Иона мертва!
Вероятно, так и есть. Но пока не знаете наверняка, вы обязаны надеяться. Праматери презирают тех, кто слишком рано теряет надежду.
45 июня 1775 г. от Сошествия
Графство Эрроубэк
Вяленая рыбка! Просто объедение! выкрикивал старик, шествуя вдоль перрона. Его голос звучал, как несмазанное колесо телеги: столь же скрипуче, столь же монотонно. К пиву и элю лучшая закуска! Вяленая рыбка! Фунт за полтинку!
Старик хромал на одну ногу и опирался на рукоять тележки, которую толкал перед собой. Над тележкой высилась рама из прутьев, через раму вдоль и поперек, и крест-накрест тянулась леска, а с лески свисали гроздья тщедушных карасей. Вяленые рыбинки, связанные за хвосты, понуро качавшиеся на ветру, напоминали одновременно и спелую рябину, и покойников на виселице. Возле тележки вприпрыжку шагал мальчик, длинной метелкой отгоняя мух.
Рыбкавкуснотища! К пиву скрипучий голос старика потонул в металлическом лязге. Состав распахнул две дюжины дверей, сбросил две дюжины подножек.
Пора, милорд, произнес кайр Джемис.
Эрвин скользнул взглядом по платформе. Кроме старичка с мальчиком, тут были еще трое торговцев рыбой, бабка с мешком семечек, молодка с пирожками, да красномордый пивовар с парой бочек на телеге. Единственный извозчик дремал на козлах брички, единственный констебль грозил дубинкой собаке, чтоб не лаяла на состав. Начальник станции покачивался в кресле-качалке на балконе двухэтажной избы, заменяющей собою вокзал. В такт качанию голова начальника медленно кивала, будто выражая спокойное удовлетворение. «Поселок Фишер Хат, баронство Бонеган»гласила вывеска на крыше избы.
Пора, согласился Эрвин. Командуйте атаку Или что-нибудь в этом роде.
Всю весну агатовские батальоны отрабатывали боевой десант из поезда. Грохот сапог заглушил все вокруг, от черных плащей потемнело в глазах. За минуту две роты высыпали на платформу, разбились на дюжины, построились для уличного боя. Третья рота заняла позицию по другую сторону состава, исключая возможность удара с тыла. Дюжина кайров влетела в здание станции, другая захватила инженерную будку, чтобы не дать механику отключить искру. Стрелковая рота заняла крыши вагонов, беря под прицел любого, кто не носил двуцветный плащ. На каждого местного жителя пришлось где-то по десятку северных луков.
Похоже, обитатели станции не поняли, что их атакуют. Кайры готовились убивать лишь тех, кто окажет сопротивление, а о сопротивлении никто и не думал. Бабка с семечками только сотворила спираль. Пивовар просиял:
Славные воины, пейте лучшее пиво графства Эрроубэк! Офицерам даю скидку!
Старик с рыбой ругнулся, когда солдаты преградили ему путь. Остановился, переждал, пока все разбегутся по позициям, а затем вернулся к делу:
Вяленая рыбка, закускаобъедение!
Только молодка с пирожками отчего-то кинулась наутек, да собака зашлась истошным лаем. Констебль огрел ее дубинкой:
Ать!
Герцог Эрвин София вышел на перрон. Дело шло к вечеру, солнце клонилось к закату, но все еще изрядно пекло. Дышалось с трудом, воздух был сух и неприятен. Пахло красной альмерской пыльюи карасями, конечно же.
Капитан Гордон Сью, командир первой роты, отрапортовал:
Станция захвачена, милорд. Сопротивления не встречено. Пленные построены.
Всех работников станции уже вывели на перрон и выстроили в ряд. Было их аж шестеро: начальник, искровый механик, обходчик, констебль, дворник и кассир. Кассирнадо же! В этой глуши у кого-то даже находятся деньги на билеты С задержкою дыхания Эрвин обошел рыботорговцев и приблизился к пленным. Поглядел на них, чувствуя себя персонажем дурной комедии. Никто из пленных не понимал, что они взяты в плен. Начальник заговорил без тени страха, с сильным удивлением:
Милорд, это, извиняюсь Я не понял Учения какие-то?
Ягерцог Эрвин София Джессика, лорд-канцлер Империи. Ваша станция захвачена моею армией.
У начальника глаза полезли на лоб:
Захвачена, милорд? Это что ж, получается, война?!
Боюсь, да.
С кем?
Эрвин не ответил. Капитан Гордон недобро ухмыльнулся, начальник станции побледнел.
Милорд, извиняюсь Мы же мирные люди, ничему такому не обучены! Если сильно надо воеватьпозвольте, я сообщу графу. Он умеет, у него и войско
Эрвин кивнул капитану. Тот весьма внятно объяснил пленным, что как раз графу ничего знать не нужно, да и вообще никому за пределами поселка. Потому и станция, и поселок оцеплены, а всякая попытка бегстванаказуема. Сотрудники станции будут взяты под стражу, а искровую машинерию возьмет под свой контроль северный инженер. Никто не выразил протеста. Все были слишком подавлены самим фактом: каквойна?.. Какс нами?!
Капитан Гордон Сью бегло опросил пленных. Пара дознавателей стояли наготове, но применять силу не пришлось: все отвечали сразу, без колебаний. В «Фишер Хат» нет никакой голубятни. Есть пара птиц в кабинете начальника, их-то вы уже забрали, господа кайры. Графских войск тут тоже нет. Есть один рыцарьсир Уилли. Он вассал барона, а баронвассал графа, так что сира Уилли можно считать Где живет? Да вон же его дом, отсюда видно Сколько до замка Эрроубэк? Пятнадцать миль, да вы и сами знаете, вот же у вас карта. А, нас проверяете? Нет, господа кайра, зачем нам врать-то! Говорим честно, как в церкви Дорога к замку? Одна большаячерез холмы и лес, а еще есть тропинка вдоль речки. Хотите тропинкувозьмите деда Бенедикта, что торгует рыбой, он речку хорошо знает Милорд, не извольте гневаться, а когда нас отпустят-то?
Получаса не прошло, как поселок был окружен, дорога и тропинка перекрыты, сир Уилли арестован. Теперьждать второго поезда. Армия Эрвина состояла из восьми батальонов и, вместе с конями и обозом, требовала для своей переброски двух дюжин составов. Не было никакой возможности отправить столько поездов разом. Не хватало мощности искры, а кроме того, имелась опасность демаскировки. В Фаунтерре, вероятно, есть шпионы Эрроубэка и точношпионы Галларда. Потому Эрвин применил простые рейсовые поезда, идущие по расписанию. Они покидали столицу как обычно, не вызывая волнений, а в пяти милях за городом останавливались, чтобы выгрузить пассажиров и принять в вагоны кайров. Полевой лагерь, развернутый возле путей, рота за ротой отправлял солдат на запад, а сам заполнялся возмущенными пассажирами, громоздкими чемоданами, лающими собачками Зато авангард Эрвина теперь всего в пятнадцати милях от замка Эрроубэк, и ни граф, ни приарх еще не знают о вторжении на их земли. Плохо одно: ближе к замку не подъехать. Дальнейшая дорога перекрыта в связи с ремонтом моста, после Фишер Хат состав сворачивает на запасный путь и уходит на юг, в сторону Найтрока. Последние пятнадцать миль надо проделать верхом, а в первом поезде был лишь один лошадиный вагон, потому теперьждать второго состава.
Эрвин расхаживал по платформе и ненавидел следующий поезд: ожидание давало время для мыслей. То были четвертые сутки после известия. Три ночи он проспал после того, как получил письмо. Ну, как проспал Три дня прожил с тех пор, как узнал о смерти сестры. Ну, как прожил
«Я знаю, каково этодышать пеплом вместо воздуха. Я знаю, как холоден мир без тебя».
Так сказала когда-то Иона. Эрвин ощущал горе иначе: его мир не был холоден. Он был душен и сух, и состоял из битого стекла. Каждый вдох давался с трудом. Любое движение причиняло боль. Особеннодвижение мысли. Куда ни суньсябудет остро, больно, в кровь. Жалкий полустанок, абсурдная сцена: блестящие кайры захватили бабку с семечками. Думаешь: сестра посмеялась бы от души. Капитан Гордон Сью отлично провел десант, за две минуты рота заняла станцию. Думаешь: он молодец, но куда ему до Деймона Думаешь: сначала кузен, теперь Иона Карта в руках, пятнадцать миль, дорога к замкуа смотришь не на карту, на собственные пальцы. Думаешь: тонкие, как у сестры. Думаешь: ты и лицом на нее похож, и душой, одна только разницаты жив. Смотришь на рельсы, ждешь проклятущего поезда, что ж он так медленно?.. Потом думаешь: какая к чертям разница! Все равно не успеть.
Если замереть, не шевелиться, не думать Впасть в оцепенение, заморозиться, не жить Тогда какое-то время не будет больно. Ночью не больнов те часы, когда спишь. А потом открываешь глаза, и какую-то еще секунду не чувствуешь боли, но удивляешься: отчего так душно? Совсем дышать нельзя И тогда приходит. Вонзается в душу со всею силой.
