Миззанкар Дрябль из Джанта - города на Стратеме, павшего во прах столетия назад, города, о котором не догадываются жители Джатемовой Пристани, нового селения в трех тысячах шагов по тому же берегу - Миззанкар Дрябль из Джанта, значит - бывший, в чем согласны все давно усопшие, особо ужасным волшебником, заклинателем, чародеем, тавматургом и вдобавок уродом - Миззанкар Дрябль из Джанта, да - воздвигший шпиль узловатого, пузырчатого, черного блестящего камня за единую ночь в разгар бешеного шторма, отчего шпиль не имел окон и дверей... гм, был тот шпиль высотой по колено и такой ширины, что можно встать на одну ногу, что весьма бессмысленно, ведь Миззанкар был высок и толст и все давно усопшие согласны, что строил он изнутри наружу, ибо бедный глупец застрял и Худ знает, какие злодейские планы он замышлял, но только лишь позволил нагромоздить вокруг себя груды хвороста и бревен и поджарить как орешек в скорлупе... Миззанкар Дрябль из Джанта, да, он умел поручать.
Как гончие, нуждающиеся в хозяине, Сеч'Келлины были требовательными слугами. Потому владение ими было работой постоянной и не особо веселой. Миззанкар Дрябль - по сути, мелкий колдун с несчастливой привычкой проводить ритуалы слишком могучие, чтобы их контролировать (один из них привел к напрасному сражению с неупокоенной белкой и взрыву, ужасающему извержению расплавленного камня, воздвигшегося вокруг него и его жалкого защитного круга, создав башню-тюрьму, из которой не было спасения) - был, однако, достаточно мудр, чтобы поручать. Счастливый обладатель шести демонических слуг, тварей, порожденных ненавистью некоего гнусного Джагута, он осознал - в момент спазматической ясности - что нуждается в могучем и желательно огромном демоне, способном принять бремя командования Сеч'Келлинами.
Самым дерзким и тщательно разработанным заклинанием жизни Миззанкар вызвал такое существо и, естественно, получил больше, чем запрашивал. Древнего, почти забытого бога - не иначе. Битва воли была прискорбно краткой. Миззанкар Дрябль из Джанта последние дни жизни, прежде чем селяне сожгли его живьем, был занят выскабливанием грязных сковород, мытьем посуды, выжиманием белья и охотой на пыльные комья (стоя на четвереньках).
Боги даже более колдунов понимают, как важно делегировать обязанности.
Однако рассказ о последующих приключениях бога, о Сеч'Келлинах и нагромождении невезений, приведших к их похищению и похоронам в на месте будущего града Толля, повествование это надлежит кому-то другому и услышано будет в иное время.
Единственная важная деталь: бог шел за своими детьми.
Тусклоглазый, почти обезумевший от болезненных пульсов во всех отделах головы Эмансипор Риз, Манси Неудачник, вцепился ногтями и встал на колени, и помедлил несколько ударов сердца, ибо все окружающее закружилось. Лицо его было прижато к мокрому плетню, взгляд косился, пока не нашел Бену Младшую - снова сжалась напротив, нож поднят на случай, если он злодейски метнется ближе (что было весьма маловероятно). Метнуться-то он мог, но сделав так, извергнул бы остатки сомнительного угощения кока, и одна мысль об том (на краю сознания плясал вполне убедительный образ злобной девки, вымазанной вонючей блевотиной), хотя и чем-то соблазняла, но и вызывала грохочущее предостерегающее эхо в больном черепе.
Нет, слишком много движений, слишком много животных порывов. Он закрыл глаза, медленно подвинулся, пока голова не оказалась у края истрепанной корзины. Открыл глаза снова, торопливо поморгал. Эмансипор Риз понял, что смотрит на корму.
"Еще ночь? Боги, ей не будет конца?"
Черные сумеречные тучи нависали, затемняя всё над мутными морскими водами. Дхенраби выскакивали на поверхность со всех сторон, двигаясь быстрее любого корабля. Проклятье, он никогда не видел, чтобы эти бегемоты двигались так быстро.
Где-то внизу продолжалась битва, судя по звукам - совершенно нечеловеческая, отзвуки прокатывались по судну, сотрясая мачту и корпус.
Еще одна обширная выпуклость в воде, прямо позади "Солнечного Локона", пухнущая, растущая, все ближе. Теперь Эмансипор увидел Хозяина, Бочелена, стоявшего расставив ноги в дюжине шагов от поручня, меч в обеих руках, глаза вроде бы смотрят на растущий гребень.
