Но все оказалось не так просто, пришлось звать подмогу. Ричи с Масей держали Леви за жирную холку, Франсуаза ловко пережала ему шею, толстяк сразу обмяк и, пошатываясь, ушел в свою переноску.
Вот такие типчики у нас бывают! отдышавшись, похвасталась Франсуаза. Григорий не знает, что с ним делать, считает, что это «посттравматический синдром». Но что за травма у него случиласьпока непонятно. Хотя последнее время Левиафан стал спокойнее, думаю, идет на поправку. Все-таки мой «двуногий» просто гениальный доктор. Может быть, он даже в прошлой жизни был котом. Идемте сюда, здесь случай поинтереснее!
В просторном боксе лежала на боку худющая молодая кошка. Шерсть ее была коротко пострижена, но все равно выглядела тусклой и свалявшейся. Было видно, что кошке действительно плохо.
Здравствуйте, Марта, негромко окликнула пациентку Франсуаза. Как вы сегодня себя чувствуете?
Оставьте меня в покое! Дайте мне умереть, едва слышно прошептала кошка, даже не открыв глаза.
Она поступила вчера утром. Ее постригли, потому что подозревали клещевой энцефалит. Но кожные покровы чистые. Внутренние органы в норме, анализы свидетельствуют об истощении, но в целом нормальные. К сожалению, ей становится все хуже, со вздохом сообщила Франсуаза.
Вы сказали, что хотите умереть, мягко произнесла Мася. Ричи просто залюбовался своей подругойсострадание делало ее невыразимо прекрасной, голос звучал особенно нежно и проникновенно, а вся она будто светилась изнутри. У вас что-то болит? Мы очень хотим вам помочь.
У меня ничего не болит. И никогда не будет болеть. Я никому не буду мешать, а просто тихо уйду из этого мира. От всего этого. Мое место уже занято, дайте мне уйти.
Кошки переглянулись в полном недоумении, но у Ричи вдруг загорелись глаза, и он воскликнул:
Ох, уж эти «двуногие»! Они такие непостоянные! Клянутся, что будут любить тебя, а потом «заводят», словно игрушечную курицу, птичку или кролика Ваши завели собаку?
Хуже слабо встрепенулась Марта. Они завели ребенка. Они не пускают в его кровать, не пускают к себе в комнату. Я их по-своему люблю. Она тяжело сглотнула. Мне нравилось, когда мои «двуногие» играли со мной, я даже была не против того, чтобы называть их хозяевами. Да, моя любовь была такой всепоглощающей. А потом появился этот детеныш
И ты решила уйти вот таким образом?
Да. Я просто перестала есть. А они даже не сразу это заметили. Сначала я хотела их просто напугать а потом потом стало все равно.
Но я видела вчера твою «двуногую», громко мяукнула Франсуаза. Она была убита горем. И она была без ребенка. А уж поверь мне, чтобы такая, как она, оставила своего детеныша даже ненадолго, должна быть очень серьезная причина.
Правда? Марта впервые проявила интерес к разговору, даже приподняла голову.
Да. Если бы ей было все равно, она бы не повезла тебя в лучшую клинику, не заплатила бы кучу бумажек. Да что говорить, твой «двуногий» плакал в коридоре.
Он плакал мурлыкнула Марта. Вы думаете, они все еще любят меня?
Конечно! в унисон ответили Ричи и кошки.
А можно мне тогда чего-нибудь поесть? А то аж живот от голода сводит.
Конечно-конечно! Бульон в четвертую! крикнула Франсуаза в коридор.
На прощание она долго благодарила котектива за помощь.
Мы бы так и искали физическое заболевание, а все оказалось в ее голове!
Ну что ты, Франсуаза! Хорошо, что в этой клинике всеот котов до «двуногих» действительно преданы своему делу, ответил Ричи, довольно улыбаясь.
Домой влюбленные возвращались уже по вечерней прохладе. Еще один день был прожит не зря.
Глава четвертая,в которой был похищен Минкульт
Ричи расхаживал по своему любимому карнизу. Была теплая августовская ночь, где-то внизу в траве скрипели сверчки, луна вылезала из-за крыши соседнего дома. Кот почему-то никак не мог успокоиться.