Он напился бы орджано нельзя. Время, время дорого, как кровь. Каждую свободную минуту мозг должен работать над планами. Нельзя быть пьяным, недопустимо.
Он испробовал змей-травуне помогло. Стало даже хуже. «Я выживу ради сестры»собственные слова гремели в памяти. Выживу ради сестры! Чертов ты дурак, она умерла именно потому, что ты выжил! Не будь тебяне было бы и войны с Кукловодом!
Он хотел помолиться за ее душу. Малое утешение, но и то ему запретили. Отходную можно читать лишь над мертвым телом. Не видя тела, не знаешь точно, умер ли человек. Не знаешь точно Как не знать-то? Как не знать, если тебя словно жерновами перемалывает? Четвертый день, ни одной целой косточки в теле. Ходишь, говоришь, ешь, дышишьвсе через такую боль, словно кинжалом вертишь в гниющей ране.
Время лечит, думал Эрвин. Эта мысль должна была помочь. С Деймоном помогло, прошло времястало легче. Время лечит, пытаешься подумать. Но думаешь: время убивает. Полгода ты имел на то, чтобы найти и прикончить проклятого гада. А ты забавлялся во дворце, устраивал праздники, примерял корону. Имел море времении все слил в помойную яму. Ты должен заживо сгорать всякий раз, как говоришь слово «время»!
Да где же поезд, тьма бы его?!
Милорд, как вы? спросил кайр Джемис.
Конечно, он сам знал ответ. Верный Джемис имел в виду нечто вроде: если хотите что-нибудь сказатьскажите мне. И Эрвин тихо сказал:
Какой во всем смысл?
Вы знаете, милорд. Кукловод и его людипоследние из мерзавцев. Их нельзя не уничтожить.
Но разве это вернет Иону?
Нет. А разве это важно?
Эрвин вспыхнул:
Тьма сожри, что вы хотите сказать?
Она на Звезде, милорд. Когда-нибудь и вы там окажетесь. Посмотрите в глаза ей и Деймону, и всем остальным. Посмотрите с гордостью либо со стыдом. Вот что важно.
Я не доживу до этого выронил Эрвин.
Джемис мрачно ухмыльнулся:
До собственной смерти? Все доживают, милорд. Вопрос лишь в том, что успеете сделать до этого.
Моих ошибок уже не исправить.
Значит, постарайтесь не делать новых. Смотрите только вперед, милорд. Кто оглядывается, тот воет от тоски.
Эрвин опустил голову, думая: уже вою.
Джемис пожал плечами, будто говоря: о том и речь, милорд. Заметил знак дозорного и сообщил:
Милорд, поезд прибывает.
* * *
Второй поезд был купеческим. Из десяти товарных вагонов выплеснулся огромный табун лошадей, уже оседланных, одетых в конскую броню. А в одиннадцатом вагоне прибыл отряд кайрови несколько гостей.
Будь сестра жива, она улыбнулась бы. Ходила на Севере народная песенка про горе-отряд: «Пошла воевать дурная четверка: священник, монашка, разбойник и девка». В песне имелось множество куплетов: Эрвин знал семь, Иона девять, и тем не исчерпывалось. Четверо героев попадали во все глупые ситуации, какие только возможны в походе, но всякий раз выпутывались. То молитвой Праматерей задобрят, то проповедью врагов заморочат, то разбойник украдет нужное, то девка соблазнит кого-нибудь. Так или иначе они преодолевали препятствия и от куплета к куплету получали все более лестный эпитет: сперва стали странной четверкой, потомчудной, потомславной, святой и даже непобедимой. Под конец они одолели целое войско и подбирались к столице, как встретился им простой мужик, кузнец. Девка попыталась его соблазнить, но тут-то система дала сбой: кузнецу понравилась монашка. Потому он девку скрутил и отдал в монастырь на исправление, лукавого священника посадил в тюрьму за обман, разбойнику напялил мантию и загнал в церковьграбитель-то честнее иных священников, а монашку взял себе женой или вроде того. Тем и кончалась песенка, а ирониявот в чем: Эрвин позвал на войну этих самых четверых.
Священником был отец Давидадепт тайного ордена. Он вышел на перрон в серой сутане странствующего проповедника, со скромным вещмешком за плечамини дать, ни взять бродяга. Однако многие ветераны знали его в лицо и оказали должное почтение. Давид всех поприветствовал по имени и званию (сумел же вспомнить!), а затем был препровожден к герцогу.
