Что ж, хорошо, я принимаю твоё предложение, спокойно ответил Дэвон, но я видел, как пурпурная аура неуверенно качнулась вокруг него. За последние несколько дней моя способность ощущать разные вещи стала более тонкой. Он начал партию своей ферзевой пешкой.
Следующие несколько минут прошли тихо, пока мы играли, и ко мне пришло понимание того, что мой оппонент был довольно умелым. Это знание грозило разрушить мою концентрацию, но злость внутри меня отринула сомнения в сторону. Он подставил свою пешкутонкий гамбит, который почти ничего ему не стоил, поскольку у меня уже не хватало одной крупной фигуры. Если бы я забрал эту пешку, то оказался бы прижатым на той стороне доски, где у меня уже была слабость.
Я отказался брать пешку, и потратил следующие несколько движений на улучшение своего контроля над центром доски. Затем я предложил собственный гамбит, поставив одну из пешек в, казалось бы, беззащитную позицию. Он задержался, изучая позицию, а я, пока ждал, заметил, что комната наполнилась людьми. Здесь были все знатные гости Ланкастеров, а также Торнберы и её светлость, жена герцога.
Наконец Дэвон решил проигнорировать мой гамбит, и я улыбнулся ему. Его неуверенность заставила его посчитать, что это была ловушка. Жертвенная пешка таковой обычно и является, но я рассчитывал на его страхмой гамбит был блефом. Если бы он забрал ту пешку, то моя позиция стала бы ещё хуже, и я рисковал бы совсем проиграть. А так моя пешка разрушила баланс его позиции, и позволила мне разобрать его защиту на части.
Он этого не предвидел, но несколько ходов спустя стало ясно, что его позиция быстро становилась непригодной для обороны. На его лбу проступил пот, и он зыркнул на доску, ища какой-нибудь способ спасти ситуацию. Я прижал его королевского коня, и ему оставалось лишь решить, какой фигурой пожертвовать. Он ответил, сделав мне шах слоном, но этот ход ещё больше его открыл, когда я спокойно ответил, заслонив своего короля пешкой. Это вынудило его пойти на обмен фигурами, в результате которого я забрал его коня. Я всё ещё проигрывал по фигурам на доске, но его позиция была разобщённой и не подлежащей обороне.
Четверть часа спустя всё кончилось. Сдвинув свою единственную ладью в позицию, я объявил шах и мат. После чего снисходительно улыбнулся Дэвону. Я готов был поклясться, что он готов плеваться гвоздями, однако он прикусил язык.
Признаю поражение, сказал Трэмонт.
Тогда пришло время расплачиваться по счетам, заговорил Герцог Джеймс.
Девон встал:
Я напишу аккредитив на мои счета в Албамарле.
Ты заплатишь ему звонкой монетой. Ты не упоминал бумаги и клерков, когда бился об заклад! гневно сказал Джеймс, но злость эта была рассчитанной. Он уже знал, что даже Лорд Дэвон вряд ли будет возить с собой в дороге такое количество золота.
У меня нет столько с собой! Какой человек путешествует с сейфом? взвился Дэвон Трэмонт.
Тогда заплатишь то, что есть, и напишешь аккредитив на моё имя. Твои банки и клерки легко бы надули кого-то другого, но когда за долгом приду я, они заплатят! воскликнул он. Затем обернулся ко мне:Ты получишь свою награду, Мордэкай, я не позволю человека сначала оскорблять, а потом ещё и надуть.
Лицо Дэвона побагровело:
Вы смеете намекать, что моя расписка негодна?!
Джеймс Ланкастер припечатал его взглядом, и они мне напомнили двух мастиффов, приготовившихся к бою.
Не люблю я банкиров. Если ещё раз приедешь в Ланкастер в поисках ссорыпривози с собой сейф, он тебе понадобится, сказал герцог, и засмеялся. Это был глубокий смех, какой начинается в животе, и проходит до самого верха. Не уверен, как ему это удалось, учитывая то, какой накалённой была обстановкано это сработало.
Вскоре все в комнате смеялись вместе с ним. Однако Дэвон не смеялсяпо крайней мере сперва. Его основательно посрамили. Но он был достаточно умён, чтобы увидеть предложенный ему выход. Наконец он присоединился, и то был горький смехего не было достаточно, чтобы прикрыть его уязвлённую гордость. После этого Дэвон быстро удалился, а я задумался, кому из-за его гнева достанется в этот раз.
