Я не позвоню.
Слышно, как негр хмыкает.
Это зависит от того, как сильно ты желаешь победы своей команде. Знаешь, я ведь многое могу. В том числе и влиять на хоккейные матчи. Ну, ты скоро и сам убедишься.
* * *
Руа высадили в паре кварталов от тренировочного лагеря на какой-то узкой, безымянной улочке, утопающей в мокром снегу. На часах было без четверти восемь, и спешить по-прежнему было некуда. Выбравшись на улицу Сен Тома, Патрик заметил приветливо светящуюся вывеску. Надпись украшенная едва ли десятком лампочек, была короткой и простой: CafИ. Руа нечасто бывал на этой улице, но почему-то ему казалось, что раньше этого заведения здесь не было. И все же, он порядком продрог на сыром ветру, а ужин в тренировочном лагере прошел еще полтора часа назад.
Негромко звякнул колокольчик, висящий над входной дверью. Кафе оказалось небольшимвсего три круглых столика и небольшая стойка с двумя стульями. За стойкой в углу висела подвешенная к потолку птичья клетка, в которой с трудом помещался крупный, взъерошенный ворон. Птица искоса поглядывала на посетителя, время от времени наклоняя голову то в один, то в другой бок. За стойкой стоял пожилой бармен, высокий с переломанным носом и густыми усами. Посетителей не было. Единственным звуком было негромкое бормотание радиолы на стойке. Диктор предрекал скорое похолодание и значительное повышение радиационного фона, советуя не выходить на улицу без крайней нужды.
Добрый вечер, негромко произнес бармен. Руа подошел к стойке, сел на жалобно хрустнувший стул.
Добрый вечер, сказал он. Чашку кофе, будьте добры.
Эспрессо, американо?
Все равно. Я не знаю, чем они отличаются. Сахару побольше, если можно.
Ворон в клетке что-то проворчал. Это было скорее похоже на человеческую речь, чем на карканье.
Можно, кивнул бармен. А выПатрик Руа, вратарь Монреаль Варлокс, я прав?
Да, это я, кивнул Патрик. Бармен довольно улыбнулся.
Деймион Стоун. Я слежу за вами, месье Руа. У вас есть талант.
Спасибо.
У Варлокс в этом году неплохие шансы взять Кубок, продолжил бармен, поставив перед Руа чашку. Патрик не ответилбахвальство может разгневать духов игры, в том числелоа кубка, а ложная скромностьотвернуть их от тебя. Духи трофеев очень капризны и избалованны вниманием. Без нужды лучше не поминать ни их, ни всего, что с ними связано.
Бармен понимающе кивнул.
Знаете, меня очень многое связывает с этой игрой. Больше, чем может оказаться на первый взгляд.
Патрик сделал небольшой глоток. Вкус кофе был бархатистым, без лишней горечи и терпкости.
Вы играли в хоккей?
Я? Нет, что вы. Это не мой стиль. Я Можно сказать, я менеджер.
Можно сказать? переспросил Руа. Бармен, не разбудивший ни одного талисмана или оберега, вдруг стал казаться ему подозрительным.
Я так говорю, потому что обычно занимаюсь отдельными игроками. Работа на клубне для меня. Слишком много бюрократии и формальностей. За ними перестаешь видеть лица, души игроков.
Работали с кем-то из «Варлокс»?
Ворон в клетке насмешливо каркнул. Да в его клекоте ясно читался саркастичный смешок. Стоун словно не заметил этого.
Нет, пока не приходилось. Даже такне было нужды. Но я очень рад, что вы ко мне зашли. Мне кажется, я мог бы помочь вам.
Патрик отставил чашку, покачал головой.
Я не могу нанимать личного менеджера. Таковы условия моего контракта.
Ворон прокаркал что-то неразборчивое, похожее на фырканье дизельного двигателя. Бормотание диктора в радиоле сменилось медленной, плавной мелодией, которая смущала отсутствием синтезаторов и пульсирующего ритманепреложных атрибутов современной поп-музыки. На фоне спокойных, текучих духовых усталая женщина пела о том, что в Ню-Йорке наступила осень.
Я читал рекрутский контракт и знаю, что там написано. Поверьте, обойти эти условия совсем не сложно, бармен поставил перед Руа еще одну чашку с кофе, словно материализовавшуюся в его руках. Патрик нахмурилсяон точно не видел, как Стоун готовил ее. Больше тогобармен ни на секунду не прерывал разговора. Деймион заметил недоумение на лице собеседника, улыбнулся:
Еще никто не уходил от меня после первой чашки. Всегда просят вторую. Вот готовлю сразу две. Это как пари с самим собой. Хотел даже вести счет, но
Патрик посмотрел на часы. Десять минут девятого.
