Я не видел Марка за завтраком, поэтому направился к комнате, где он проживал. Задержавшись у двери, я ненадолго прислушался. Я не услышал ничего, и мои другие чувства поведали мне, что мой друг был внутри, один, но не спящий. Я почти надеялся, что с ним будет «компаньонка» это значительно уменьшило бы моё беспокойство. Для него действительно было неестественно проводить так много времени в одиночествеМарк всегда был зверем высокосоциальным. Я постучал в дверь, и подождал.
Ответа не было, хотя благодаря своей способности я ощутил, как он налил себе из бутылки ещё один бокал. Я мог лишь предположить, что это было вино. Я снова постучал, и громко произнёс:
Марк, это я, открывай! попытался достучаться до него я. Он решил не отвечать, и вместо этого обмяк, как если бы он спал. Марк знал, что я мог чувствовать его через дверь. Это не сработает, крикнул я в деревянную дверь, я уже знаю, что ты не спишь.
Проваливай! пришёл от него приглушённый ответ.
С меня было достаточно, поэтому я произнёс слово, отперев дверь, и открыл её. Когда я вошёл, Марк сидел на диване на другой стороне комнаты, уныло глядя на меня. Он любопытным образом держал в руке бутылку вина.
Что ты с этим собираешься делать? спросил я.
Я серьёзно обдумывал мысль о том, чтобы её в тебя метнуть, сухо сказал он, но потом решил, что это была бы пустая трата хорошего вина, закончил Марк. Он сменил хват на бутылке, и запрокинул её, сделав долгий глоток прямо из горлышка.
Хреново выглядишь, поделился я.
Спасибо, ответил он. Это многое для меня значит исходя от тебя, произнёс он сердитым голосом, и я видел, что он готовился к ссоре.
Если ты считаешь это остроумным ответом, то ты действительно пьян.
Ещё нет, я только проснулся. Дай мне часок, сказал он.
Почему бы тебе не завязать с вином на сегодня, и помочь мне с кое-каким планированием? предложил я. Вообще-то это была полуправда. Хотя я был не против получить совет своего друга насчёт моих планов на ближайшее будущее, я, очевидно, ещё больше хотел вытащить Марка из его тёмного настроения.
У меня есть идея получше, Морт! сказал он, внезапно сев, будто наполнившись энергией и энтузиазмом. Почему бы тебе не пойти строить свои планы, и оставить меня в покое? Так и у тебя планы получатся лучше, и мне не придётся слушать твою брехню! выдал он, снова поднял бутылку, и начал было глотать очередную порцию вина.
Если ты собираешься быть язвительным ослом, то с тем же успехом можешь делать это на трезвую голову, ответил я и, прежде чем он сумел среагировать, ловко выдернул бутылку из его руки.
Обычно его рефлексы были настолько быстрыми, что я ни за что бы не сумел это проделать но продолжительное пьянство его замедлило.
Осёл ты этакий! воскликнул Марк. Он был недостаточно быстр, чтобы поймать бутылку, но уперев руки мне в грудь, он меня толкнул. Я перелетел столик спиной вперёд, и приземлился на пол. Марк наклонился вперёд, и начал было отбирать у меня бутылку, но я врезал ему ногой в грудь, послав его в полёт через комнату. Он отскочил от углового столба кровати, и врезался в туалетный столик.
Ублюдок! Ты пожалеешь об этом! закричал он мне, и схватил начавший было падать глиняный кувшин с водой.
Хоть он и был с похмелья и в плохом состоянии, я не мог не восхититься тем, как ловко он поймал кувшин пока он не решил метнуть означенный кувшин мне в голову. Его движение застало меня врасплох, и я не пригнулся. К счастью, щит, которым я по привычке себя окружал, спас меня от трещины в черепе.
Эй! Ты мог так кого-то серьёзно поранить! воскликнул я. Поскольку мы в детстве несколько раз дрались, то знали негласные правила, запрещавшие метание тяжёлых предметов или любые действия, которые могли иметь перманентный эффект.
Будто я мог тебя ранить! Ты, и твой дурацкий щит почему бы тебе не снять эту штуку, и не подраться, как настоящий мужчина? бросил он мне вызов.
Ладно! закричал я в ответ. Тебе не помешает хорошая взбучка. Тебе вообще приходило в голову, что твоя семья может о тебе беспокоиться? спросил я, сбрасывая с себя щит, хотя никакого видимого эффекта это не возымело.
Моя семьяне твоё собачье дело!
Твоя сестра волнуется за тебя, как и Дориан.
А что насчёт моего отца, а? Полагаю, он не потрудился спросить про меня, да?! сказал Марк, встав, и начав осторожно ко мне приближаться.
По крайней мере, у тебя есть отец! крикнул я в ответ.
И долго ты ещё будешь из-за этого нарываться на жалость? презрительно ухмыльнулся он.
До тех пор, пока не посажу тебя в лужу, и не вобью тебе в башку немного здравого смысла, чуть спокойнее ответил я. Мой гнев был подлинным лишь наполовинупараллельно с этим я всё ещё пытался вычислить, каков будет наилучший способ привести моего друга в чувство.
Всё ещё закрываешься щитом? спросил он. Со стороны казалось почти странным, насколько спокоен он был, задавая этот вопрос, но мне в тот момент это показалось достаточно нормальным.
Нет, я его убрал минуту назад начал я, и прежде, чем я сумел договорить, он нанёс быстрый удар кулаком мне в рот. Я быстро шагнул назад, пока он не добавил, но Марк не стал напирать. Я вытер кров с губы Я уже чувствовал, как она стала распухать. Неплохо, прокомментировал я.
Может, это улучшит твою внешность, огрызнулся он.
Я шагнул вперёд, и нанёс короткий удар рукой, но попал лишь по воздуху. Я нанёс ещё несколько ударов, но не попал ни разу, пока наконец он не заблокировал один из них, и не вогнал кулак мне в живот. Когда он это сделал, я схватил его за плечо левой рукойего второй удар выбил воздух у меня из лёгких, но я удержался, и сумел приступить к борьбе.
После этого моя ситуация улучшилась. Как и во время наших детских потасовок, я всё ещё не мог сравниться с ним в бое на кулаках, но когда мы оказались вплотную, боролся я лучше. Мои более длинные ноги и руки позволяли мне прилагать больше усилий, и он потерял преимущество, которое ему обычно давали его быстрые рефлексы. Мы немного пошатались по комнате, пока он не попытался вогнать меня в стойку кровати. Изогнувшись, я воспользовался его инерцией, и он врезался спиной в твёрдый деревянный столб.
Испустив сдавленный вскрик, он перестал вырываться. Это показалось мне хорошей мыслью, поэтому я отпустил его, и откатился прочь, тяжело дыша, чтобы перевести дух.
Ты в порядке? спросил я.
Чёрта с два! Боль адская! сказал он, прижав руки к пояснице. Хреновый приём.
Это ты попытался меня в него толкнуть! Ты слишком сильный, чтобы я мог тебя удержать, поэтому выбор был простлибо ты, либо я, огрызнулся я в ответ.
Он долгую минуту хмуро смотрел на меня, потирая свою больную поясницу. Я гневно глядел на него, пока мы оба больше не смогли выдержать напряжения, и заулыбались. Миг спустя мы засмеялись, и наш гнев пошёл на убыль.
Некоторые вещи никогда не меняются, сказал он, когда мы отсмеялись.
Я думал, что мы уже выросли из этих милых бесед.
Я тоже, печально согласился он.
Отчаянные времена требуют отчаянных мер, объявил я.
Мы лежали на спине, бок о бок. Твёрдые деревянные полы были не особо удобными, но мы не жаловались. Затем Марк снова заговорил:
Воистину отчаянные, друг мой. Я ценю то, что ты пытаешься сделать, но этого будет недостаточно.
Покосившись на него, я увидел, что он пялился в потолок.
Почему нет? спросил я.
Потому что мне больно, Морт, мне гораздо больнее, чем ты можешь себе представить, повернул он голову на бок, и поймал мой взгляд. Мы были друзьями большую часть наших жизней, и глядя в его карие глаза, я увидел скрывавшуюся за ними боль. Какое-то время я наблюдал за ним, пока он не отвёл взгляд. На его глаза навернулись слёзы.
Я не понимаю, признался я.
Никто не понимает. Даже сейчас, зная правду, я хочу её так сильно, что ощущение такое, будто кто-то забивает мне кол в сердце. Это больно, Морт мучительно больно, произнёс он. Конечно, он имел ввиду свою богиню. Возможно, мне следует называть её его «бывшей богиней»Миллисэнт, Леди Вечерней Звезды.
Мы все что-то теряем, эточасть жизни, тихо сказал я.
Всё не так, Морт. Вообрази, что ты годами живёшь счастливой жизнью вместе с Пенни, завёл детей, любил их, и был любимым. Представь всё, что ты когда-либо хотел, любил, уважал, чему верил всё это. А теперь вообрази, что завтра ты просыпаешься, и обнаруживаешь, что всё это исчезло. Не просто исчезло, но никогда не существовало. Женщина, которую ты любилеё не было, она была мечтой, созданной исключительно с целью манипулирования тобой. Дети, твоя жизнь, твоё счастьевсё это было ложью, сфабрикованной существом настолько чужеродным, что оно тебя даже не ненавидит ты был лишь инструментом, сказал Марк, и ненадолго замолчал.
Она заставила тебя думать, будто у тебя были дети? озадаченно спросил я.
Нет идиот! Я использовал это в качестве примераэто самое близкое к тому, что я мог придумать, чтобы передать тебе то счастье, которое она во мне создавала. Это было не просто счастье, это было всё. Пока она была со мной, у мня не было сомнений или страхов. Смерть могла грозить мне, но она держала мою руку, и я верил, что она будет ждать меня за порогом смерти. Все действия имели смысл, и каждый миг был полон значимости, всё это было частью её плана для улучшения человечества. Нет не только это поведал он, и приостановился на миг, когда в его голосе прозвучала нотка стыда.
Что? спросил я. Я не был уверен, что хотел знать, но он не стал бы говорить, если бы не нуждался в том, чтобы сбросить с себя эту ношу.
Это было как секс, только лучше. Всё время, пока я служил ей, я воздерживался от женщин У меня не было к ним влечения. Каждый раз, когда я кого-то лечил оставил он слова висеть в воздухе, и увидел, как он содрогнулся, вспоминая.
У тебя был оргазм, когда ты лечил людей?
Нет! Но мне всё равно было стыдно, даже хуже, потому что ощущение было гораздо лучше оргазма. Это было подобно наркотику, восторг разума и духа, а также исступлённое ощущение физического удовольствия. Почему, ты думаешь, я ходил искать нуждающихся людей? спросил он, и в его взгляде было смиренное отчаяние и унижение. Я «хотел» найти больных людей. Я в них нуждался а когда желание становилось настолько сильным, что я делал людям больно во сне, просто чтобы потом их вылечить а она прощала меня. Она сказала, что это было нормальнослабость плоти, вынужденной содержать в себе божественное.
Я не мог не почувствовать отвращение, вызванное его словами.
Это начал я, и остановился, прежде чем закончить словом, о котором я думал: «отвратительно».
Я знал, что это неправильно, но я должен был верить ей. Мне нужно было верить ей. Я был как наркоман Я всё ещё наркоман. Даже сейчас мне снится Я так сильно хочу вернуться к ней, сказал Марк, и обхватил голову руками.
Но ты отверг её, сказал я, надеясь напомнить ему о его собственной внутренней силе.
Даже в этом решении я не могу утверждать, что мои мотивы были чисты. Действительно, я злился потому, что она отказалась помогать Пенни это был момент, когда я больше не мог притворяться, что она руководствовалась нашим благом. Я уже знал глубоко внутри но в тот момент я в этом уверился. Но даже при этом у меня не хватило бы сил её отвергнуть, если бы я не был так зол.
Зол на то, что она не хотела помочь Пенни, добавил я за него.
Нет, ответил он лишённым надежды голосом, его лицо покраснело, а глаза наполнились слезами. Я злился за то, что она не давала мне желаемое то, в чём я нуждался. Это была злость наркомана, которому отказали в следующей дозе.
Я долгие минуты смотрел на своего друга. У него кончились слова, а у меня слов для него не было. Моей единственной мыслью было то, что человек с благородным духом был сломан, и превращён вот в это. Друг, которого я так долго знал, был разрушен, тщательно, изнутри и снаружи, настолько полно, насколько это вообще можно было с кем-то сделать. Оглядываясь назад, я думаю, что в именно в тот день я осознал, что испорчен может быть любой человек, что никто из нас не имел иммунитета ко злу. Какими бы высокими ни были наши идеалы, мы все были подвержены слабости и порокам. Это был последний шаг от невинности к взрослой жизни.
Но у нас всё ещё были возможности для выбора. Быть может, плохие возможности, порой казавшиеся незначительными, но выбором они от этого быть не переставали. По крайней мере, каждое утро содержит в себе выборутонуть в отчаянии, или встать, и попытаться что-то сделать, каким бы бессмысленным это ни было.
Наконец мои мысли сошлись вместе, и я произнёс:
И что ты теперь будешь делать?
Он засмеялся:
Тут ничего не поделаешь. Отдай мне ту бутылку, и сделаю единственное, что может притупить боль, произнёс он. В его голосе не было извинений, лишь онемевшее принятие факта.
Это просто медленная смерть, ответил я.
Мне пойдёт, сказал он. Я ведь, вообще-то, не особо хочу жить. То, чем я стал оно не заслуживает жизни.
Ты правда хочешь умереть? спросил я без малейшего намёка на насмешку.
Ага.
Тогда давай сделаем это.
Что? спросил он с ноткой удивления.
Ну, не я, конечномне ещё есть, ради чего жить но если тебе правда так больно, то тебе следует позволить мне помочь тебе, искренне сказал я ему.
Это не смешно. Я серьёзно, Морт.
Я знаю. Я люблю тебя, Мрак. Ты был одним из лучших моих друзей, сколько я себя помню. Если тебе настолько больно, то я хочу тебе помочь, сказал я. В тот момент я был совершенно серьёзен, и он видел это у меня на лице.
Почему?
Давай посмотрим на альтернативы, объяснил я. Ты можешь упиться до смерти в течение месяцев или лет, причиняя боль всем, кому ты небезразличен, заставляя их смотреть на твоё медленное угасание. Ты также мог бы покончить с собой каким-нибудь зрелищным образом, шокировав всех, и причинив им ещё больше боли. Или приостановился я, подняв палец. Ты мог бы позволить мне помочь тебе.
Как помочь? Тут ты меня потерял, сказал Марк, но по его словам я понял, что его гнев и отчаяние наконец сменились любопытством.
Помочь тебе умереть. Обычно, когда кто-то совершает самоубийство, человек делает это в одиночестве, и результат обычно бывает таким, что кто-то получает противный и грязный сюрприз, когда обнаруживают случившееся. Если я помогу тебе, то твои варианты будут значительно лучше. Ты можешь сейчас выбрать место и время, а я позабочусь о том, чтобы никто не нашёл твоего тела если только ты не хочешь, чтобы его нашли. Ты можешь просто исчезнуть, и никому не нужно будет узнать или я могу передать «новости» месяцы или годы спустя, чтобы твоя семья могла успокоиться.
Ты сделаешь это для меня?
Я не думаю, что мог бы назваться другом, если бы бросил тебя в такое время, но многозначительно примолк я.
Но что? спросил Марк.
Ты должен поклясться в том, что позволишь мне помочь тебе.
Что это значит?
Это значит, что ты не можешь сделать это в одиночку. Если ты серьёзно решил, что хочешь сделать это, то тебе придётся позволить мне помочь тебе. Ты можешь сделать это так, как пожелаешь я помогу с любым планом, который ты придумаешь, но ты сначала должен мне о нём рассказать, и это не может быть что-то глупоевроде упивания до смерти.
Марк долгий миг внимательно смотрел на меняв его лице было больше надежды, чем я видел за последний месяц.
Ладно, договорились, сказал он.
Поклянись, настоял я.
Я клянусь дать тебе знать, когда и где я умру, покуда ты клянёшься помочь, а не вмешиваться, ответил он.
Я клянусь помочь, чтобы ни случилось.
И что дальше? спросил он.
У меня ещё есть дела этим утром, а у тебя? сказал я ему.
Марк засмеялся:
Моё расписание свободно. Я собирался упиться до потери сознания, но сейчас это кажется довольно бессмысленным. Полагаю, я приступлю к планированию.
Предлагаю тебе сперва принять ванну и побритьсянет смысла пахнуть как дохлая крыса. Но не забудь тебе нужно сначала сказать мне, что бы ты ни решил, сделал я акцент на последнюю часть.
Скажу. Но насчёт бритья не увереня подумывал отрастить себе бороду, сказал он, проведя рукой по неоднородной щетине, проросшей на его щеках. Марк никогда не был благословлён хорошей бородойволосы у него на щеках росли как попало, оставляя некоторые участки совершенно лысыми.