- Ох, - сказал Эмансипор Риз, когда две громадные чешуйчатые лапы вылетели из пенного бугра, обрушиваясь на корму сокрушительной хваткой - дерево лопалось словно прутики. Длинные кривые когти вонзились в надстройку. Затем между лап среди полотнищ ниспадающей воды показалась длинная голова рептилии. Открылась пасть, являя устрашающие клыки; вода хлынула в стороны.
Весь корабль грозно содрогнулся, застыл, готовый опрокинуться - нос взлетел ввысь - а пришелец взгромоздился на борт.
Все это - вся сцена с тварью и Бочеленом, который скакнул, взмахивая блистающим клинком - быстро переместилась, ведь воронье гнездо - как и вся мачта - накренилась. Что-то ударило Эмансипора по спине, выбив воздух из легких, потом тощее тело с воем прокатилось сверху, взлетев - крысиные хвосты волос и дергающиеся конечности - он бросился, вытягивая...
Внезапный подъем носа жестко придавил лича и бесформенное дитя; тяжесть проломила доски настила над килем. В этот момент, к несчастью для порождения противоестественных экспериментов Корбала Броча, лич оказался сверху. Хруст столкновения, череда тресков - это лопались кости, включая позвоночники, проседали грудные клетки. Все, что было не закреплено в монструозном теле, неистово выплеснулось, разлетаясь, брызгая жидкостями. В том числе была торжественно выплюнуто, словно застрявшая в человечьей глотке пробка, верхняя половина глубоко внедренного в мутный слизистый мирок тела. Кашляя, перхая, извергая сгустки отвратительной флегмы, Птича Крап покатилась, падая между обшивкой корпуса и расщепленным помостом.
Тем временем лич восстал с протекающего остова недавнего врага, возбужденно стискивая кулаки и откидывая назад голову, словно готовился издать вопль беспричинной радости.
Но даже тупейшие из ученых знают, что силы природы неодолимо связаны некими законами. То, что поднялось, скоро опустился. По крайней мере, если плавает в море. Нос пошел книзу и ударился о воду, подбросив лича вверх - еще один закон, позволяющий изобретение, скажем, катапульт... И уродливая, толстолобая, смутно-Друтерова голова - ибо лич в тот миг стал излишне материальным - с силой тарана врезалась в доски палубы. И застряла.
На миг ослепнув от сотрясения, лич не понимал, что за крики раздаются вокруг.
- Пинай его!
- Пинай! Пинай!
И тут же прочные башмаки врезались в голову лича, ломая скуловые кости и лобные дуги, челюсть верхнюю и нижнюю, виски и темя. Бах бах бах крак крак крак - затем чей-то башмак ударил в разинутый клыкастый рот.
Рот сомкнулся.
Едва ужасная тварь откусила половину правой стопы, Дых Губб взвыл, отшатываясь, повернулся, брызгая кровью, и упал на палубу. Пальцы - уже не его - стали пережеванным фаршем в пасти лича, корявые ногти лопались, пока другие башмаки лупили по съежившейся, изуродованной голове. Их жевали, да, как недавно жевали одно ухо; второе же было практически съедено и слышало лишь слабое журчание, а вот нос чуял грязь. Холодную, соленую, скользкую грязь.
Еще немного такого, и он сойдет с ума!
Кто-то упал на колени рядом, он услышал крик Мипл: - Прямо в лузу! - Потом она захохотала как сумасшедшая уродливая баба, каковой и была.
Рыча (и жуя), лич ретировался от побоев назад, вниз в дыру. Заморгал оставшимся глазом и уловил смутное движение - это была Птича Крап, нашедшая короткий меч Ловкача Друтера. Подскочив ближе, она вогнала широкое, дикое лезвие глубоко в грудь лича.
Тварь с визгом отбросила женщину полудюжиной рук, заставив полететь, удариться и упасть грудой.
Подскочив и отбросив противное оружие, лич наступал на назойливую смертную. На миг замер, когда что-то большое скользнуло из челюстей в глотку. Замер, чуть не подавившись, но сместил плотную массу - башмачная кожа, мясо, кости, ногти и, сказать противно, волосы. Ярость его возросла, когда лич потряс головой и нижняя челюсть отпала, шлепнувшись к ногам красноречивым укором драчливости.
Вырвавшийся из зияющей пасти рев был скорее визгливым хрипом, но Птича Крап явно сочла его вполне устрашающим, ибо закричала, пятясь вдоль помоста в зернистую тьму трюма, назад, к корме - хотя там, сверху доносились звуки яростного сражения.
Длиннопалая когтистая лапа - с пальцев свисали ошметки плоти - угрожающе поднялась, лич подскочил еще ближе.
