Воины избегали лишних звуков: не шутили, не заводили песен, лишь изредка перебрасывались парой слов. Но Эрвин достаточно чувствовал войско, чтобы без слов понимать настроение. Кайры полны сил, отлично выспались в поезде, освежились речной прохладой и не чувствуют даже тени усталости. Столь же высок и моральный дух: северяне обожали Иону и готовы мстить за нее даже Темному Идо, а уж тем болеепрезренному банкиру. Войско рвалось в бой и жаждало победы чего не сказать о самом Эрвине.
Он помнил со времен Запределья: физическая боль истощает нервы. Слабеет способность чувствовать, каждая новая порция страданий воспринимается все глуше, приходит мертвенное отупение. Теперь оказалось, душевная боль обладает тем же свойством. Бесконечное горе омертвило душу. Чувства скрылись под покровом снега, а можетпепла. Мир стал черно-серым, будто облачной ночью. Бессильно раскачиваясь в седле, Эрвин думал: как же я выдержу эту войну?.. Первый переход, жалкие пятнадцать мильи я устал, как старик. А впередимесяцы дороги! Сперва на запад, затем на север, вокруг всей Дымной Дали. Тысяча миль пути! Не командовать, не сражаться, просто проехать это расстояниенепосильная задача. Где-то в степях я выпаду из седла и сдохну.
Хорошо бы до того дня узнать, что отец взял Уэймар
Милорд, позвольте спросить. Это ваша вторая война. Как себя чувствуете в новом походе?
Голос кайра выдернул Эрвина из омута. Джемис ехал бок о бок с сюзереном. Стрелец пристроился на конской спине позади хозяина, чтобы не мочить лапы. Вывалив язык, взирал на герцогатоже, поди, ждал ответа.
Очень скверно, Джемис, выдохнул Эрвин. Но, чтобы скрыть свою безмерную усталость, сказал иное:Погибли все, кто был со мной в тот раз.
Говорите тише, милорд. Четыре роты ветеранов, окружающих нас, расстроятся, что вы считаете их мертвецами.
Ладно, ваша правда, я перегнул. Но все равно тоскливо. Если по правде, выть хочется.
Если по правде, сказал кайр, я сильно дрейфил в своем первом походе. Был еще греем, мелким да юрким. Оказался в разведроте. Кому угодно соврал бы, а вам скажу честно: нахлебался я страху. Врагов как таковых не боялся. Раз напоролся на часовогоуложил так быстро, что он и не пикнул Внезапные звукивот что меня пробирало. Крикнет солдат, заржет пьяный, конь всхрапнет, да хоть шпора звякнет Любой резкий звуксразу чувство такое, будто все вражье войско прямо на меня смотрит. Хоть в землю заройся! Восемь вылазок сделал, и ничуть не полегчало. А где страхтам и стыд. Кайр меня каждый день поддевал: «Не будь ты графским сыном, прогнал бы, как трусливого пса».
Вопреки своим словам, Джемис улыбнулся, будто вспомнил приятное.
А вот второй походсовсем другое дело! К тому времени уже стал кайром. Имел за плечами выигранную дуэль, победоносную войну, восемь ходок в разведку, один труп врага. Уже и греем своим обзавелся, он мне жрать варил, шатер ставил. Я ходил петухом, нос так задирал, что земли не видел. Думал: Ольгард Основатель, Артур Ориджин да явот и все великие воины в истории!
Джемис повернулся к Эрвину:
И тут мне становится любопытно. Каково вам во втором походе, милорд, если в первом вы взяли Фаунтерру?
Эрвин попытался выдавить улыбкуне смог. Зато сумел кивнуть с благодарностью:
Спасибо, Джемис. Когда-нибудь я научусь вашему взгляду на вещи. Говорят, вроде бы, время лечит
Из ритмичного плеска шагов выбилась резвая дробь. Всадник на быстром коне нагнал герцога с кайром. Нагло опередил на корпус, затем натянул поводья, придержал жеребца и поравнялся с Эрвином. То был ганта Грозакто ж еще.
Ориджин, имею к тебе вопрос, если позволишь.
Не дожидаясь разрешения, продолжил:
Если глаз меня не подводит, а такое случается очень редко, то у тебя четыреста всадников. Ни осадных машин, ни лестниц, ни башентолько конница. А впереди замок Эрроубэквторой по крепости в Альмере. Как ты думаешь его взять?
С помощью Светлой Агаты.
Ганта хмыкнул.
