Ничего с ней особо не так, она была беременна, Даниэл. Сэт пришёл сказать мне, что у меня появилась сестрёнка, наконец сказала Кэйт. Эти слова она произнесла одновременно со стыдом и с удивлением.
Они наконец достигли дома, и как только они оказались внутри, Даниэл осторожно опустил Сэта на кровать Брэнды Сэйер. Он уставился на Кэйт, не в силах найти слова.
Прежде чем он смог что-нибудь придумать, она продолжила:
Она отказывается говорить, кто отец. Поэтому и скрыла беременность. Родители Сэта пообещали никому не говорить.
О.
Они устроили Сэта как можно удобнее, сняв его рубашку, и использовав влажные тряпки, чтобы вымыть грязь из раны у него на виске. Та уже больше не кровоточила, и его дыхание казалось нормальным. Не зная, что ещё делать, они оставили его в покое.
Тебе, наверное, следует надеть что-нибудь, сказал ей Даниэл, покосившись на её тело. До этого он не особо обращал внимание, но теперь обнаружил, что её гладкие изгибы притягивают к себе его взгляд. За всё время их злоключения она не выказала перед ним ни одного признака застенчивости.
Ты такое уже видел, сделала наблюдение она.
Хотя за последние несколько месяцев он видел много обнажённых женщин, Кэйт голой он не видел ни разу. Он был весьма уверен, что запомнил бы это. Снова посмотрев на неё, он утвердился в этой мысли: «Да, это бы я точно запомнил».
Нет, не видел, возразил он, а потом снова задумался. В детстве они несколько раз ходили купаться вместе. Но он не думал, что это считалось. Она сильно изменилась с тех пор.
У других, откровенно сказала она.
Даниэл отвёл взгляд, внезапно поняв. Тёмная тень снова начала смыкаться вокруг его сердца. Он и не догадывался, что эти слухи дошли до неё.
Она удалилась, и минуту спустя вернулась одетой в простую белую сорочку. Та выглядела принадлежащей к такому типу платья, которое Кэйт могла бы надевать на ночь. Взяв его за руку, она провела его в свою комнату, и жестом приказала ему сесть на кровать.
Я уже чувствую себя гораздо лучше, сказал он ей, думая, что ей будет лучше смыть засохшую кровь со своей щеки, прежде чем пытаться заставить его лечь, будто он калека какой-то.
Кэйт толкнула его на кровать, и села рядом с ним. Когда он попытался встать, она нпридавила его, используя свой вес, чтобы удержать его на месте:
Нет. Этопервый раз после той случившейся на танцах хрени, когда ты вообще сказал мне хоть слово. Я не отпущу тебя, пока ты не заговоришь.
Он отвёл взгляд.
Она заползла к нему в кровать, и прижалась к нему, положив голову ему на грудь, и закинув свою ногу поверх его собственной:
Если не хочешь говоритьхорошо. Можешь лежать здесь всю оставшуюся жизнь, если хочешь. Мы оба можем оставаться здесь, но ты ни шагу не ступишь из этой комнаты, пока не расскажешь мне всё.
То была приятная мысль. Он подумал, что легко мог бы провести так всю жизнь.
Если бы ты знала правду обо мне, то побоялась бы приближаться ко мне даже на милю, Кэйт. Я держался подальше, потому что хотел защитить себя, и я ничего не сказал, потому что не мог вынести мысли о том, что ты будешь меня ненавидеть.
Защитить меня от чего? без следа страха спросила она.
От меня.
Это как-то связано с тем, что случилось с Ронни?
Он кивнул.
Это действительно ты сделал? подтолкнула она.
Даниэл зажмурился:
Я убил его.
Тебя коснулись боги, внезапно сказала она. Именно так иногда называли людей, которые служили лесным богам. Надзиратели часто демонстрировали странные способности, которые нельзя было легко объяснить. Соответственно, пошли слухи о том, что их близкая связь с лесными богами дала им их собственные силы.
Это никак не связано с богами, Кэйт. Внутри меня что-то злое, что-то неправильное. И дело не просто в силе. Я едва это понимаю, но то, что я совершал Я превращаюсь в чудовище, признался он.
Она потянула его за подбородок, пока они не оказались лицом к лицу.
Открой глаза, приказала она.
Нет.
