Эти размышления немного успокоили меня. В жизни каждого человека происходят странные, подчас труднообъяснимые события. Однако отношение к ним формируется, как правило, под воздействием сопутствующего психологического фона. То есть они вызывают либо панику и страх, либо безразличие, либо томительную надежду на лучший исход. Тогда, в машине, мне казалось, что третий вариант подходит к этой ситуации больше других. Если во мне и было ощущение тревоги, то исключительно из-за неопределенности в пространстве: я не знала, куда мы едем, в какую именно сторону и где конечная остановка. Словом, типичная реакция пассажира, севшего не в тот автобус и оказавшегося в абсолютно незнакомом месте.
Мобилизовав свои географические познания (это было совсем не трудно), я попыталась представить себе оптимальный маршрут к пункту спасения, если таковой вообще имел место. «Если допустить, что Мишин разыгрывает какой-то спектакль, единственная цель котороговытащить меня из этой заварухи, то куда, в какую сторону должен лететь этот подскакивающий на каждом ухабе газик? думала я. Не могут же они оцепить всю Польшу»
Я хотела взглянуть на часы и, только почувствовав резкую боль в запястье, вспомнила, во-первых, что у меня уже нет часов, а во-вторых, что я по-прежнему скована наручниками. Брезент, которым был обтянут металлический каркас кузова, не мог похвастаться ни единым окошком. Темнота в кузове была абсолютная, тем более что, видимо соблюдая порядок, никто из моих конвоиров не курил. Прикинув так и сяк, я решила, что сейчас примерно четыреполпятого
Потом я, видимо, задремала. Мне снился длинный низкий туннель, по которому я и мой покойный редактор пробирались куда-то, согнувшись в три погибели. А когда выбрались, то выяснилось, что с нами была еще и лошадькрасивая, белая, с изящными стременами и высоким седлом. Как только я подошла к ней, она всхрапнула и умчалась. Я побежала вслед, но угнаться за ней не могла. И тогда я стала звать ее: «Юджин! Юджин!..», а редактор, ухмыляясь, сказал: «Какое странное имя для обычной скотины. И почему она так ревет, Валентина? Она ревет, как настоящий зверь, а не как благородное животное» Я хотела возразить ему, сказать, что это не так, но тут вдруг действительно услышала страшный рев, словно трескалась и разламывалась земля и из-под нее наружу выползали гигантские тарахтящие машины
От этого рева я и проснулась и по привычке тут же внутренне напряглась. «Газик» притормозил, кто-то откинул брезентовый полог машины, и я увидела Витяню. Он был без шапки, его длинные волосы развевались на ветру. Мишин схватил меня за плечи и вытащил из машины. Следом выскочили автоматчики, к которым присоединился штатский в шляпе. И тут я поняла, кто это ревел, да так, что я едва не оглохла.
Это был солидных размеров вертолет, окрашенный в защитные армейские цвета. Его брюхатый фюзеляж украшала огромная красная звезда.
Лопасти винтов бешено вращались, пригибая к земле сухую траву.
Витяня что-то проорал штатскому в ухо, тот кивнул и отдал честь. Дверца вертолета была открыта, и какой-то человек в летном комбинезоне и фуражке офицера Советской Армии махал руками, торопя нас.
Я похолодела.
Витяня обнял меня за плечи и крикнул:
Быстрей, подруга!
Я не могу!
Что? Не слышу!
Я не могу, Мишин! заорала я что было силы. Ноги не идут!..
Твою мать, дура несчастная! гаркнул Витяня и влепил мне мощную оплеуху. Ты мне всю обедню сейчас испортишь, интеллигентка сраная! А ну, вперед, падла! и он приставил пистолет к моему затылку. Вперед, пока мозги наружу не выпустил!
Наверное, эта сцена выглядела весьма импозантно. Во всяком случае, я успела заметить восхищенные лица солдат, которым все происходившее явно напоминало эпизод из какого-нибудь американского боевика. Спорить не стану: на фоне готового вот-вот оторваться от земли армейского вертолета Мишин и впрямь смотрелся довольно внушительно со своими развевающимися на ветру волосами, с пистолетом, который он приставил к затылку опасной преступницы, предательницы Родины Не Польша, а прямо Вьетнам какой-то!
