В течение этого бесконечно длинного дня, когда наши переговоры завершились перемирием, Юджин два раза оставлял меня в одиночестве, предварительно до тошноты инструктируя относительно правил конспирации. Если бы я вздумала четко следовать им, то даже плеск воды в ванне был бы воспринят им как серьезный проступок, граничащий с самоубийством.
После своей первой вылазки Юджин вернулся, обвешанный пакетами, коробками и пластиковыми сумками. Сочетание высоченного роста и щедрой цветовой гаммы поклажи делало его похожим на кремлевскую елку. Стряхнув с себя все это на постель в спальне, Юджин сказал только: «Это тебе!», затем залпом выпил два стакана воды из-под крана и, чмокнув меня в макушку, вновь исчез.
Даже сейчас, спустя много лет после описываемых событий, я по-прежнему бессильна передать чувства, которое вызвало во мне содержимое коробок и пакетов. Одеждакрасивая, яркая, модная! Боже, чего только не было в этих пакетах! Бесформенные и в то же время удивительно красивые платья и костюмы из материала, чем-то напоминавшего мешковину, французское белье, изящные кофты из ангоры, две пары высоких сапог, здоровенная коробка с косметикой Но окончательно сразила меня вожделенная мечта любой советской женщиныголубовато-серая канадская дубленка, изящная, мягкая, почти невесомая. Опасаясь, что из-за перевозбуждения у меня подскочит температура, я приняла две таблетки аспирина и в изнеможении рухнула на кровать. Это было уже слишком!
Когда Юджин вернулся из второй вылазки, он застал меня распластанной на кровати в одном сапоге, в роскошной меховой шапке и с французским лифчиком в руке.
Что с тобой? он остановился как вкопанный у кровати и, не дождавшись ответа, сделал неуверенный шаг. Вэл, что с тобой?
Ты убийца! тихо сказала я, не выпуская из рук лифчик. Хладнокровный и изощренный убийца молодой женщины.
Все еще не понимая, в чем дело, он опустился возле меня на колени, осторожно потянул на себя лифчик и внимательно осмотрел его на свет.
Что, мал?
Кто мал?
Я имею в виду размер. Можно обменять
Кстати, откуда ты знаешь мои размеры?
Ну, я же заполнял на тебя все данные, извиняющимся голосом пробормотал Юджин. Помнишь, тогда, в Буэнос-Айресе? Ну, рост, вес
И объем груди тоже?
Нет. Это я сам, на глаз
Ах, на глаз?! я схватила его за шею и резко рванула на себя. От неожиданности Юджин потерял равновесие и рухнул всей своей массой мне на грудь. А с чего это у тебя глаз такой наметанный, а? Практика была большая?
Так, значит, подошло?
Все подошло! Все! заорала я в полный голос, нарушая священные заповеди конспирации. А я-то, дура старая, думала, что мужчина, разбирающийся в женских шмотках, еще не родился!
Тебе очень идет эта шапка, улыбнулся он. Ее, кстати, можно использовать и так
Как «так»?
В качестве чепчика для бигуди.
Юджин! я резко приподнялась, схватила его голову и приблизила к своему лицу. Скажи честно, ты богат?
Что, жить не можешь без классовых противоречий?
Так богат или нет?
А что такое богатый человек?
В представлении гражданки СССР?
Ага.
Это собственная вилла, яхта, несколько «лимузинов», счет в банке, стерва жена и свора любовниц.
Вэл, в таком случае я беден. Кроме счета в банке, у меня ничего нет.
Ну, все это не так уж и недостижимо.
Ты имеешь в виду стерву жену?
Я швырнула в него меховой шапкой и попала.
А счет в банке у тебя большой?
С точки зрения гражданки СССР?
Угу.
До неприличия.
Значит, ты не все деньги истратил на эти вещи?
Нет, у меня еще осталась несколько долларов на такси.
На какое такси?
Ну, до аэропорта.
Значит, мы уже улетаем?
Да. Через три часа наш самолет.
Ты как-то невесело это сказал.
Видишь ли, возникла небольшая проблема
Внутри у меня все оборвалось. Я почему-то сразу вспомнила мою подругу, произнесшую как-то очень странную фразу: «Когда все у меня слишком хорошо, я начинаю дрожать от страха».
