Странно Почему они все одинаковы?
Догадка пришла так неожиданно, что Спарун вскрикнул.
Это не камни. Это панцири черепах.
Десятки, сотни панцирей давно умерших черепах, тех самых, огромных, которые позволяли людям превращать себя в корабли. Все они были мертвы. Спарун оказался на кладбище.
От этой мысли ему сделалось не по себе, но пришлось ждать отлива, чтобы спуститься наконец со спасительного «островка» и по песку добраться до твердой почвы. Цепляясь за камни и обломки древних черепашьих панцирей, Спарун тупо смотрел, как медленно отступает море. Постепенно обнажалось дно, стали видны извивающиеся темные водоросли и причудливые раковины, вросшие в песок
И вот наконец он смог спуститься и, увязая в сыром песке почти по колено, добрел до поросшего травой берега. Долго-долго лежал он на траве, ничего не ощущая, кроме тверди, спасительной тверди но и она, как ему чудилось, покачивалась. Должно быть, он опять потерял сознание.
Наконец солнце спустилось за горизонт, стало холодно, посвежело. Море приближалось, начинался прилив.
Спарун очнулся, разбуженный острым предчуствием надвигающейся беды, и вскочил. Однако никакой беды не было. Не было вообще ничего. Только одиночество и море, неустанно шумящее в темноте.
Он понял, что должен покинуть морской берег. Сделать это надлежало немедленно, иначе он попросту сойдет с ума. Молодой человек повернулся к морю спиной и зашагал прочь. Он находился в особом состоянии беспамятства, когда ни одной мысли не приходит на ум. Просто идти да идти, переставлять ногиа там как получится, вот и все занятие.
Иначе перед глазами начнут вставать лица тех, кто сгинул в морской пучине, и ярче всехкрасная от гнева физиономия капитана
* * *
Спарун шагал целую ночь, до самого восхода. Время от времени ему чудилось, будто за ним следит кто-то незримый. Но сколько он ни вслушивался, сколько ни всматривался в темноту, не замечал никого и ничего. Скорее всего, то были дикие звери. В любом случае, они таились где-то в чаще леса и не решались напасть на человека, пусть даже и одинокого.
Когда поднялось солнце, он увидел наконец, что забрел в самое сердце огромного болота, которое простирается от морского берега до самой низкой и широкой долины реки Ильдигис.
Спарун знал, что в трясинах растут съедобные растения. Ими можно утолить первый голод. А если сильно повезет, он мог бы поймать какую-нибудь живность и приготовить ее на костре.
Естественно, парень сильно рисковал: не знакомого с местностью человека трясина может поглотить в единый миг. Поэтому он старался держаться очень осторожно и десять раз проверять почву, прежде чем поставить на нее ногу, для чего и выломал длинный шест.
Не раз и не два приходилось ему возвращаться и отыскивать более безопасный путь. Наконец Спарун остановился, чтобы перевести дыхание, огляделся по сторонам и с каким-то восторженным ужасом осознал, что находится посреди необъятного болота и совершенно не представляет себе, в какую сторону идти. Везде одно и то же: бледно-зеленые кочки, покрытые мхом, какие-то сухие растения, торчащие, точно жесткий волос из бородавки, чахлые, наполовину иссохшие деревья с отвратительными ветками и больше ничего. Ни следа живности, которую можно поймать и съесть, не говоря уж о растениях со сладкими и питательными корнями.
А затем произошло нечто неожиданное. Нечто настолько неожиданное, что поначалу Спарун даже вообразил, будто потерял сознание и находится во власти бреда.
Он увидел человека.
* * *
Пожалуй, только пережив подобное приключение, начинаешь понимать, до какой же степени ценность вещи зависит от ее редкости. На Рагезе Спарун видел людей каждый день, и по многу человек за раз, и притом постоянно, и вовсе не считал это каким-то чудом. Но пережив два одиноких дня после кораблекрушения, он счел подобную встречу поистине невероятным, сверхъестественным событием.
Впрочем, и сам по себе болотный этот обитатель выглядел достаточно странно, чтобы подпадать под определение «чуда». Он был очень высок ростомкогда-то; ныне время и невзгоды согнули его дугой, так что он в буквальном смысле слова волочил свой нос по земле. Ноги его были кривыми, волосыдлинными и свалявшимися, похожими на те водоросли, на которые глядел Спарун, когда сидел на скале и ждал отлива.
