Домой.
Тяжесть в груди не отпускала, будто каменотес трудился под ребрами. Так знают или не знают? Всегда был хорош в этих играх, мог одолеть любого. Но сейчас все как-то особенно муторно. И столько усилий напрасно, и посол все это время поддерживал Нэйта. Провели, как деревенского дурачка.
Он был тогда в отчаянии и очень напуган. Одно дело устранить ту самую мелкую сошку, другоесобственноручно подсыпать яд главе равного по значению Дома. Но Аори Нара уже загорелся расследованием, этот человек не умел останавливаться на полпути. В молодости он возглавлял Северную крепость, вершину Ожерелья. Его настолько боялись бандиты, и хинайские, и рухэй, что покидали деревню, ничего не тронув, едва лишь узнавали о приближении отряда Аори.
Но так сложилосьон умрет не от меча или стрелы, а от болезни, вызванной ядом. А все потому, что иначе смерть бы взяла весь Дом Аэмара, мужчин уж точно всех. Тори спасал не только и не столько себя, сколько сына. И вот, судьба все равно отняла его. А вот Аори пока еще жив
Было понятносильный организм сумел победить отраву, иначе трех дней бы хватило, отправить его к предкам. Но, видно, яд потянул за собой что-то другое, и лекари не обещают хорошего.
Слишком много волнений было, и вечер Тори выбрал провести с семьей. Знал: решения лучше принимать на ясную голову, и желательно в добром здравии. А враги только и ждут, как он забеспокоится и допустит ошибку. Нет, сегодня только семья.
Пошутил с младшими с дочками, поиграл в «Цветок дракона» с Майэриндевочка вот-вот и обставит отца, не зря позволял ей столько читать. Обсудил с женой городские сплетни. И вот уже она ушла на свою половину, и почти все огни в доме погасли, а он все сидел за столиком подле кровати, не ложился. Тяжесть в груди никак не отпускала. Передвигал фишки по неубранной игровой доске. Прислушивался напряженно.
Чутье на опасность у Тори былодругим на зависть. И сейчас очень уж не нравился ему вечер, половинка луны в приоткрытом окне поблескивала металлом, и во рту был привкус не то железа, не то ядатого, подлитого в питье
По его указанию слуги осмотрели все комнаты господинани следа присутствия постороннего, каждый сухой цветок своем на месте в напольных вазах. Но чутье во весь голос вопилоне оставайся тут, в своем собственном доме.
Но после совета и перенесенного потрясения Тори не в силах был отправиться на ночь куда-то еще. Дом охраняют, приказать слугам остаться в его покоях с оружиемвот и все. Никто не отправится убивать казначея провинции, взяв с собой десяток человек. Очень уж много шума. А одногоперехватят.
За прикрытыми веками проплывали картинки, и все они были малоприятными. Вот искаженное лицо генералаон ведь хотел уже сказать непоправимое. Если бы не эти проклятые охряные угри-Иэра Они не захотели поддержать самого Тори, и всегда трусливо прятались, а сейчас вылезли из своей глины, словно под ними костер развели. Они не сочли достойной его умницу Майэрин и осмелились намекнуть
Но теперь вместо соратника получат врага. Кайто больше нет, но, по чести сказать, подмогой он не был. Может, чуть повзрослев Эх, сынок. Запереть бы тебя, идиота. Ведь ясно, куда и зачем поехал в тот черный день
Годы и волнения взяли своеТори задремал. А когда проснулся, насторожила его тишина. Слуги-охранники были на месте, но бессовестно дрыхли. Погасли лампы, висящие возле окна и двери; оставались только две возле самой его кровати. Холодный белый и теплый оранжевый свет делили комнату: там, в дальнем углу, узор теней был причудлив, словно сплетенные ветви.
А в узоре нельзя не узнать.
Небеленый холстодежда мертвыхбыла на нем. Ткань эта и такое же молодое, как у сына, лицо. Тори раскрыл было рот, но ни звука не вырвалосьсловно у рыбы, выброшенной на берег. Сил позвать слуг не хватило. Под рукой не оказалось ни одного обереганикогда не верил в их силу.
Доброго вечера, почтенный господин Аэмара, прошелестела ночь. Почему он никогда не замечал, какой у этого человека был странный голос?
За зачем ты пришел? едва разомкнув губы, спросил хозяин дома.
За тем, что мне обещали.
