Внизу, под откосом, несла мутные глинистые воды река.
Н-не подскажешь Квадим запнулся. Теперь он не мужик, переживший бега и смуту. Мальчишка. И все же он набрался смелости и выпалил:Не подскажешь, где селение Тешуб?
Тешуб? старик вновь захихикал. Мальчик заметил, что слюна у него черная от зелья. Да вот же он!
Нет. Нет
Пыль, грязь и копоть. Запах навозного дыма. Нет. Но домики будто стояли, как ему запомнилось. И общинный загон из потемневших кольев. Сейчас он пустовал: днем животину выгоняют на пастбища.
У Квадима пересохло во рту.
Что, мальчик, перегрелся на солнце?
Демон вернул тело ребенка, но не вернул детский разум. Слегка прошелся по воспоминаниям. Накатта виделась смутно, вскоре она и вовсе забудется. Но ум его
Он помнил. Как зазывают размалеванные шлюхивыставив в окна свои отвислые груди. Как мочится на стену уличный пьянчужка. Как сжигают, четвертуют, ослепляют и рубят уши.
О боги, нет!
Мальчик схватился за горло, но пальцы стали твердыми и непослушными.
Нет, проговорил он. Нет
Дом был средоточием всего светлого, что только осталось в душе.
От сажи некоторые хибары потемнели. По стенам других бежали трещины, известка отслаивалась, обнажая обожженный кирпич.
Он не ребенок. Он видит все, как есть. Глазами подонка.
Кабы он мог, мальчик вырвал бы из груди сердце. Как остановить муку? Он не найдет мать. Только старую, вечно пьющую и склочную женщину. Великая Река, только она осталась матерью, а скользкие рыбысестрами.
Эй, малец? Ты что это надумал?
Квадим не слушал старика.
Великая Река заворожила его. Она протянулась через все Царство, от гор до моря. Четверть схена бурых глинистых вод. Почти до горизонта. Миг полета, всего удар сердца, не больше
Глубоко вдохнув, чтобы было не так страшно, мальчик шагнул вниз.
* * *
Куре́он с улицы Быкольва как раз закрывал свою лавку древностей. Солнце зацепилось за крыши дворца экзарха. Снаружи, под сенью крытой колоннады, дуда уличного музыканта наигрывала что-то веселое и очень бойкое.
Судьбы определенно благоволили торговцу: Сортор, Петрас, Трикейза месяц он лишился почти всех конкурентов, остались двое на добрые сто тысяч душ. Это стоило отметить.
Он запер дверь и налил вина: густой, почти фиолетовый напиток. Плеснул на пол, для богов. Купец только поднес к губам чашуи в этот-то миг в дверь постучали.
Он был высок и худ, на две головы выше Куреонаи гость торговцу сразу не понравился. Зачем дурацкий глухой плащ? Все равно он возвышается над любой толпой. Но посетитель развернул свертоки мысли враз вылетели из головы купца. Красное с золотом, и пламя, и буквы вдоль краев. В центре пили и веселились обезьянки.
Это ковер династии ас-Саадат, высоким голосом сказал гость. Но у меня его никто не купит. Смотри, здесь золотое шитье, так умели в Старом Царстве. Мне нужно продать его. Найти покупателей.
О да, Куреон знал про золотое шитье ас-Саадат. Совсем легко, кончиками пальцев, он коснулся потертости. С одного края ковер обгорел дочерна, в углу же красовалось винное пятно.
Он в ужасном состоянии, с сомнением протянул торговец.
Мой путь был долог. Чего только с нами не случалось.
Незнакомец пожал плечами, на мгновение его плащ распахнулся. Лохмотья. Некогда то были роскошные одежды, расшитые листьями, лозами и степными львами. Что это, беглец от вечной смуты в Царстве? Еще один распродает фамильные реликвии?
Куреон склонился к самой ткани, разглядывая узор. Семь обезьянок. Нет, восемь. Одну из них вышили в углуона словно не решалась присоединиться к празднеству. Под винным пятном купец не сразу ее заметил.
Так что же? гость начал терять нетерпение, и Куреон сдался.
Беру. Обещаю, я найду для тебя покупателя.