Очень хорошо, три, рявкнул я. Стало быть, до трех вы считать умеете. Я знаю женщин, умеющих считать до девяти. Так начинайте с вопроса один и мягко перемещайтесь вниз по спискусвоими словами.
У меня авто простите, машина снаружи. Давайте немного покатаемся, хм? После чего я отвезу вас домой.
Я немного подумал, затем согласился. В конце концов, я ему позвонил, ибо предчувствовал, что уничтожение его Агентством будет, по крайней мере, эффективным и гигиеничным; а это бесконечно предпочтительнее превращения в объект смертельных забав как для дам-террористок, так и для заточивших зуб китайских джентльменов.
Машиной его оказался отнюдь не огромный черный лимузин, на каких людей возят «прокатиться»; напротив, то был маленький «фиат-тополино», в котором не было ничего зловещего, кроме штрафной квитанции на ветровом стекле за незаконную парковку. Блюхер с оглядкойсловно благочинный, который потребил две порции пропитанного хересом бисквита и теперь пребывает в ужасе: вдруг его попросят дыхнуть в трубочку, покатил на Гросвенор-сквер. К номеру 24 по Гросвенор-сквер, если точнее. А тамАмериканское посольство, но это вы и так знаете.
Я туда не пойду, сказал я.
Я тоже. Мой стол по шею завален бумагами, и на всехпометка «срочно». Я просто здесь остановлюсь, чтобы полиция не чинила мне хлопот: номер этой машиныв привилегированном списке.
Вот уж точнокак живет другая половина, пробормотал я.
Итак, мистер Маккабрей, ваши вопросы. Во-первых, вы работали на Организацию объединенных наций. О'кей, смейтесь, приятного вам наслаждения. Но так оно и есть. Мое Агентство тесно сотрудничает с одним конкретным подразделением ООН, и я совершенно искренне могу сказать, что за последние несколько недель мы добились крайне, крайне впечатляющих результатов.
Я, вероятно, вякнул что-нибудь кислое, вроде «вот молодцы», но что бы я ни имел в виду, он мою реплику игнорировал и продолжал:
На ваш второй вопрос: закончилось ли уже это все? я могу ответить лишь неким обоснованным «да». Третий же ваш вопростот, которым вы интересуетесь, остаетесь ли вы в живых, немного сложнее. С точки зрения моего руководства, мне кажется, я могу сказать, что проблемы теперь нет. Он повернулся и посмотрел на меня с таким видом, словно старался постичь, за каким рожном человеку вроде меня вообще захочется оставаться в живых. Я расправил плечи и постарался выглядеть высокомернонасколько позволяло пассажирское сиденье крошечного «фиата». Однако, мистер Маккабрей, я уверен, что вы понимаете: за сложной операцией типа нашей может волочиться много, очень много неувязанных хвостов, и на их подтирку и разглажку уйдет некоторое время. И разумеется, в своем бюджете мы не сможем оправдать трат на защиту, скажем, вас круглосуточно в течение нескольких следующих месяцев. Я уверен, вы это осознаете.
Я это вполне осознаю, ответил я, не придавая значения кричащей мешанине метафор.
Скажите, вы никогда не задумывались о Сейшелах? спросил он. Антилах? Самоа? Виргинских островах?
Я обратил к нему каменный взор, от которого ему самому следовало бы задуматься об острове Пасхи.
Ну а как насчет Нормандских островов? У вашей жены там половина доли в очень красивом особняке.
Я этого не знал, но, с другой стороны, в те дни я вообще многого не знал об Иоанне.
Откуда вам это известно? придирчиво вопросил я.
Он пригвоздил меня тем взглядом сожаления, коим люди часто пригвождают меня, решив, что я дурачок. И столь же часто, если обстоятельства к тому благосклонны, этот взгляд жалости я стираю с их физиономий агрегатом, который Джок именует «пятерней», однако пассажирское сиденье праворульного «тополино» я бы не назвал благосклонными обстоятельствами: единственным возможным ударом был бы наотмашь с левой, а на пути располагалось зеркальце заднего вида. Более того: мешали пятнадцать летне говоря о тридцати фунтахпотакания своим прихотям.
Мне всегда хотелось посетить остров Джерси, вот что я поэтому сказал.