Тебе ничего
Ваша дочь, голос был тихим, лился, как лунный свет по сухим листьям. Скольким еще женихам, после меня? Верните первому.
Старший Аэмара забыл, что рядом сидят, прислонившись к стене, и спят еще три человека. Словно он сам и ночной гость были сейчас в ином месте, во сне или в мире умерших.
Призрак не приближался к немуоставался в полутьме, сам был ею. Судьба уже отняла у Тори сына он не может потерять еще дочь.
Майэрин не для тебя, прохрипел он.
Ни я, ни ваш Дом не взяли свое слово назад. Значитмоя.
Не получишь. Я сумею защитить свою девочку
Она сейчас спит, и рядом только служанка Хотите взглянуть на них?
Взглянуть? Спит? Или же
Холодом пронзило насквозь. Тело стало неимоверно тяжелым. Под кожей лица медленно начала разливаться багровая краска. Привстал, намереваясь и с призраком сражаться за дочьи согнулся, сползая обратно в кресло.
Многие думали, что у Тори Аэмара сердца не было вовсе, вместо него медный кувшинчик, в котором плескался хитрый и скользкий тритон. Но все-таки было, раз остановилось, не выдержав.
Глава 10
Поземка вихрилась у конских копыт, и казалосьноги у лошадей в тумане, как у призраков. Всадники и были призраками: никто не должен был их узнать ни по дороге, ни здесь, в предгорье Эннэ.
Войска рухэй ждали по другую сторону границы, и Энори сейчас ехал к ним. Доверенному слуге Камарена поручили важное дело: передать его одному из лазутчиков, офицеру У-Шена. До племянника было куда ближе, чем до дяди.
В другом случае Ангет Пулан явился бы на эту встречу, а затем покинул страну, дожидаясь хозяина, который тоже готовился бы к отъезду. Но придется вернуться в Осорэи, и быть там какое-то время, хоть Пулан и считал задержку чистым самоубийством.
Этот провидец, которому никогда не доверял, пообещалв дороге слежки не будет. А почему верный слуга на несколько дней пропал, хозяин сумеет объяснить всем любопытным.
Отослать бы Энори к посланцу рухэй одного или с кем-нибудь из младших слуг Камарена, выдав оговоренный для встречи знак, тем более что дорогу указывает он. Только необходимо знать, слышать лично, что такого перебежчик наговорит дикарям загорным. А такие тайны не доверяют кому попало. Вот он едет довольный, лицо порозовело от мороза, глаза блестят, головой вертит по сторонам. Чему столь радуется? Капюшон сбросил, и черные пряди волос перемешались с белым мехом. Как есть сорока, только вместо яркого и блестящего тащит к себе чужие тайны.
Холмы понемногу становились все выше, а овраги между ними шире и глубже. Никто на путников внимания не обращал. Предгорье Эннэ, еще сутки пути, и будет красавица Тай-эн-Таала, белая жемчужина Ожерелья
Вот и развилкаесли прямо ехать, то попадешь к крепости, но им надо свернуть к востоку. Там ждет посланец У-Шена.
Этой дорогой я возвращался летом после того пожара, сказал Энори, глядя вперед. Сейчас заставу восстановили, но какая, в сущности, разница.
Пожар необъяснимый, охвативший заставу. Это было еще до приезда Камарена в провинцию, но слухи ходили и после. Почему же той ночью советник-предсказатель допустил промах, ничего не ведал о грозящем об огне?
Личность Энори Камарен счел разумным перед рухэй не открывать, пусть думаютвоспитанник тайных убийц и лазутчиков, кто-то из теней, скользивших коридорами палат управления, вдобавок к тайнам власти отлично знающий горы. У него есть причины для мести, заверял посол, сговариваясь. И, как посоветовал Энори, рекомендовал об остальном дознаться уже на месте у него самого. Рухэй не рисковали ничемдаже если к ним засылали лазутчика, толку с того, если и увидит их лагерь? Не поверятубьют на месте.
«Поверят, сказал Энори: спокойно, только в уголках губ и на кончиках ресниц подрагивало веселье. Вы же поверили».
Камарен тот да, поверил, но не Пулантолько его спросить позабыли и советам не вняли.
Под вечер двое путников остановились на постоялом дворе в местечке Красный каменьтут и была назначена встреча. Посланник уже был в гостинице; насторожился, увидев двоих, совпадающий приметами с описанием. Затем увидел и знак, показанный Пуланом, кивнул чуть заметно. Не сейчас. Никаких разговоров на людяхвыедут поутру, и тогда
Когда северянин собрался уже устраиваться на ночлег в снятой комнате, спутник его направился вниз.
