У меня не было выбора, резко ответила Шэрра.
Я знаю, милая.
Ничего вы не знаете, зло дёрнула плечом она, а после провела ладонью по пылающей на плече серым руне. И не поймёте, боюсь, никогда. Человеку не дано понять то, что чувствовал эльф, попавшийся в руки королеве Каене!
Мастер не ответил. Не спросилкак это, быть под руководством страшной правительницы. Он сгрёб её в охапкусловно мужчина, мечтавший увидеть её много-много лет, искавший по всему миру и вдруг обрётший вместо нескладного худощавого паренька, и впился в губы поцелуем, неожиданно страстным, как для холодного, слишком нелюдимого наставника. Она только бессильно упёрлась ладонями в его плечи, пытаясь оттолкнуть, чувствуя, как на глаза накатываются слёзы. Не могла оттолкнуть окончательнопоцелуй длился практически вечность.
Она не чувствовала шрамов. Не чувствовала грубых человеческих черт, скрытых за оттенками аристократиидаже самый красивый мужчина, которым, возможно, и был до этих увечий Мастер, не мог бы в глазах эльфийки сравниться с Вечным. Вечным с его тонкостью линий и диким, безумным зелёным взглядом, с пылающими глазами и клокочущей магией Златого Леса.
Шэрра вывернулась из его рук и застыла. Словно пыталась рассмотреть что-то сквозь пеленуно не могла.
Тот, кто подарил ей жизньдважды, давно уже в могиле. И чувствовать благодарность, теплоту по отношению к кому-либо другому она не могла. Не имела права. Роларэн оставил в её жизни слишком много следовот того глупого, но незабытого поцелуя в отместку Каене и до руны, застывшей серым пятном на плече. А Мастер, возможно, таил в себе больше, чем Шэрра хотела бы узнать.
Она хотела ответить что-то. Может быть, сказать, что пусть он лучше её убьёт, чем будет ждать благодарности за молчание. Может, схватить кинжал с оружейной стойки, ударить его в сердце и наблюдать, как единственный, кто хоть чему-то пытался её научить за эти полгода, будет истекать кровью.
Он пообещает, разумеется, что не скажет никому ни слова. А потом приплетёт к этому гадкое "если", поставит ей вполне понятные условия, которые она вынуждена будет выполнять. Или даже его, без сомнений, самого Вечного человека из всех, что когда-либо встречала, уничтожить. Потому что она не вернётся к королеве Каенено и здесь тоже не погибнет только по той причине, что однажды допустила страшную глупость.
Но не успела. Кто-то открыл дверьи замер.
Она увидела через плечо Мастера Миро. За его спинойдвадцать её сокурсников, тех самых, что вчера награждали ударами, позабыв о проповедуемой чести. И все они пришли сюда со страхом, что погибнут, а теперь стояли с торжеством. Они увидели настоящую эльфийку, а что в этом месте, кроме жажды охоты, может вызывать такая, как Шэрра?
Эльф? В Академии? Миро ступил вперёд. Мастер тоже обернулсяшагнул ближе к центру тренировочного зала, но так, чтобы рука дотягивалась до волшебного узора. Казалось, и стены стали ужеего пальцы застыли на самом последнем завитке магического ключа.
Шэрра знала, что это. Эльфийская палица. Чужаяне его. Иначе она бы почувствовала, что в них бьётся одна и та же душа. Это доказало бы, что и Мастеростроухий, как презрительно здесь говорили. Но она не могла ничего сказать с точностью. Сколько б ни тянулась к волшебной стене, всё равно замирала. Это был не Мастерчто-то близкое, но не он. А прикоснуться к эльфийской палице, принадлежащей другомуэто означало мгновенно умереть от страшного яда, спрятанного в оружии. Самоубийство, смерть почти мгновенная и бесконечно болезненная.
Гул тихого "предательство" промчался по толпе учащихся. Они смотрели на своего преподавателя, как на восставшего с того света самого явственного борца стороны зла. Или, может быть, ждали, что он отступит в сторону, улыбнётся, как ни в чём ни бывало, а после коротко кивнётзабирайте, он только за, если она наконец-то подохнет
А он не сошёл со своего места. И пальцы только тянулись к оружию, древней эльфийской смерти, которой мужчина воспользоваться не сумеет.
Шэрре хотелось его остановить. Он собирался покончить с собойумереть, позволить палице со смертельным ядом выпить остатки жизни из него, да и только. И она не могла позволить этому случиться.