Следует опасаться ненависти к людям и даже к вещам; очень легко стать тем, что ненавидишь. Победа при Энтеббе уничтожит нас вернее разгрома под Курском. И я вовсе не ненавидел Блюхера, пока он вез меня домой, хотя стараться приходилось так, что дай боже.
Иоанны дома не было, зато Джок, разумеется, был. Его здоровый глаз, казалось, взирает на Блюхера чуть ли не милостиво; не будь я озабочен иными вещамивроде жизни и смерти, я бы решил, что это диковинно, ибо Джок никогда не являл симпатий к болони. Я предложил Блюхеру ассортимент стульев и кресел, призвал Джока снабдить гостя всем, чего пожелает его душа в смысле выпиваемого или поедаемого, после чего сконфуженно удалилсякак хозяин, которому нужно вывести кота по надобности. Мне насущно требовалось залезть под душ и освежить тулово свежевыстиранным джентльменским бельем, гольфами и сорочкой противу того, что было надето на мне сейчас,
Я увлекся, как со мной обычно и бывает; должно быть, миновало полчаса, прежде чем я возник в гостиной вновьароматный и переобмундированный, в надежде, что Блюхер уже откланялся. Я, разумеется, ошибся. Он отнюдь не откланялся, а отклонил возможность пренебречь инфернальной свободой расположиться в непосредственной близости от супруги моей Иоанны на крохотной софе Луи Кянза, не предназначенной для поддержки двух людей, если только два этих человека не возражают против определенной интимности и теплой близости тазов и ляжек. Парочка, представшая моему взору, хихикалая слышал это отчетливо. Нечасто я замираю в ужасе и ошеломлении, но именно в них я в тот момент и замер.
Чарли-дорогуша! вскричала Иоанна. Мы уже думали, ты никогда не выйдешь. Присаживайся же наконец, дорогуша; и выпей чего-нибудь; должно быть, ты очень утомлен.
Я расположился на самом неудобном стуле в комнате и влил напиток в свои не расположенные к питию уста. (И то, как вы понимаете, лишь для маскировкииначе приглушения скрежета зубовного.)
Ну что ж, Блюхер, молвил я. Вижу, вы уже свели знакомство с моей супругой. Хорошо, превосходно, да.
Дорогуша, да мы знакомы уже сотни лет
Блюхер глянул на нее и кивнул со знанием дела, эдак любовно. Я влил в себя еще один глоток виски, чтобы зубы не сильно скрежетали. Ни единого разговорного гамбита не представилось мне: я лишь опалял взором несколько квадратных дюймов ковра меж моими ступнями.
Чарли, дорогуша, ты что-то негостеприимен сегодняне мог бы ты хотя бы рассказать нашему гостю какую-нибудь забавную историю или что-нибудь? То есть он же спас тебе жизнь, хм-м?
В этот миг я и утратил терпение. Все ставки отменены.
Слушай, рявкнул я. Этот мой гостьбыть может, следует сказать, наш, продал мне мою жизнь. И ценой была женитьба на тебе. И мне нравилось быть на тебе женатым еще примерно пять минут назадв самом деле, хотя, э, внебрачные обязанности и были несколько чересчур докучливы. Но жизнь он мне отнюдь не спасалон ее купил и перепродал.
Лицо Иоанны окутала милая терпимость выдрессированной Споком мамаши, чье чадо только что обмочило постель в третий раз за ночь.
Ты не вполне понял, Чарли-дорогуша. Вообще-то наш гость прикинул, что чище всего будет как бы покончить с тобой еще очень и очень давно. Это я купила твою жизнь.
Мой мозг предстал себе такой клеткой, по которой весело и безмозгло носятся в колесе белые мыши.
Ну конечно, горько ответил я, Конечно, еще бы. Ты купила мою жизнь. Надо не забыть сказать тебе спасибо. И нет смысла спрашивать зачем, я полагаю?
Потому что я полюбила тебя, глупый ты и самодовольный педант! вскипела она. Я никогда не понимаю, что следует говорить в такие минуты; обычно я просто шаркаю ногами и выгляжу преглупо.