Что случилось, Юджин?
Последние сутки в аэропорту Схипхол болтается несколько типов из вашего посольства. Это ребята из местной резидентуры.
Ну и что?
Не понимаешь?
Ты думаешь, это
Да.
Значит, мы не летим?
Я сказал, что возникла небольшая проблема. Но я не говорил, что речь идет о трагедии
4Амстердам. Международный аэропорт Схипхол
3 января 1978 года
Пока мы выбирались из такси, расплачивались с водителем, дожидались носильщика, который, наконец явившись, торжественно водрузил два наших чемодана на металлическую тележку и уволок их через зеркальные двери на фотоэлементах, меня не переставала бить мелкая дрожь, и, несмотря на титанические волевые усилия (по врожденной наивности я все еще воображала, что они могут принести какие-то плоды), я все время оглядывалась по сторонам. После предупреждения Юджина мне казалось, что в гигантском, хотя и необыкновенно уютном зале аэровокзала, где обслуживающего персонала было значительно больше, чем пассажиров, меня подстерегает самая большая опасность в жизни. Хотя, видит Бог, я могла уже садиться за диссертацию о преследующих меня опасностях, по сравнению с которыми фильмы Альфреда Хичкока выглядели просто колыбельными для грудных младенцев. Так или иначе, шагая по мягкому покрытию главного зала Схипхола, я чувствовала себя буквально голой в окружении респектабельно одетых господ. Мне казалось, что за нами давно уже установлено наблюдение и неизвестные ребятки с пистолетами под мышкой и бесстрастным выражением лиц только выжидают удобного момента, чтобы скрутить нас обоих и запихать в багажник машины, как моего продажного и несчастного редактора
Я продолжала озираться и оглядываться до тех пор, пока Юджин, тоже прибарахлившийся во время своей второй вылазки из отеля и теперь выглядевший просто неотразимым в черных очках, черном приталенном пальто, в вырез которого идеально вписывался ослепительно белый ворот сорочки, небрежно повязанный ярко-красным шелковым галстуком, и с черным атташе-кейсом в руке, не меняя безмятежно-радостного выражения лица богатого американского туриста, не прошипел сквозь зубы:
Перестань вертеть головой, Вэл! Ты обращаешь на себя внимание!..
Ну и гордись, мальчишка, что сопровождаешь такую эффектную даму, тихо ответила я.
Ты можешь броситься в глаза совсем не тем, кому нужно.
Кому это «не тем»? я безуспешно пыталась сымитировать беззаботный вид Юджина, с ужасом чувствуя, как дрожит от напряжения и страха моя нижняя челюсть.
Если я смогу ответить на этот вопрос, продолжал улыбаться и шипеть Юджин, крепко держа меня под руку и уверенно держа курс к семнадцатой стойке, то можешь считать, что уже лишилась приятного попутчика
Мне страшно, Юджин! У меня ноги подгибаются. Давай посидим немножко.
Посидим в самолете, не снижая темпа движения, ответил он. В первом классе очень удобные кресла. Ты когда-нибудь летала первым классом, Вэл?
Да. По маршруту МытищиНижний Устюг.
Ты шутишь?
А что, незаметно?
Соберись, девушка, Юджин продолжал улыбаться, но я чувствовала, что и он внутренне весь напряжен. Думай о чем-нибудь хорошем.
О чем, милый?
Обо мне.
Я уже пробовала. Ничего не получается.
Почему?
Мне становится страшно и за тебя тоже.
Тогда думай о том, как прекрасно мы смотримся рядом. Мама рассказывала, что нет на свете ничего, что так тешило бы самолюбие женщины. А ты как считаешь, Вэл?
Твоя мама, очевидно, плохо представляет себе, чем занимается ее сынок, пробормотала я, продолжая затравленно озираться. Мне абсолютно наплевать, какое впечатление мы будем производить, находясь в соседних гробах!
Вероятно, ты права, кивнул Юджин. И все равно, обрати внимание, как все на нас оглядываются. Кстати, я тебе уже говорил, что ты удивительно похожа на Дину Дурбин в молодости?
Нет. Ты даже не говорил, кто это такая.
Известная киноактриса тридцатых годов.
Красивая?