Короче, я побежала, стараясь не думать, как выгляжу со стороны. Летчик рывком втянул меня внутрь и, как мешок муки, бросил на рифленый пол. И тут же гигантская стрекоза взмыла в воздух так стремительно и резко, что меня чуть не стошнило. Справившись с собой, я огляделась, но никаких сидений не увидела: это был грузовой геликоптер. Как ни странно, изнутри грохот винтов был не таким оглушительным. Я откатилась к борту и, прислонившись к холодному дюралю, стала смотреть, как Витяня, впрыгнувший в вертолет в самый последний момент, скидывает с себя кургузое пальтецо и пиджак и в одном свитере направляется ко мне.
Ничего не говоря, он схватил меня за плечи, легонько отодвинул от борта и, вытащив маленький серебряный ключ, разомкнул наручники. Потом выхватил из-за пояса пистолет, ловким движением вставил в него обойму и протянул его мне рукояткой вперед:
Держи, подруга. Это твое
Несколько минут, как выброшенная на берег рыба, я хватала ртом воздух, не в силах сказать ни слова. Я ощущала лишь отяжелевшийкилограммов этак на десятьпересохший язык. Тело же было совершенно легким, почти невесомым, словно меня накачали водородом и выпустили, точно шарик, в свободный полет, туда, где нет ни наручников, ни пистолетов. Короче, выразить нахлынувшее на меня ощущение я не могла: не было ни слов, ни сил.
Уникальное явление природы, хмыкнул Витяня, усаживаясь рядом со мной и закуривая сигарету. Валентина Мальцева, лишившаяся речи. Исторический случай!
Чье это? наконец выдавила я из себя, обводя подбородком пространство вертолета.
В смысле: кому принадлежит? уточнил Мишин.
Я кивнула.
Честно сказать?
Я еще раз кивнула.
А хрен его знает!
Дай закурить.
На! Витяня вытряхнул из пачки сигарету и протянул мне. Поверила, дура?
Во что? вяло спросила я, жадно вдыхая горький дым.
В спектакль.
Только вначале.
Умная, да?
Не глупее тебя, урод.
Это уж точно, пробормотал Мишин и взглянул на часы.
Куда мы летим, Витяня?
К своим, я полагаю.
Успеваем? я не хотела никаких подробностей. Я вообще ничего не хотела слышать, панически боясь, что эта легкость в теле, этот волшебный вкус сигареты, эта рокочущая сила гигантской машины, уносящая меня в сторону от беды, разом исчезнут и я опять окажусь в чьей-то каюте, купе, кузове
Должны успеть.
А ты?
Что я?
Как ты здесь очутился?
Технологически?
Не старайся казаться большим идиотом, чем есть.
Уже очнулась?
Так как?
Послали
И ты пошел?
И я пошел.
Почему?
Ну, естественно, потому, что жить без тебя не могу!
Не хочешь отвечатьмолчи. Только не пори ерунду, ладно? Я устала.
Тогда поспи.
Не могу.
Постарайся.
Я усну, когда все будет позади.
Тогда ты обречена на бессонницу.
Почему?
Потому что все позади бывает только в морге. И то
Тебя послал Юджин?
Нет.
Ты не можешь сказатькто?
Не могу.
Почему ты не объяснил мне все с самого начала?
Для естественности.
Ты думал, что я не смогу сыграть по-настоящему?
Нет, не думал. Но так мне было спокойнее. Знаешь, Мальцева, Витяня аккуратно прижал окурок каблуком, я уже настолько привык работать один, ни на кого не рассчитывая, что теперь, даже если захочу, не сумею переделать себя. Да и поздно
А почему нельзя было сделать все это сразу, без поезда?
Тебя ищут. Плотно. Выехать из Лодзи можно только на поезде или самолете, понимаешь? Автодороги перекрыты наглухо. Была всего одна лазейкадокументы в поездах проверяют уже вне Лодзи. На этом мы и сыграли.
А если бы он позвонил кому-нибудь?
Риск, конечно, был. Но когда я увидел, что он поляк, стало легче. Этот вариант должен был пройти. И, как видишь, прошел.
А если бы русский?
Таки плохо было бы, с нарочитым еврейским акцентом сказал Мишин. Но, к счастью русских, это был поляк.