Куда ты? Никаких встреч в этих стенах
Я хочу всего лишь проведать лошадей.
Не заметил, что ты так уж их любишь. Местный конюх о них позаботится, я хорошо заплатил.
Энори качнул головойрезко, так, будто смахивал паутину из слов:
Не доверяетеидите со мной, но не надо меня останавливать.
Не доверял. И пришлось тащиться за этим парнем, а тот, будто не провел столько времени в седле, почти слетел по лестницерассохшаяся, под его шагами она даже не скрипнула. Перед конюшней остановился, будто с размаху налетел на закрытую дверь.
Идите первым, не попросил, потребовал.
Засада там, что ли, ждет?
Нет.
Ангет Пулан бросил монетку прикорнувшему внутри у дверей конюху, зашел внутрьвсе тихо, спокойно. Энори появился скоро, и выглядел непривычно, собранно-настороженно. А вот кони заволновались слегка; хуже всего повел себя черный злой жеребец. Конюх подскочил тут же; за еще одну монету ответил, кому принадлежит скакун. По описанию именно на нем чужак и приехал.
Что это с ним? спросил Пулан у разволновавшегося слуги. А то: вдруг заболела скотина, собственной снятой шкурой не расплатишься.
Энори протянул руку, что-то произнес напевно, и столь тихо, что северянин не понял. Конь испуганно захрапел, прижал уши. Голос звучал, и постепенно скакун успокоился, позволил поднести ладонь к морде почти вплотную. Пулан думал, юноша сейчас погладит коня, но тот убрал рукубудто устало и с облегчением даже.
Возьми и не говори лишнего, протянул конюху третью монетку.
Тот закивал, кланяясь; три монеты за то, что постояли возле чужого коняда за это навечно готов позабыть, что видел их здесь. А Энори вдруг быстро и тихо сказал:
А о своих не тревожься, доедут: день будет ясным.
И ушел, оставив конюха, смотрящего на него с полуоткрытым ртом, как на диво дивное.
Что это было такое? спросил Пулан уже наверху.
Познакомиться с лошадкой захотелось, ответил Энори с усмешкой, очень неприятной какой-то. Нам ведь вместе потом ехать, и далеко. С хозяином я договорюсь, а вот конь мог и заупрямиться
А с этим убогим?
Я слышал внизу через стенус нему едут мать с сестрой, беженцы, он боится, собьются с дороги в метельвсе ее предвещает. Но нет, развеется. Доброй ночи, в один миг оказался в своей комнатушке, захлопнул за собой створку двери.
Черная важная галка восседала на дереве, под которым произошла встреча. Не иначе как птичий летописецвот разъедутся, и она проскачет по снегу, впечатает в него знаки следов, повесть о том, что здесь было Чудилась в происходящем некая издевка судьбына чужой территории двое посланцев своих господ, двое чужаков сговариваются о том, что делать с этой провинцией.
Вэй-Ши был высоким и крепким, очень широкоплечим, среди более низкорослых рухэй, верно, казался еще внушительней. Охотничья одежда Хинаи ему шлатолько такой охотник наверняка выслеживал кабана или медведя, никак не белок стрелял.
Он так приветствовал собратьев по сговору, что ясно былос куда большим удовольствием убил бы на месте, а еще лучше приказал бы сделать это своим подчиненным, чтоб самому руки не пачкать. В чем-то справедливо: Энори считает предателем, а Пулана с послом кем-то вроде гостей, за спиной хозяина покупающих наемных убийц.
Мэнго видел сон, глухо сказал посланник. Он верит таким предзнаменованиям, и, видно, не зря, раз одержал столько побед. У-Шен считает сны просто снами, но не он старший.
Что же вашему полководцу привиделось?
Мне о том не доложили, буркнул рухэйи. Только сам посудия здесь, и войско готово.
Еще не готово. Стоит не там, где надо, а потому для Хинаи безопасно, обронил Энори.