Невероятно. Но очень глупая.
Вот как? Это интересно.
Напомни мне о ней в самолете, расскажу в подробностях
Когда, наконец, целые и невредимые, вопреки моим ужасным предчувствиям, мы подошли к стойке номер 17, где уже проходили регистрацию немногочисленные пассажиры рейса Амстердам-Лондон-Монреаль-Атланта, я напоминала себе многократно использованное банное полотенце. Рухнув в полном изнеможении в мягкое кресло, я вытащила из сумочки сигарету, с наслаждением затянулась и стала наблюдать за действиями Юджина, который небрежно протянул симпатичной девушке в пестрой косынке пачку документов и продолговатые бланки авиабилетов.
Пока они там щебетали по-английски, я продолжала курить, стряхивая пепел в изящный хромированный цилиндр с позолоченным ободком, скорее похожий на вазу для цветов, чем на пепельницу. Когда я, с сожалением, загасила сигарету и раздумывала, не отравить ли себя еще парой-тройкой капель никотина, сбоку от меня что-то содрогнулось. Сердце мое оборвалось. Я резко обернулась и сразу определила природу звука, отдаленно напомнившего легкий подземный толчок: на соседнее кресло совершила далеко не мягкую посадку невероятно толстая дама лет пятидесяти в необъятной леопардовой шубе и нелепой шляпке с задранной вишневой вуалью
5Москва. Лубянка. КГБ СССР
3 января 1978 года
Как это могло случиться? голос Андропова по обыкновению не выражал ничего, кроме интонации, в данном случае вопросительной.
Детали мне пока неизвестны, ответил генерал-лейтенант Юлий Воронцов, начальник Первого управления КГБ. Думаю, к вечеру буду иметь полную информацию
Воронцов осторожно взглянул на гладкое, чуть одутловатое лицо шефа, уставившегося в какую-то точку поверх головы генерал-лейтенанта, словно проверяя, достаточно ли спокоен Андропов для продолжения столь щекотливой беседы. Вообще говоря, с приходом Андропова в центральный аппарат порядки в КГБ резко изменились. Истерики, топанье ногами, бесконечные угрозы начальства в адрес подчиненных, скоропалительные решения, непрофессиональные выводы, словом, все эти угловатые атрибуты, присущие стилю партаппаратчиков, «выдвинутых» в органы, ушли в прошлое. Юрий Андропов был в высшей степени умным, тонким и прагматичным политиком. Воронцов полностью отдавал себе отчет в том, что с нынешним председателем работать легко и приятно. И тем не менее генерал, служивший в центральном аппарате КГБ почти тридцать лет, довольно часто, особенно в экстремальных ситуациях, ловил себя на мысли, что куда охотнее имел бы дело с тупым и ограниченным выдвиженцем, нежели с этим напоминавшим академика человеком, в глазах которого читались лишь легкая снисходительность и почти неуловимый налет усталости. Ибо просчитать выводы Андропова, а значит, обрести крайне необходимое для работы в столь сложной организации душевное спокойствие, не удавалось почти никому.
Вы хотите сказать еще что-то, Юлий Андреевич? тихо спросил Андропов, посмотрев прямо на Воронцова.
Да, Юрий Владимирович. Конечно, еще рано делать окончательные выводы, но, думаю, и время терять тоже нет смысла
О чем вы?
Меня беспокоит отсутствие тел Тополева и Мальцевой.
Я сужу о ситуации, исходя из вашей оценки происшедшего в Волендаме Андропов говорил медленно, словно пробуя на вкус каждое произносимое слово. Вы, Юлий Андреевич, довольно четко обрисовали профессиональный портрет Мишина. Да и число трупов, которые этот гражданин оставил после себя в Буэнос-Айресе и там, в Голландии, подтверждают вашу оценку. Что же вас в таком случае беспокоит?
Я допускаю, что эти двое, возможно, живы.
Любопытно не отрывая от генерала сочувственного и в то же время тяжелого взгляда, Андропов налил в хрустальный стакан боржоми и сделал маленький, аккуратный глоток. Весьма любопытно. Мне бы очень хотелось, Юлий Андреевич, чтобы в своих опасениях вы оказались неправы.
Мне тоже, Юрий Владимирович, вздохнул Воронцов.
