Она выпьет его кровь, как сотни тысяч раз до этого; она будет заставлять его мечтать о смертии ей, Её Величеству, абсолютно всё равно.
Когда она такой стала?
Вечный не помнил. Границы времени никогда не были важными для негои для неё, с тех пор, как она вкусила чужую жизнь и позволила первой капельке крови коснуться её губ, тоже.
Но это он был Вечным. Оназастрявшей в вечной скорлупе королевой. Бессмертнойа не вечно живой.
И ему не хотелось верить, что это он её такой сделал.
* * *
Мальчишка смотрел на Её Величество с дикой уверенностью. В его дрожащих руках лук выглядел особенно жалко, особенно после того, что видел Вечный, и Каена могла сломить его в одно мгновение. Но ей нравились жалкие птенцы, что сами падали в хорошо расставленные сети; у них была свежая, полная жизни кровь, которой она наполняла свой кубок и пила до дна, вкушая чужую молодость и красоту.
Прекрасная. Идеальная. Ненавистная.
Всё это про неёи не в его глазах.
Парень выпрямилсяуверенность сверкнула в его глазах. Разве есть эльф, который поможет королеве? Разве есть эльф, который согласится дать ей билет в жизнь, сколько б она не умоляла? Пусть падает на колени. Пусть просит о помощи. Пусть жаждет свободы, которую она не получит никогда
Отвратительная. Преисполненная изъянов.
Такой он видел её. Именно потому, наверное, жалел. Именно потому не мог её ненавидеть.
Или, может быть, его причины были чуточку существеннее, чем жалкие эмоции всех, кто окружал Её Величество. Ведь они просто эльфы, они смертны и меняются ежегодно, если не ежедневно. А онВечный, последний Вечный, от которого она не захочет избавиться, пока он не сдастся ей на милость.
Каена всё ещё верила, что этот день настанет. Он уже давно знал, к чему это приведёт. Давно зналкак надо от неё избавиться.
Сила вспыхнула на кончиках пальцев. Зарычала Тварь Туманная за его спиной, выгибаясь, будто бы в предвкушении прыжка.
Он резко вытянул руку, выбросил магию вперёд, и лук раскололся пополамна мгновение раньше, чем колени мальчишки подкосились, и волшебство врезалось в его спину сплошным потоком. Вспыхнуло зелёным, цветом еёего, глаз, и он не успел ни испугаться, ни издать предсмертный хрип, только пролетел к ногам королевы всё с тем же жутким торжеством во взгляде, которому уже никогда не угаснуть.
Он падает к вашим ногам, моя королева, Вечный выпрямился. И в смертном поклоне выражает собственную признательность.
Нежная, идеальная Каена растворилась в одно мгновение, являя ему знакомо жестокую, холодную женщину, которой вот-вот исполнится сто лет; помрачнел взгляд её зелёных глаз, и она плотно сжала губы, ступая вперёд и ногой отталкивая от себя мертвеца. Без единой капли отвращения или страхано если на руках Вечного и было больше крови, чем на её собственных, то только потому, что он слишком часто бывал среди людей.
Но их можно было и не считать.
Она была всё так же красива, как и тогда, когда он видел её в последний раз. Построенная на диких контрастах неожиданно бледной кожи, эльфийских острых ушейтаких, что Вечные позавидовали бы, признак чистокровия, раскосых зелёных глаз и рыжих, осенних волос. Стройная до излишней худобы, состоящая из углов и резких линийстрогие черты лица, ни капли материнской мягкости или человечности.
Вся в отцахотя не насчитать и трёх общих черт.
Больше всего на свете Вечный ненавидел именно эту фразу.
А что же ты не поклонишься? продолжила она. Почему ты не падешь на колени, Вечный? Разве ты не желаешь выказать своё почтение королеве?
Только звёзды властвуют надо мною, и высамая яркая звезда на этих небесах, на его губах заиграла издевательская улыбка. Но к ногам королевы надо бросать дары, а не своё бренное, отравленное человечеством тело, нет разве?
Роларэн она покачала головой, почти растеряв остатки дипломатичности, и спустилась с помоста, даже не покосившись на покойника. Ты неисправим. Или, может быть, тонкие, длинные пальцы скользнули по его скуле, пробежались по тёмным волосами взгляды вновь столкнулись, будто бы взрывом зелени, ты наконец-то изменил своё решение? Никому из мужчин не выпадала такая честь.