Спасибо, но мне уже пора. Сколько я должен за кофе?
За счет заведения. Месье Руа, прежде чем вы уйдете, я хочу сказать вам кое-что. Сейчас вы, может быть первый из хоккеистов-рекрутов, получаете шанс действовать за самого себя. Поверьте, похвастаться этим может не всякий якобы свободный человек. Не упускайте свой шанс. Подумайте, что для вас важнее: ваша жизнь, реальная и настоящая или успех команды, для которой вы всегда будете расходным материалом, которая максимум через десять лет разберет вас на запчасти, а остаток выбросит на свалкув буквальном смысле?
Руа положил на стойку смятую купюру.
Я обдумаю ваше предложение, мистер Деймион Стоун, он замер, колеблясь. Этот вопрос мучил его с первых минут беседы. Мы с вами раньше не встречались?
Нет, месье Руа. Но вы могли встречать моего брата. Мы с ним близнецы.
Да? А как его зовут?
Козмо. Припоминаете?
К сожалению, нет. До свиданья, мистер Стоун.
До встречи, месье Руа.
* * *
Ты ведь знаешь, что часы посещения у нас с пяти до семи, да? Странно, вы, рекруты, обычно всегда все делаете по правилам.
Патрик пожал плечами. Амели посмотрела на него осуждающе. Руа распознал это выражение: медсестер в спортивном госпитале учат мимике, понятой рекрутам. А рекрутов учат понимать мимику сестер. Замкнутый кругпокинув стены больницы, рекрут оказывался окружен непроницаемым масками, каждая из которых значила что-то, чего он не мог, не умел понять. С другой стороны, научить рекрута разбираться в людях не входило в список задач реабилитационного курса.
Амели была подругой Нилана, той самой, которая помогла устроить Дженни в госпиталь. У нее были большие карие глаза и коротко, под ежик, подстриженные каштановые волосы. Нос с горбинкой и широкий, с тонким губами рот могли кому-то показаться некрасивыми, но Патрик мог об этом судить только в теории.
Наверное, она уже спит, продолжала медсестра. Вечером здесь и заняться особенно нечем. Как я ее понимаю! Целыми сутками торчать в четырех стенах. На стенку от скуки можно полезть. Больным, им хоть лечение назначают, процедуры
Ее тоже ужо показать доктору, уверенно произнес Патрик. условия ее жизни в последний месяц были далеки от идеальных.
Амели посмотрела на него через лечо. В этот раз Руа не смог разгадать ее выражения.
Со страховкой Криса? Представляю: привожу я Дженни к доктору Стренжлаву и, такая, говорю: «Вы не смотрите, на самом деле перед вами двухсотфунтовый хоккейный форвард».
Они вошли в небольшую палату, буквально три шага на четыре. В дальней стенке узкое окно, изголовьем к нему койка, на противоположной стороненебольшой столик и табурет. Дженни сидела на кровати, подтянув колени к подбородку, и внимательно рассматривала узор трещин на противоположной стене. На ней была розовая больничная пижама, сидящая куда лучше, чем клубный джерси. Хорошо, что юниорский клуб был приписан к этой же больниценашлись вещи в размер. У пижамы были короткие рукава, и теперь Патрик увидел, почему левая рука Дженни казалась ему странной на ощупь.
Собственно, руки не было. Был протез, покрытый тусклым, облупившимся хромом, штука на вид сложная, и к тому же снаряженная несколькими сильными талисманами. Девочка инстинктивно старалась прикрыть, спрятать его. Видимо, в прошлом он стоил ей неприятностей. Кисть руки при этом была живая. Или похожая на живую, со сморщенными бугрящимися валиками плоти в месте стыка с железом.
Привет, сладкая, приветливо поздоровалась Амели. К тебе гости.
Дженни обернулась, махнула вошедшим рукой.
П-п-привет, Ам. Привет, П-патрик. Слышала, вы п-п-проиграли вчера. Жаль.
Не переживай. Еще полтора месяца и двадцать матчей.
Я и не п-пережиаю. Просто т-так сказала. С к-кем теперь играете?
Нью Джерси Иферноз.
Серьезная команда?
Вполне, Патрик обернулся к Амели. Та понимающе кивнула.
Ну, я пойду. У меня еще назначения, все такое. Руа, как закончишь, постучи в комнату сестер. Я буду там. Не слишком засиживайтесь.