Ну-с, посмотрим, что мы имеем в том случае, если вы все-таки не ошибаетесь.
Ничего хорошего, буркнул генерал-лейтенант.
Если можно, поконкретней, Андропов сделал второй глоток и аккуратно отставил стакан.
Ну, я ставлю себя на место Мишина Воронцов сидел за приставным столом, положив обе руки на неизменную синюю папку, с которой он являлся на вызов председателя. Его спина была ровной, плечишироко развернутыми, взгляд сосредоточился на бликующих от света настольной лампы очках председателя КГБ Даже самый ревностный радетель субординации и строя не смог бы придраться к генералу. Этот парень начинал у меня. Он как оперативник, можно сказать, вырос на моих глазах. Безусловно, Юрий Владимирович, Мишин обладает незаурядными, я бы даже сказал, сверхнезаурядными качествами. Но ликвидировать в одиночку всех без исключения участников группы, особенно если учесть спланированный характер акции против него, не смог бы даже Мишин. Следовательно
Следовательно? как эхо, глухо откликнулся Андропов.
Следовательно, он был не один. Совершенно очевидно, что ему помогали. То есть информировали, наводили, прикрывали, обеспечивали наблюдение за необходимыми объектами. И так далее. Если принять за основу это соображение, то исчезновение Тополева и Мальцевой видится мне в принципиально ином свете. Вполне вероятно, что оба они живы и захвачены какой-нибудь спецслужбой.
Самый нежелательный вариант, пробормотал Андропов.
Простите, Юрий Владимирович? переспросил, не расслышав, Воронцов.
Что Мишин?
Ищем.
Боюсь, вы его упустили.
Хочу напомнить, Юрий Владимирович, что операция осуществлялась непосредственно людьми Тополева. Моя служба, по вашему приказу, оставалась в стороне.
Да, я это помню, вялая улыбка тронула тонкие губы Андропова. И тем не менее я был бы благодарен вам, Юлий Андреевич, если бы вы устроили мне личную встречу с этим отчаянным подполковником.
Делается все необходимое, Юрий Владимирович. Я полагаю
Когда вы сможете оперировать не предположениями, а фактами?
Я в постоянной связи с нашей резидентурой в Голландии. Сейчас одиннадцать. Думаю, к семнадцати часам картина будет полной.
А до семнадцати часов? Андропов снял очки и начал медленно протирать стекла замшевой тряпицей. Какие меры принимаются? Что делается на месте? Что там вообще происходит, Юлий Андреевич?
По официальной линии наш посол в Нидерландах заявил протест в связи с убийством четырех граждан СССР. Голландская полиция объявила розыск Мишина, распространенный на все страны Бенилюкса. К розыску подключен также Интерпол. Думаю, с континента ему не скрыться.
А по неофициальной?
Еще вчера ночью я дал указание нашему резиденту перекрыть Схипхол, железнодорожные и морской вокзалы, а также частные пристани.
Людей у него хватит?
Пришлось подкинуть десяток человек из Бельгии и ФРГ.
Справятся?
Должны, Юрий Владимирович.
Хорошо Андропов водрузил очки в золотой оправе на переносицу, от чего его лицо сразу приняло прежнее величественно-спокойное выражение. Держите меня постоянно в курсе дела. О любых новостях сообщайте немедленно. До восьми я буду у себя.
Понял! Воронцов встал.
Да, и вот еще что, Юлий Андреевич Андропов поднял ладонь, как бы останавливая генерала. Если ваши м-м-м предположения верны, то сделайте все необходимое, чтобы все трое были возвращены в Москву. Желательно живыми. В первую очередь это касается подполковника Тополева.
Понял, Юрий Владимирович
6Амстердам. Международный аэропорт Схипхол
3 января 1978 года
Голландцы все как один отмороженные! дама сообщила мне эту потрясающую новость на французском, причем таким доверительным тоном, словно я была ее единственной и любимой невесткой. Представляете, мадам, я говорю этому лашпеку в пуговицах и кепочке, что мне нужно к семнадцатой стойке, а он, сволочь картофельная, посылает меня в противоположный конец аэропорта. Ну не кобель?
Конечно, кобель, покорно кивнула я и закурила вторую сигарету. Все мужчины кобели.