Днем Рыба говорил о грядущей войне. Мол, какой-то принц умер, и теперь всем грозит большая задница, потому что некий король созвал знамена и идет к границе. Ча долго пытался понять, что общего у принца, задницы и знамен, но так и не смог. К закату он решил, что принц обмарался и попытался скрыть свой позор, подтеревшись чьим-то знаменем, а король узнал и рассердился. Наверное, войнаэто нечто сродни наказанию
Шаман часто наказывал его.
Шаман умер, напомнил он себе. Давно. А потом и это вылетело у него из головы. Так неизменно случалось к ночи, и Ча знал: завтра он не вспомнит ни слова из рассказанного Рыбой. А тот по привычке потреплет его по плечу, неуклюже улыбнется и скажет:
Ничего, парень. Ничего. Все как-то будет Вот вернется
И назовет имя девочки. А Ча вспомнит и будет повторять его весь день, до головокружения, до помутнения в глазах, надеясь, что уж на этот раз боль не заберет у него воспоминания.
Ночь снова все сотрет, как морская волна, слизывающая с берега мусор во время отлива.
Роланд
Он мерил шагами спальню. От угла до угла двадцать шагов, пять до кровати, пахнущей Лаверн, семьдо жаркого нутра камина, в котором еще теплились угли, подернутые налетом золы. Роланд поворошил их кочергой, и огонь отозвался искрами. Где-то под землей лениво зашевелилась дремлющая жила, отозвалась на гнев Роланда едва слышным стоном.
Роланд не думал об умирающем источнике, все его мысли остались там, во дворе, с его женщиной и наглым лордом Мореллом, насмехавшимся над Роландом практически не таясь. И этов присутствии его людей! Если бы не Лаверн, не ее просьба, он бы ударил мерзавца, не задумываясь. Роланд предполагал, что значительно уступает некроманту в силе, но близость источника могла сыграть в его пользу, перевесить чашу весов. К тому же он был в такой ярости, что, казалось, мог порвать лорда Морелла голыми руками.
Какие у Лаверн могут быть дела с этим напыщенным наглецом, для которого границы клана ничего не значат? Все знали о том, что Атмунд настроен против Лаверн. Так какие известия из Капитула мог привезти леди Мэлори некромант?
Неожиданный визит, то, как несмело и робко держалась Лаверн рядом с Мореллом, неловкая просьба, отдающая враньем за версту Нужно было остатьсятам, с ней. Защитить. А он, как дурак, ушел. А ведь она всего лишь женщина, пусть и сильнейшая в королевстве. Ни один высший лорд не станет воспринимать ее как равную себе. Уж тем более такой, как Морелл.
Роланд направился было к двери, но в нее вдруг постучали.
Войдите.
В покои лорда заглянул взъерошенный стюард.
Она вернулась, милорд. Леди Мэлори ждет вас внизу.
Когда Роланд спустился, Лаверн сидела в кресле у огня, сжимая в ладонях чашу с горячим вином. Она переоделась, и теперь на ней был дорожный костюм из теплой шерсти, отороченный мехом горностая. Волосы были туго стянуты на затылке, лишь небольшая светлая прядь льнула к щеке.
Мария, склонившись к виску госпожи, что-то яростно шептала ей на ухо. Заметив Роланда, Лаверн жестом велела ей замолчать, и та отпрянула, будто присутствие хозяина дома ее пугало. Мария избегала его взгляда, а глаза и вовсе опустила в пол, имея при этом вид нашкодившего слуги.
Лаверн же смотрела прямо и с вызовом. Как обычно. Ничто в ее облике не напоминало о произошедшем ночью, более того, в глаза чародейки вернулся привычный холод, который, как Роланду казалось, больше не должен быть направлен на него. Будто лорд Морелл сказал ей что-то о Роланде, выдал некую страшную тайну, которая разрушила то неожиданное доверие, возникшее между ними накануне.
Миледи.
Роланд поклонился, готовясь к худшему, но внезапно на лице Лаверн расцвела вымученная улыбка. Лишь в тот миг Роланд заметил, что она неестественно бледна, а тонкие пальцы, удерживающие серебряную чашу, едва заметно подрагивают.
Прошу прощения за доставленное беспокойство, милорд. Поверьте, меньше всего на свете мне хотелось тревожить вас в столь поздний час. Лорд Морелл, который был столь дерзок и заявился сюда среди ночи, минуя охрану, также передает свои глубочайшие извинения. К сожалению, он очень спешил и не смог попрощаться лично, так как весьма стеснен во времени.