Я обнаружил себя осаждённым людьми, которые хотели похлопать меня по спине, и через полчаса мне стало казаться, что меня скоро захлопают до смерти. Судя по всему, Дэвон был непопулярен. Наконец отец Марка спас меня:
Оставьте парня в покое! Хватит с него на сегодня, сказал он. Герцог расчистил для нас путь через толпу, и вывел меня в коридор. Увидимся в моих покоях через час, Мордэкай. Постарайся на этот раз не опоздать, пошутил он.
Я поморщился при напоминании о моей прошлой оплошности:
Да, ваша светлость.
Он пошёл прочь по коридору, а я решил, что мне лучше пойти к себе в комнату, и собраться с мыслями. После отъезда этим утром на меня сваливались неожиданность за неожиданностью. Уходя, я всё ещё слышал их смех и ликование в гостиной:
А лицо Дэвона ты видел!
Двести золотых марок!
По пути обратно я набрёл на Тимоти.
Добрый вечер, сэр! сказал он мне со своей обычной энергичностью. Я слышал, вы задали Лорду Дэвону знатную трёпку! улыбнулся мальчик. Слухи разошлись быстронесомненно, пока мы играли, снаружи гостиной ждала целая толпа слуг.
Не настолько знатную, насколько он заслуживает, ответил я, но это давай оставим между нами, по-заговорщицки подмигнул я ему.
Не волнуйтесь, сэр, старина Тим никогда не сдаст своих друзей! ткнул он себе в грудь большим пальцем.
Для меня было бы честью входить в число ваших друзей, Мастер Тимоти, с шутливым преувеличением произнёс я. Думаю, ему это было приятно, хотя он и знал, что я его поддразнивал. Для своего столь юного возраста парень был удивительно смышлёным. Ты не мог бы оказать мне услугу, Тимоти?
Конечно, сэр! ответил он.
Смотри в оба, и если ты или кто-то из твоих знакомых увидите, что Дэвон Трэмонт делает что-то странное или подозрительноесходите за мной. Можешь это сделать? спросил я. Может, у меня и было мало друзей среди дворянства, но, пожалуй, я мог бы обернуть прислугу в свою пользу.
С радостью, сэр. Приятно наконец увидеть, как один из них получил заслуженное. При всём уважении к нашему доброму Герцогу, конечно! сказал он.
Если встретишь Пеннидай ей знать, что мне нужно её видеть, мне за последние два дня чертовски трудно было её найти, добавил я. Он заверил меня, что так и сделает, а потом мы дошли до моей двери. Я попрощался, и зашёл внутрь. Прохладная, тёмная комната стала желанным облегчением. Наверное, я стал привыкать к удобствам уединения и пуховой перины.
Эта мысль заставила меня задуматьсяв отданных мне покоях легко уместился бы весь дом моих родителей. Там мне казалось удачей получить свою собственную маленькую комнату и кровать. Что случится, когда я поговорю с Герцогом?
Что сделают такого рода деньги со мной? Или с ними? Я не хотел становиться таким, как Дэвон Трэмонтнадменным и эгоистичным. Однако семья Ланкастеров была доброй, так что, возможно, дворянство не обернётся для меня неизбежным превращением в напыщенного осла. Я осознал, что вышагиваю по комнате, обходя кругом кресло и диван.
В темноте. Я остановился как вкопанный. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Я едва видел собственную руку, держа её в дюйме у себя перед носом. Но миг назад я легко ориентировался среди мебели. Я осознал, что ощущаю, где всё в комнате было расположено, с помощью похожего на зрение восприятия, но более примитивного, похожего на касание всего вокруг меня мягкими как пёрышко пальцами. Снедаемый любопытством, я закрыл себя для своей силы, как недавно научился делать перед сном. Ощущение исчезло, и я обнаружил, что попал в полнейшую темноту. Чувство было такое, будто мир вокруг меня стал закрываться, и на миг я ощутил клаустрофобию.
Я поспешно раскрыл свой разум, и снова смог видеть. Только не глазами. Чувство было таким тонким, что я его не замечал, когда мог видеть обычным образом. Я зажёг лампу, и сел на кровать. Мне ещё многому нужно было научиться, и без надлежащего наставника я понятия не имел, чего ожидать. Я пожалел, что Пенни не было здесь, чтобы поговорить с ней, но с другой стороны, в когда я видел её в прошлый раз, она была до бесчувствия напугана моей новорождённой силой.