Вертолет действительно принадлежит нашим ВВС?
Каких «наших» ты имеешь в виду?
Советских.
Да, так же, как и Лонг-Айленд.
Значит, камуфляж?
Временный, подруга. Часика на два.
А если?.. мне вдруг расхотелось продолжать.
Это вряд ли Витяня снова закурил. Летим на бреющем, радары тут мало что могут. Пока польские братья спохватятся, то да се, глядишь, мы и вырвемся.
Витяня А те люди Ну, которые вытаскивали меня в Гдыне Ты их знаешь?
Никого я не знаю, подруга! И перестань наконец задавать идиотские вопросы! Жива, свободнаразве этого мало, чтобы не совать нос куда не следует?
Их убили, Витя?
Мишин искоса взглянул на меня и ничего не ответил.
Что с нами будет, Мишин?
Не знаю.
Неужели после всего, что было, ты еще хочешь жить?
А ты?
Думаю
Ты можешь предложить что-то взамен?
Я молча покачала головой.
В этот момент пилот обернулся к нам. Он уже был без офицерской фуражки.
Что? перекрикивая рев двигателя, крикнул Мишин.
Держитесь крепче! крикнул пилот по-английски.
Что случилось?
Нас засекли радары с земли. Будем уходить
5США, штат Вирджиния. Лэнгли. ЦРУ
8 января 1978 года
Уолш терпеливо ждал, когда директор ЦРУ закончит телефонную беседу с госсекретарем. Это был разговор двух профессионалов, из которого понять что-либо конкретное не смог бы даже человек посвященный. Уолш знал, что у директора нет от него особых секретов, однако привычка к обинякамотличительная черта опытного разведчикасрабатывала четко, и директор, говоря о достаточно серьезных делах, умудрялся пользоваться самыми бессодержательными и пустыми словами.
Ну конечно, сэр, сто метров баттерфляем каждое утро перевесят любой цыплячий ростбиф у Карнеги Да, разумеется. До встречи, сэр! он положил трубку на рычаг. Простите, Уолш, у него, кажется, опять что-то стряслось.
Может, поговорим позже?
Позже не могу, развел руками директор. Через час улетаю во Фриско. А дело срочное
Слушаю вас, сэр, Уолш поймал себя на мысли, что по-прежнему не доверяет модернистской мебели, и решил, во избежание неприятностей, не особенно ерзать в кресле.
Прежде всего, как там наша подопечная? директор неожиданно подмигнул своему заместителю. Надеюсь, еще жива?
Пока да, сэр Уолш с удовлетворением констатировал про себя, что большой босс пребывает в прекрасном расположении духа и даже, против обыкновения, не скрывает этого. Хотя ручаться за точность этой информации я бы не стал
Что наши носатые друзья?
Делают что могут, сэр. На мой взгляд, даже больше того
Где намечена переброска?
Через чешскую границу, буркнул Уолш. Если, конечно, они до нее доберутся.
Кто ее ведет сейчас?
Мишин.
Тот самый, из Буэнос-Айреса?
Да, сэр.
Этот парень должен был бы сейчас поджариваться на сковородке в аду, а не разгуливать по свету, проворчал директор.
А он там и находится, сэр. Масштаб поисковых мероприятий русских можно сравнить с небольшими учениями вооруженных сил Варшавского договора.
Даже так? вскинул брови директор.
Возможно, я преуменьшаю.
Вебер был у него?
Да, сэр.
Результаты?
Думаю, Громыко потянет с ответом дня два, не больше.
А потом?
Трудно сказать, сэр Уолш вытащил из нагрудного кармана серого пиджака сигару и раскурил ее. Все зависит от того, в чьи руки попадет эта незадачливая мисс. Но даже если в наши, Андропов, скорее всего, не станет спешить с отзывом своих людей из Латинской Америки.
Почему?
Вы же читали показания Тополева, пожал плечами Уолш. Впечатляют, конечно, но он ведь не нелегал, не оперативник. Типичный референт при большом боссе, грамотный аналитик, толковый консультант, не более того. Общие тенденции, стратегия и так далее. Нам не надо было хватать Тополева только для того, чтобы убедиться в собственной правоте.