Вот уж кому все равно, кем его считают. Совести не больше, чем у той самой сороки. Улыбается, причем равно дружески и этому мрачному вояке, и его коню, сегодня смирному, но не менее мрачномуа те одинаково неприязненно смотрят на Энори. А ему это нравится? И улыбканикак не попытка и в самом деле завести дружбу, скорее, подчеркиваниеты уж никак не выше меня, головорез переодетый. Вот уж и правда странно. Отправляться к чужакам в военный лагерь, и при этом испытывать удовольствие от неприязни Любой разумный человек, что бы он там ни затеял, постарается к себе расположить. А этот отвечает на вопросы с таким небрежным, едва не смеющимся видом может, прав был хозяин, и Энори все же немного не в своем уме?
Что ты еще знаешь о наших войсках?
Так, как я, им тут никто не поможет, юноша потрепал по шее своего скакуна, который настолько неподвижно стоял, будто заснул.
Веди себя повежливей, проворчал Вэй-Ши. К тому же ты слишком молод. Ты знаешь эти горы?
Не только горы. Все сильные и слабые места обороны тоже, и знаю, как вам получить желаемое.
Зачем ты это делаешь?
Знал ведь, но все равно спросил.
У меня есть причины.
Кто-то обидел, и ты решил рассчитаться попозже, поморщился Вэй-Ши. Это всегда ненадежно, хотя порой месть придает сил.
Энори вдруг спросил:
Тебя послал У-Шен, но ведь от Мэнго тоже есть поручение?
Ты знаешь? воин опешил на миг, но тут же кивнул:Тем лучше.
Я проходил проверку много лет назад, задумчиво сказал юноша. Тогда мне это оказалось полезным Но ваш народ я не знаю. Не все готовы терпеть непонятное, особенно если это предатель и человек другой крови. Если я там, у вас, отвечу на все вопросы, что вы готовы сделать для меня лично?
Рухэйи подумал и произнес неохотно:
Если сможешь все это, и то, что поручил Мэнго, ты нам нужен. А значит, за свое положение можешь не опасаться. Но вот уж тепло к тебе относиться никак не прикажешь.
Этого и не нужно, Энори искоса глянул на Пулана, сказал ему:Сейчас наше дело. Рухэйи кивнул. Пулан, пожав губы, отъехал недалеко, и навострил уши, но разобрать ничего не мог. Воин что-то говорил Энори, потом передал некий предмет. Тот подержал в руках и вернул, что-то сказал в свою очередь. Потом протянул рукуПулан испугался, что сейчас коснется оружия этого дикаря. Такого они не прощают. Но нет, обошлось. Энори только добавил что-то вдогонку к первой своей фразе. Рухэйи казался потрясенным. Сунул первый предмет за пазуху и потянул длинный нож из ножен. Зрение у Пулана было лучше, чем слухон увидел, как полыхнула на солнце золотая надпись, слов не разобрал, но увидел изображениемедвежью морду.
Он знал, что было в свертке, задумчиво сказал воин подъехавшему северянину. Мэнго поручил мне самому выбрать предмет, и чтобы никто не проведал. Конечно, про надпись на клинке мог и разузнать, но как? А уж сверток
Пулана так и подмывало сказать нечто вроде «вся провинция гадала, что такое этот парень на самом деле», но сдержался-таки. Не надо горным дикарям пока знать. А посланник продолжил, немного оправившись:
Мне он все же не нравится. Слишком себе на уме. Боюсь, приведет нас прямиком в логово хасс
Сомневаюсь, что все так просто. У него действительно личные счеты, но они очень весомые. К тому же Пулан не договорил, сообразив, что перед ним человек У-Шена, поэтому слова «в крайнем случае, в ловушку попадет только часть войска» не порадуют одного из командиров этого самого войска. Сказал он другое:
Несмотря на это, и на то, что мой господин ему веритпри любом подозрении задержите и не отпускайте. Но пострадать он не должен, пока не станет ясно, что к чему.
Не обещаю ничего, это война, сухо сказал посланник. Кто хочет безопасностипусть сидит в ваших садиках под розовыми кустами, всеми сразу. А на войне можно получить и стрелу в горлов бою, и железо под ребро за попытку предать.
Тут же на дороге они и простились. Северянин намеревался нанять провожатых, чтобы вернуться быстро и в целости, а Энори предстояло тайными тропами миновать посты воинов Ожерелья. Лицо его по-прежнему было довольным и даже радостным, как у мальчишки в предвкушении праздника, и снова возникло неприятное сосущее чувствонеправильно что-то, так не бывает. Что-то они с хозяином упустили А Энори уже говорил слова, обычные при расставании, и прибавил, разворачивая коня: