Девушка встала у шеста и вроде бы осматривала всю его высоту, готовясь лезть наверх. Шерн была в десяти шагах.
На верхушке пошевелилась ворона.
Глаза Гульда расширились от внезапного понимания. Но едва он раскрыл рот, чтобы прокричать предупреждение, как что-то тяжелое ударило его по затылку. Он со стоном осел, сражаясь с волнами черноты. Близко, хотя как будто издалека, донесся низкий голос: - Простите, сержант. Это лишь один, а мне нужны оба. Надо ждать. Нужна кровь, ибо лишь тогда Корбал Броч станет уязвим - чтобы позвать на помощь. И тогда закончится долгая моя охота...
Гульд не мог сопротивляться. Человек рядом, тяжелый, темный, в доспехах - чужак со скимитаром - вытащил меч из онемелых пальцев сержанта. В левой руке был массивный железный арбалет: покрытая рунами стрела на месте, пружина взведена. - Не бойтесь, - шептал мужчина с жутким, варварским акцентом, - вы получите то, что от них останется. Будет чем порадовать толпу. Но сейчас оставьте дело мне. Вы понятия не имеется, с чем столкнулись - и будьте рады.
Гульд сумел поднять голову. Всё кружилось перед глазами, он едва различал, что творится у шеста. Ворона расправила крылья и летела к служанке. Мутное пятно, холодные волны - и ворона стала человеком, громадным лысым человеком в кольчуге. Он посмотрел на девицу сверху вниз. Она что-то сказала, он хохотнул в ответ. Поднял руку... изящный жест, и девица попятилась, хрипя, споткнулась и полетела набок. Кровь оросила мостовую.
Принцесса Шерн застонала, как в экстазе.
Евнух не спеша шел к ней.
Охотник рядом с Гульдом поднял оружие и тщательно прицелился.
- Стреляй, - выдавил Гульд. - Стреляй, чтоб тебя!
Он услышал какой-то хрип, обернулся и увидел, что лицо охотника потемнело, словно от великой натуги. - Что с тобой, ради Худа? - Гульд попытался встать, но боль в черепе оказалась слишком сильной. Он лишь смотрел, все яснее понимая: охотник напрягает всю силу, но не может пошевелиться.
Холодный, спокойный голос раздался сзади. - Стек Маринд, ну разве вы не упорны? Можете сражаться, если хочется, но уверяю - держащий вас демон едва ли напрягается, выполняя задание. Боги, - продолжал Бочелен, показываясь им, - что за напрасная жизнь. Маниакальное преследование. Сколько лет назад наши дороги, к несчастью, пересеклись? Кажется, слишком давно. Советую вам отступить и быть благодарным, что я оставляю вам жизнь. Снова и, поверьте, в последний раз. Не милосердие остановило мою руку, сир. Увы, простое равнодушие. Вы всего лишь мелкая помеха. Что же... - Он помедлил и возвысил голос, чтобы услышал евнух. Тот уже начал творить чары смерти перед принцессой. - Корбал Броч! Оставь даму, старый друг. Бедной служанки достаточно на одну ночь, верно?
Корбал Броч колебался. Склонил голову набок, глядя в сторону Бочелена. - Она помечена дважды, - сказал он тонким как тростник голоском. - Принадлежала прошлой ночи, но огорчен оказался я, скромный слуга жизни.
- Значит, Госпожа помогла, - легко ответил Бочелен, подходя к спутнику. - И пусть.
Евнух надулся. - Снова лишишь меня зачатия, Бочелен?
- Думаю, у тебя достаточно. К тому же, предвидя ускорение событий, я послал лакея на пристани - разумеется, наведя на капрала подле "Печальника" долгий сон. Да, уже сейчас потрачены немалые деньги и отбытие наше неминуемо.
- Но, Бочелен, - спокойно ответил Корбал Броч, - все, близкие нашему следу, собраны. Можно заставить их замолчать, и город на недели останется нашим. Даже о взводе сержанта позаботились. Кто посмеет помешать нашим делам? Убей сержанта, убей Стека Маринда, убей принцессу и глянь! мы снова в безопасности.
- В городе, впавшем в насилие и хаос. - Бочелен качал головой. - Не сегодня придет смерть к Стеку, Корбал, и не от нашей руки. К несчастью, жить ему много лет. Что до сержанта... боюсь, он станет для нас серьезной угрозой, убей мы принцессу...
- Так убей его. Простое решение.
- Ну нет, - уверенно сказал Бочелен. - Менее часа назад Смертный Меч Тулгорд Мудрый принес клятву на крови, освященную верховной жрицей Сестер. Похоже, свита преследователей растет и, подобно Стеку Маринду, поддерживаемый богинями дурак не будет знать устали в охоте. Итак, не станем добавлять в наш багаж сержанта Гульда. Смертный Меч, омывшись кровью Сестер, поборол даже мои чары и приближается.