П-пока, Ам! Дженни помахала медсестре рукой. Руа присел на табурет, острожно поддел пальцем небольшой оберег на спинке кроватитри связанных красной ниткой косточкиптичьи, судя по всему.
Знаешь, т-тут сосем не-п-плохо, сказала ему Дженни. Лучше чем в Д-детройте. Но это же не н-надолго, так? Больница не б-б-бывает надолго, я з-знаю.
Пока не найдем тебе жилье. Джен, Патрик обернулся к ней. Девочка болтала ногами сидя на краю кровати. Скажи, того негра, что пытался ворваться в раздевалку тогда, в Детройтеты его видела раньше?
Нет. А почему ты сп-п-прашиваешь?
Я спрашиваю потому, что он сегодня нашел меня здесь, в Монреале. И требовал выдать тебя.
Дженни заметно побледнела. Патрик подождал несколько секунд, ожидая ответа, девочка только растерянно водила по комнате глазами.
Сегодня в полночь мы уезжаем, проговорил он негромко. Я не смогу взять тебя с собой, но уверен, что здесь ты будешь в безопасности. Это закрытое учреждение, проникнуть сюда можно только силой. А на такое они не пойдут. Я вернусь уже послезавтра.
Девочка вдруг резко придвинулась к нему и обняла за шею, прижавшись щекой к груди. Руа замер, не зная как поступить. Так прошло несколько секунд. Потом Дженни отстранилась, отвернувшись к окну.
Знаешь, тихо сказала она, иногда мне к-кажется, что для них не существует п-п-препятствий. Они всегда н-найдут сп-пособ.
Не в этот раз, Патрик неожиданно для самого себя протянул руку и осторожно погладил Дженни по голове. Этот простой жест совершенно не укладывался в его сознании, словно сделал это не он сам, а кто-то другой. Эхо другой жизни, ушедшей и утраченной. Он почувствовал, как вздрогнула Джен под его ладонью.
Я разберусь, кто это и что им от тебя нужно.
Девочка покачала головой:
Т-ты вратарь, а не д-детектив, забыл?
Одно другому не мешает, вспомнил поговорку Руа. Хорошие слова. Жаль только, сам он не слишком в них верил.
Они попрощались. Амели провела Патрика к выходу.
Ну все, удачной вам игры. Передавай привет Крису! остановившись у выхода, улыбнулась сестра. Патрик кивнул:
Обязательно передам. Амели, я могу тебя попросить?
Конечно. А о чем?
Если будут спрашивать о Дженни посторонние, не из клуба или больницы не говори им ничего.
Э-э-э хорошо, Амели смутила просьба Руа. А что вообще с этой девочкой? Из-за чего весь сыр-бор? Она ведь американка, да?
Да. Я нашел ее в Детройте и ее преследуют. Я пока не понял, кто и зачем, но разберусь.
Амели отвела взгляд, слегка поджав нижнюю губу.
Знаю. Я вратарь, а не детектив. Мне уже сказали.
Девушка продолжала разглядывать плакат на стенестарую рекламу какого-то препарата, похоже, детоксина. Краски выцвели, бумага пожелтела и сморщилась, но еще можно было разобрать счастливые улыбки молодого семейства: мужа, жены и ребенка. От слогана осталось: « это надежная защита от внешнего мира».
Будет плохо, если Дженни привяжется к тебе, тихо сказала Амели.
Почему?
Сквозь двойные стеклянные двери видно было, как медленно падают с неба снежные хлопья, рыжие в свете уличных огней.
Десять лет. Я работаю с вами, рекрутами уже не первый год и я знаю: десять летэто предел, через который перешагивают единицы. Как только ты износишься настолько, что перестанешь окупать затраты, тебя отправят в утиль. В лучшем случае, ты окончишь жизнь здесь, в корпусе N8, здешней богадельне для хоккеистов, где ты еще пару лет будешь медленно угасать, прикованный к койке. В худшемтебя просто вышвырнут на улицу. Там ты закончишься куда быстрее.
Медсестра замолчала, опустив глаза и часто дыша. Наверное, такая откровенность была неприятна ей самой. Руа продолжал смотреть на падающий снег.
Я умею считать, произнес он спустя пару секунд. Через десять лет Дженни будет почти совершеннолетней. Она переживет. И к тому времени я могу отыскать ее родственников. Или своих.
Амели вздохнула, обхватила себя руками за плечи.
