на самом деле? Оказывается, она в одном патроне, Майкл, а ее наконечникпуляпохож на чертову пирамиду или гору, о которой я уже говорил.
Ты прав, Алан, я бы выстрелил Но в пуле нет никакой вершины и никакой правды.
Алан усмехнулся.
Ты читал мои книги, Майкл?
Да.
В них есть правда?
Нет. Вспомни хотя бы Ховарда Уэсли. Его убила не пуля и не придуманный сложный сюжет, а камень, который я случайно сдвинул с места.
Ты намекаешь на Божий промысел?
Я этого не говорил. Но наш мир, вообще-то, очень загадочная штука, Алан. Тем более что все, кто прикоснулся к золоту Уэсли, действительно умерли. Кроме нас с тобой
И поэтому ты отдал все свое золото? Подчеркнувсе. Ты хотел выжить?
Нет, тут другое, Алан. Я просто понял, что не могу отдать только часть.
Но жить-товыжить! ты хотел или нет?
Тогда я не думал об этом.
Он не думал! Алан грохнул кулаком по столу. Да ты вообще умеешь думать или нет? Давай снова вернемся в салун с маленьким Питером, его матерью Мэри, пьяницей-отцом и хохочущими мерзавцами. Если правды нет в пуле, которой ты застрелил бы Саймона, то где она и в ком?
В матери Питера, Алан.
Алан на секунду замер с открытым ртом.
В ком?!.. удивился он. В Мэри Джексон, в бессильной и слабой женщине, пытающейся спасти своего ребенка? В женщине, лежащей на полу, которую бьют ногами?
В ней.
Алан плюнул в тарелку и потянулся за бутылкой.
Давай выпьем еще, Майкл. Тебе нужно прочистить легкие от табачной пыли, а мне промыть мозги. Ты говоришь загадками и я отказываюсь Нет, отказываюсь с негодованием и возмущением понимать твои идиотские рассуждения.
20.
Алан проснулся от тихого шороха рядом с постелью. Женская рука поставила на тумбочку большую чашку с дымящимся кофе.
«Нет, я еще сплю», Алан улыбнулся и отвернулся лицом к стене. Ему было лень открывать глаза, лень думать и даже легкое движение в постели вызывало у него головную боль.
Целых пять минут он бездумно рассматривал темноту перед собой и вдыхал приятный запах чистой наволочки.
«Ох, и дурак ты, Майкл, наконец ожила в его голове первая мысль. Конечно, нам обоим нечего было делать в банде Ховарда Уэсли, но если уж так получилось Все деньги-то отдавать зачем?»
Он лег на спину и открыл глаза. Где-то, совсем близко от двери спальни, засмеялся маленький ребенок.
«А может быть Майкл не дурак, а просто он ну, тоже как этот ребенок? Алан привстал на локте и взял чашку с тумбочки. Майкл всегда был таким И это я, тогда злой как черт на весь мир, притащил его к Уэсли».
Алан сделал первый глоток и удивился приятному и терпкому вкусу кофе. Марта не пожалела ликера и уже через пару минут в голове Алана здорово посветлело. Он поднял чашку, опрокинул ее и, снова улыбаясь, стал ловить открытым ртом последние капли.
«Пора вставать. Пора уезжать в Нью-Йорк и начинать все сначала. Жаль, что я не ответил на письмо Гирланда Старик не забыл меня, когда уехал из Лос-Анджелеса. Кажется, он написал, что у меня есть отличный шанс переделать пару повестей в пьесы и поставить их на сцене. Но вместо работы, милый Алан, ты предпочел сладкую жизнь провинциального гения-изгоя»
Марта хлопотала на кухне. Он охотно улыбнулась Алану и кивнула на стол.
Садись и ешь.
Алан сел и скептически обозрел несколько полных тарелок.
Это не завтрак, это три ужина для ковбоя проскакавшего сто миль. Марта, а можно еще кофе и все?
Можно. Но разве писатели не завтракают?
Нет, они предпочитают кофе по вашему рецепту.
Марта засмеялась.
«А она ведь не такая дурнушка, как кажется на первый взгляд, подумал Алан. У Марты чудесная улыбка и красивые, удивительно добрые глаза».
Он вспомнил Мэри Армстронг и поморщился.
«Дура!.. Самая обыкновенная дура умирающая от безделья».
Как Майкл? спросил он. Не ругался меня за то, что я влил в него целую бутылку виски?
Не очень. Ругать собутыльниковженское занятие. Майкл у меня молчун.
Ондобрый.