Весь вечер он прогуливался по огромному дому, пытаясь понять, что же не так. Вроде бы последнее дело было с блеском раскрыто, обошлось без неприятностей и нехороших последствий. Все были довольны. И все же котектива что-то беспокоило. Какая-то мелочь, которую он очень хотел запомнить, но упустил в суете
«Нехорошо, с досадой думал Ричи. Непрофессионально выходит. Мне вообще нельзя забывать детали, а такие важныетем более. Знать бы еще какие» Значит, придется вспоминать до самых мелких подробностей последнее дело.
А последнее дело было простым и даже, как решил бы теперь любой мало-мальски знакомый с сыскным делом, банальным.
В очередной раз в гости к влюбленной парочке пришли Лыжин и Прапор. Нельзя не отметить, что капитан любил своего рыжего напарника, особенно любил расхваливать его уникальную расцветку, но не всегда осознавал, насколько тот ему помогает. Капитан частенько захаживал к соседям, чтобы пересказать историю дела, которое он только что триумфально раскрыл, получив горы благодарности и признания от начальства и пострадавших. Самые известные передачи приглашали его на интервью, но он, как человек скромный, всегда отказывался.
Лыжин даже изредка упоминал Прапора (Ричи из этих рассказов мог легко сделать выводы о реальном участии в делах толстяка) и клубками по ковру рассыпался в мелких подробностях своих расследований. При этом умудрялся не замечать важных мест даже в своих рассказах. Люди, что с них возьмешь.
Тем не менее иногда он выдавал полезную информацию, особенно касавшуюся работы полиции и прочих людских служб. Поскольку Ричи старался избегать контактов с ними, послушать об их методах работы было небесполезно. С Прапором котектив заприятельствовал, хотя и считал того немного странным. Полосатый увалень перенял от своего хозяина не самые хорошие чертылень и любовь приукрашивать свои деяния. При этом Прапор неплохо соображал и был значительно внимательнее своего «двуногого». К Ричи он относился немного настороженно, а иногда и с обидой, когда тот раскрывал дела, над которыми капитан бился долго и безуспешно.
Лыжин тоже заметил котектива, особенно когда тот чуть ли не носом тыкал капитана в несостыковки в его рассказах. После насмешливого шипения он спохватывался, восклицал: «Да, и кстати, точно же, забыл!» и пытался потрепать Ричи по загривку. Котектив увиливал и с тайным самодовольством наблюдал, как человек наконец начинал понимать, что он упустил.
Дело дошло до того, что Лыжин, церемонно оправдываясь перед хозяевами Ричи, пару раз просил взять того с собой, мол, чтобы Прапору не было скучно одному. На самом же деле котектив неоднократно указывал на улики, которые прозевал полицейский. А когда капитан раскрывал дело, то называл котектива «своим талисманом».
Ричи такая типично людская бесцеремонность не задевала. Ему нравились дела, за которые брался Лыжин, и раскрывать их было довольно занятно.
Впрочем, капитан, надо отдать ему должное, был вполне неплохим, хотя и очень примитивным. Чувство такта у него отсутствовало напрочь, зато он к котам относился как к себе подобным. Даже приподнимал фуражку, здороваясь с Ричи и Масей.
В тот день с утра пораньше он заглянул в гости. Вид у него был расстроенный, а под мышкой он держал своего кота.
Прапор грузно спрыгнул и поплелся прямо на кухню, где улегся на коврик неподалеку от Маси. Но Ричи не возражалего хозяева пригласили Лыжина пить чай на той самой кухне, значит, предстоял интересный рассказ.
Прапору плохо! развел руками Лыжин. Не ест ничего и мяучит. Не понимаю, я его вроде неплохими кормами кормлю, а вот, видать, живот скрутило.
А надо нашими кормами кормить. Тут же вставила слово Масина «двуногая».
Так я и зашел к вам по пути, чтобы взять корм, так сказать, из первых рук. А дальшек Вощинскому пойду, пусть пилюли, что ли, пропишет какие-нибудь.
Прапор фыркнул.
Не хочу я к Вощинскому, опять клизму ставить будет. Я вчера мышь какую-то ущербную поймал. Еще ж думал, что не стоит есть, пес ее задери! Но ведь не удержался!
С тобой вечно так, улыбнулась Мася, не хочешь, но через силу пропихнешь. Как мячик.
Прапор вздохнул и закатил глаза.
Да прошло у меня все давно. Подобное лечится подобным, а мышимышами. Это мой «двуногий» такую мурляндию завел, чтобы тебя выпросить на новое дело. Особой важности!