Она поцеловала его, не лёгким, а глубоким, страстным поцелуем. Через несколько секунд она отстранилась:
Открой глаза, иначе я буду продолжать это делать, пока не откроешь.
Да что с тобой такое? спросил он. Ты играешь с огнём.
Почему? парировала она. Потому что тыопасный злодей? Потому что тыкакой-то любовный демон, совративший половину женщин в городе? Потому что скоро ты потеряешь контроль, и захватишь мне своей злой силой, запятнав меня так же, как поступил со многими другими?
Её слова прорезали его до сердца, и он ошеломлённо уставился на неё. Было ясно, что она очень хорошо знала, о чём он думал, и также было ясно, что она многое знала о его недавнем безнравственном поведении.
Да, ответил он.
Это полнейшая хуйня! пылко сказала она ему. Он был ошарашен, услышав от неё сквернословие второй раз за день. Такое поведение было совсем не в её характере.
Я знала тебя с тех пор, как мы едва начали ходить. Я видела, как ты заботился о животных. Я видела, как ты держал новорождённого ягнёнка, когда помогал при родах. Мы бегали, дрались и плакали годами, пока росли. Тынаверное самый добрый, самый нежный мужчина из всех, кого я когда-либо смогу встретить. Что бы ни случилось, заставив тебя посчитать себя злым, или никчёмным, что бы это ни было это ложь. И если ты именно поэтому оттолкнул меня, и начал спать с каждой распутной женщиной, готовой раздвинуть ноги, то тыидиот! закончила она.
Даниэл уже не в первый раз осознал, что совершенно недооценил Катрин Сэйер. Она не только раскрыла значительную часть его преступлений, но и каким-то ненормальным образом уже простила ему их, по крайней мере частично.
Она явно была не в себе.
Единственное, чего я не понимаю, продолжила она, это то, почему некоторые из них это делали. Мне казалось, что некоторые из них были из числа хороших людей, а не тех, кто пошёл бы на такого рода риск.
Я был очень убедителен, просто сказал он.
Ты имеешь ввиду свою новую силу? спросила она. Так ты действительно считаешь себя каким-то любовным демоном?
Он кивнул.
Когда это случилось впервые? спросила она.
Подождав пару минут, она снова подтолкнула его:
С тем же успехом можешь просто рассказать. Я и так уже многое знаю. Говори!
Когда я впервые был с женщиной? осторожно спросил он.
Она кивнула:
Когда ты впервые использовал свой дар, чтобы кого-то совратить.
То были два разных вопроса, но он не собирался говорить о её матери.
Думаю, это было через месяц или два после танцев.
Кто это был?
Элис Хэйс. В тот раз это случилось как бы случайно.
Она ахнула:
Про неё никто не знал.
Никто?
Он начинал гадать, откуда она брала свою информацию.
Многие женщины в городе начали говорить о тебе. Кто-то признался, а о других пошли слухи, будто они были с тобой. Говорят, что ты их околдовал, объяснила она.
Теперь он встревожился ещё больше:
А их мужья знают?
Она покачала головой:
Нет, хотя некоторые могут подозревать. Пока что леди Колна держали эти слухи в своём кругу. Если бы это случилось только с одной или двумя, то они, возможно, позволили бы слухам разойтись, но мне кажется, что ты поставил под угрозу столь многих из них, что они все боятся кому-то рассказывать.
Он снова попытался отстраниться от неё, но она отказывалась отпускать.
Почему ты продолжаешь держаться за меня? спросил он, снова расслабляясь. Любая разумная девушка уже побежала бы с криками прочь.
Это что, действительно лучшее извинение, какое ты смог придумать?
Тут в нём зажглась искра гнева:
А с чего бы мне извиняться?
Потому что из всех известных тебе женщин любил ты только меня, и яединственная, кто любит тебя. Если тебе и просить прощения у кого-то, то прежде чем думать обо всех остальных, тебе следует попросить прощения у меня, прямо заявила она. Пока она говорила, её глаза покраснели.
Ты помнишь, что я сказал тебе на танцах?
Ты лгал, Даниэл Тэнник. Я знакома с тобой достаточно долго, чтобы знать, когда ты говоришь правду, а когдалжёшь, и это было самой первой и самой худшей ложью, какую ты когда-либо мне сказал, горько ответила она.