Неистово выбросив руку, Эмансипор Риз поймал тощую лодыжку Бены Младшей, остановив предстоящий полет прямиком к вскарабкавшемуся на корму гигантскому чудищу. Лакей крякнул, когда вес девицы чуть не вырвал плечо из сустава; затем она упала прямо вниз, послышался стук головы о мачту, треск - это руки ударились о верхнюю рею...
В этот миг нос снова опустился, резко мотнув мачту с вороньим гнездом кпереди. Что-то врезалось в спину Эмансипора, иссохшие костлявые руки нанесли удар по голове. Падая на спину - и в процессе подтаскивая Бену Младшую кверху - Эмансипор ругнулся и врезал локтем по наседающему трупу. Локоть погрузился во впалую грудь, заставив тело взлететь - и прямо за борт...
Дых Губб перекатился на спину как раз вовремя, чтобы увидеть прямо над собой падающую с небес зловещую каргу. Он с визгом вскинул руки, и тут же тварь обрушилась на него.
Узловатый сухой палец пронзил левый глаз, Дых услышал "шлеп!", словно от лопнувшей виноградины. Завизжав, он начал молотить нападавшую. Резкий вдох - во рту оказался клок истлевших, мерзких волос.
- Убей ее! - заорал кто-то припадочным голосом.
- Убей! Убей!
Башмаки уже лупили по Губбу, ноги опускались без разбора, ломая кости мертвые и живые. Им было все равно, совершенно все равно.
- Убей ее!
- Она уже мертва!
- Убей еще раз!
Нежданный взрыв света - носок башмака врезался в почти бесполезный для Дыха череп - и наступила темнота.
В хранилище, ох, в хранилище. И назад, немедля, бессчетная двадцатка скорых шагов...
Войдя, Корбал Броч помедлил, чтобы оглядеться, сделал еще шаг и увидел усеявшие пол куски рваной мешковины. За ним Брив, Брив и Брив втиснулись, сгибаясь, перешептываясь; по крайней мере один всхлипывал.
Сеч'Келлины атаковали со всех сторон. Одно мгновение: сумрак и покой, второе мгновение: вспышка насилия. Каменные кулаки взлетали, посылая Бривов в полет. Другие кулаки врезались в Корбала, могучий евнух удивленно кряхтел. Затем начал отбиваться. Белые как смерть тела пятились, скрежеща о закругленные стены.
Брив - помощник кока оглянулся и понял: все шестеро демонов налегают на евнуха. "Так и нужно, он же во главе и всё такое". Тут он высмотрел неподвижное скорченное тело другого Брива и подкрался, схватил моряка за лодыжки, потащил Брива - Брив, плетельщицу - в сторону от битвы колоссов в середине помещения.
Брив-помощник плотника вдруг оказался рядом с Бривом, ухватил Брива за ногу.
- Эй, - зашипел Брив-помощник плотника. - У Брив волосья оторваны! Эй, это ж не Брив - это Горбо!
- Ясно дело! - буркнул Брив - помощник кока. - Все знают!
- Я не знал!
Помощник кока замер. - Невозможно - ты с ним спал!
- Только раз! И было темно - и некоторым бабам нравится в...
- Хватит. Помоги мне его вытащить!
- А парик?
- Что парик?
- Гм, ничего. Кажется.
Трудно было сказать, кто побеждает - ох нет, сказать было легко. Корбала Броча лупили как котлетное месиво. Удивительно, что он еще стоял, и хорошо что стоял, ведь пока он стоит, демоны им заняты, и стоит пересечь порог, они будут спасены!
Лишь только голова богоподобной твари показалась над бортом, Бочелен шагнул вперед и взмахнул мечом. Острие вонзилось в рыло; от удара что-то вылетело из пасти.
Леса, крючок и ухо.
Гигантская когтистая лапа косо взмахнула, и Бочелену не вполне удалось уклониться - кривые когти прочертили кольчугу. Черненые колечки градом посыпались на кормовую палубу.
Он рубанул по лапе, ощутив, как железо глубоко впилось в запястье, разрезав хотя бы одну из костей.
Бог завыл.
Бочелен мельком заметил вторую лапу, желающую его пришлепнуть, и потому поднял меч в защитную позицию, которая, увы, не могла соответствовать силе удара. Так кузнечная наковальня могла бы обрушиться с крыши многоэтажного дома.
Удар нанесен.
Дерево затрещало, кулак коснулся палубы, и Бочелена на ней уже не было.
Он приземлился, вздымая тучу щепочек, в хранилище.