Тысячам, моя госпожа, усмехнулся он в ответ.
Она рассмеялась. Разумеется, сколько всего можно пережить за сотню лет! Сколько любовников может перебрать молодая, прекрасная вдова; сколько крови выпить на ночь?
Они все сдавались. Они все, рано или поздно, падали в её объятия и умирали, их кровь стекала в кровавую чашу, и она делала первый глоток, чтобы оценить вкус жизни, уходящей из эльфийских тел.
Но он был Вечным.
И он не сдавался.
Они все были достаточно самонадеянны. Достаточно глупы. Достаточно пусты. Но он, перебрав на своей шкуре множество грехов человеческих, давно уясниллюди хуже даже самых гнусных эльфов. Но даже миллионы жалких человечишек не стоят одной королевы.
Он знал её до того, как она стала такой. Он читал еёлегко или не очень. И он не умел сдаваться. Только не Каене.
Почему же ты не позволил мальчишке убить меня? хрипло прошептала она, почти дотянувшись до его губ.
Разве Ваше Величество против? Роларэн отступил на шаг, прерывая контакт. Простите, Каена, но я не могу отказать себе в удовольствии убить вас собственноручно.
Она рассмеяласьзвонко и почти по-детски, как самая прекрасная эльфийка на свете. Вечные верили этому смеху, как и остальныепростые, смертные эльфы. Они слышали это журчание ручейков в её голосе и шли, будто бы мотыльки на огонь. Они умирали от её руки, и он не раз и не два вонзал ножи в спины тех, с кем прежде воевал плечом к плечу.
Но ни разу он не был настолько глуп, чтобы оказаться на их месте.
* * *
Пока Каена не колдовала, она не была самой прекрасной женщиной на свете. Пока она не приплетала ко всему этому кошмару свою власть, она была обыкновенной эльфийскойне Вечной, не идеальной, смертной. Конечно, не нашлось бы кого-либо из людей краше, чем она.
Ведь онине эльфы.
И, конечно же, где-то в этой стране жили эльфийки, которые могли сравниться с королевой. У кого-то черты казались мягче, взгляднежнее, волосыярче, чем её тусклая, осенняя рыжевизна. Разве что глазау неё такие зелёные, будто бы и сочная трава, с такими не сравнится ни одна морская синева, ни одно золото деревьев.
Но никто не мог ей отказать. Они все становились безвольными, жалкимибудто бы те тряпки, которыми вытерли кровь, и падали перед нею на колени, стоило только посмотреть достаточно строго. Она умела находить этот правильный взглядслегка осуждающий, слегка соблазнительный, редкая смесь силы и подчинения.
Ровно на несколько минут. До тех пор, пока она не получит то, что хочет. До тех пор, пока не вонзит нож в сердце, и кровь не стечёт в чашу.
До тех пор, пока очередная жертва сама не перережет себе вены, дабы угодить королеве. Пока не предаст весь мир ради того, чтобы пасть к её ногам.
Каждый знал, что ночь с нейсмертный приговор.
Каждый был уверен в том, что он окажется тем самым, уникальным. Единственным. Тем, с кем она будет жить в своём "долго и счастливо", и "умрут они в один день".
Но они все умирали, а Каена продолжала править. Но они все не знали главного секрета.
Тот, кто мог бывозможно, пережить хотя бы одну ночь с Её Величеством, никогда не перешагнёт через порог её спальни. Никогда не перечеркнёт последнее, что осталось в нём от порядочности, добродетели, верности хотя бы каким-то идеалам.
Никогда не позволит ей потерять последнюю причину не уничтожить этот мир.
Он знал, что не должен был возвращаться, и знал, что не мог больше оставаться в стороне. Слишком много крови. Слишком много боли. Слишком много она уже перешагнула, чтобы позволить ей прожить ещё хотя бы день.
Она не должна была приходить сегодня. Королевы приглашают в собственные покои, а не заглядывают в чужие; королевы не проведывают послов на ночь глядя.
Королевыне Каена.
Он увидел её отражение в зеркале. Она больше походила на теньбледная, в тонкой сорочке, казалось бы, готовой вот-вот соскользнуть с её плеч. Её зелёные глаза горели ярче, чем обычно, а губы казались алее, чем от красокцвет крови давно уже так ярко не отражался на ней, как сегодня. Привычно худая, острая, холоднаяи преисполненная собственной ненависти ко всему живому.
