Я надоела им, а они мне за все время плавания, отшучиваюсь я. Да и как им объяснить все мои заботы?
Алекс показывает на свое отражение в зеркальном столике для инструментов.
У них теперь уроки и они ненавидят меня за эту участь.
Девушка смеется, качая при этом головой. Она складывает манжету тонометра.
Это дисциплинирует, потом они будут вспоминать это, как лучшие дни своей жизни. Не удивляйся только, что вскоре они будут отдавать тебе честь и отпрашиваться в гальюн по каждому удобному и неудобному случаю.
Алекс улыбается, поднимаясь. Визит в мед. часть закончен. Сейчас выдадут пилюли, она выпьет их под пристальным вниманием врачей и пойдет обратно. Прогуляется и может даже выйдет на мостик подышать свежим воздухом. Обычно ей это удается под вечер. Тогда народу меньше и она не боится заблудиться, то и дело отталкиваемая спешащими пехотинцами, инженерами и механиками проверяющими самолетами перед вылетом.
Так о чем?
Ммм?
О чем ты разговариваешь сама с собой?
Думаю о том какой страшилой буду выглядеть перед журналистами.
Ей нужно очаровать этих людей. Понравится им, чтобы общественность ни в коем случае не оставила ее в покое. Иначе, она и дети останутся здесь.
Все не так плохо.
Лунные кратеры у меня под глазами сейчас обидятся на это. Они великолепны, ну уж никак не плохи!
Она провожает меня до двери блока. Девушка хохочет и это странно слышать после всего этого гарканья есть, сэр! так точно сэр! никак нет, сэр!
Тебе нужно лучше питаться. Хотя, это вряд ли поможет.
Вот и она о том. Нельзя наесть щеки за какие-то пару дней.
Сестра мужа, когда ходила беременной тоже исхудала и, чтобы не делала, полнее так и не стала.
Чудесная новость. Алекс это печалит. Ей нравились ее формы, а быть похожей на узника Бухенвальда ей совсем не хочется.
Черт, зачем я это вспомнила?!
Следом за этим воспоминанием ей вспомнилось лицо Рафа. Как он рассказывал это и как бы не крепился, каким бы мужественным не был, его взгляд продолжал оставаться стеклянным.
Мне это не поможет. Никто не станет увеличивать мой солдатский паек. Все очень строго.
Им на руку то, как она выглядит. Речь идет не о конкретно этой девушке, а о таких каких Хогарт и Борн. Им нужно, чтобы она напугала общественность, тогда они запрут их здесь или в любой другой лаборатории с чистой душой и совестью.
Мы не собирались выпускать вас.
Если бы не пресса.
Не расстраивайся, говорит девушка, трогая ее за руку. Подумаю, как можно помочь тебе.
Алекс с благодарностью кивает ей. Маловероятно, что у нее что-нибудь получится. На авианосце нет косметических магазинов, но есть кровь. Да вот только Алекс как бы сильно не хотела ее, не опустится до ограбления, да и не получится у нее это. Такая игра совсем не стоит свеч.
Спасибо! Меня кстати Алекс зовут.
Девушка смотрит на нее непонимающе всего лишь мгновение, а затем улыбается. Она то знает кто она такая. Александре нравится эта яркая улыбка, наполненная настоящими эмоциями, но больше, что хоть кто-то перестал сторонится или наоборот не замечать ее.
Джинна.
Алекс жмет ей руку. Джинна не боится ее, потому что видит и знает, что с ней все в порядке. Другим этого не объяснишь, должно пройти время, чтобы они перестали обходить ее по дуге или с таким видом, словно готовы броситься наутек или растерзать в ту же секунду.
Спасибо.
Жду тебя утром.
Алекс кивает. В груди расцветает крохотный цветок счастья. Она бы никогда не подумала, что будет так рада нормальному общению с людьми и их участию.
Глава 7
Гиалуроновой кислотынет.
Проговорила Джинни, пока я раскладывала содержимое косметички на столике, где должны были покоиться леденящие взгляд медицинские инструменты.
Прости!
Я, не поднимая глаз, улыбнулась в ответ на ее шутку.
Даже если бы она была и в нужном мне количестве, корабль бы давно уже взяли по подозрению в контрабанде.
Одну часть ночи перед конференцией я провела за тем, что накладывала макияж, смотрела на себя в зеркало, смывала его и повторяла эту процедуру. В моем распоряжении нет уроков на YouTube, как превратиться из ужасно худой и болезненной в сочную, пышущую здоровьем девушку. Думаю там и нет таких роликов, поэтому приходится довериться собственным знаниям и памяти. Мне предстоит нелегкая задачасоздать что-то более-менее естественное на своем лице с тем минимумом косметики, что нашла для меня Джинна. Другую часть времени я пыталась сделать хоть что-то со своей формой. Катушка ниток, иголка и ножницыэто все, что есть у меня, чтобы ушить шедевр.
Мама смогла бы сделать лучше!
Я разложила вещи на кровати, посмотрела на второй комплект, но махнула на него рукой. Он может и потерпеть. До прачечной с утюгами и досками я вполне себе пройдусь и в этойс подкатанными рукавами и штанинами со скрытыми застежками под ними.
Ну, что? Вперед?! говорю я себе и замираю, стараюсь дышать как можно медленнее. Мы должны покорить их?..
Я чувствую шевеление в животе, такое нежное, плавное, скользящее и стою так несколько минут, стараясь уловить это движение пальцами, но все пропадает также неожиданно, как и появляется. Моя девочка, моя рыбка поддерживает и тут же прячется от меня.
Да, я уверена, что у меня будет дочь.
Только женщины бывают такими вредными и капризными, так что можно залезть на ровную стену без каких-либо особых ухищрений. Она уже показывает свой характерделает меня невыносимой и тянет все мое внимание на себя.
* * *
На мгновение софиты и вспышки фотокамер ослепляют меня. Я прохожу в центр зала и чувствую себя одним из манекенов музея мадам Тюссо. Я на виду и нет передо мной никакой защиты, даже такой привычной, как стол. За то короткое мгновение пока я шла к своему месту, я успела вспомнить все, как вести себя, сидеть, куда девать руки, как перемещаться в пространстве, если тело затекло, как отвлечь внимание и скрыть нервозность.
Доброе утро.
Они здороваются нестройным хором голосов, каждый произносит свое приветствие.
День обещает быть чудесным.
Я присаживаюсь на ненавидимый всеми фибрами души железный стул, закусываю губу и обвожу взглядом всех присутствующих.
Меня зовут Александра Дарресон. Вы не представляете, как я рада видеть вас, ребята.
Я не щурюсь, не моргаю и не боюсьпросто я знаю, что это такое. Большая часть моего интервьюирования уже прошла. Окружившие меня журналисты записывают, тянут диктофоны, яркие экраны смартфонов, щелкают затворами камер, кружат, а где-то и ползают с видеокамерами на плечах. Они слушают менямою короткую, но теперь уже настоящую историю. Это не та басня, которую я рассказала Лесли Хогарту и майору Борну, но и не правда. В них обеих есть сходствоизмененные имена, упущенные факты, бросивший нас мужчина. Рафу в моем сценарии досталась очень незавидная роль.
Вы надеетесь встретиться с ним?
Настала очередь личных вопросов. Хотя, на мой взгляд тут все основано на личном опыте. Что делала? Что использовала в качестве оружия. Что ела? Где пряталась? Я не стремлюсь вдаваться в подробности. Это понадобится мне позже.
Да. Я очень надеюсь на это чудо. Молюсь об этом каждую ночь.
Любопытство и скепсис, сомнениявот что написано на лице мужчин, интересна лицах женщин.
Вы католичка???
К какой конфессии вы принадлежите?
Я верю в Бога, отвечаю я, как можно более спокойно. Раньше посещала католическую церковь.
Раньше?
Сейчас в церквях небезопасно. Узкие окна и минимум света, к тому же в некоторых есть подвальные помещения. Там полно монстров.
На несколько секунд воцарилось неловкое молчание. Я слышала некоторые религиозные радиопередачи смысл эфира которых сводился к тому, что все мы грешны и только за наши грехи Бог послал вот такую проказу, во искупление грехов наших. Что-то такое я уже слышалав старом, но ужасно интересном фильме с Киану Ривзом.
Почему вы решили использовать яхту?
Завеса молчания вновь прорвана. Журналисты больше не задают мне подобных вопросов.
Может быть он воспользуется чем-то другим? На континенте ведь полно аэродромов.
Такое ощущение, что этот вопрос с подвохом, но подозревать журналиста в сговоре с военными или хитростистранно. У этих язык без костей, как бы они не божились и не клялись в обратном.
Не думаю. В море можно отдать дань непредсказуемости и просто дрейфу по волнам, в воздухе вряд ли получится отпустить штурвал и ждать мягкой посадки где-нибудь в Палермо или в Монте-Карло.
Вопросы сыпятся и сыпятся на меня. Они хотят знать все, а я хочу отдохнуть и хоть немного расслабиться.
Почему вы одна?
Мы хотим видеть ваших компаньонов!
Я удивляюсь почему они сразу не задали этот вопрос, видимо думали, что будут спрашивать нас по очереди. Но у ребят в форме другое мнение на этот счет.
Вы обязательно увидите их, я поправляю короткие волосы, убирая их за ухо, и даже пообщаетесь за пару минут до окончания нашей беседы!
Я не уверена в том, что говорю. Хогарт высказал свое мнение: детям незачем общаться с прессой. Странное решение, но в загадках оно пробыло совсем не долгоПаоло и Лиза могут вызвать сочувствие общественности в отличие от шлюхи-страшилки. Не верю, что думаю в таком духе, но не хочу обманывать себя.
Паоло и Лиза появились за двадцать минут до окончания беседы с прессой.
Чем вы занимались?
Почему PlayStation, а не XBox?
Журналисты несмотря на короткий промежуток времени успели взять свое, засыпав их глупыми вопросами.
Самое ужасное воспоминание?!
Вы скучаете по родителям?
Я стала переживать, что сейчас они станут рассказывать о Карен и про остальных людоедов из Хилтон, но Паоло вспомнил другое:
Мама вернулась через сутки. Они с отцом ушли обшаривать рыбные доки, потому что в ближайших магазинах уже ничего не было. Квартиры были заперты или в них прятались монстры. Я верил, что они нашли, где переночевать. Может быть это был какой-нибудь офис или кабинет врача. Мама поднималась по ступенькам. Ее было слышно, как она вздыхала и говорила нет-нет. Ее вещи были в крови. Я увидел ее в глазок, как она стоит перед дверью и не решается постучать. Я спрашивал у нее: где папа? Что случилось? Она твердила одно и тоже, не отвечая на мои вопросы.
Паоло замолчал. Я поднялась, потянулась к нему, чтобы обнять, прижать к себе. Я знала окончание истории. Это действительно страшно. Паоло дернул головой, его подбородок и губы задрожали.
Я все-таки открыл ей дверь, на улице стало темнеть. Монстры должны были вылезти из своих нор и начать шарить по домам. Она уже была другой, но я надеялся, что все не так. Я тряс ее и тащил в квартиру. Она никак не реагировал на мои слова и крики Ками, сказала последнее нет и бросилась на меня. Я заперся у соседей сверху
У Паоло были не только мама и папа, но и сестры. Младшая и старшая. Бонита ушла вслед за родителямиу них закончилась вода. Камила раскапризничалась. Она была голодна. Им нечем было развести смесь. Она перестала кричать стоило обратившейся матери оказаться в ее комнате. Из всей семьи выжил только Паоло. Младшая сестренка погибла, но спасла ему жизнь.
У вас есть родные в Европе?
Есть кто-то кто ждет вас здесь?
У меня! неожиданно громко откликнулась Лиз. В Париже у меня живет троюродная тетя.
Лиза назвала имена своих родственников, просила их откликнуться и не оставлять ее одну. Она рассказывала о своих родителях, маме, что часто вспоминала о ней и мечтала приехать к ним в гости. Паоло молчал. Он выглядел потерянным, мрачным и очень напряженным.
Я прошу президентов Нет! Королей всех стран помочь нам!
Мальчик выскочил на середину комнаты, сжав кулаки, выпрямившись, превратившись в струну, в натянутую тетиву лука.
Мы смогли выбраться, почему нас хотят отправить обратно?! Наши родители и близкие спасли нас! Они рисковали жизнью и погибли, чтобы мы могли выжить! Мы не хотим обратно! Помогите нам! Вы ведь все можете!
В его глаза блеснули слезы, прочертили смуглую кожу щек. Паоло не стал дожидаться хоть какой-нибудь реакции, расталкивая журналистов, он ринулся к выходу и выбежал прочь из зала.
* * *
Прости меня.
Алекс не перестает обнимать его, повторять одно и тоже раскачиваясь туда-сюда. Лиза сидит рядом, в самом углу, возле трапа ведущего на второй ярус кровати.
Иди сюда!