Спешил он, как же. Скорее не снизошел до разговора с Роландом. Веллов некромант еще в прошлый раз показал, как «высоко» ценит общество Роланда и что думает о его силе и влиянии. Лорд Кэтленда считал себя чуть ли не пупом земли, которому все должны кланяться да пониже, а склонившись, касаться губами его сапог.
Прошу, извинитесь от моего имени перед своими людьми, продолжила Лаверн, отпив глоток из чаши. Кажется, я была несколько груба и вела себя не совсем пристойно в их присутствии.
Говорила она спокойно и уверенно, но весь вид ее намекал на то, что спокойствие это показное. Лаверн нервничала. Нервничала настолько сильно, что маска, умело державшаяся на лице прежде, сползала, обнажая привычные женские эмоции. И если Роланд хоть что-то в них понимал, он не мог не заметить, что леди Мэлори боится.
Но кого? Капитула? Короля? Или его, Роланда?
Не извиняйтесь.
Роланд на улыбку ответил. И вежливость заменил другой вежливостью. Больше всего ему сейчас хотелось остаться с ней наедине, дотронуться до дрожащей ладони, обнять и сказать, что она в безопасности. Что он не даст ее в обиду. Эти мысли не нравились ему категорически. Лаверн опасна, и глупо проникаться к ней искренними чувствами, какой бы манящей и прекрасной она ни казалась. Они заключили сделку, и Роланд планировал придерживаться условий. Хорошо было бы приручить Лаверн, но он отдавал себе отчет, что это не произойдет быстро. Женщину следует завоевывать методично и плавно, чтобы факт завоевания оставался для нее загадкой до момента, когда она уже окажется в плену. И верхом неразумности будет попасть в плен самому.
Надеюсь, лорд Морелл не принес вам плохих вестей.
Мария вздрогнула и прижала руки к пышной груди. Лаверн задумчиво покачала головой и снова пригубила из чаши. Вино окрасило ее губы темно-красным, и это в сочетании с неестественной бледностью делало образ чародейки совсем уж болезненным.
Вам нехорошо?
Я в порядке, ответила Лаверн и вновь на него посмотрела. На этот раз в серых глазах ее не было холода, и Роланду отчего-то стало легче. И хотела бы поблагодарить вас за гостеприимство, однако вынуждена сказать, что утром мы уедем. У меня возникло срочное дело на севере, и оно не может ждать.
Уедете?! Эта новость ошеломила, выбила почву из-под ног. Как же так?! Он ведь только приблизился к ней, только начал верить, что придуманный королем план сработает. Роланд думал, она задержится. Обязательства перед короной на юге выполнены, противник отброшен далеко за границу, от шпионов в Двуречьи не поступало сообщений о том, что Август намеревается атаковать границы Вайддела У Лаверн нет никакой причины уезжать Или есть?
Срочное дело, напомнила она. Которое вынуждает меня отложить остальные важные дела. И расторгнуть нашу договоренность, милорд.
Роланду стоило немалых усилий сохранить самообладание. И гнев, утихший после ухода некроманта, вспыхнул снова. Горячая волна захлестнула, и Роланду показалось, что кровь вскипает в его жилах, превращаясь в жидкую ярость.
Лаверн была рядом. Близко. Прижималась к нему. Впустила. Обещала помочь, а теперь так просто от обещаний своих открестилась.
Я считал, вы умеете держать слово! выплюнул он резко. И кулаки сжал. Он, конечно же, не позволил бы себе поднять руку на женщину, но кулаки все равно чесались.
Чародейка на его гнев ответила усталым вздохом. Поставила чашу на стол и поднялась. Маленькая, хрупкая, на такую дунешьпереломится. Дунуть хотелось. Сделать больно. Лишить надежды, как только что лишили его самого.
Мария, собери вещи, велела Лаверн трясущейся невесть отчего девушке. И Кэлвину передай, пусть седлает коней. Скоро рассвет.
Мария кивнула и вышла, не проронив ни слова.
Лаверн приблизилась к Роланду, ни капли, казалось, не заботясь, что он вот-вот взорвется от злости. Не опасаясь последствий. Ее тонкие пальцы скользнули по его груди, разом убирая что злость, что жар. Лишь досада осталасьпротивная и зудящая, как летняя мошкара.
Прости, улыбнулась она мило и бесхитростно, превращаясь в маленькую девочку с ямочками на щеках. Просто мастерица перевоплощений! Я перестаралась сегодня. Но в тебе действительно есть сила. Просто она спит. Из-за разлома.