Э-э последнее слово было «педант» или «педак»? поинтересовался я при отсутствии чего бы то ни было прочего, чем можно было поинтересоваться. Иоанна не ответилаона сидела мрачнее бури, пристукивая ногой по ковру, как будто в нем до сих пор копошились какие-то мелкие вредители. Вроде, скажем, Маккабреев. Я отчетливо увидел, как рука Блюхера потянулась к ее руке и нежно ее пожала.
И сколько же ты заплатила за эту якобы мою жизнь? спросил я, ибо худшие мои страхи выпрыгнули на авансцену лобных долей головного мозга и пустились отплясывать непристойную джигу. К моему изумлению, Иоанна хихикнулапричем самым что ни на есть привлекательным манером. Я никогда раньше не слышал, чтобы она хихикала.
Прошу тебя, налей нам сначала выпить, Чарли-дорогуша.
Это я и сделал, хоть и неблагосклоннооднако при начислении порции себе несколько подобрел.
А теперь, по-домашнему сказала она, Францл тебе все расскажет.
Францл! взвизгнул я. Францл?
Эй, здорово, Чарли, старина! Я знал, что мы с тобой к концу перейдем на «ты». Итак, я уж сказал вначалеценой твоей жизни была женитьба на Ханшен.
Ханшен? пискнул я.
Ну да, а ты ее как называешь? Иначе? Что ж, я тогда не очень ясно выразился: это была ее идея, не моя. Видишь ли, ей взбрела в голову безумная мысль, что тыее единственный мужчина на свете. У нее постоянно случаются дикие фантазии, знаешь?
Нет.
И тем не менее. Как бы то ни было, ее организация внедрилась так глубоко, как только могла, и стало довольно-таки ясно, что китайцы больше никаких своих карт на стол не выложат, если котелок не подсластить никакими активными действиями. Мое же Агентствоскорее секретное, чем, э-э, подрывноетоже уперлось носом в каменную стену, а паршивцы из ЦРУ уже принялись разнюхивать вокруг наших пожарных гидрантов Э-э, фонарных столбов?
Продолжайте.
Ну чтомы как бы теоретически договорились, что требуется некий катализатор: например, вкинуть в игру какую-то новую личность, и та будет спотыкаться в потемках. Тут-то олени и ломанутся
Он имеет в виду, Чарли-дорогуша, человека изобретательного, вроде тебя, но незнакомого со сценарием
Ты хочешь сказать, перебил я, что из меня под пытками невозможно вырвать то, чего я не знаю?
Нет, дорогуша, я говорю об отсутствии стереотипных представлений, которые могли бы заставить тебя
следовать шаблонам, свойственным тренированному агенту. Нам следовало озадачить их, введя в игру человека явно непрофессионального, полудурочного
Он имеет в виду, дорогуша, что это сродни тому, как выставить английскую международную сборную по регби на футбольный чемпионат Йеля-Гарварда. Я знала, что для тебя это будет отчаянно опасно: Францл предлагал мне одиннадцать к двум, что ты не переживешь первой недели, но это все равно гораздо лучше, чем отдавать тебя на растерзание тем ужасным людям в ланкаширской пещере. Ты же этого не можешь не видеть, правда, солнышко?
Я не мог не видеть другого: как рука Блюхера поглаживает ее руку, а когда я наконец оторвал от сего зрелища взгляд, как белеют мои собственные костяшки. Блюхер между тем продолжал повествование:
А кроме того, как я сказал, гадкие парни хотели каких-то действий; по-настоящему активных, для того мы и сочинили эту попытку покушения на Ее Величество. Мы и не думали, что ты доберешься до первой базы, и, господи, переживали, когда стало казаться, что тебе это сойдет с рук. В тот раз мы к тебе немного запоздалиперекрытые дороги и все такое, и уж, конечно, повезло, что патрон застрял в казеннике. Я полагаю, ты бы и в самом деле довел дело до конца, хм?
Вообще говоря, полагаю, что нет. Это бы, видите ли, не понравилось Джоку. Он бы подал заявление об уходе.
Ему бы не пришлось. Видишь ли, в окне напротив через дорогу сидел китайский паренек со снайперской винтовкой. Он бы засветил тебе прямо между глаз через одну пятую секунды после твоего выстрела. Чтобы спасти тебя от допросов, понимаешь?