Я знаю, в голосе женщины проскользнула горькая нотка.
«Она не только не дурнушка, но и не дура», решил Алан.
Марта, прости меня, пожалуйста, за вчерашнее, быстро заговорил он, взяв протянутую хозяйкой чашку кофе. Мы долго не виделись с Майклом, и нам было о чем поговорить. Но без виски это вряд ли бы получилось
Марта кивнула так, словно не только соглашалась с Аланом, но и пыталась отогнать ненужную, навязчивую мысль.
Знаете, а ведь мы скоро уезжаем, Алан, со странным, едва ли не дерзким вызовом, заговорила она. Майклу нужен свежий воздух, и мы договорились с моим братом, что поживем у него на ферме. Отто давно ищет пастуха да и другой работы у него хватает В общем, нам с Майклом, повезло. А потом, года через два, когда Майкл выздоровеет, мы продадим этот домик и уедем в Лос-Анджелес.
Купите бакалейную лавку?
А вы откуда вы знаете? огоньки в глазах Марты вдруг потухли, и ее лицо стало неподвижным, потерянным и некрасивым.
«Ляпнул, все-таки, мерзавец», обругал себя Алан.
Это очень просто, Марта: лучше уж торговать овощами, чем резать и фасовать табак. Ведь правильно?
Он смотрел на женское лицо и повторял про себя: «Ну, не обижайся, не обижайся, пожалуйста!»
Марта робко улыбнулась:
Правильно.
Ну и отлично, быстро подвел итог Алан, очень боясь, что разговор снова вернется к бакалейной лавке. Я уезжаю сегодня. Кажется, дилижанс из Текаты в сторону цивилизации и железной дороги уходит в одиннадцать?
Господи, Алан, почему так быстро? А как же Майкл?
Он не обидится, ведь не на век же мы расстаемся. Кстати, если я хорошо устроюсь в Нью-Йорке, вам с Майклом не нужно будет ехать в Лос-Анджелес.
Женское лицо снова посветлело. Марта торопливо закивала головой и сказала на первый взгляд нелепую фразу:
Знаете, Алан, а ведь Майкл действительно очень добрый человек и мне нелегко с ним
Алан не нашел ответа. Он надолго припал губами к чашке кофе.
«Потом Марте станет совестно за эти слова, потому что она расценит их как предательство, подумал он. Майкл, Майкл!.. Но кто в этом виноват? Не ты ли сам, добрый человек?»
21.
Потрепанный дилижанс был похож на сильно вытянутый дорожный сундук. Прежде чем тронуться в путь, бородатый возница с бельмом на глазу и его мулат-помощник целых полчаса возились с задним правым колесом.
Выпадет, обязательно выпадет, то и дело возбужденно повторял мулат. Джон, эта чертова штука обязательно выпадет на полпути.
Скажи об этом Роузу, умник, ворчал бородач Джон.
Сам скажи.
А кто у нас умник? съехидничал бородач.
Может быть и я. Но я потому и не буду спорить с хозяином.
Алан с безучастным видом рассматривал пассажиров, толпящихся возле дилижанса. На какое-то время его внимание привлекла девушка лет шестнадцати в светлом платье. У нее были веселые голубые глаза, тонкая шея и чистая улыбка. Поймав на себе взгляд Алана, девушка перестала улыбаться и в ее глазах появилась настороженность.
«Я все-таки не ошибся, удовлетворенно подумал Алан, эта голубоглазая фея удивительно похожа на Марту».
Бородач-возница и его помощник наконец закончили свою работу и попросили пассажиров занять места. Алан устроился на заднем сиденье и ему был виден профиль голубоглазой «феи», когда та с интересом оглядывалась по сторонам. Как оказалось, девушка ехала в компании трех пожилых тетушек и одного седоволосого джентльмена. Ей постоянно что-то советовали, девушка часто кивала в ответ головой, но, судя по всему, не спешила выполнять чужие пожелания.
«Какая разница, ехать в шляпке или без нее? улыбнулся Алан. А, кроме того, место тетушки справа, вряд ли окажется более удобным, чем то, на котором устроилась юная «фея».
Алан не без гордости подумал, что он не перестал быть писателем. Его наблюдения и мысли механически складывались в строчки, он тут же мысленно переписывал их, легко меняя акценты, и за десять минут написал чудесную страницу для рассказа «Невеста в пути». Едва ли впервые он не думал о «правде жизни». Алан увлеченно работал с красками и не видел ничего кроме, воображаемого портрета девушки и ее реального профиля там, впереди.