Мне говорили, что ты не дурак. Наверное, авангард нужен лишь затем, чтоб напугать графа. А на штурм пойдут главные силы, которые приедут позже. Ага?
Если я напугаю графа достаточно сильно, то он отключит искру. Ближайшие пятьдесят миль пути снабжаются искрой из его замка. Поезда с подкреплениями встанут.
И ты окажешься с четырьмя сотнями мечей в чистом поле перед замком, а твоя армия отстанет на несколько дней?
Именно так.
Говорят, у графа две тысячи воинов. Что помешает ему выйти из замка и положить вас в пыль?
Ничто.
Ганта потеребил ус, издал гортанный смешок.
Может, и дурак, зато храбрец. Думаешь, твои четыре сотни побьют две графских тысячи? Хочешь выманить их в поле, а потом занять пустой замок?
Допускаю такую возможность. Но надеюсь все же на другое.
Шаван поднял бровь. Эрвин выронил:
Я же сказал: на помощь Агаты.
* * *
Чего точно не хотелосьбезумного неоправданного риска, какой сопровождал прошлогоднюю войну. Теперь на стороне Эрвина и численный перевес, и опыт, и уверенность в себе. Не стоит повторять былых ошибок.
На сей раз Эрвин уделил должное внимание разведке. Восьмерых агентов он послал в графство Эрроубэк в первый же день после совета с отцом. Еще шестнадцать отправились в глубокий тылв Алеридан и Эвергард. Там имелась и регулярная агентура, новые люди должны были вступить с нею в контакт, проверить надежность сети и точность сведений. А наступление авангарда северян предварялось тщательной полевой разведкой. Четыре дюжины легких всадников выдвинулись далеко вперед и на фланги, отслеживая все движения противника вплоть до реки Бэк. Первые донесения уже начали поступать.
Как Эрвин и ожидал, все силы графа Эрроубэка были сосредоточены в замке, построенном на плотине, и на крутом западном берегу реки. Граф не держал войск восточнее Бэка. До самых стен замка можно дойти, не встретив сопротивления. Впрочем, на этом радостные новости заканчивались.
Разведчики докладывали, что в самом замке Эрроубэк держит восемьсот человек гарнизона, и не менее полутора тысячна западном берегу. Это означает, что Эрвин со своими четырьмя сотнями не сможет ни захватить замок, ни форсировать реку, ни установить осаду. Остается одна возможность: полноценный штурм всеми силами, с применением башен, катапульт, таранов. А этопотеря не менее тысячи бойцов и двух-трех недель времени. Что хуже всего, с запада к реке подходит войско приарха Альмера. Через два дня оно достигнет замка, и тогда штурм усложнится многократно.
Меж тем, плотина графа Эрроубэкаединственный путь на запад. Рельсовый мост все еще разрушен. Другой мостна юге, во владениях графини Дэйнайт. В отличии от Эрроубэка, графиняверный вассал приарха, и сожжет мост по первому его приказу. А форсировать такую реку, как Бэк, в виду превосходящих сил противникаверное самоубийство. Значит, замок графа должен быть взят. Сегодня.
Как вам новая война, милорд?.. Год назад, готовясь к почти безнадежному бою, Эрвин чувствовал страх и азарт, тревогу и жажду славы. То была игра с безумно высокими ставками: блестящая победа или гибель. Та игра стоила свеч. Теперьвсе иначе. Удушливая тоска поглощает остальные чувства. Нет ни азарта, ни жажды славы, ни тревоги, ни гордости. Все едино, любой исход не лучше другого. Славазачем она теперь? Победачто изменит? Поражение, смертьну и ладно, все равно жизньтоска. Эрвин вел войско лишь ради долга, не испытывая никаких эмоций. Хладнокровиечерта великих полководцев А ещемертвецов.
И вот что странно. Тогда, сжигаемый тревогой, он все же шел на риск, бросался в омут головой, навстречу самому сильному страху. Чет или нечет, победа или смерть! Сейчас же Эрвин не боялся ничего, но почему-то и рисковать не хотелось. Слава больше не прельщала, опасная игра не заставляла сердце биться. С каждою милей он усиливал меры осторожности. Удвоить полевую разведку, докладывать каждые полчаса, замок держать под наблюдением. Перестроиться, усилить фланги, прикрыть тыл. Гостейвглубь колонны, под надежную защиту.
Четыре сотни северян приближались к противнику под покровом тьмы. Тихим шагом, не зажигая огней, оглядываясь во все стороны, настораживаясь от каждого звука. Так, должно быть, крадется к добыче ночной хищник.
Будь Иона жива, она оценила бы сравнение
В конце концов, усталость взяла свое. Истощенный болью и убаюканный мерным шагом Дождя, Эрвин задремал в седле. Укутался в плащ, уронил голову на грудь. Умный жеребец шел спокойно, давая отдых хозяину
И вдруг женский голос прорвался сквозь дремоту:
Милый, почему ты здесь?
Эрвин открыл глаза а может, увидел во сне, будто открыл. Рядом не было ни Джемиса, ни ганты. Да и войско куда-то пропало. Он один ехал по реке, блестящей от лунного света, а слева плыл в воздухе призрачный силуэт девушки.
Давно тебя не видел, шепнул Эрвин.
Какая наглость! Сам же сбежал от меня! Ты заявил, что идешь бить Кукловода. Я, как подобает порядочной альтессе, поспешила вперед тебя в Лейкситивыбрать нам хороший корабль до Уэймара, собрать припасы в дорогу, позаботиться обо всем. Но тебя нет и нет! Принялась искатьеле нашла. В Альмере! Что ты, собственно, здесь делаешь? Прячешься от меня?!
Если бы ты была такою умницей, какой прикидываешься, то сама поняла бы: у Кукловода есть могущественный союзник. Его нужно вывести из игры.
Ты о Галларде Альмера? Том самом, которого вызывают в столицу на церковный суд?
Он не поедет туда. Если Галлард связан с Кукловодом настолько сильно, как я думаю, то суд святой Церкви для него равносилен костру. Пока он не собрал все свои силы и не объединился с Шейландом, нужно его опрокинуть.
Возможно, но почему ты? Если я ничего не путаю, у тебя сестра в Уэймаре. И она, кажется, в беде.
Эрвин опустил глаза. Сумел ответить лишь после глубокого вздоха:
Сестра мертва.
Ты думаешь?
Он непонимающе воззрился на альтессу.
Чтодумаю?
Что Ионамертва.
Не понимаю твоего вопроса.
Как странно, учитывая его простоту Почему ты веришь в смерть Ионы?
Ты шутишь? Почему слепец верит, что лишился зрения? Почему больной верит, что у него болит все тело?!
Твоя больследствие, а не причина. Ты горюешь потому, что веришь. А веришьпочему?
Ты неправа. Я обезумел от горя при первом же письме, еще в Палате. Сразу почувствовал, что
Обезумелда. От горя ли? Она качнула бледной головой. Нет, любимый. Вспомни получше: в Палате тебе стало тревожно и страшно. Я шла по пятам, когда ты бежал оттуда. Только я, никаких иных спутниц не было. А горе явилось позже. Вы с отцом уже сидели над стратемной доской, когда принесли второе письмо. От того спасшегося кайра, который видел
Так о чем твой вопрос? Кайр видел, как Иона убила себя!
И почему же ты в это поверил?
Эрвин махнул рукой, чтобы прогнать ее. Альтесса, напротив, подплыла ближе.
Ты получил письмо незнакомым почерком, посланное неизвестно кем. Там упоминался пароль, но не ваш семейный, а общевойсковой, который вполне можно добыть. Не подделка ли это?
Зачем Виттору лгать, что Иона мертва? Живая она гораздо ценнее.
Виттору?.. А разве никто, кроме него, не мог послать подложное письмо?
У голубя было кольцо Уэймара на лапке.
О, весомый довод, конечно.
Эрвин посмотрел ей в глаза, что было нелегко: лицо альтессы маревом дрожало в воздухе.
К чему ты клонишь?
К тому, что ты рано опечалился. Письмо наверняка поддельно. А если нет, то кайр видел лишь одно: Иона вонзила в себя нож. Но умерла ли она от этого? Точнее: может ли заложница Кукловода, хозяина Предметов, умереть от такой малости, как ножевая рана?
Я чувствую ее боль.
Альтесса растаяла в воздухе и возникла у самого его лица.
Больеще не смерть, мой милый. Почему же ты так легко уверовал в гибель обожаемой сестры?
Потому, что это правда.
Тревога бросила взгляд назад:
Помнишь, мать Корделия кстати, она хорошо держится в седле, кто мог ждать от святоши Корделия сказала: Праматерь Ульяна плачет, когда хоронят живого человека.
Сестра мертва.
Альтесса шепнула со змеиной вкрадчивостью:
Знаешь, что любопытно, сладость моя? По целым двум весомым причинам тебе выгодна смерть сестры. Одна из нихсочувствие. Благая цельотомстить подлецу, убившему Принцессу Севера. Кто угодно поймет и поддержит тебя. Совсем иное делоприкончить Кукловода, чтобы присвоить его банки и забрать кучу Предметов.
А вторая причина?
Альтесса поправила черный ворот его рубахи, погладила прядь седых волос на виске.
Доверие, любимый. Ведь ты так изменился! Из интригана-властолюбца в одну ночь стал рыцарем света, воином добра. Знаешь, без мертвой сестры мало кто поверил бы в такую перемену. Но горе умеет будить дремлющую совесть. По правде говоря, лишь оно и умеет.
Эрвин повернулся к ней и мягко сказал:
Ты все же не глупа. Приятно, что есть на свете нечто неизменное. Однако я знаю, что Иона умерла. Мой мир состоит из битого стекла и пепла.
Альтесса лизнула его за ухом:
Как это красиво! Обожаю поэзию, любимый! Ты веришь потому, что считаешь нужным верить. Когда поймешь причины, расскажи мне, хорошо?
Она растаяла прежде, чем Эрвин успел ответить. Со злостью он взмахнул хлыстом ей вследи от этого движения проснулся.
Небо белело в приближении рассвета. Рыбки бодро метались в реке, прячась от конских копыт. Стрелец бежал по брюхо в воде и щелкал зубами, силясь поймать карася.
Милорд, осталась одна миля, сообщил кайр Джемис. Мы у цели.
* * *
Лучшие зодчие на свете живут в Альмере! когда-то говорила Аланис. Она безумно гордилась своей землей и хвалила при любом удобном случае, так что Эрвин не очень-то верил. Он вырос в Первой Зиме, которую за тысячелетие взяли только дважды: раз подлостью и предательством, второйтридцатикратным перевесом. Какой замок может быть прочнее?!
Сейчас Эрвин только и вымолвил:
Холодная тьма!..
Усталость, печаль, равнодушие, бессонница А поди ж тысейчас проняло!
Впереди лежало полумильное поле. Вычищенное от деревьев и кустарника, гладкое, как столстрелковый тир для катапульт и баллист. За полем текла рекадобрая, почти с Ханай шириною, быстрая, пенистая. Реку каменным поясом перехватывала плотина.
То была рукотворная гранитная скала в полсотни ярдов высотой и длинною в четверть мили. Вся Первая Зима, со всеми башнями и бастионами, поместилась бы внутрь плотиныда так, что ни один флагшток не торчал бы наружу! В плотине имелись дверцынебольшие пятнышки на фоне ее громады. Это были шлюзовые ворота, способные пропустить корабль.
Сам же замок стоял на гребне плотины. Его могучая высь суммировалась с ее высотою, и казалось, что башни замка царапают облака. Въезд на плотину опоясывали три ряда стен. Каждая следующая выше предыдущей, каждая утыкана башнями, обвешана котельными площадками, издырявлена амбразурами. Три полноценных кольца оборонытакого Эрвин не видел прежде!
А на севере, выше замка, река казалась спокойной, берегазаманчиво пологими Но, тьма сожри, там она имела милю ширины!
Мда выронил Джемис как раз в тот момент, когда над полем пронесся тревожный вой трубы. Второй ответил ему, и третий. Одно за другим над башнями взлетели боевые знамена. Заметили!
Знаешь, Ориджин, молвил ганта Гроза, теребя ус, если Агата хочет тебе помочь, то сейчассамое время.
Все трое гостей были рядом: выдвинулись во фронт, чтобы рассмотреть замок. Эрвин обратился к ним:
Господа, я намерен выехать вперед, на переговоры с графом Эрроубэком. Как полагаете, сколько человек эскорта мне стоит взять с собою?
Впередэто вон туда, под катапульты? уточнил Гроза, махнув нагайкой в сторону плотины.
Именно.
Бери всех, Ориджин. И прячься за спинами, авось выживешь.
Благодарю за совет. А как вы считаете?
Эрвин глянул на остальных гостей.
Возьмите шестнадцать человек, милорд, посоветовала мать Корделия. Вместе с вами будет семнадцать, это число Праматерей.
Возьмите только знаменосца, сказал Давид. Я полагаю, число не важно. Если граф пожелает убить вас, он в любом случае сумеет.
Эрвин поразмыслил недолго.
Святая мать, я приму ваш совет: пускай будет семнадцать. Дамы и господа, кто из вас желает составить мне компанию?
Почту за честь, склонила голову Корделия.
Праотцы желают, чтобы я был с вами, произнес Давид.