Тебе изумительно все удалось, Чарли-дорогуша. Я так тобой горжусь.
Ты и впрямь молодец, старина Чарли.
Он обхватил мою жену за плечи и громко чмокнул ее в щеку. Это было слишком. Костяшки мои уже стали Белее-Белого, и, я уверен, любой тренированный сторонний наблюдатель пронаблюдал бы, что вены у меня во лбу вздулись, как пожарные шланги. Я поднялся на ноги, меча в эту парочку опасные взгляды. Нам, Маккабреям, отнюдь не свойственна практика вырывать у своих гостей члены один за другим, особенно в присутствии дам, как бы низки и подлы эти дамы ни были. Должен признаться тем не менее, что я чересчур близко подошел к нарушению сего правила, да и вообще-то нарушил бы его, не припомни в тот момент, что просто не подобает бить гостя, чья поза при объятии чужой жены выдает бесстыдную выпуклость под левой мышкой, где, со всей очевидностью, таится крупный и грубый автоматический пистолет. Я величаво прошествовал вон из комнаты подчеркнутым фасоном. Ни на чем не преткнулся, да и дверью хлопать не стал.
Джок, неколебимый малый, пребывал в кухне, и огромные сапоги его покоились на гигиеничной рабочей поверхности стола. Он глянул на меня поверх края свежего номера «Киноудовольствий». Я отвесил мощный пинок ближайшему предмету кухонной обстановкипастельного окраса, с легко скользящими дверцамии жестоко его погнул. Джок порылся в кармане, извлек свой стеклянный глаз, увлажнил его в кружке чая и ловко вправил в орбиту.
Все хорошо, мистер Чарли?
Я в великолепной форме, Джок, прорычал я. Капитально, изумительно, лучше никогда и не бывало. Мы, рогоносцы, не чувствуем боли, знаешь ли. Он вытаращился, когда я нанес уже поистине мощный пинок упомянутому предмету. На сей раз нога моя пробила его насквозь и застряла в изувеченном пластике и трехслойной фанере. Джок помог мне извлечь из ботинка ногу при помощи кухонных ножниц, я высвободился и дохромал до кухонного стола.
Я так прикидываю, от пинка вам сильно полегчало, мистер Чарли, лучше недели на море. Угодно еще чего-нибудь?
Как там канарейка? парировал я. По-прежнему дуется?
Не-а, опять в голосе, и слушать этого птицачистое наслаждение, так что пришлось клетку тряпкой завесить, чтоб засранец заткнулся. Я ж чего сделалдал ему крутого яйца, в коноплю подсыпал кайенны, а в воду подлил наперсток рома. И вотбинг-бонг, он кидается на всех посетителей. Концерт для курящих по предварительной записи, ей-ей.
Так подай же мне того же средства, Джок, угрюмо молвил я. Только без яйца вкрутую, кайеннского перца, конопляного семени и питьевой воды.
Ну, мистер Чарли. Один большой флотский ром, сей момент. Э, а мадам чего-нибудь угодно?
Этого я тебе не скажу. У нее, похоже, напряженные переговоры с полковником Блюхером.
А, ну даони ж месяц с ним не видались, да?
Этого я сказать не могу.
Ну так он же брательник ей, нет?
Джок, что ты такое, к дьяволу, мелешь?
Ну, то есть миссис М. жеего сестра, а как же? То ж самое лицо, поглядите на них тока?
Многое тут мне прояснилось; а яснее прочегочто единственный раз в жизни я повел себя как законченный мудак.
О, а? вымолвил я.
Ну, подтвердил Джок. Я заново собрал воедино то, о чем мне нравится думать как о своих мыслях.
Джок, сказал я. Распеленай упомянутую канарейку. Я жажду услышать парочку ее сладчайших триолей. Но при этом покорнейше прошу не забыть большой стакан флотского рома, который был заказан мною не менее девяноста секунд назад.
И когда этот честный малый уже затопал к кладовке, я припомнил то, что весь бесконечный день мерцало в глубине моего рассудка: самая сутьиначе шарнир ситуации, та ось, на коей вращалось все остальное.
Джок! страдальчески вскричал я. Замерев по стойке «смирно», он развернулся ко мне на каблуках. Джок, и, пожалуйста, включи в этот заказ свой экстраособый бутерброд с вареньем, будь так любезен?