Алекс тянет ее к себе. Интервью давно окончено. Их затолкали в каюту и теперь их судьба висит на волоске.
Ты ненавидишь меня! Не надо! Я всё знаю! Не притворяйся!
Она отталкивает ее руки, бьет по ним, но как-то очень слабо.
А мне плевать что ты там считаешь!
Лиза уткнулась ей в плечо.
Простите меня. Вам не стоило быть там. Я не должна была просить вас обо всем этом, но по-другому у нас бы ничего не получилось.
Алекс оперлась затылком о стену. Она и сейчас не уверена, что у них получилось убедить хоть кого-то. Их страхи и слезы, их жизнь и безопасность против многомиллионного населения планеты.
Какого черта?!
Дверь распахнулась, а кажется, что вылетела, как пробка из-под шампанского, ударилась о металлическую поверхность и ударила Хогарта по плечу.
Что вы творите вашу мать?!
Майор Борн отстранил Хогарта, влетел в каюту, крутанулся в ней и посмотрел на нас, сидящих в безопасности нижней койки.
Какого черта вы устроили там?
Если он думает, что вылезу и встану напротив, терпя его крики, одеколон, дыхание и капли слюны, летящие изо рта, то он ошибается. Как-то очень сильно, прямо до нестерпимого хотелось отогнуть палец и показать ему фак. Я сдержалась.
Вы не их опекун, Дарресон! Вы не имели право решать что можно, а что нет!
Место Борна занял Хогарт. Он придвинул стул и сел прямо напротив нас. Мы дружно уставились друг на друга.
Что за спектакль вы там устроили?
Я не отвечала.
Я сказал правду!
Пошли вон! Живо!
Паоло, едва ощутимо, хмыкнул. Вот и я так думаюне тот человек нас пугает и не тем.
Прогуляйтесь до столовой. Скоро обед.
Он молчит и после того, как за ними закрывается дверь.
Мы недооценивали вас. Нам вы рассказали одно, а прессе скормили кусок послаще.
Я знаю правила игры. Я работала в глянце, с журналистами, редакторами и копирайтерами. Так вот, они все, как один твердили о том, что никто не любит грязных историй, всем подавай любовь, романтику, красивую жизнь и хэппи-энд. Скандалы хороши, но в конечном счете все должно сложиться хорошо.
Что вы задумали, Дарресон?
Ничего. Это вы ведете игры, а мы все еще пытаемся выжить.
Глава 8
Если ты думаешь, что мы выпустим тебя отсюда, то зря!
Майор Борн нравится мне все меньше и меньше! Он выловил меня вечером, появился со спины и зажал между собой и стеной.
Это всё
Лживая тварь!
В глазах темнеет. Он ударяет несколько раз по лицу.
Ты никогда не выберешься отсюда, пока не признаешься во всем! Во всем! Ты слышишь?!
Его кулаки кажутся сделанными из стали. В ушах звенит, в челюсти скрипит и крошится, из глаз сыпятся искры, а потом и вовсе заволакивает красным. Больно, темно и легковот как я могу описать свое состояние.
Тебе наконец удалось доказать мне, что ты круче меня!
Я отталкиваю от себя эту огромную раскабаневшую тушу, что наконец не сдержалась и дала волю эмоциям. Он падает. К моему немалому удивлению.
Ах, ты ж!.. кряхтит он, барахтаясь на полу.
Я смотрю на свои руки, потом вновь на Борна и растекающуюся под ним лужу грязной воды из перевернутого им ведра, разворачиваюсь и бегу в противоположную от него сторону.
Держи ее!
Куда?!
Дарресон! орет раненный Борн. Стой, тварь!
Стоять!
Ага сейчас! Я несусь вперед, подныривая, уворачиваясь, перепрыгивая и перескакивая. Еще один неадекват на мою голову, чуть вышел из себя и бросился с кулаками, принявшись бить по лицу!
Ату ее! доносится мне вслед.
Алу-лу-лу-лу! смеется кто-то из тех кто-то на палубе и тут же кашляет. Наверное, от ветра.
Я огибаю людей, пытающихся поймать меня, по брошенным мне вслед командам Борна, оставляю в чьих-то руках куртку, перепрыгиваю через несколько ступенек сразу, перелетаю через поручни и наконец успокаиваюсь. В этой части корабля все спокойно, никто не пытается схватить и остановить меня. Люди спешат по своим делам, оглядывают меня кто-то с жалостью, кто с осуждением, кто-то с отвращением.