Милорд, как и в первую встречу, я снова вижу вас в печали. Это грустная традиция. Молю богов, чтобы изменили ее.
Так уж сложилось, отче. Возле меня все время умирают люди.
Давид развел руками:
Люди просто умирают, милорд. Не берите на себя слишком многое. Боюсь, пока вам далеко до бога смерти.
Монашкою в пресловутой четверке стала святая мать Корделияодна из высших служительниц Церкви, правая рука архиматери Эллины. При ней имелись две служанки (также монашеского звания), собственные кони и заметный багаж. Сама Корделия выглядела под стать герцогу: столь же высокая и худая, коротко стриженая, одетая в черное с ног до головы. Мать Корделия служила Ульяне Печальной, что лишало ее права на яркие одежды, смех и многословие. Впрочем, одно украшение имелось на монашке: серебряная спиральная диадема с черным топазомзнак принадлежности к капитулу Праматеринской Церкви.
Святая мать, благодарю, что присоединились к нам.
Считаю это своим долгом, милорд.
Наша цельзамок графа Эрроубэка, и мы выступаем сейчас же. Предстоит ночной переход, он может быть тягостен для вас. Не желаете ли заночевать в поселке и нагнать нас завтра днем?
Вы собираетесь штурмовать замок?
Так или иначе, я должен перейти Бэк. Замок преграждает путь.
Меня не смутит ночная дорога. Считаю правильным быть с вами рядом в решающий час.
Да-да, я бы тоже поглядел на это, Ориджин! вмешался третий из четверки.
Разбойник носил изогнутый меч, набор метательных кинжалов, золотые шпоры и роскошные усы. Вся его одежда состояла из кожи, покрытой богатейшими узорами. Шаван-помощник вел в поводу двух горячих конейиз тех, что скоростью могут соперничать с ветром.
Здравия вам, ганта Гроза. Вы поспели вовремя. Первый плацдарм занят, мы готовимся выступить на запад.
Ганта оглядел перрон, на котором все еще держали позиции рыботорговец, пивовар и бабка с мешком семечек.
Вижу, Ориджин, ты одержал славную победу. Поди, схватка была жаркой.
Я смотрю иначе, ганта. На мой взгляд, бескровная победа лучше любой другой. Но боюсь, в этой войне крови прольется много.
Ради Духа Степи, пускай так и будет! Я выступил в поход не затем, чтобы выпить пива с семечками!
Впрочем, минуту спустя ганта Гроза послал шавана за пивом.
Ну, а роль девкихоть и не оправданнодолжна была достаться леди Ребекке Литленд. Каждый из четверых героев песни был нужен Эрвину, каждому отводилась своя задача на стратемном поле. С каждым Эрвин встретился в столице и постарался убедить. Священник и монашка согласились легко. Разбойникс трудом, но все же. Леди Ребекке Эрвин предложил то, о чем она, по его догадкам, мечтала и сама. Она должна была ответить: «Да», или даже: «Конечно, тьма сожри!» Леди Ребекка рассмеялась Эрвину в лицо и собралась уйти. Он велел иксам задержать ее. Тогда она показала Эрвину кое-что, и кое-что рассказала. После чего ушла без препятствий.
Славная четверка отправилась в поход неполным составом: священник, монашка и разбойник. Без девки.
Солнце легло на горизонт. Поезд был разгружен и пустился в обратный путь. Все воины обрели лошадей, а Эрвин получил донесения разведки. Путь до замка Эрроубэк свободен, неприятельских отрядов не наблюдается. Фишер Хат оцеплен, никто из жителей поселка не сумел бежать (собственно, и не пытался). Граф Эрроубэк еще не знает о прибытии северяни не узнает до самого утра, если двигаться тихо.
Эрвин София приказал выступать.
* * *
Путь до замка лежал через холмы. Их макушки так и блестели лысинами, зато низину заполняла роща, напоенная влагой небольшой речушки. Нет лучшего рельефа для скрытного наступления. Дозоры северян заняли верхушки холмов и видели местность на мили вокруг. А конный авангард двигался низиной, скрытый от вражеских глаз и рощей, и холмами. Речушка оказалась мелкой, и Эрвин приказал идти прямо по ее руслу. Естественный плеск воды скрывал звуки, а река худо-бедно виднелась в лунном свете, так что можно было обойтись без факелов. С помощью Праматерей большую часть пути удастся пройти незаметно. С расстояния примерно в полмили графский гарнизон все равно обнаружит войско, но это вполне устраивало герцога.