Ну, мистер Чарли. Стало быть, один большой ром, один бутер с вареньем.
И одна канарейка.
Ну, мистер Чарли.
Ну, Джок, сказал я.
Послесловие издателя
«Вы, должно быть, заметили, писал в конце своего первого романа о Чарли Маккабрее лукавый автор, до сих пор моя замысловатая история соблюдала, по крайней мере, некоторые свойства, присущие трагедии. Я не пытался излагать то, что думали или делали другие люди, когда это выходило за пределы моего знания; я не мотылял вас туда-сюда, не предоставляя подходящих транспортных средств; и я никогда не начинал фразу словами "несколько дней спустя" Англичане, как указывал Рэймонд Чандлер, может, и не всегда лучшие писатели в мире, но онинесравненно лучшие скучные писатели».
Бонфильоли вспоминает здесь известную статью американского классика, практически манифест «крутого детектива», «Простое искусство убивать», где Чандлер (столь же лукаво) среди прочего признавался в любви к классическому английскому детективу: «Лично мне больше нравится английский стиль. Он чуть поизящнее [американских и французских разновидностей], и герои там ведут себя без затейедят, пьют, спят. У англичан правдоподобная обстановкавозникает даже впечатление, что очередной особняк Пудинг и впрямь существовал в действительности, а не был скроен на скорую руку в павильоне киностудии. В английских детективах больше прогулок на природе, а персонажи не все ведут себя так, словно только что прошли пробы на "Метро Голдвин Майер"» (пер. С. Белова).
Но наш автор не был бы нашим автором, если бы не ощущал потребности, по выражению критика, «сплясать на могиле Запада». Поэтому он и взрывает канон изнутривсей тканью своих романов, начиная с причудливых шарад высокой поэзии и заканчивая образом главного героя: вроде бы классического детектива-любителя, которому, в отличие от французских полицейских или американских частных сыщиков, читатель может доверять, но доверять ему читатель никак не может, потому что «события, управляемые, как мне казалось, мной, на деле управляли мной». И тот тесный угол, в который загоняет героя автор в конце первого романа, пожалуй, лучший пример этого веселого издевательства.
Бонфильоли, казалось бы, в точности следует заветам Чандлерадоводя их до абсурда. В детективах, писал американец, «нет интеллектуальных загадок и нет искусства. В них слишком много трюков и слишком мало реальной жизни. Их авторы пытаются быть честными, но честность и художественностьне одно и то же». Нет интеллектуальных загадок? И не будетзато будет каскад трюков, которых никогда не бывает слишком много. Нет искусства? Вот вам целое море искусства, впору утонуть. Честность? Чарли Маккабрей честен перед читателем вплоть до подробных отчетов о процедуре вставания по утрам. А уж художественны они так, что мало не покажется никому. И не говорите, что вас не предупредили.
Кирил Бонфильоли оказался добросовестен лишь в одном. «Детектив, писал Чандлер, создает своего читателя путем медленной дистилляции Детективдаже в его наиболее традиционной формекрайне трудно хорошо написать. Хороших детективов куда меньше, чем хороших "серьезных романов"». Теперь, когда после смерти автора прошло больше двадцати лет, с полным правом можно сказать, что непочтительный англичанин создал читателя весьма утонченного и рафинированного, а прискорбно небольшой канон его работ состоит из лучших и блистательных образцов «несерьезного романа», которых в нашей жизни еще меньше, чем поистине хороших детективов.
Максим Немцов,
координатор проекта
Об авторе
Кирил Бонфильоли (19291985), культовый английский писатель, родился на южном побережье Англии в семье итало-словенского иммигранта-букиниста. Успешно торговал искусством, виртуозно фехтовал, умел обращаться с любым оружием, был бонвиваном и эрудитом с великолепно развитым вкусом, «воздержан во всем, кроме алкоголя, пищи, табака и разговоров», и «любим и уважаем всеми, кто плохо его знал». Во время Второй мировой войны потерял мать и младшего брата, после войны отслужил в армии в Западной Африке. Его первая жена умерла родами второго ребенка, оставив 25-летнего Бонфильоли с двумя детьми. Через два года после ее смерти самоучка Бонфильоли поступил в оксфордский колледж Баллиол, где изучал английскую литературу. В Оксфорде он провел следующие полтора десятилетия, там же во второй раз женился, и его жена Маргарет родила ему еще троих детей. По окончании колледжа поступил в Музей Ашмола при Оксфордском университете помощником искусствоведа Эдгара Уинда, и примерно в то же время начал торговать произведениями искусства. В 1960 году открыл компанию «Бонфильоли Лимитед».
Писательская карьера Бонфильоли началась, когда он уже готов был бросить торговлю искусством, а также семью. В середине 1960-х Бонфильоли редактировал несколько мелких фантастических журналов, где изредка публиковался сам. Первые страницы «Не тычьте в меня этой штукой» были написаны к концу 1960-х; роман опубликовали в 1973 году. К этому времени Бонфильоли почти все свое время посвящал писательству; его финансовое состояние с годами ухудшалось, и он все отчетливее являл признаки алкоголизма, к которому был склонен много лет. После публикации первого романа Бонфильоли жил попеременно в Джерси и в Ирландии, иногда в нищете, иногда пользуясь помощью друзей, в переписке и общении, однако, успешно создавая у окружающих иллюзию того, что погрязший в долгах автор Кирил Бонфильоли равен своему персонажу, процветающему Чарли Маккабрею. Он умер в 1985 году в Джерси от цирроза печени.
С 1972-го по 1985 год Бонфильоли написал четыре романа«Трилогию Маккабрея»: «Не тычьте в меня этой штукой» (1972); «Что-то гадкое в сарае» (1976); и «После вас с пистолетом» (1979), а также приквел «Весь чай Китая» (1978) о Каролюсе Маккабрее Ван Клеефе, предке Чарли Маккабрея. Кроме того, Бонфильоли почти дописал роман «Великая тайна усов Маккабрея» (1979), который был доработан британским сатириком Крейгом Брауном и издан через 11 лет после смерти Кирила Бонфильоли в 1996 году. Маргарет составила и издала книгу о муже, куда вошли воспоминания его друзей, его неопубликованные рассказы, переписка и т. д., под названием «Азбука Маккабрея» (2001).
Коллеги и пресса о «Трилогии Маккабрея»
Говоря о «Трилогии Маккабрея», не нужно делать уточнения по поводу «ограничений, налагаемых жанром». Кирил Бонфильоли, в отличие от своего героя (и в какой-то степени alter ego), афериста Чарли Маккабрея, предлагает настоящее искусство, а не ловкую подделку.
TimeOut Москва
Уже по [первому тому трилогии] видно, какое огромное влияние оказал английский аристократ итало-словенского происхождения Кирил Бонфильоли на современную британскую литературу в целом и на Стивена Фрая в частности. Такое ощущение, что Фрай списывал у Бонфильоли целыми кусками.
Книжное обозрение
Невозможно залезть под одеяло с книгой более неприличной и восхитительной.
Стивен Фрай
Редкая смесь остроумия и образного безобразия.
Джулиан Варне
Эти романы обращены в те времена, когда все, что нужно джентльмену, приобреталось в пределах квадратной мили от Сент-Джеймса, а сам Маккабрей, то лодырничая в Вест-Энде, то мотаясь по миру с опасными целями, точно плод нечестивого сотрудничества П.Г. Вудхауса и Яна Флеминга.
New Yorker
Как автору удается каждую строчку превратить в наслаждениетайна, которую ни за что не разгадаешь, но покойный Кирил Бонфильоли безусловно этой тайной овладел.
Powell's Books
Три изумительно восхитительных криминальных романа шутки прекрасные, но все время происходят какие-то ужасы как Берти и Дживс, Чарли и Джок составляют неуничтожимый дуэт смешно, мороз по коже, а иногда удивительно трогает.
Sunday Telegraph
В одной весовой категории с Хэмметтом-Чандлером, а во многих отношениях превосходит их.
The Times Literary Supplement
Комический шедевр с полным правом претендует на самый смешной труд со времен окончания войныа то и дольше Воскрешение Бонфильоли наверняка наберет темп, ибо он уж точнолучшее, что может случиться заново через много лет.