Знаешь, я уже четвертый год работаю с рекрутами. Я повидала их немало, полсотни, наверное. Но ты первый, с кем я вот так могла взять и оговорить. Может у тебя и правда получится А за Дженни не бойсяне выдам ни чужим, ни своим. Я ведь и работу могу потерять из-за нее.
Она ободряюще улыбнулась. Патрик кивнул в ответ.
Ну, тебе пора, Амели вставила ключ в магнитный замок, дважды повернула. Открылась первая створка, пропуская Руа в шлюзовой отсек.
Возвращайтесь с победой.
Он шагнул, дождался, пока закроется дверь за спиной и с шипением откроется та, что впереди. Хорошо, что это служебный вход, здесь процедура быстрее, чем в приемном покое. И обеззараживание не делают.
Это вряд ли, уже самому себе сказал он. Джастифай должен подкрепить угрозу действием.
Глава V
Нью-Джерси. Вечный теневой спутник Нью-Йорка, нелюбимый брат, скромный последователь. Какими бы достижениям не хвалился штат, они всегда будут казаться блеклыми на фоне славы соседа. Так и в хоккее: у Нью-Йорка были его «Сейджес»клуб Оригинальной шестерки, хоть и не самый удачливый, а Джерси только пару лет назад обзавелись собственным клубом, выкупив многолетних аутсайдеров Лиги «Канзас Лоунерс». Приобретение требовало серьезных вложений и не обещало быстрой окупаемости, так что владельцы решились на беспрецедентный шаг: «Нью-Джерси Иферноз» стали первой «командой без худду». В клубе не было рекрутов, не было худду-скульпторов и операторов, она не закупала чары и обереги. Единственным исключением была аренагородские власти Ньюарка не дали бы разрешения на ее использование без предписанного правилами штата колдунов. А если бы и дали, она бы и года не простояла.
Спорное решение не вывело «Инферноз» с последних позиций, но позволило менеджерам клуба сосредоточиться на одной задаче: подборе и воспитании хоккеистов-агентов. Со временем это стало приносить плоды: игроки проходили жесткую школу, вынужденные полагаться не на магию и покровительство духов, а на самих себя. Клуб играл свой четвертый сезон, и в его рядах до сих пор не было ни одного рекрута, а побед за прошедший сезон насчитывалось уже вдвое больше, чем во времена Канзаса.
Для Джастифая устроить «Варлокс» поражение в Нью-Джерси было бы лучшей демонстрацией своих сил. Но была в этом и сложностькак колдун-экстремист поможет клубу не использующему колдунов?
Поезд серебряной стрелой рассекал снежную ночь. Мерно стучали колеса, скрипели переборки, едва слышно перешептывались в стенах духи и потрескивали охранные чары. Все-таки Патрик любил поезда, любил ночную дорогуи это странное чувство, когда движение происходит как бы помимо твоей воли, вне тебя. И вместе с темвсецело тобой владеет. Казалось, он давно и прочно свыкся с этими ощущениями, еще в прошлой жизни. Плант говорил, что Руа и до аварии был хоккеистом. И что рекрутеры знали это, когда выбирали его. Странно, если так, почему его не смогли опознать? Даже с учетом младших лиг хоккеистов на континенте была всего пара тысяч Или он, как и Наслунд с Далином, прибыл из умирающей Европы? Нет, для него шведы казались еще более чуждыми, чем канадцы и американцы.
Еще этот бармен, Деймион Стоун. Он действительно кого-то неуловимо напоминал Патрику. И именно это сходство, сходство с кем-то оставшимся в темной части памяти Руа, не давало просто выбросить его из головы.
«Что для тебя важнеепобеда команды или личный успех?»
Глупо спрашивать такое у рекрута. У рекрута нет «личного», его амбиции и чувства неразрывно связанны с командой, с ее победами, с ее силой. К тому же, он хорошо понимает, сколько ему отпущено. И то, что нет способа увеличить этот срок. Смерть неотвратима и естественный порядок вещей не может быть изменен. Постепенно, его тело само начнет отторгать инородные вкрапления, продлевающие его существование. Полярности начнут менятьсято, что помогало, станет мешать. Появятся и новые проблемы: кости станут хрупкими, мышцы и сухожилия потеряют эластичность, ухудшатся зрение и слух. Тело начнет трещать и разваливаться, как пересушенная глиняная статуэтка. А когда рекрут станет слишком дорогим в «обслуживании», его спишут. Лишившись каждодневного ухода худду-скульпторов, он «закончится» в несколько месяцев, и останки его предадут кремации, потому что даже собственный дух не пожелает сохранить тело связующим звеном с миром живых.