От боли в её взгляде ему поплохело, и благодаря своему дару он видел боль ещё и в её ауре. Она сгорала в буре эмоций, хотя внешне продолжала выглядеть относительно спокойной. Гнев, ревность и смятение боролись друг с другом за обладание её сердцем, но под и над всеми ими была любовь, неизменная преданность, не дававшая им власти над девушкой. Любовь стояла внутри неё подобно крепости, отказываясь сдвигаться с места перед лицом всего, что билось об её сердце. Воды поверхности вспенивались от ветра, но неподвижные глубины её любви под ними оставались непотревоженными.
Перед лицом всего этого он воистину ощутил себя ничтожным:
Мне так жаль, Кэйт. Исправить это мне уже не удастся, но я никогда не хотел причинить тебе боль.
Её опухшие веки всё ещё сдерживали слёзы, но она была готова вот-вот расплакаться:
Этоначало, но сперва ты должен сказать мне правду.
Я не могу, сказал он, сперва думая, что она имела ввиду правду о том, с чего всё началось.
Скажи! яростно выпалила она, а затем стала повторять эти слова, стуча по его груди:Скажи!
Он наконец понял:
Я люблю тебя, Катрин Сэйер.
Он начал было целовать её, но она оттолкнула его:
А теперь скажи мне, почему.
Что почему? спросил он, думая, что она, возможно, имела ввиду причины, по которым он любил её.
Почему ты это сделал? хрипло сказала она. Что вообще могло стать всему этому причиной? Почему ты стал спать с каждой женщиной, до которой мог дотянуться, когда любил меня? Почему яединственная, с кем ты не мог быть? Тебя только я люблю, но ты изо всех сил старался соблазнить каждую хоть немного привлекательную женщину кроме меня.
Его изначальное преступление лежало в его сердце подобно камню, и он знал, что там оно и останется, пусть и задушит его до смерти своим ядом:
Нет, ответил он. Но даже говоря это, он ощутил что-то иное, какое-то беспокойство в подсознании.
«Нет»значит не скажешь? спросила она. Или «нет»значит не соблазнишь меня?
Он сел, оттолкнув её в сторону. Теперь он распознал источник того, что его беспокоило. Сфокусировав своё внимание, он ясно увидел всадника.
Приближается надзиратель, проинформировал он её.
Глава 14
Надзиратель? Почему? Почему здесь? Почему сейчас? Она была фрустрирована и зла из-за того, что нечто вмешалось именно сейчас, когда она наконец начала получать от него ответы.
Тут гадать нечего, сказал он ей. Я уже довольно долго скрывал от него своё присутствие.
Тогда как он тебя нашёл? Ронни? спросила она.
Даниэл кивнул, разглаживая свою куртку, и направляясь к двери. Кэйт поймала его прежде, чем он до неё дошёл:
Мы можем сбежать, Даниэл, вместе, ты и я.
Для этого уже слишком поздно, Кэйт, печально сказал он. Уже во время Праздника Урожая было слишком поздно, иначе бы я никогда не сделал то, что я сделал. Уставившись в стену, он добавил:Он уже почти здесь.
Что мы будем делать? сказала она, и в её голое слышались одновременно страх и отвага.
Мы ничего делать не будем. Не было никаких «мы». Ты останешься здесь, и будешь присматривать за Сэтом. Я встречу его снаружи, сказал Даниэл.
Она зыркнула на него с отчаянием во взгляде:
Это глупо. Ты же понимаешь, что он сделает! Верно?
То, что он должен сделать, ответил он, отталкивая её, и резко захлопывая дверь, пока она приходила в себя. Исключит порочного из рядов добропорядочных.
Не будучи уверенным, как именно он это сделал, Даниэл использовал свою силу, чтобы призвать кожаный ремешок, который он видел лежавшим на столе в передней комнате. Крепко удерживая щеколду, он использовал кожаную полоску, чтобы закрепить её на месте. Долго этот ремешок не продержится, особенно учитывая наспех завязанный им узел, но Даниэл подумал, что этого хватит.
«Не хочу, чтобы она это видела».
Дверной косяк и даже стена тряслись, когда Кэйт стала биться телом о деревянную преграду.
Выпусти меня, идиот! крикнула она, прежде чем выдать ещё более творческую тираду. Даниэл поразился её словарному запасу, и начал подозревать, что у характера Кэйт были грани, о существовании которых он совершенно не догадывался.