- Убей его.
Бочелен покачал головой. - Лучше выждать год-другой, чтобы сила ритуала частично выветрилась. Не желаю пачкать одежды... - Он повернулся на грохот подков с боковой улочки. - Милый мой, похоже, мы слишком задержались...
Тулгорд Мудрый пробился сквозь защитные чары. Подобный грому стук копыт близился со стороны кособокого кургана.
Бочелен вздохнул: - Внезапная одаренность Смертного Меча силой... впечатляет. - Он воздел руку. - Увы, коня благословить забыли. - Жест. С той стороны могильника раздалось ржание, затем ужасный лязг и увесистый шлепок. Камни кургана словно приподнялись на миг в тусклом факельном свете - и снова улеглись в дымке пыли. - Нужно, - заговорил Бочелен, - время, чтобы Смертный Меч опомнился. То есть вытащил голову и плечи из кургана. - Он повернулся к Корбалу Брочу: - Друг мой, нам здесь уже не рады. Лакей выложил монеты, багаж уложен в повозку и уже в пути. Пора и нам, Корбал.
В тот же миг что-то белое, размером с толстого кота, метнулось из разваленного кургана. Заметив его, Бочелен пробормотал: - О, хочу поглядеть. - И снова сделал жест.
Призрачный демон, высокий и грузный, встал на пути белой крысы. Выметнулась когтистая лапа. Крыса - Белогрив, сообразил Гульд, - успела лишь пискнуть, прежде чем пропала в зубастой пасти.
- А ну, вытащи изо рта! - крикнул, шагнув вперед, Бочелен.
Высокий как башня демон вздрогнул и опустил плечи.
- Выплюнь!
Демон выплюнул изуродованный алый комок меха. Тот подпрыгнул на мостовой и остался лежать
- Корбал, осмотри невезучего Солтейкена, если не против.
Евнух принюхался и пожал плечами. - Будет жить.
- Превосходно. - Бочелен снова глядел на демона. - Повезло тебе, Кенил"рах. Ну, подбери жалкое отродье и лезь в сундук...
- Не так быфтво! - крикнул кто-то.
Гульд сумел повернуть голову, увидев по другую сторону фонтана Болтуса Роя и Биркласа Пуфа. Они глубоко натянули шляпы. На плечах лежали ножи для крыс с очень длинными ручками.
- А вы кто такие? - удивился Бочелен.
- Убей их, - пропищал Корбал Броч. - Не нравятся. Я от них нервничаю.
- Спокойнее, друг мой, - предостерег его Бочелен. - Разделяю твою тревогу, но надеюсь, что можно достичь некоего взаимовыгодного соглашения.
Гульд уставился на двоих в обвислых шляпах. Простые крысоловы - отчего вся эта тревога?
Бирклас негодующе окинул взглядом демона - Кенил"раха. - Жуткое привидение, изыди!
Демон взвыл и пропал.
Белогрив на мостовой внезапно поднял голову, огляделся и шмыгнул в тень.
- Как невежливо с вашей стороны, - жалобно сказал Бочелен. - Не терплю, когда кто-то другой отпускает моих слуг.
Бирклас пожал плечами. - Молль может быть скромным городком, колдун, но лишь внешне. У него свои игры и свои игроки, и нам нравится привычный порядок. Вы с другом-некромантом взбаламутили... кое-кого.
- Кое-ково, - встрял Болтус, - фто не любит баламутоф.
- От них воняет могилой, - сказал Корбал Броч.
Бочелен медленно кивнул: - Да, именно. Однако городские курганы так... незначительны, я не думал...
- Чары не вечны, - пробормотал Бирклас. - Хотя уверяю, нам понадобилось изрядное время, чтобы вылезти из могильника. И понять, что нас опередили практически все жизнеспособные духи и сущности, заключенные в меньших курганах. Видите ли, они использовали крыс. А мы с Болтусом - нет. Но хватит пустословить. Считайте, что вас изгнали из Скорбного Молля.
Бочелен пожал плечами. - Согласен. Мы и так готовы отбыть.
- Хорошо, - улыбнулся Болтус.
Постепенно приходя в себя, Гульд оперся о стену, пытаясь встать. - Проклинаю, Бочелен...
Заклинатель удивленно обернулся. - За что, сержант?
- Мои люди. Теперь и я готов поклясться на крови...
- Чепуха. Они не убиты. Бродят ошеломленные, всего-то. Клянусь.
- Если ты солгал, маг, лучше убей меня сейчас, ведь...
- Не стану, сержант. Живите - вот доказательство моей искренности.
- Он говорит правду, - подтвердил Бирклас. - Я же намекал, что иного мы бы не потерпели.