Да, но он назвал кое-какие имена
Да, сэр, кивнул Уолш. Он действительно назвал ряд политиков, которых КГБ намерен шантажировать и использовать. Но что дальше? Агентурная сеть русских в Аргентине, Чили, Колумбии, Венесуэле, Эквадоре, Боливии по-прежнему скрыта от нас. Кое-какие наметки есть, но это всего лишь наметки. А речь идет о нескольких десятках профессиональных нелегалов, сэр! Уолш предупреждающе вытянул указательный палец. Что политики? Не станет этихрусские найдут и купят или запугают других: продажных среди «чиканос» всегда хватало. Их цель серьезнее: они будут плести свои козни до тех пор, пока не возьмут у нас реванш за Чили. Те двадцать восемь имен, которые Вебер положил на стол «мистеру Нет», работают под дипломатической крышей, сэр. И мы знали их поименно с того момента, когда они проходили через отсеки международных аэропортов. Ну и что? В Совет Безопасности с этим не пойдешь! Конечно, было бы совсем неплохо, если бы русские поддались на наш блеф и отозвали своих мордоворотов обратно на Лубянку. Думаю, при таком варианте частично была бы нарушена координация, Андропову потребовалось бы немало усилий для перегруппировки сил, короче, мы бы выиграли время, что само по себе неплохо Хотя где гарантии, что через несколько месяцев перед нами не встанут те же проблемы?
Знаете, Уолш, что не давало мне покоя все эти недели?
Уолш отрицательно покачал головой.
Зачем Андропову понадобилась эта журналистка? Зачем, Уолш? Вы верите в ее показания?
На все сто.
Я могу опираться на них как на полностью проверенный материал?
Безусловно, сэр.
Она дилетантка?
Да.
Она действительно та, за кого себя выдает? Да.
И Андропов просто подцепил ее, чтобы использовать в очередной провокации КГБ?
Похоже, что так.
Тогда получается какая-то чепуха, Уолш!
Что вы имеете в виду, сэр?
Давайте подумаем! директор ЦРУ снял темный пиджак, аккуратно повесил его на высокую спинку вертящегося кресла и ослабил узел черного галстука. Я исхожу из совокупности наших агентурных данных, Уолш. Люди, одержимые идеей перманентной революции, троцкисты, вооружающие автоматами и пластиковой взрывчаткой полуграмотных пастухов и углекопов где-нибудь в устье Параны, постоянно что-то замышляют. Они так сконструированы и иначе поступать не могут, это ясно. И я пошел в своих рассуждениях дальше. А что, если русские задумали не совсем обычную провокацию? Не булавочный укол в какой-то точке континента, а широкомасштабную операцию, вплоть до государственного переворота?
Такое предположение не кажется вам черечур авантюрным?
Нет, сэр, не кажется, пробормотал Уолш. Фактов, указывающих на такой вариант, набирается все больше.
Именно, кивнул директор. А теперь вспомните задание этой журналистки: встретиться с Телевано и передать ему рукопись. И все! На что это похоже, Уолш?
Не совсем понимаю вас, сэр.
Ни на что не похоже! Если это заурядная провокация, то какова ее конечная цель? Ей ведь не приказывали влезть к Телевано в постель, выстрелить ему в лицо или вовлечь его в дискуссию относительно преимуществ социалистического образа жизни над капиталистическим, не так ли? Встретиться, передать рукопись идомой! Или в преисподнюю, что для нас в данном случае не суть важно.
Может быть, рукопись
Нет, Уолш! Судя по показаниям Мальцевой и заключению наших экспертов, это обычный диссидентский роман. Ну и что?! Что в нем было такого особенного? Подобных книг полно в любом нью-йоркском магазине. Дальше-то что? Может быть, в переплет рукописи была вклеена шифровка о дислокации пусковых шахт наших стратегических ракет? Или ее страницы были пропитаны контактным ядом, чтобы убить несчастного колумбийца? Что еще страшного могла таить в себе встреча этой журналистки с Телевано? Ерунда, ничего там не было! Рукописьэто трюк, Уолш, классический трюк провинциального фокусника, отвлекающего внимание публики на цилиндр, из которого он извлекает кролика, а между тем Так для чего была нужна Мальцева на самом деле? И вообще вся эта встреча с Телевано? Цель?
Я не знаю, сэр, тихо откликнулся Уолш.