Пришло время встретиться с Герцогом, так что я надел на себя принадлежавшую моей матери накидку, украшенную гербом Камеронов. Накидка была свободной, открытой по бокам, поэтому я смог её надеть, хотя было ясно, что я был немного крупнее Элейны. Она была высокой женщиной, так что накидка была на мне лишь на пару дюймов короче, чем должна была быть. Я перетянул её поясом, и пошёл искать Джеймса Ланкастера.
Его я нашёл в его покоях, и с ним была Дженевив. Они имели вид двух людей, которые секретничали друг с другом. Джеймс жестом приказал мне закрыть дверь позади себя. Сделав это, я встал, повернувшись к ним:
Я здесь по просьбе моей матери, сказал я.
Дженевив расплакалась. Это было настолько внезапно и неожиданно, что я понятия не имел, как на это реагировать. Она вскочила со своего места, и крепко меня обняла. Я жил на свете шестнадцать лет, и из примерно одиннадцати, которые могу вспомнить, я ни разу не видел, чтобы мать Марка теряла самообладание. Смеяласьда, злиласьпорой, печалиласьвозможно но я никогда не видел, чтобы она так рыдала. Что хуже, она льнула ко мне так, как следовало льнуть лишь к её собственным детям, или её мужу.
Нервничая, я обнял её, и легко похлопал по спине, взглядом прося совета у её мужа. Он лишь кивнул, будто говоря мне, что всё в порядке. Вскоре Дженевив отпустила меня, и вернулась на своё место. Она всё ещё шмыгала носом, а её лицо покраснело и припухло.
Я сразу понял это, когда увидел, как ты входишь сюда, одетый вот в это, сказал Джеймс. Я не видел её шестнадцать лет, но ты очень похож на свою мать, хотя волосы у тебя от отца.
Вы знали их? спросил я.
Знал. Твоего отца я несколько раз встречал в Албамарле, пока он служил Королю. Твою мать я знал ещё лучше, поскольку она росла в Замке Камерон, менее чем в двадцати милях отсюда. Там я и познакомился с Джинни, сказал он, ласково взглянув на Дженевив.
Это сбило меня с толку, и, наверное, это было видно по моему лицу. Дженевив ответила на мой невысказанный вопрос:
Я была там с визитом к моей сестре Саре, твоей бабке.
Её глаза всё ещё были мокрыми. Мне потребовалось какое-то время, чтобы разобраться с тем, что она имела ввиду. Если она была сестрой моей бабки, то это делало Дженевив тёткой моей матери, и моей двоюродной бабкой. Она была моей родственницей!
Но это значит
Твоя мать была моей племянницей, а тымой внучатый племянник, сказала она. Полагаю, обнимание меня всё же не было таким уж нарушением протокола. А потом меня посетила ещё одна мысль:
Так значит Маркмой запнулся я. Никогда особо чётко не понимал правила, по которым вычислялось двоюродное родство. К счастью, я находился в помещении, полном генеалогистов-любителейдворяне учились этому с того момента, как начинали ходить.
Твой двоюродный дядя, закончила она за меня. Мне ещё потребуется время, чтобы разобраться с этими связями у себя в голове. Сперва я задумался, не делает ли это меня родственником семьи Ланкастеров, но это было не так. Я был родственником Маркуса через его мать, которая была Дрэйк до того, как вышла замуж за Джеймса.
Насколько хорошо вы знали мою мать? спросил я, когда мы вернулись к основной теме.
Дженевив ответила:
Очень хорошо, она была моей единственной племянницей. Когда она объявила о своём намерении вернуться с визитом в дом её семьи, я тоже захотела поехать, но нам с Джеймсом нужно было в ту неделю быть в Албамарле. Я была бы рада увидеть тебя с нею, сказала она, и чуть было не расплакалась снова, но, глубоко вздохнув несколько раз, вернула себе самообладание. Она была очень молода и полна жизни. Когда она решила посвятить себя роду Иллэниэл и связать себя узами, я подумала, что её отец с ума сойдётнастолько он был зол.
Он не хотел, чтобы она выходила за волшебника? спросил я, понятия не имея, какого рода проблемы в высшем обществе мог за собой повлечь статус волшебника.