Бочелен положил руку на плечо Корбала Броча. - Давай, друг. Встретим нашего умелого лакея у пристаней.
Почти ослепленный болью, Гульд смотрел, как они уходят.
Принцесса Шерн, кажется, заставила себя очнуться. Лицо стало белым как луна. Она тоже смотрела им вслед. Затем прошипела: - Он хотел меня убить!
- Он треклятый евнух, - хрипло ответил Гульд. - Чем вы тщились его очаровать? Ему даже бриться не нужно.
Стек Маринд застонал и упал на мостовую; арбалет зазвенел о камни, но не выстрелил. Гульд поглядел: без сознания, на лице глуповатая улыбка.
Бирклас Пуф и Болтус Рой элегантно приподняли шляпы и побрели прочь.
Сержант сделал шаг от стены, пошатнулся, но сумел удержаться на ногах. Кровь текла по шее. Он слышал крики вдалеке. Его солдаты наконец нашли дорогу. Гульд вздохнул и опустил взгляд к служанке. Тело лежало в расплывающейся луже. Какой-то шелудивый пес бодро потрусил на запах. Желудок чуть не подвел сержанта. - Безумие, - шепнул он. - Сплошное безумие!
Шипящий кашель донесся из уличных теней. Голос хрипло произнес: - Видите, что влечет порочная жизнь?
Эмансипор Риз пьяно пробудился и обнаружил, что смотрит на четыре дорожных сундука. Они прикреплены к стене. Вокруг скрип, лежак под ним поднимается и опускается.
""Солнечный Локон". Теперь вспомнил. Худ, что за адская ночь!"
Он медленно сел. Корабль подскакивал и проваливался - они были в Корытах, между гаванью Молля и Тифийским морем. Воздух в тесной каюте влажный и горячий. Он едва выкроил время послать весточку Сабли. Но та переживет... может, даже повеселеет. Когда успокоится. Он огляделся. Две другие койки были пусты.
Эмансипор уставился на сундуки. Они оказались тяжелыми... едва не сломали ось повозки. Разумеется, второй сундук Бочелена содержал огромную завернутую глыбу сланца. Хозяин успел вытащить ее на пол. Плоская поверхность была покрыта загадочными узорами. Старик моргнул и наморщил лоб. Был какой-то звук, вспомнил он внезапно, звук такой странный, что пришлось проснуться. Как будто бы что-то ворочается в сундуке Броча. Что-то открепилось...
Эмансипор встал, отстегнул крепления и всмотрелся в замок. Там был ключ. Отперев, он поднял тяжелую крышку.
Нет слов для описания ужаса, представшего его взору. Давясь, Эмансипор захлопнул крышку и дрожащими руками застегнул ремни.
Каюта вдруг стала слишком крошечной. Ему нужен воздух. Нужно... выйти отсюда.
Эмансипор, шатаясь, побрел к двери, вышел в коридор, к стертым, отбеленным солью ступеням трапа. Он оказался в средней части корабля. Бочелен стоял на носу. Похоже, подскакивания и падения "Локона" его не тревожили. Матросы метались вокруг - здесь, в Корытах, люди кровью потеют!
Открывая рот, словно выловленная рыба, Эмансипор пробрался к Бочелену.
- Неважно выглядите, мастер Риз, - заметил маг. - У меня есть эффективные настойки...
Эмансипор потряс головой и вздохнул, упершись в ограждение.
- Я было счел, - продолжал Бочелен, - что вы не склонны к морской немочи, мастер Риз.
- Это, э... первый день, хозяин. Скоро ноги окрепнут.
- Ага, понимаю. Хорошо изучили мое творение?
Эмансипор побелел.
- Сланец, мастер Риз.
- О, да, хозяин.
- Я потворствую бесконечным потугам Корбала зачать, - сказал Бочелен. - И создаю... платформу, если угодно. Очерченный круг защищает и, если нужно, обеспечивает поддержку. Он никогда не подводил. И я узнаю нечто новое, так что все вознаграждены. Вы в порядке, мастер Риз?
Однако Эмансипор молчал. Смотрел, не видя, на серые зыбкие волны, словно стены несшиеся на него при каждом нырке носа, и трепетал, не ощущая громовых отзвуков в трюме. "Зачать? Ох, боги сохраните!" То, что лежало в сундуке, дрожащая и дергающаяся масса, сшитые органы, каждый живой и, нет сомнений, содержащий душу в мучительной тюрьме, из коей нет побега... то, что живет в сундуке Корбала Броча... лишь разум, больной сверх всякого вероятия, может назвать эту... монструозность ребенком. Мечты евнуха о зачатии посрамят любые кошмары.