Spectator
Маккабрей почти аморален: привередливый эпикуреец, вопиющий гедонист, которого больше всего на свете заботит пища и выпивкав особенности выпивка. Допустим, Джеймс Бонду Флеминга довольно разборчив в еде, но Маккабрейо, Маккабрей в совершенно иной лиге. Что же касается прочих атрибутов, в этих романах авто фешенебельнее, ссылки на полузабытых художников многозначительнее, тайны сокровеннее, а насилие отвратительнее, чем в любом детективе на планете. И затруднительно сказать, воспринимает ли Бонфильоли хоть что-нибудь из этого всерьез.
Guardian
Да, да, Запад в упадке, но это не помешает Кирилу Бонфильоли сплясать на его могиле в смешной и отвратительной истории о международных интригах и краденых полотнах Старых Мастеров.
Kirkus Reviews
Хулигански увлекательное и сугубо британское повествование о до-стоп. Чарли Маккабрее. Маккабрею «нравятся искусство и деньги, грязные шутки и выпивка», и он не слишком обеспокоится законом, который следует нарушить, дабы обрести все вышеперечисленное. Добавьте его помощника, «анти-Дживса» Джока Конду, роскошную богатую вдовицу, полоумного миллионера, полицейского, которому: нравится делать людям больноочень» и еще дюжину невыразимых персонажей, не говоря уж о разнообразнейших нечистых сделках, ив результате вы получаете огнеопасный, ядовитый хит.
Publishers Weekly
В серии триллеров Кирила Бонфильоли фигурирует великолепный подонок Чарли Маккабрей и его закадычный друг, «анти-Дживс» Джок Конда. Этот романувлекательная мешанина из краденых произведений искусства, секретной полиции и пылкой молодой вдовы.
Library Journal
Примечания
1
Грэйси Филдз (Грэйс Стэнсфилд, 18981979) британская певица и комическая актриса. Имеется в виду ее популярная песня «Самый большой азиатский ландыш в мире». Здесь и далее прим. переводчика.
2
«Старым Биллом» с 1950-хгодов в Англии называли полициюв честь персонажа популярного комикса периода Первой мировой войны, созданного художником Брюсом Бэрнзфезером (18881959).
3
Парафраз строки из патриотической песни «Смерть Нельсона», слова С.Дж. Арнолда, музыка композитора и певца-тенора Джона Брахэма (ок. 17741856). завоевавшего ее исполнением небывалую популярность.
4
Генерал-лейтенант Роберт Стивенсон Смайт Баден-Пауэлл (18571941) солдат, писатель, основатель движения скаутов.
5
«Оксфам»Оксфордский комитет помощи голодающим, благотворительная организация с центром в Оксфорде; занимается оказанием помощи голодающим и пострадавшим от стихийных бедствий в различных странах; основана в 1942 г. «Корпус мира»американское агентство, созданное в 1961 г. по инициативе президента Дж. Ф. Кеннеди и с одобрения Конгресса США в рамках Государственного департамента в целях формирования положительного имиджа США в развивающихся странах.
6
«Неженки»низший ранг в организации скаутов.
7
«Элсан Бристол»марка самого старого и самого популярного походного санузла. В частности, предпочитается скаутами.
8
Кристофер Робинперсонаж детских произведений английского писателя Алана Александра Милна (18821956) о Винни-Пухе.
9
«Харпик»фирменное название порошка для чистки санитарно-технического оборудования производства компании «Рекитт энд Коулман».
10
Пер. К. Бальмонта.
11
Компенсация (искаж. лат.).
12
Энох Пауэлл (19121998) британский политик с крайне противоречивыми взглядами на вопросы иммиграции и вступления Великобритании в Европейский союз, граничившими с расизмом и шовинизмом.
13
Кингсли Уильям Эмис (19221995) английский писатель.
14
Капкан, ловушка, западня (искаж. фр.).
15
Паральдегидциклическая форма трех молекул ацетальдегида (тример), остро пахнущая бесцветная или бледно-желтая жидкость; употребляется как снотворное и успокаивающее средство при мании и неврастении.
16
СМЕРШ (сокр. от «Смерть шпионам») главное управление советской военной контрразведки в системе Народного комиссариата обороны СССР в 19431946 гг., подчинявшееся лично И.В. Сталину.