Одна судьбаЕвгения Мэйз
Вместо пролога
* * *
Женщина принадлежит тому мужчине, который лишил ее самостоятельности.
Владислав Божедай
* * *
Жизнь коротканарушайте правила, прощайте быстро, целуйтесь медленно, любите искренне, смейтесь неудержимо и никогда не сожалейте о том, что было!
Автор неизвестен
* * *
Глава 1
Ночное небо прорезают огни ракетниц. У меня трясутся руки и клацают зубы, сердце стучит все громче, а в голове, в сознании один за другим вспыхивают и быстро гаснут злые мысли.
Кричите!
Я и сама ору, что было сил.
Помогите!
Я прошу о помощи, срываю голос, но продолжаю кричать и оповещать всех, что мы живы! Нельзя отчаиваться! Ни в коем случае! Иначе, все напрасно!
Нас никто не услышит!
Дыхание Паоло и Лизы уже не согревает замерзшие щеки, только Фрискес тарахтит, как бешеный устроившись у меня на шее, не предает меня и время от времени выдает тихое мяу!.
Я сказала кричите! Вашу мать! До последнего вздоха!
Я замахиваюсь, чтобы выбросить теперь не нужную ракетницу, но мою руку перехватывают
Опять разбрасываешься вещами, Дарресон!
Да-да-да! Я злюсь и радуюсь. Я готова броситься ему на шею, но вместо этого ударяю его по лицу. В утешение совести могу сказать, что это получается не со всей силы, легко, едва ощутимо.
Черт бы тебя побрал, Хеллингер! Черт бы тебя побрал! Будь ты проклят, сволочь!
Я все же обнимаю его, прижимаюсь к теплой щеке, только бы не говорить, только бы ощутить, что он это он и никакая не галлюцинация!
Ненавижу!.. Боже, Раф!
Алекс!
Рыкает он на меня, но я обнимаю его еще крепче и тут же выпускаю из объятий, иначе, утоплю заново.
Раф!
К нему стремятся прижаться все те кто только что был на плаву и пытался греть о мои щеки, шею и грудь свои холодные пальцы.
Я знал, что ты жив!
Только Лиз не отвечает. Я тормошу ее щеки, бью по ним, опять с чертовым удовольствием.
Лиз! Нельзя спать! Нельзя! Очнись же!
Раф стреляет из ракетницы пуская во все стороны разноцветные заряды, оставляющие за собой разноцветный шлейф из искр и дыма.
Алекс! он тормошит меня, дотрагивается до лица. Повтори те цифры, что я сказала тебе!
Опять эти цифры! Фрискес перестал тарахтеть. Кот едва ощущается затаившимся на затылке теплом. Энергии Рафа, его жара, объятий не может хватить на всех нас. Важны эти двое ублюдков, как он сам выразился. Им еще жить. У них все впереди.
Семь, восемь, три.
Раф тоже выпутается. Не так уж и долго ему осталось выполнять все прихоти Карен. Потерпит. Меня ведь как-то переносил все это время!
Женщина, ты, что издевалась надо мной в тот день?
Не было этого никогда, разве только, когда назвала его стариком. Потом он стал бесить. Я хотела, чтобы он держался от меня подальше.
Это последние три
Мне ужасно холодно и теперь уже не хочется говорить.
Что?
из того номера.
Я отмахиваюсь от него, а потом резко открываю глаза, в ответ на его прикосновение к губам. Пощечина прорезала пустоту, вместе с тихим всплеском волн, вместе с ярко вспыхнувшим прожектором, осветившим почти посиневших нас.
Раф!
Его уже нет рядом с нами. Его руки больше не прижимают меня к себе, не дают уплыть в неизвестном направлении.
Мы здесь! Помогите! Мы здесь!!!
* * *
Никогда не интересовалась каково это сардине, когда ее сначала заключают в сеть, а потом выгружают в трюм. Не думала, что окажусь на ее месте, но видимо моя жизнь должна состоять из незабываемых впечатлений.
Ребят!
Удар о палубу практически не чувствуется онемевшим от холода телом. Я пытаюсь выпутаться из сети, встать, но из этого не выходит ничего путного. Ноги не слушаются, не чувствуются, зубы стучат, ударяют по губам.
Нас спасли вы слышите? я тормошу их неподвижные тела. Не время умирать!
Я слышу, как щелкают затворы. О, да! Этот звук я узнаю из тысячи других. Во мне еще живы воспоминания из Нантакета, Гарлема и Южного Бронкса.
Не стреляйте! Пожалуйста! Мы живы!
Нет. Они это и так видят. Я же не могу подняться, выпрямиться, поднять руки. Сделать хоть что-то осмысленное.
Мы не монстры, не существа, не зомби, хриплю и шепчу я, не в силах напрячь замерзшие голосовые связки. Мы обычные! Мы люди!
Я стараюсь выпутаться из сети, щурюсь от яркого света, слышу, как переговариваются люди за их источниками. Я молочу по щекам детей, выдыхаю с облегчением, когда они начинают морщиться и пусть слабо, но пытаются отмахнуться.
Фрискес! Кот!
Неподвижное тельце животного, мокрое, такое худое и холодное как-то выбивает почву у меня из-под ног.
Что оно делает?
Это все-таки существо!
Твою мать!
Что мы наделали?!
За борт его! За борт!
Фрискес! Милый!
Я сначала прижимаю его к себе, а потом, пытаюсь почувствовать кожей лица его дыхание, щупаю его под лопатками, пытаясь ощутить хоть какой-то стук сердца.
Кот! Кот ты слышишь меня?! Не смей оставлять меня кот!
Я тру его, дышу на его мокрую морду, сгибаю и разгибаю лапки, опять растираю. Он не может умереть. Никто не должен умереть!
Пожалуйста! Пожалуйста! Сделайте что-нибудь! Это мой кот!
Я не обращаю внимание на грохот выстрелов, на искры от столкновения пуль о металлическую поверхность.
Отставить!
Крики едва ли заглушают выстрелы.
Я сказал прекратить огонь!!! разносится еще громче. Прекратить! Они нужны нам живыми! Живыми! Вашу ж мать!
Глава 2
Мисс Дарресон, вы бы не смогли преодолеть это путешествие в одиночку.
Теперь у меня кружится голова. Я не знаю в чем причина этого состояния.
Почему вы молчите?
Каждый раз допрос ведется в разных помещениях. Они одинаковые по своему убранству, но я уверена, что это две абсолютно разные камеры. Я знаю это, сужу по степени их освещенности. В одной из них свет тусклый, словно мы находимся в катакомбах Парижа, в другой яркий, дневной, как в той палате в которой стоит моя койка.
Тем не менее это так, отвечаю я, в очередной раз напомнив себе почему я так упорствую.
Обычно, я радуюсь тому, что у меня есть возможность выйти. Я могу пройтись по бесконечному количеству абсолютно одинаковых коридоров, поворотов, иногда спусков и подъемов. Все они сплошь и рядом серого цвета, с яркими вентилями, табличками, рычагами, участками ярко-желтого, красного или синего цвета. Корабль, а точнее авианосец на котором мы оказались, совсем не похож на таковой изнутри. Скорее, это завод, с лестницами, решетчатыми ступеньками, железными дверями, переборками, трубами. В одних что-то гремит, в других льется, из каких-то доносится гул и пронзительный свист.
Эта яхтаона слишком большая для вас.
Все повторяется. Изо дня в день. Мне кажется, что это так. Потом, я найду отличия, позже я разозлюсь на них за психологические приемчики из набора опытного црушника. Сейчас мне приятно побыть в каком-то другом помещении, не быть привязанной к столу, забываясь от наркоза, просыпаясь от боли в руках, из-за исколотых вен. Их почти не видно теперь. Одному Богу известно каким образом они еще находят их. Боюсь, что скоро настанет очередь ног, бедер и паха. Тогда я буду болеть вся, начиная от подбородка, заканчивая стопами.
Как там Паоло? Как Лиз? Где Рафаэль?
Эта яхта слишком шикарна для вас, мистер Хогарт, отвечаю я вежливо и очень спокойно, и потому кажется вам огромной.
Лесли Хогартэто местный дознаватель. Он агент, хотя и не назвался таковым. Скорее всего, он представитель какой-то государственной организации. Что-то вроде ЦРУ, но на европейский манер. Уверена, что имя у него не настоящее. Оно вроде как подходит ему, но с таким же успехом он может быть Биллом Смитом.
Для тех кто знает как ходить под парусом, онасредняя, то есть для меня, в самый раз.
Я решила, что Хогартсуперагент, потому что на нем всегда один и тот же серый костюм, сорочка желтоватого цвета и блестящие черные туфли.
Он их наверняка очень любит, раз так заботится о них.
Хогарт субтилен и по виду сплошная канцелярская крысаневзрачная внешность, жидкие, лоснящиеся, гладко зачесанные назад волосы, прозрачные глаза, обычно не выражающие ничего, мелковатые черты, обычно с одним и тем же выражением лица. Один только нос стал набирать размеры с возрастом, но все равно не стал главным достоянием его крысиной внешности.
Спроси меня кто-нибудь как он выглядит и я затруднюсь с описанием. Нельзя взглянуть на этого парня и зафиксировать свой взгляд хоть на чем-то. Думаю, что такое положение вещейзаблуждение на его счет и рассеянность внимания очень выгодно людям его профессии.
У яхтсменов такого класса
Он вновь делает пометку в своих бумагах. Что он там пишет? Какие пункты отмечает?
У яхт такого класса, поправляю я его не менее меланхолично, у яхтсменов нет класса.
Секунда промедления. Он не кивает, а продолжает говорить и писать, как ни в чем не бывало. Думаю, я ему осточертела не меньше, чем он мне. Хогарт знает, что я что-то скрываю. Я же понятия не имею о чем он. Нас было трое и точка.
Яхтам такого класса требуется команда.
Лентяям и увальням требуется команда, парирую я. Мне достаточно было одной пары крепких рук на подхвате.
Это вы говорите о них? он оглядывается назад, словно они стоят у него за спиной. О двух детях?
Я киваю. Именно. Я говорю о них и ни о ком другом. Я уже знаю что они выжили и чувствуют себя вполне нормально, но каждый раз испытываю что-то вроде облегчения, когда он упоминает о них. Мне ничего не показалось. Я не придумала это себе.
Только кот Я проглатываю подступивший к горлу ком слез.
Сомневаетесь в них?
Они всего лишь дети.
Я знаю, что они куда сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Хогарт тоже понимает это. Иначе, их бы не было здесь и он задавал совершенно другие вопросы.
Давайте я выпишу вам путевку на один из курортов Флориды или Калифорнии, сроком
Я медлю, словно и в самом деле раздумываю какие предложения у меня остались. Я не боюсь агента. Он пытается копаться у меня в мозгах. Пускай. Это не больно. Как хорошо ему это удается? Не мне судить об этом.
Скажем на три месяца. Потом, если мы встретимся, мистер Хогарт, вы расскажете мне о человеческих возможностях.
Он садится передо мной. Стул железный и очень неудобный. Если такие расставлены по всему кораблю, то я понимаю откуда у вояк такая выправка. Задница затекает в считанные мгновенья!
Мы знаем, что кто-то помогал вам.
Мое сердце предательски ёкает, пропускает один удар, но все быстро приходит в норму. Он ничего не знает! Лишь то, что я рассказала ему.
Я знаю, что вы ошибаетесь.
Он ждет. Я же вновь пытаюсь найти хоть что-то примечательное на его лице. Как можно быть таким обычным?
Вы говорили, что вышли из Манхэттена и отправились на юг.
Верно.
Что заставило вас повернуть обратно?
Я уже говорила вам: мой любовник бросил меня, как только узнал о том, что я беременна. Что касается меня, то я поняла, что не выживу в таком положении и решила, что надо возвращаться.
Все это мы проходили много раз. Мне хватило ума сообразить, что мои ответы не должны отличаться от предыдущих. Раз за разом я повторяю одно и тоже, но только разными словами, точны только имена и названия городов.
Почему он бросил вас?
Вот этот вопрос я слышу в первый раз. На мой взгляд все здесь достаточно просто, но я жму плечами.
Наверное, потому что это обременительно, я показываю на свой живот.
Вот еще одна загадкавампиры не люди. Эти клыки с зеркальным блеском, выступающие со всех сторонони часть скелета, но люди в белых халатах как будто бы не видят, что ребенок во мне, как бы это сказать?.. Немного не такой. Или это проявляется позже? Когда? И как это будет происходить? Куча вопросов роется в моей голове, но задать вопросы теперь некому.
Женщина с двумя подросткамиэто его не испугало.
Я еще раз повторяю: вам не стоит сомневаться в них.
Хогарт чиркает что-то в своем ворохе бумаг. Он опять записывает!
Надо потерпеть, детка! Все обязательно закончится.
На меня снова и снова накатывает злость, но я уговариваю себя быть спокойнее.
Я бы тоже не приносила хлопот, но лишь до определенного времени.
Я облизываю губы и отворачиваюсь, говорю в сторону, только бы не сорваться на крик.
Зачем ему заботиться о чужом ребенке? Сначала он рискнул жизнью, чтобы сбежать с острова и спасти вас, а потом бросил? Было бы проще сделать это в одиночестве, а не дразнить и злить главаря группировки.
Чудесную историю я состряпала? Не правда ли? Мне хватило ночи, чтобы придумать все это. Джейк предводитель банды. Каренпомогает ему в этом. Яего сбежавшая подружка. Они держат в страхе весь остров, убивают, грабят, насилуют и берут в рабство.
Наверное, ему нужен был тот кто помог бы решиться на эту авантюру.
В моей легенде двадцать процентов лжи и выдумки, еще столько же игры с фактами, а все остальное правда. Если вдуматься: моя история не так далека от истины, только и нужно что разобрать ее на составляющие.
Почему бы не взять себе в компаньоны женщину?
В моей голове все никак не укладывается вот что, мисс Дарресон.
Он закидывает ногу на ногу.
Как он мог так поступить с вами?
Мужчины способны удивлять.
Он перелистывает назад свои бумажки, сверяется с чем-то, кивает и все-таки, поднимает на меня вопрошающий взгляд. Вот что он там читает? Каждый раз одно и тоже. Я не сдамся и буду представлять все в таком свете.
Почему вы, сбежав от такого жестокого человека, заставляющего творить такие безумные вещи, вдруг решили вернуться?
О, да! Я смешала в кучу все, что видела все это время. Я наградила качествами и поступками людей, что не были способны на это. Или все-таки я ошибаюсь и не такие они белые и пушистые?
Выбрала из двух зол меньшее, говорю я, как можно более спокойно.
Я думаю, что на моем месте так поступила бы большая часть женщин. Отвага, безумие, если не сказать, что слабоумиеэто свойственно совсем малому проценту слабого пола и кажется, что в этот процент вхожу я.
Вы решили вернуться, а потом и вовсе развернули судно в перпендикулярном направлении.
Я киваю. Это самая шаткая часть моего рассказа, но я стараюсь говорить ее как можно тверже, чтобы она не выглядела таковой.
Я поняла, что возвращением ничего решить. Мне стало страшно за себя. Я не знала, как поведет себя Джерри
Да, я изменила имена. Так я хоть как-то верила в то, что говорю и не испытывала вины, что оговариваю парня, что заботился о группе людей так как только мог и умел.
Ни черта!возмущается какая-то часть сознания, но я только вздыхаю поглубже, стараясь успокоиться. Спокойнее Алекс.
ведь он бы не поверил, что я беременна от него, а не от Раймондо.
Ему и в самом деле интересно знать все это? Слово в слово повторяющийся рассказ одной недалекой и трусливой девицы, которая не способна ни на что без мужика рядом? Что конкретно его смущает?
Я испугалась за будущее своего ребенка, который может родиться в том мире, в тех условиях, среди тех людей. Я решила попытать счастья на востоке.
Вот так внезапно?
Все именно так. Не послушай я однажды радио так бы и продолжила сидеть там, не оказалась здесь и наверное, была бы безумно счастлива. Пусть Раф только хотел предупредить меня о надвигающейся опасности, но я узнала правду и вот мы здесь.
Однажды, я решила послушать радио. До того дня, в эфире был слышен лишь шум и сигналы о помощи от других выживших. Мы поймали радиоволну, это был новостной выпуск, так мы узнали, что остальной мир живет себе и не знает бед.
Сколько бы ни говорила об этом каждый раз не могу сдержать чувства горечи в душе и на словах.
Вы не знали об этом?
Я качаю головой. Я перестала слушать радио спустя три недели, пытаться дозвониться до кого бы то ни было спустя неделюровно настолько хватило заряда моего смартфона.
Вы умудрились попасться нам в самом конце вашего пути, а до этого успешно проходили все кордоны.
Нам просто везло.
У этого везения есть имя. Интересно, где он сейчас?
Невероятная удача, вы так не считаете?
Я выгибаю бровь.
Нет.
Отчего же?
Я смотрю на вас, мистер Хогарт и думаю, что ваша фортуна дает тысячу очков вперед моей.
Он закрывает папку, щелкает ручкой, убирая ее в нагрудный карман.
В Америке у меня остались жена и двое сыновей. Они отправились погостить к родственникам и посетить Диснейленд.
Вот как? В этом причина его дотошности? Он хочет знать много ли шансов выжить у его родных? Я понимаю его надежды, но увы, не могу подарить ему их, пообещать, что с ними все в порядке.