В первое мгновение молодой моряк так перепугался, увидев его, что не мог вымолвить ни слова. Он задрожал и вцепился рукой в ближайший куст, чтобы не упасть.
Неизвестный же остановился прямо передо Спаруном и проскрипел, по-прежнему глядя себе под ноги:
Кто ты, несчастный дурак?
Спарун назвался и подтвердил, что оба определения, которые незнакомец применил ко нему, истинны: Спарун воистину дурак, ибо не в силах управлять собственной жизнью, и весьма несчастен, поскольку недавно потерял все, чем дорожил.
Незнакомец засмеялся. Мороз пробрал парня до самых костейтаким жутким показалось ему старческое хихиканье. Скрипучее, неживее, точно железом водили по стеклу. Человеческое горло не в состоянии воспроизводить подобные звуки. И все же старикан не являлся монстром или умертвием; он определенно был человеком
Новый знакомец Спаруна назвался Феннием.
ЯФенний, Фенний, Фенний, трижды повторил он свое имя, настаивая так яростно, словно кто-то возражал и предлагал другие варианты. Фенний-алхимик. Ты слышал ли когда-нибудь обо мне?
Спарун вынужден был признаться, что никогда не встречал этого имени. Такой ответ привел старика в неописуемую ярость. Он затряс волосами, бородой, его руки задвигались, болтаясь, как сломанные ветки, висящие на последнем клочке коры
Неужели в мире забыли о Феннии? вскричал он.
Спарун ответил, осторожно подбирая слова:
Господин Фенний, я ведь моряк. Половину моей жизни я провел на корабле. Откуда же мне знать, что творится в домах важных, состоятельных людей? Возможно, там хорошо известно имя Фенния-алхимика! Я лишь признался в моем собственном невежестве.
Такие слова, как казалось, немного успокоили старика. Он даже чуть выпрямился.
Спаруна поразили его глаза на морщинистом, коричневом лице. Они были ярко-голубыми, полными мысли и гнева. Может быть, постоянно кипевшая в старике ярость и не позволяла ему сдаться неизбежному, умереть
Впрочем, сам Фенний считал, что разгадка его долголетиясовершенно в другом.
Я пью настой болотного мха и не занимаюсь политикой, заявил он позднее, когда путник угощался в его хижине. Держись в стороне от людей и употребляй мой любимый настой, и проживешь тысячу лет, даже не заметив, как прошли годы
Спаруну, однако, вовсе не улыбалось прожить тысячу лет, сидя на болоте и глотая адское зелье. Кстати, оно отнюдь не дурманило; напротив, оно, скорее, делало разум кристально-ясным. Чересчур ясным. После двух кружек начинало казаться, будто видишь, как движутся в небе звезды, слышишь, как растут листья в лесу Опьяненный зельем Фенния человек словно бы попадает в самый центр мироздания, и его охватывает совершенная тишина. Наутро, впрочем, может страшно разболеться голова, предостерег Фенний, но это не опасно. Потом пройдет. Сам Фенний не мог без своего напитка и шагу ступить.
Угостив Спаруна и подкрепив таким образом его угасающие силы, отшельник отвел своего гостя в маленькую хижину на болоте.
Лачуга, сплетенная из прутьев и обмазанная глиной, внутри оказалась не лучше, чем снаружи: там было темно и тесно. И сыро. Но Фенний был от своего жилья в полном восторге. Он похлопывал по стенам, покряхтывал и твердил:
Сам строил, вот этими руками. А попробуй-ка повтори! Попробуй построить лучше! Она только выглядит кривобокой, а на самом-то деле такая крепкая! У нас тут был ураганон не свалил Два дерева повалил, с корнями выворотил, а хижинка моя стоит, и ничего ей не делается.
За этими разговорами Фенний вытащил из большой корзины котелок, вывалил оттуда в глубокую миску какую-то заранее сваренную и давно уже остывшую, загустевшую похлебку и протянул гостю.
«Хорошо, что в хижине темно, подумал Спарун, и я не могу как следует разглядеть, чем он там меня потчует»
Без всяких разговоров изголодавшийся моряк жадно набросился на еду. На вкус, впрочем, оказалось недурно. Скорее всего, это были вареные лягушки с каким-то болотным корнем, истолченным в кашу.
Насытившись, Спарун ощутил непреодолимую тягу ко сну и повалился прямо на пол. Он заснул почти мгновенно.
А Фенний тем временем вспомнил о чем-то. Он нахмурился, подвигал бровями, пошевелил носом и всплеснул руками, словно бы спохватившись. Теперь он суетился и явно нервничал. Старик принялся торопливо копаться в тряпье, которое было навалено у него в хижине на полу.
Все это тряпье было покрыто плесенью, оно отсырело и сгнило. Своей лихорадочной деятельностью Фенний потревожил отвратительные миазмы, и дышать в хижине стало почти невозможно. Спарун проснулся от вони и перевернулся так, чтобы лежать головой к выходу, поближе к свежему воздуху.
Сна у него не осталось ни в одном глазу. Фенний сильно заинтересовал своего гостя. Что он там ищет, в этой куче истлевающего хлама?
Наконец Фенний вытащил нечто обернутое тряпицей, посмотрел на своего гостя с подозрением и замер, прислушиваясь. Спарун понял, что он скрывает нечто важное и ни в коем случае не хочет, чтобы чужак это увидел, даже случайно. Поэтому Спарун громко захрапели заливался до тех пор, пока Фенний этому не поверил. Тогда отшельник усмехнулся, пробормотал себе под нос несколько слов и вышел из хижины. Выждав немного, Спарун отправился вслед за ним.
Это было очень рискованно. Ученые-отшельникиотчасти безумцы, отчасти гении, нарочно селятся в глуши, чтобы ничто не мешало им в их исследованиях. Случается им проводить и абсолютно бесчеловечные эксперименты, если этого, как им кажется, требует их наука. Люди, вроде Фенния, запросто способны разрезать человека живьем, чтобы понаблюдать за тем, как бьется его сердце.
Тем не менее, невзирая на все эти опасности, реальные или воображаемые, Спарун прокрался за отшельником по залитым водой мосткам, проложенным через топь. Старик передвигался довольно быстро на своих искривленных ногах. Иногда он помогал себе руками, хватаясь за пучки высокой и густой травы или за стволы тощих деревьев. Ни разу он не обернулся. Очевидно, он считал, что гость в любом случае не осмелится выслеживать его.
Нельзя сказать, что Спарун вовсе не испытывал страха. Напротивто и дело он спрашивал себя: «Что я здесь делаю? Зачем крадусь за сумасшедшим стариком по смертельно опасному болоту? Что я, в конце концов рассчитываю увидеть?»
Но способность рассуждать прогоняла страх, и Спарун отвечал сам себе:
«Я иду за ним из любопытстваи еще потому, что я упрямый. Ни один нормальный человек не отступился бы, будь он на моем месте. Тайнавот что влечет к себе еще более неудержимо, чем любовь или жажда золота»
И он возобновлял свой путь, прилагая все усилия к тому, чтобы Фенний его не заметил.
Наконец Спарун увидел цель их путешествия. Посреди трясины стоял дом. Настоящий дом, выстроенный на сваях. К двери вела лестница. Его кровля была покрыта травой и мхом, но в целом строение выглядело чрезвычайно надежным и уж точно куда более удобным, чем та развалюха на болотах.
Через каждые пять шагов старик останавливался и произносил какие-то заклинания. В ответ на эти действия вспыхивали красноватые и синие огни, что-то незримое шумело, шелестело, стонало Очевидно, у Фенния были повсюду установлены магические ловушки, которые никому не позволяли приблизиться к дому ближе, чем на сто шагов.
Спарун затаился, наблюдая за тем, как старик карабкается по лестнице в свой дом. В руке тот бережно держал какой-то предмет, завернутый в тряпицу. Затем Спаруну повезлоФенний оступился и выронил свою ношу. Она пролетела вниз, тряпица размоталась, и соглядатай смог наконец увидеть, что же прятал старик.
* * *
Спаруну хватило одного взгляда, чтобы понять, что такое этот небольшой, светящийся, полупрозрачный камень. Похожий на живой огонь, он сиял и переливался, полный света. Когда старик держал его на ладони, казалось, будто змеящиеся огненные плети обвивали его руку
Никогда прежде Спарун не встречал ничего подобного, а он много вещей перевидал, пока плавал на корабле, и перевозил самые разнообразные грузы! Доводилось ему брать в руки предметы, связанные с магией. И в них действительно была заключена магия, она ощущалась вполне явственно. Спарун не сомневался в том, что сумел бы ее распознать, если бы увидел снова.
Но осколок Кристалла не имел никакого отношения к обычной магии, производимой людьми. Этонечто большее, одновременно живое и неживое, полное могущественных сил, неподвластных человеку. Эточастица божественного дара, сгусток земной материи, сохранивший дыхание бессмертных богов.
Спарун сам не осознавал, что по его лицу блуждает странная, полубезумная улыбка, которая придавала ему неуловимое сходство со старым отшельником
Тем временем Фенний поднялся в дом и закрыл за собой дверь. В окне то и дело загорались и гасли огоньки. Очевидно, эта игра света была как-то связана с тем, что Фенний проделывал с осколком Кристалла. Может быть, производил над ним опыты, может быть, разговаривал с ним
Вся эта история и пугала Спаруна, и неудержимо притягивала его к себе. Ему то хотелось бежать без оглядки и никогда больше не возвращаться, то напротивон проникался нестерпимым желанием забраться в дом, чтобы пошарить там хорошенько и разгадать все секреты старика.
Спустя довольно долгое время Фенний выбрался наружу и опять тщательно установил все свои магические ловушки.
Спарун понял, что следует поторопиться. Вот-вот старик двинется назад, к болотной хижине, где оставил своего гостя спящим. Фенний унес из хижины свое сокровище и перепрятал его в доме на сваях, несомненно, для того, чтобы гость случайно не наткнулся на осколок. Не нужно давать старому алхимику повод для разных нехороших подозрений.
Спарун побежал по болоту, опережая Фенния. Он старательно следовал приметам, которые запомнил, когда крался за стариком в первый раз. От волнения у Спаруна все сжималось в груди, и сердце падало в живот. Ему все думалосьвот сейчас он сделает неверный шаг и угодит в трясину Но нога снова ступала на настил, уложенный на безопасном пути много лет назад.
Интересно, кто рубил эти ветки, кто укладывал их? Неужели сам Фенний? Как всякий дряхлый старец, Фенний казался принадлежащим вечности. Трудно представить себе, что когда-то он был молодым
Долгая изоляция, употребление напитка, «проясняющего сознание», одинокие занятия магией на болотах, все это не способствовало развитию в старике здравого смысла. Он совершенно оторвался от реальности. Жизнь состояла для него из череды ярких, выпуклых впечатлений, абсолютно не связанных между собой.
Например, Фенний чрезвычайно удивился, когда обнаружил в своей хижине незнакомого человека, который оглушительно храпел, раскинув во сне руки.
* * *
Фенний остановился рядом с моряком, до крайности озадаченный увиденным. Спарун упорно продолжал «спать», наблюдая за хозяином хижины сквозь опущенные ресницы. Фенний с трудом уселся на циновку. До Спаруна донеслось кряхтение. Затем высохшая твердая рука схватила парня за плечо.
Кто ты такой? проскрипел Фенний. Откуда ты взялся в моей хижине? Ты монстр? Мутант? Тыиз подземелья?
Спарун открыл глаза, широко зевнул, сел и посмотрел старику в лицо. Возможно, Фенний лишь проверяет своего гостя, и тогда надлежит соблюдать особую осторожность и притворяться как можно искуснее. Но увиденное развеяло последние сомнения Спаруна. Фенний действительно напрочь забыл о своем госте.
Спарун решил воспользоваться ситуацией. Он скорчил страдальческую гримасу, как делают мелкие жулики, когда ловишь их за руку, и начал хныкатьмол, он заблудился, случайно нашел эту хижину, ждал хозяина, заснул Рассказал, что просто умирает от голода (это, кстати, соответствовало действительности, Спарун успел здорово проголодаться).
На лице Фенния появилось суровое выражение, но в глубине его глаз оставалась растерянность, и это не ускользнуло от Спаруна.
Желая скрыть недоумение, старый алхимик принялся читать своему непрошеному гостю нотации:
Некоторые люди воображают, будто им достаточно попросить, чтобы получить желаемое, но это отнюдь не так. Сие есть пагубное заблуждение. Оно приводит к недоразумениям, а иногда и к трагедиям. К несчастью, многие совершенно не понимают этого.