Сеч'Келлин рванулся к нему. Он инстинктивно парировал, увидев, как демон нанизывается на меч, завывая. Грудная клетка разбилась, словно кусок мрамора под кайлом шахтера.
Крик услышали наверху. Заревев, бог начал рвать палубу.
Пятеро оставшихся Сеч'Келлинов поглядели вверх. Раздались звуки вроде детского плача, и все они полезли к расширяющейся дыре. Чудовищная лапа опустилась, и гомункулы поползли по ней, как по дереву.
Какофония воплей снаружи двери. Встав единой кровавой массой ран, Корбал Броч встряхнулся, глянул на Бочелена и вышел из склада.
Птича Крап смотрела наверх, на тушу лича. Она еще пыталась орать, но голос пропал, совсем пропал и теперь она - как нелепо - издавала звуки, практически не отличимые от стонов лича.
Брив, Брив и Горбо врезались в нее, облегчение на лицах при виде лича быстро сменялось безрассудным ужасом. Тот так и нависал сверху, как принято у поганых монстров.
В этот чудный момент, когда смерть сулило каждое спазматическое подергивание избытка когтистых костистых рук, когда безжизненные черные глаза сулили черноту вне жизни, когда раздался величественно-неестественный, хрипло-носовой скулеж, который должен был стать воплем радостного триумфа... в этот миг, о да, лич отвернулся от намеченных жертв.
Когда Корбал Броч зашагал к нему и встал справа от скованных отчаянием ног Птичи и, улыбнувшись, сомкнул толстые пальцы, ухватившись за обе стороны безобразной головы лича.
Внезапный поворот, резкий треск.
Затем поворот в другую сторону, скрежещущие звуки.
И снова из стороны в сторону, быстрее и быстрее.
Издав сухой всхлип, тело лича оторвалось от головы и шлепнулось на помост мешаниной ног, бровей, ртов и всего прочего.
Корбал Броч поднял голову выше. С той же улыбкой отвернулся...
И взглянул на Бочелена, который показался на пороге, отряхивая с плеч щепки.
- Гляди! - протрубил Корбал Броч.
Бочелен чуть помедлил. - Вижу.
Зажав изуродованную голову под мышкой, Корбал Броч пошел наверх по трапу.
Эмансипор Риз смотрел на руину, которой стал "Солнечный Локон". О, проклятая посудина еще плавает, и это уже что-то. Гигантская рептилия и ее бледные щеночки пропали, нырнув с разбитой кормы туда, в зловредные воды Не До Смеха.
Пьяная капитан Сатер лежала, раскинув ноги, у трапа носовой надстройки; кок рядом декламировал некую поэтическую жалобу, высокую гениальность которой смогли бы понять лишь его собственные мозги. Или, по крайней мере, претендовать на понимание, но ведь в целом мире все только так и делают, аминь.
Затем он увидел выходящего из трюма Корбала Броча; под мышкой было что-то зажато, он принялся гадать что - но нет, не надо, лучше не догадываться! - за ним показались четверо мокрых от облегчения матросов и Бочелен, шагавший вовсе не так уверенно, как прежде.
Небо на востоке бледнело, готовое окрасить море кроваво-алым... но слишком поздно, эге?
Хриплый голос кашлянул позади него, произнес: - Мама сделала что нужно. Мы в безопасности, милая, в полнейшей безопасности!
Эмансипор Риз оглянулся через плечо и вздохнул.
"Дуры!"
Застонав и бросив последний взгляд на Бену Младшую, он вылез из вороньего гнезда и начал спуск.
Корбал Броч показался на палубе лишь на краткое время и спустился в трюм. Еще через сотню ударов сердца вылез снова, кряхтя под весом тяжелой, похожей на пузырь штуки, усеянной крысиными хвостами и крохотными лапками (все были трагически поджаты в предсмертной судороге). Сотни грязных, запавших глазок не моргнули, даже если увидели толпу зевак-моряков.
Едва оказавшись на носу, он снял "кошку", осмотрел все ее острия и, согнувшись, нанизал массу на крюк, поднял со вздохом и перекинул за борт. Громкий плеск, канат начал разворачиваться.
Стоявший неподалеку, но отдельно от команды и капитана, главзевших на всё с открытыми ртами (изо ртов уже начала тянуться слюна), Эмансипор Риз бросил хмурый взгляд на хозяина. - Гм, ловить на этакое...
Бочелен коротко кивнул и дружески хлопнул лакея по плечу - заставив поморщиться от боли в синяках - и сказал: - Думаете, даже обезумевший в сезон гона дхенраби пропустит столь сладкий кусок, мастер Риз?
Эмансипор потряс головой.