Рэн зналон должен был бы повернуться и швырнуть в неё кинжалом. Он бы попал. Будь она хоть тысячу раз сильна, хоть миллион раз королеваона не Вечна. Она бы поддалась. Она бы, рано или поздно, умерла. Ему следовало выволочить её за границу Златого Леса, вытолкнуть под пылающее человеческое солнце, уничтожитьчем скорее, тем лучше.
И он не мог.
Роларэн, её голос звучал мягко и вкрадчиво. Она не подошла ближе, зная, что нет никакого смысла пересекать границы. Может быть, очередное десятилетие среди людей чему-то тебя научило?
Он обернулся к нейнеохотно, медленно, оставляя все надежды на то, что в этом году окажется чуточку сильнее, чем прежде.
Может быть, позже. Может быть, через год, два, сто он всё-таки сможет её убитьесли сам к тому времени ещё будет жив. Но не в этот раз.
Каена всегда чуточку дороже, чем должна. Каена всегда ещё более ненавистна, чем он мог бы себе представить.
И чему же оно должно было научить меня? он смотрел ей прямо в зелёные, травянистые глаза, даже не пытаясь предсказать, сколько могил спрятались за ними. Она просто была красивой, а остальное превратилось в дикое переплетение сумасшедших, лишних мыслей. Какая разница, что происходило прежде?
Она внушала эту мысль каждому. Вливала её в сознание всем, кого желала в ту или иную секунду. И в этот раз Рэн почти поверилон оказался в нескольких сантиметрах от неё, и только потом наконец-то понял, что творит. Но он был достаточно силёни достаточно долго прожил на этом свете. Он мог вовремя остановиться.
Неужели я не прекраснее всех этих Человеческих женщин? хрипловато спросила она.
Каена Нет границ человеческой подлости, он покачал головой. Но ты хуже всех их, вместе взятых.
Самые острые кинжалы бывают прекраснее прочего, она провела кончиками пальцев по его скуле, убрала чёрную прядь за острое ухо, улыбнулась зелени его глаз. Коснулась того места, где должен был остаться шраммаска его прошлой, человеческой жизни.
Ничего нет.
Ни шрамовон умел исцелять своё тело, ни небритостиу эльфов бороды не растут, ни повиновения.
Но никто не назовёт прекрасной ядовитую гадюку, усмехнулся Роларэн. Каена, я слишком сильно тебя ненавижу, чтобы всё это подействовало.
Ты слишком сильно любишь меня, это звучало, будто бы гипноз, но они прекрасно знали, что ничто не подействует. Слишком сильно. Ты простил мне даже смерть собственной супруги, разве нет?
Да, Роларэну никогда не надо было отводить взглядон мог спокойно и смело смотреть в её глаза. Но я никогда не прощу тебе смерть собственной дочери.
Она содрогнулась. На мгновение лицо её превратилось в восковую маску, а во взгляде отразилось что-то красное, кровавое. Она почти решилась распрощаться с собственной одержимостью. Она почти ушла гордо, хлопнув дверью за своей спиной.
Помни, Роларэн, от церемонии завтра тебе никуда не деться, выдохнула она наконец, поставив жирную запятую в разговоребудто бы он не знал, что так и будет. Каена давно потерялась в своих реальностях. И ей нельзя было доверять что-то большее, чем пару секунд жизни. Но и этого оказалось слишком много.
* * *
Сияли костры. Церемония Возложения начиналась с первыми ударами в огромный набати тысячи эльфов падали на колени перед своей королевой, склоняясь перед её величием. Перед её жутким умением убивать.
Вечная Вдова былакак и каждый день своей жизни, непередаваемо красива. Её чёрное платье струилось волнами по прекрасному телу, а зелёные глаза сияли, будто бы изумруды. И волосыкак последние листья Златого дерева, в честь которого она была названа.
Каениэльпервое дерево Златого Леса. Древо, давшее ей её имя. Древо, последний лист которого вспыхнул пламенем и сгорел в пламени её жестокости.
Она прижала палец к губам, призывая к тишине, запрокинула головуи раскинула руки, призывая небеса к ответу. За то, что они позволили их Королю умереть. За то, что Нить оборвалась, а Вечные умерлиодин за другим, от её руки или от руки тех, кого она очаровала.