- Разве свежий, чистый воздух не оживляет душу? - Бочелен глубоко вдохнул. - Я всегда... молодею, когда мы возобновляем странствие, исследуя мир. Хорошее это дело, соглашение с Бурегонами. Проезд по морям не должен стоить дороже пары горшков крови - уверен, тут мы согласимся. Но позвольте же мне, мастер Риз, начать излечение вашей несчастной немочи. Опыты по вскрытиям и вивисекции позволили определить причину болезни - она находится, представьте себе, внутри ваших ушей. Будучи довольно опытным алхимиком, я наделен известным талантом влиять на чувствительность, от которой вы страдаете. Уверяю...
"Ох, Сабли..."
- Свет дневной такая замечательная вещь, верно, мастер Риз? Знают боги, я так мало его вижу. О, вот и Корбал...
Эмансипор обернулся вслед за указующей рукой Бочелена. Там, за кормой, парила среди дюжины юрких чаек одинокая ворона. Черная птица то и дело опускалась к волнам, словно кусок рваной тьмы.
- Он неутомим, наш Корбал Броч, - ласково улыбнулся Бочелен.
"Неутомим. Ох".
- Должен вас предупредить, мастер Риз, что я ощутил в корабле нечто неподобающее. Капитан показалась мне не желающей уточнять детали: пункт назначения и так далее... И есть нечто странное в гвоздях, мастер Риз, в гвоздях, держащих корабль...
Он продолжал, но Эмансипор больше не вслушивался. "Назначение? Проклятие тебе, Бочелен - ты сказал как можно дальше на запад. Я сделал как ты сказал, проклятие. И теперь в ловушке".
За Тифийским заливом лежит открытое море, океан... простершийся... "простершийся до богами проклятой беспредельности, Бочелен!"
- Мастер Риз?
- Да?
- Вы ожидаете, путешествие будет долгим?
"Вечным, ублюдок". - Месяцы, - буркнул он, едва разжав челюсти.
- Увы мне. Это может оказаться... неприятным. Здешние гвозди, мастер Риз... могут повлиять на очерченный круг. Я уже упоминал, что железо зачаровано загадочным образом? Боюсь, дитя Корбала может выскользнуть...
Эмансипор не открывал рта. Похоже, один из зубов треснул.
Вырвавшийся смех заставил разлететься чаек. Их дикие звучные крики внезапно затихли. Матросы зашумели. Эмансипор упал на колени, не способный остановиться, не способный дышать.
- Вот невезение, - пробормотал Бочелен. - Даже не знал, что чайки так легко горят. Корбал очень не любит громкие звуки, мастер Риз. Надеюсь, вы быстро научитесь сдерживать странное веселье. Как можно быстрее, мастер Риз. Корбал кажется возбужденным, очень возбужденным.
Места, где не до смеха
К западу от Тефта Тифийское море переходит в Негодье, обширную полосу океана, которую решаются бороздить редкими маршрутами лишь отчаянно смелые глупцы либо любители приключений. Кровавая эта дорога иначе зовется Местами, Где Не До Смеха и ведет к островам Сегуле и южному берегу Генабакиса, где земли Ламатафа предлагают горькое убежище пиратам, бродягам, редким купцам и вездесущим судам паломников Падшего Бога.
Что вынесло свободный торговец "Солнечный Локон" из защищенных вод Корела и Тефта - было ведомо лишь капитану Сатер и, может быть, ее старпому Ловкачу Друтеру. Да, течения любопытства (заключил бы завзятый любитель умозаключений) способны налетать и захватывать душу яростным приливом. Так и мать Бены говаривала на свой шепчущий, причитающий манер, а Бена не из тех, кто закрывает уши перед столь настойчивым советом.
Уж наверняка не сейчас, пока мать остается с ней, никогда не замолкая надолго - ох уж этот плещущий волнами и шепчущий ветром голос, посвисты "берегись!", иронические окрики и насмешливое бормотание, знакомые и приятные сердцу словно музыка. Да, космы волос еще вьются по ветру, тянутся и гладят лицо Бены, молодое, юное и - как будет показано много ниже - дразнящее. Бена скорчилась в привычном гнезде на верхушке мачты, девичьи глаза щурятся, изучая западное Негодье, его белые как перья валы (ни одного паруса вокруг), а в душе жгучая необходимость выполнить свой долг, возвестив о потемнении вод, о темно-багряном море, означающем дорогу, Где Не До Смеха.
Уже неделя от мелкой старой гавани Скорбного Молля; ночами Бена слушает, как матросы внизу выговаривают растущие страхи, слышит нескончаемые стоны гвоздей в каютах и переборках, загадочные голоса из трюма и склада за солидной дубовой дверью - хотя всем известно, что там лишь вещи капитана и корабельный запас рома, а капитан свято хранит многозубый ключ от громадного железного замка. И, как всегда, в ответ на страхи откупная кровь льется за борт в темнейший час, каждый выдавливает в чашку три драгоценных капли из онемевшего пальца.