В одном из соседних домов чуть дальше по улице жил некий «двуногий» Даниил Азаров, один из из самых богатых бизнесменов Подмосковья. Об этом, впрочем, любому коту говорил четырехметровый забор усадьбы, за который попасть даже такому умельцу, как Ричи, было непросто.
Лыжин потирал курносый нос и потрясал кулаками:
И представляешь, орет на меня: «Где мой павлин?! Развели воровство и криминал! Да я знаком с самим премьер-министром, да мою продукцию весь аппарат закупает!» И прочее, и прочее Я, конечно, тоже не лыком шит и тоже с премьер-министром знаком, только не бравирую этим, как некоторые Какие такие павлиновые воры? Послушай, я знаю всех в этом городе, все «смотрящие» ко мне с отчетом ходят, но кому толкают павлинов? Кому вообще нужны павлины? Тебе нужны павлины?
А вы продаете? переспросил писатель.
Не смешно, обиженно буркнул Лыжин и продолжил: В общем павлина он назвал Минкульт, и вот этот Минкульт и пропал. Культуры не стало, ишь. И все ему виноваты, я вот тоже, жаловался Лыжин. Обещал даже в Управление писать. Возит всяких зверей и всякую редкую ерунду, хранит непонятно как, а я виноватне уследил. И езжай, говорит, ищи Минкульта. А как его искать? Он, может, на юг улетел, или куда еще они улетают. Или его же зверинец павлина сожрал. У него чего только не водилось. Вот поеду осматривать место преступления, которого, может, и не было вовсе. Еще Прапора захватил, у него что-то живот разболелся, не могу я его в таком состоянии оставлять. Кстати, хотел спроситьвашему не надо погулять? Я его тоже с собой возьму, а то чего он взаперти сидит. Развеется. Заодно и моему веселее будет. Вон они как сдружились, показал он на приятелей.
А представляешь, какая у них там кухня? мечтательно облизнулся Прапор. Мясное все. Сладкое. Острое
У тебя ж с животом проблемы, вставил Ричи, дослушивая Лыжина.
Ну, я вроде на поправку пошел, обиженно покачал лобастой головой толстяк.
Похоже, меня с тобой зовут посмотреть, что произошло у этого Азарова. Павлина у него украли? спросил Ричи.
Угу, подтвердил Прапор. И кому нужны павлины вообще?..
Получив согласие взять в компанию Ричи, Лыжин радостно допил чай, схрумкал последнее печенье из вазочки и засобирался наконец осматривать объект, то есть дом Азарова.
Осмотр должен быть детальным и тщательным, но пока что смотретьнепонятно. На то, что павлина нет? Это и так понятно, что нет его. Понавезет дорогой ерунды откуда-то, сложит в подвали рад. А зачем оно ему надо? В самом деле, музей бы открыл, пусть люди смотрят Ну, ничего, я скоро буду иметь рандеву с министром сельского хозяйства и все расскажу, все!
Лыжин удалился в коридор. Прапор грузно поднялся с коврика, и Ричи последовал за ним.
Вот умницы, все ж понимают, умилился полицейский. Ну что, котики, поехали со мной.
Большой тебе котиной удачи, милый, шепнула Мася, лизнув котектива в нос.
Лыжин открыл заднюю дверь своей машины, древней, но еще бодрой грязно-зеленой «Ауди», и картинно изогнулся в полупоклоне:
Прошу!
Прапор, как будто это было само собой разумеющимся, запрыгнул на заднее сиденье. Ричи фыркнул и тоже полез в эту чересчур пахучую большую консервную банку.
Кажется, я понимаю, почему у тебя живот болит, покосился он на Прапора, громко чихая. У меня от такой вонищи тоже бы разболелся.
«Ауди» с грохотом завелась и неспешно выкатилась на узкую асфальтовую дорожку.
Ричи с интересом поглядывал за окно, Прапор же явно был не в состоянии следить за чем-либо.
Что, бедненький, плохо тебе? Сейчас приедем, обернулся к нему Лыжин.
Ненавижу тачки, пробормотал кот, уткнувшись носом в угол.
А котектив тем временем начал перебирать в памяти все, что знал об Азарове, благо о нем и его состоянии в их подмосковном городке ходило неисчислимое количество слухов и историй.