Небо не заставило себя ждать. Молния разрезала тёмные, холодные облака одной сплошной белой линией, не дав им рассмотреть ни поворотов, ни изгибов. Одним коротким ударом она могла закончить страдания великого, но падшего народа; одним коротким ударом рухнула к ногам королевы, подчиняясь ей, как и сотню лет до этого.
Её Величествосильна. Её Величествовсемогуща. Чары подтверждали этои эльфы тихими, срывающимися голосами завели прекрасную песнь, открывавшую самый страшный день этого года.
Подданные мои, она смотрела на нихна всех одновременно и на каждого как-то иначе. Мои верные эльфы Сегодня кровь братьев и сестёр наших окропит земли Златого Леса. Сегодня мы поднесём воздаяние умершим Вечным и их бессмертному Королю.
Толпа подняласьбеззвучно, как умеют только эльфы. Среди всеобщего человеческого громабудто бы глоток свежего воздуха, давно мёртвый, но всё ещё дарующий призрачную надежду
Она стояла на помостелицом к Пылающему Пути. Дорога покаяния, дорога, по которой пройдёт первая жертва Златой Охоты.
Взяла в руки ритуальную чашу, провела ею по своему запястьютонкая струйка крови потекла по золотым граням. Вскинула голову, всматриваясь в простирающуюся перед нею пустоту, пытаясь заглянуть в глаза тому, чьей крови желала испить.
Конечно, он. Если кто-либо и имеет право сопровождать королеву в этом ритуале, открывающим жертовную Златую Охоту, то только Вечный.
Он остановился рядом с неюи она тоже предложила ему чашу, сверкающую оттенками упокоившихся листьев.
Пусть твоя кровь смочит губы страждущим, прошептала она.
Пусть моя кровь, Роларэн выпрямился, занося над запястьем кинжал, смочит губы Вечным по ту сторону Огня.
Он резанул по запястью без жалостии алые капли упали на угли, зашипели и превратились в пар. А послето ли выхватил, то ли осторожно взял кубок из её рук, и её кровь тоже вспыхнула на Пылающем Пути, словно освещая чужую дорогу.
Они отступили от дорогибезмерно длинной, извивающейся между обрубками Златых Деревьев, что когда-то пылали страшными огнями. Извивались, умираяодно за другим, как складывали свои головы Вечные.
Королева не сказала ни слова. Только подала короткий знаки стражи-эльфы, необычайно высокие и довольно крепкие, как для лесного народа, вытолкнули вперёд кого-то. Сорвали мешок с его головы, открывая толпе лицо мальчишки лет двенадцати-тринадцати. Его узкая, детская ещё спина была покрыта тонкими полосами царапин, а губы дрожалисловно боялся разрыдаться, пытался сдержать слёзы, подкатившие к горлу, но не мог, и руки были заломлены за спиной и связаны крепкими верёвками, сплетёнными из тончайшей паутины, собранной на ветвях Златых деревьев.
Но не на это смотрели эльфы.
Его ушикруглые.
Человек.
Толпа ахнула в один голос, подражая велению Каены. Но она только расправила плечи, царственно улыбаясь. Бросила на Роларэна короткий, подобный секундной слабости взгляд, а после заговорила, не позволяя себе больше ни минуты молчания:
Этот мальчишка посмел осквернить своим присутствием Златой Лес за день до начала Охоты. Он и станет первой жертвой. Он будет тем, кто пройдёт по углям Пылающего Пути от великого королевского дворца и первого Дерева, толпа не реагировала, словно не знала, что Каениэль давно ужепепел, и помчится к святой границе нашего государства. Они ряды эльфов, несчастьем или благодатью которых будет сегодняшняя Златая Ночь!
Эльфы коротко склонили головы, то ли показывая своё одобрение, то ли боясь возразить великолепной королеве, способной одним приказом прервать жизни каждого из них. Власть правительницы Златого Леса священна, и никто не посмеет нарушить её завет.
Каждый, кто возжелает, имеет право принять участие в Златой Охоте, заняв место одного из Избранных. Стать гонимыми выбраться сквозь священную преграду в человеческий мир, она ласково улыбнулась народу, словно говоряэто возможно. Но помните, преграда открывается только однажды. Только один из вас может выбраться на свободу за высокие стены эльфийской магии. И онили она, никогда больше не вернётся. Никогда не вдохнёт чистый воздух Златого Леса.