Подбежав к парадной двери, он открыл её, и вышел из дома. Даниэл отошёл от порога лишь на десять футов, когда подъехал надзиратель.
Лошадь надзирателя тяжело дышала, указывая на то, насколько быстро он ехал. Он, наверное, был в милях отсюда, когда сила Даниэла вспыхнула подобно маяку. Если бы он лучше держал себя в руках, то его могли бы и не заметить.
Ты, сказал всадник, выбираясь из седла. Не двигайся.
Да, сэр.
Незнакомец был с ног до головы одет в кожу, хотя покрой и стиль были Даниэлу незнакомы. Он вытащил из ножен тёмный клинок, но тот при этом издавал глухой звук, в отличие от шелеста, который можно было бы ожидать от металлического оружия. Уставившись на него, Даниэл подумал, что тот наверняка из дерева, как и говорил Том Хэйс. Его дополнительные чувства подтвердили это, хотя он ощутил странную силу, которая напитывала его, особенно по краям.
На колени, сказал надзиратель.
Вы собираетесь? начал Даниэл, но не закончил вопрос.
Если попытаешься сбежать, то будет грязно и больно. Это я тебе обещаю. На колени, и тогда будет быстро, указал мужчина на землю перед собой.
Даниэл встал на колени, наклонив вперёд свою обнажённую шею:
Благодарю.
Незнакомец хмыкнул:
А вот такого я, по-моему, раньше не слышал, и затем высоко занёс своё оружие, готовясь срубить молодому человеку голову с плеч.
«Всё кончено», подумал Даниэл со смесью страха и облегчения. Он дёрнулся, когда надзиратель пришёл в движение, полагая, что клинок уже опускается, а затем снова замер.
Его разум увидел пролетевший по воздуху камень прежде, чем он понял, откуда тот взялся. Даниэл частично притушил свои чувства, и не смог увидеть, что Кэйт выбралась из своей спальни, и вышла с другой стороны дома. Она обошла его, и по дороге нашла себе оружие.
Ударивший надзирателю в голову камень был размером почти с мужской кулак, а рука у Кэйт была сильной. Они с Даниэлом упражнялись в метании в течение многих долгих летних дней, когда были моложе. Он знал, что она была вполне способна убивать небольших зверей, если те не были ничем укрыты, и если у неё был хороший камень. Этот камень она метнула, полностью намереваясь убить надзирателя.
Голову мужчины сбило в сторону, и он пошатнулся, едва не выронив оружие, но всё же не упал. У него даже кровь не потекла. Как минимум, его должно было оглушить, даже если его череп каким-то образом был достаточно прочным, чтобы не заполучить трещину от силы удара тяжёлым камнем.
Сучка! пробормотал он. Ты за это сдохнешь.
Однако Кэйт ещё не закончила. Второй её камень попал ему прямо в лицо.
Беги, Даниэл! закричала она.
Второй бросок на надзирателя вообще никак не подействовал. Своими новыми чувствами Даниэл ощутил, что вокруг мужчины был какого-то рода энергетический панцирь, как будто на его ауре затвердела внешняя оболочка. После первого броска она стала плотнее и крепче, и теперь защищала его от любого возможного нападения Кэйт. Их враг улыбнулся, и Кэйт застыла, прежде чем упасть на бок. Её лицо было закрыто прозрачным барьером из какого-то рода энергии, и такой же барьер сдерживал её руки и ноги. Даниэлу было видно, что ей стало трудно дышать.
Опусти её! сказал он надзирателю низким рыком, зародившимся в его горле.
А иначе что, мальчишка? Оскалишь на меня свои клыки? Знай своё место, бара́тт!
Он понятия не имел, что означало последнее из произнесённых надзирателем слов, но насмешка в его голосе ясно давала понять, что это был не комплимент. Двинувшись вперёд, Даниэл отвлёк надзирателя, сделав вид, будто пытается ударить его кулаком.
Засмеявшись, его противник ждал, зная, что удар его не коснётся, но в последнюю минуту Даниэл шагнул в сторону, и зашёл ему за спину. Он толкнул надзирателя в грудь правой рукой, надеясь свалить его на землю.
«Мне просто нужно нарушить его сосредоточенность».
Надзиратель не сдвинулся с места. Его щит пророс ему под ноги, укрепившись в каменистой почве.