После учебы в институте на филологическом факультете восточного направления со специализацией по фарси и службы в армии в нескольких «горячих точках», он вернулся в Россию девяностых. С головой ушел в бизнес и после нескольких лет неблагодарной розничной торговли купил у товарища практически за бесценок разоренную птицефабрику, что и принесло неожиданный успех.
Практически мгновенно от кустарного хозяйства на 100 голов птицы и трех лотков на московских базарах он вырос до состояния всероссийского магната: птицефабрики по всей стране, дилерская сеть, фирменные магазины в крупных городах, своя кормовая база
Но после того как годовая прибыль достигла восьмизначных чисел, г-н Азаров резко потерял интерес к бизнесу и отдал его под контроль управляющей компании. После короткого периода филантропии, когда за его счет были восстановлены два детских садика и музыкальная школа, он вспомнил свои подростковые увлечения и с головой нырнул в путешествия по странам Азии и Ближнего Востока и коллекционирование разнообразных антикварных безделушек. Очевидно, г-н Азаров был чрезвычайно суеверен, поскольку в объектах коллекционирования он отдавал предпочтение тем, что имели явно орнитологические мотивы.
Поместье Азарова до сих пор оставалось для многих обитателей поселка терра инкогнита. Огромная территория охранялась так, будто там жили сразу все президенты всех возможных стран. Там, где заканчивался глухой высокий забор, обнаруживалась колючая проволока, суровые охранники и собаки! Ладно еще, овчарки немецкие были быс ними можно найти общий язык. Но ведь по двору бегали без привязи московские сторожевые, у которых при виде любого живого организма срабатывал единственный рефлекс: разорвать на части. Поэтому о соседе удавалось узнавать в основном из разговоров «двуногих».
Последнее его приобретение, его любимый «артефакт» павлин, привезенный из Ирана, сразу приковал внимание всех соседей. Красивая птица гордо расхаживала по лужайке перед домом бизнесмена и кричала дурным голосом, как резаный кот.
Дома располагались по одну сторону дороги. Напротив было поле, плавно уходившее вниз, к речке. Дорога шла немного в гору, и с поворота открывался вид на центр деревушки с церковью, поля и изгибы речки. Машина натужно пыхтела, взбираясь наверх. Прапор, казалось, пытался проскрести пол насквозь и провалиться куда-нибудь ниже, где тихо, не трясет и не воняет бензином. Ричи, увидев, что товарищу совсем плохо, вспрыгнул на сиденье рядом с водительским и недвусмысленно мяукнул. Лыжин, конечно же, не понял. Ричи повторил звук и мотнул головой назад.
Прапор, тебе там совсем поплохело? Бедолажка. Эх, сейчас. Проехав поворот, капитан притормозил у обочины и открыл двери. Прапор вылез из машины и уселся в траву, всем своим видом показывая, что дальше ехать никуда не хочет. И вообще шевелитьсятоже.
Ричи вздохнул и огляделся.
О, смотри, котик, вон художник стоит! Лыжин указал на человека с мольбертом, спрятавшегося в тени под разлапистым дубом. Пошли посмотрим? День добрый, издалека помахал он и задал гениальный вопрос: Рисуем?
Пишем, буркнул художник.
В летнюю жару он был обмотан шарфом, на макушке торчали очки в толстой оправе, которые он изредка опускал на нос и глядел сквозь них на просторы. Ричи подошел поближе и вежливо потерся об обильно заляпанную красками штанину. Пахло от «двуногого» едко, но приятно.
Художник быстро и довольно смело водил широкими мазками по однослойному тоновому подмалевку. На удивление, это у него выходило довольно ловко, с каждым ловким движением руки на холсте обретала форму милейшая русская пастораль. Вдоль вьющегося ручейка раскинулись просторы сочно-зеленого пастбища, кулисами выступали березовая роща и холм, на котором приютилась игрушечного масштаба деревня. Вдалеке парнишка в трусах и красной майке пас скот. Утренним горизонтом поднималась легкая знойная дымка. Березки, белые коровы и обрывистые очертания тучек были выписаны светло-сиреневым и светло-желтымотличительная черта профессионального обучения художника, как подметил Ричи. Но одна деталь удивила кота: в композиционном центре, там, где в натуре располагалась небольшая проплешина в траве, на холсте художник оставил пустое место, судя по всему, именно там, на первом плане должен был располагаться основной объект.