Нет, дорогой, это было уже потомя имею ввиду тот день, когда она решила стать Анас'Меридум, ответила она. Твоя мать с ума сходила по сказкам и приключениямэто, и её атлетическая натура, привело к тому, что она отыскала твоего отца.
Я ещё больше сбился с толку:
Что означает «Анас'Меридум»?
Дженевив объяснила насколько могла, с периодическими подсказками от Джеймса. Они сами этого не понимали, но, по всей видимости, некоторые волшебники были связаны со стражемвоином, который присматривал за ними, оставался с ними, и в конце концов умирал с ними. Так, по крайней мере, намекали легенды, но у меня сложилось впечатление, что Джеймс на самом деле не верил, что их жизни были связаны в физическим смысле:
Зачем волшебнику позволять связывать себя таким образом, что смерть его стража также повлечёт его собственную кончину? Мне это никогда не было понятно, хотя я и не верю, что это возможно. Я просто не думаю, что они устроили бы всё именно так, сказал Герцог.
Дженевив кивнула:
В любом случае, её отец был этим весьма расстроен. Она была его наследницей, и клятва мешала ей вступить в права. Я не думаю, что он горел желанием передать владения её младшей сестре.
А за моего отца, Тиндала, она когда вышла? спросил я. Дженевив предоставляла мне прорву информации, и прошлое начинало оживать у меня перед глазами.
Примерно через год после того, как они с Тиндалом обручились. Полагалось, что женщины редко становятся Анас'Меридум, но те, кто всё же становились, часто влюблялись. Полагаю, этого следует ожидать, когда мужчина и женщина вынуждены проводить вместе каждый день, сказала она.
А сколько вообще существует Анас'Меридум? спросил я.
Сейчаснисколько, я полагаю. У каждого волшебника был только один страж, а семья Иллэниэл была последней из зафиксированных кровных линий. Пойми, я немногое знаю о традицияхтолько то, что нам рассказала Элейна, сказала она, будто извиняясь.
Значит, меня зовут Мордэкай Ардэс'Иллэниэл, или мне зваться ди'Камероном?
Джеймс отозвался:
По справедливости, твоё имяМордэкай Иллэниэл, хотя ты можешь взять себе ещё и своё имя по женской линии, в данном случаеМордэкай ди'Камерон Иллэниэл. Ардэсэто термин, добавляемый для волшебника, связанного узами.
Я понятия не имел, буду ли я связан так, как это было с Тиндалом, и вообще могу ли быть. Судя по описаниям, это было чрезвычайно неудобно. Конечно, в тот момент у меня не было понимания истинных причин для создания уз. Мы ещё какое-то время поговорили, пока разговор не перешёл на будущее. Тема, насчёт которой я беспокоился, по понятным причинам.
Первым на эту тему заговорил Джеймс:
Мордэкай, ты осознаёшь, что владения Камеронов всё ещё находятся у меня в руках, так ведь?
Вообще-то не осознавал. Я был настолько невежественным относительно устройства высших классов общества, что даже не был уверен, о чём шла речь:
Нет, сэр, неуверенно сказал я.
После пожара и убийств не осталось ни одного Камерона, если не считать каких-то далёких родственников в третьем колене. Я мог бы передать владения одному из них, но записка твоей матери поставила меня в известность о том, что ты выжил, поэтому я принял решение попридержать их, сделал он паузу, для тебя.
Тут ему пришлось объяснить мне немного больше, но, судя по всему, земли семьи Камерон удерживались Ланкастерами, а через нихКоролём. Другими словами, Граф Камерона был его вассалом, и Герцог Ланкастера был волен решать, кому лучше всего передать титул и владения, если не хотел оставить их себе. Короче, он предлагал земли мне.
Если вы с самого начала намеревались передать земли мне, то почему ждали до сегодняшнего дня? спросил я. С тех пор, как я вошёл, я только и делал, и что задавал вопросы.
Твоя мать полагала, как и я, что ты был в опасности, просто сказал он.
Но у меня же были бы стражники, и замок?
Твоим родителям этого не хватило. Почти все обитатели Замка Камерон погибли той ночью. Я не мог предотвратить повторения чего-то подобного в будущем. Я даже сейчас беспокоюсь, что тебя может постигнуть та же участь, но ты уже не сможешь оставаться как прежде, сказал он. На миг мне захотелось остаться обычным сыном кузнецаописанный им мир был слишком большим, слишком опасным. Морту Элдриджу в таком мире было не место.