Перестаралась? хмуро уточнил Роланд, пропуская мимо ушей сомнительную похвалу.
Ночью, повторила Лаверн. Когда ты был во мне, я взяла немного из огненного источника под замком. Через тебя. Но взяла слишком много, чтобы это осталось незамеченным. Источник взбунтовался, контуры нарушились, и ты перестал контролировать магию клана. Это пройдет через несколько дней.
Ты вытянула мою магию?! опешил Роланд и отшатнулся от нее как от прокаженной. И руку отбросил, словно та могла ужалить. Она касалась его ночьютакая холодная, буквально ледяная. Роланд будто умом помутился, обезумелот запаха этой женщины, от поцелуев, которые, словно ожоги, все еще горели на коже. А после с трудом поднялся с постели. Во дворе и вовсе едва стоял, не в силах ответить на вызов некроманта. Получается, это из-за нее?!
Лаверн пристыженной не выглядела. Пожала узкими плечами и отвернулась.
Яисточник, сказала бесцветно. Но даже источники порой истощаются. Очаг находится слишком близко от разлома, это выматывает. Тебе нужна магия, чтобы удержать власть, а мнечтобы выжить.
И ты берешь ее у других, закончил за нее Роланд.
Иногда. Когда своей не хватает. Или когда кто-то переходит границу. Однажды мне объяснили, как важно их не переходить
Я принес тебе осколок, рисковал попасть в немилость Капитула, а ты обворовала меня!
Ты принес мне пустышку! яростно ответила она, сверкнув глазами. Камень был обесточен, в нем не было ни капли магии. Тот, кто отдал его, знал, что ты принесешь его мне. Хотел этого. Он
Некромант угрожал тебе, верно? Роланд шагнул к ней, взял за плечи, запрокинул ее голову и заглянул в лицо, пытаясь высмотреть на нем остатки страха. Его не было. Все же Лаверн умела носила маски. Поэтому ты бежишь?
Не лезьте в это, лорд Норберт, криво усмехнулась чародейка. Я не могу дать вам того, что вы действительно хотите. Я не могу дать вам ничего. Боюсь, в этой игре вы проиграете.
А ты? Выиграешь?
Она сникла и опустила глаза. И как-то обмякла в его руках, будто на плечи ей возложили небеса и Лаверн согнулась под их тяжестью. Но лишь на миг. После она улыбнуласьхолодно и зло. И сказала тихо:
Постараюсь.
Лаверн
Приговор обездвижил, лишил воли и голоса. Лишил возможности дышать.
Лаверн была слишком беспечной, не просчитала все варианты. Опасалась Капитула, короля, шаманов степняков, отвергнутых ею мужчин, но не того, кого следовало опасаться сильней всего.
С того самого дня, как они встретились впервые
Она помнила лес.
Толстые стволы сосен с исходящими ароматной смолой чешуйками коры. Кроны деревьев, вспарывающих небо, рассекающих облака пышными шапками ветвей. Волглая земля, усыпанная длинными иглами. Бугры буреломов, заросших густым ковром мха. Остро пахло прелой хвоей, перегноем и кровью. Лаверн хватала эту смесь распахнутым ртом, слизывала соль с растрескавшихся губ. Она не сразу поняла, что это ее кровь.
Лаверн бежала уже несколько часов. Знала: остановитсяумрет. Подол платья изорвался в клочья, и они путались при беге, пеленали уставшие ноги. Ей пришлось разуться, чтобы проскользнуть незамеченной мимо караула, оттого ступни, оцарапанные обломками веток и осыпавшейся хвои, кровили свежими порезами. Лаверн понимала: это след, по которому ее найдут. Понимала, потому бежала почти без отдыха. Позволяла себе лишь недолгие минуты передышек. Делала маленький глоток воды из дорожной фляги, крепко привязанной к поясу, а затем стояла, вглядываясь в постепенно сереющее небо, будто искала там Что? Помощи? Лаверн давно убедилась, что никто не станет ей помогать.
Онавещь, отданная в пользование высшему лорду. Вещь, посмевшая нарушить священную клятву сделки на крови. Кому какое дело, что клятву давала не она? И что она соблюдала ее долгих семь лет?
Первое время она думала, что погони нет. Лес казался спокойным, даже умиротворяющим. Задорно щебетали птицы, стрекотали чешуйчатыми крыльями большие рогатые жуки, скрипели, покачиваясь, крепкие стволы вековых сосен. Лаверн впитывала кожей вязкий, желанный запах леса. Запах свободы.
А потом она услышала собак. Вдали, обманчиво тихим лаем они известили ее, что укрыться не выйдет. Но страх упрямо гнал ее вперед, в чащу. Если бы удалось найти воду, хоть мало-мальски широкий ручей, возможно, собаки сбились бы со следа. И Лаверн удалось бы спастись.
Она знала: если ее найдут, пощады не будет. Она умрет, но перед смертью юный лорд вволю позабавится в пыточной, которую он гордо именует лабораторией. От отца Даррел взял многое: жестокость, властность, фантазию в плане придумывания новых пыток. За те несколько дней, что он провел с Лаверн в замке, ни одна из них не повторилась И сегодня, если Лаверн попадется, ее ждет особенно жестокая. В отличие от отца, который всегда чувствовал черту, Даррел совершенно не умел останавливаться вовремя.
От навязанной ужасом картинки Лаверн содрогнулась. И обещала себе, что, если ее нагонят, она найдет способ не попасть в руки хозяев живой. Все же смерть в некотором родеизбавление.
В некотором Именно сейчас отчего-то до боли не хотелось умирать.
Шум в ушах. Ужас, который гонит вперед. Свист. И лай собак, подстегиваемых азартом погони, слышится уже откуда-то справа и намного ближе. Ржание лошади, а потом и хрип ее, когда она появляется внезапно прямо перед Лаверн. Вздыбленные полукружья копыт и лоснящееся брюхо, пена на губах вороного. Синяя с серебром куртка для верховой езды. И противная усмешка Даррела, которая всегда означала лишь одно: он не прочь поиграть.
Попалась! радостно объявил он, будто эта погоня и в самом деле невинная игра.
Рядом с ним неизменносвита. Семь преданных вассалов. Лаверн не помнила их лиц и имен, они была настолько похожи, что легко было спутать. А имена Даррел использовал редко. Он вообще редко говорил с ними, когда был с Лаверн. Только демонстрировал ее, молча. Играл на ней, как на арфе, и Лаверн пела. За несколько дней, которые молодой лорд провел в замке, она выучила все ноты боли, а Даррел был отличным менестрелем.
Эти семеро пока не научились играть, но наблюдать за игрой любили. Наверное, оттого он и взял их с собой сегодняпоказать, как следует учить непокорных рабынь.
Пожалуйста Губы занемели и не слушались. Лаверн попятилась, споткнулась о сломанную ветку и больно приземлилась на копчик. Из глаз посыпались искры, сердце колотилось так быстро, что, казалось, вот-вот взорвется. На глаза навернулись слезы: то ли от боли, то ли от отчаяния.
Даррел спешился, изящным движением смахнул несуществующую пылинку с лацкана и повернулся к Лаверн. Он приближался нарочно медленно, знал, что страху, как сладкому плоду, следует дозреть, налиться соком. Ему доставляло удовольствие смотреть, как она отползает, мечется, понимая, что бежать некуда. Даррел свистнул, и собаки окружили ее кольцом. Открыли пасти, вывалили розовые шершавые языки. С длинных клыков на землю капала липкая слюна.
Ты плохо себя вела, констатировал Даррел, подходя совсем близко. Она чувствовала аромат хмеля и ладана. От этой смеси ей всегда становилось дурно. Или же не от смеси, а оттого, что сразу после этого запаха следовала боль? Придется тебя наказать.
Лаверн захотелось умолять о пощаде, и от этого во рту собиралась вязкая, противная слюна. Кукла. Точно куклабез гордости и воли, игрушка в руках высшего лорда. Так ей твердили с детства, а она взяла и поверила.
Раздевайся.
Не приказудар. Пощечина, и Лаверн пытается прикрыться, чтобы скрыть унижение.
Я сказал, раздевайся!
У ее ног разворачивается гибкое кольцо плети. Лаверн знает, следующий ударее.
Пальцы дрожат и не слушаются, а пуговиц так много Смешно. От ее дорожного платья мало что осталось, но петли держат крепко. Не поддаются.
Встань.
Не дожидаясь исполнения приказа, Даррел хватает ее за руку и больно сжимает, рывком ставит на ноги.
Ничтожество шепчет ей в губы, при этом лицо его искажено такой яростью, что Лаверн цепенеет. Сегодня Даррел нетерпелив, потому не ждет, когда она справится с пуговицами сама. Его рука тянется к горлу, стискивает шерстяной ворот и с силой рвет. Бусины темных пуговиц осыпаются на ковер из мха и хвои.