Но что сделать? Выйти вперёд, самой броситься к страшному оружию? Нет. Она не заставила бы себя. В конце концов, так трудно быть всего лишь эльфийкой среди тех, кто достоин большего
Мастер, отступите в сторону. Её надо обезвредить, Миро ступил вперёд. И для всехдля вас в первую очередь, будет лучше, если вы поможете её убить.
Вы к ней даже не прикоснётесь, сухо ответил Мастер.
Вы полагаете, что эльфийской черноте можно расползаться по всему миру? хмыкнул тот. В сторону, Мастер. Если вас одолели сомнения, у меня их никогда не было.
Я вам не позволю, повторил мужчина. Уйдите так.
Нас больше двадцати. Скоро сюда прибудут остальные ученики и директор Фирхан. Отойдите, Миро торжественно улыбнулся. Нас интересует только эльфийка. Всё остальноеэто плод её чар.
Мастер скривился. Он не отступилтолько протянул руку, и тонкие, покрытые шрамами пальцы сжали смертоносное эльфийское оружие, его персональный смертный приговор.
Глава двенадцатая
Год 120 правления Каены Первой
Его иллюзия не рассыпалась стеклянным песком так, как это сделала её. Не рухнула в одночасье под шум бегущих со всех сторон учеников Академии и её преподавателей. Казалось, вновь расширились стены тренировочного зала, пропали те самые тени окони маска медленно, клочьями шрамов отрывалась от его тела. Яркими пятнами крутились вокруг забытые обрывки магии, прижившейся, приклеевшейся уже к его лицу.
Теперь ничего не осталось. И эльф, высокий, статный, как для своего рода, но, возможно, излишне худощавый на человеческий манер, выпрямился, сжимая чужую палицу в руках. По её поверхности текла кровь с его ладоней, но мужчина так и не ослабил хватки. БольШэрра могла себе это представить, становилась невероятной, и всё же не имела значения. Он научился отталкивать в сторону все ощущения. Или, может быть, этим чужим ритуальным оружием наказывал сем себяи сам себя превозносил выше, чем все нынешние эльфы. Будто бы того, что есть, ему казалось слишком мало.
Вечный. И Шэрре не пришлось присматриваться, чтобы за первым же отпавшим куском волшебной тени узнать его. Хотя она считала его мёртвым, знала, что никого другого здесь просто не может быть. И иллюзия его была слишком хороша для того, чтобы её творцом стал человек или эльф, не одарённый бессмертием.
Он прокрутил в руке своё гадкое оружиев тот же миг слишком сильное для того, чтобы знающий человек или эльф посмел на него напасть, и шагнул вперёд. Миро вынул из ножен свой неизменный меч, который носил, казалось, повсюду, и угрожающе покачал головой, словно предупреждаяпросто так обойти его не удастся.
Значит, всё-таки эльф, скривился наставник. Предатель. Коварство, проникнувшее в глубину самой Академии. Ну что же, ты не слишком-то вовремя раскрыл своё истинное обличие. Не стоит быть настолько самонадеянным и верить, что сумеешь остановить каждого из многочисленных учеников.
О, количество не значит, что на вашей стороне преимущество, покачал головой Вечный. Палица в его руке замерцала, казалось, и он вновь прокрутил её в руке, чувствуя, как липкими каплями застывала на израненной коже кровь. Мужчина не умер; для Вечного, бессмертного ритуальное эльфийское смертельное оружие обращалось орудием для пыток, но, тем не менее, не могло принести ему, пожалуй, столь желанную погибель. Шэрра наверняка знала, что это не его палица.
Роларэн никогда не растерзал бы собственное Златое Дерево только для того, чтобы пойти с ним сражаться. Да ему и не дали бы. В его руке сейчас ядом билось чужое сердцеоно пыталось его уничтожить и отравить, но не могло проникнуть в кожу. Только руки. Только это вечное мучение.
Миро тихо зарычал, словно готовился обратиться диким тигром, и ступил вперёд. В самой только позе чувствовалась бесконечная угроза, и на губах у Роларэна застыла неизменная улыбка. Он, казалось, был само благодушие и счастьестоял, просто расправив плечи, и внимательно смотрелдаже с лёгким спокойствием и довольством, на дрожащего от гнева вечного соперника. Теперь, когда ему самому уже точно было понятно, кто из них двоих много сильнее, не следовало задаваться вопросом, за кем именно останется победа. Разве это вопрос, когда речь идёт о самом Вечном? Нет. Просто глупость, вот и всё.
Шаги становились всё ближе. Можно было почувствовать беспокойную, быструю магию Фирхана, наполнившую коридоры страхом не перед неизвестностью, но за каждого из своих учеников. Даже за до нелепости самоуверенного Миро, что уже сам передавал свою глупость тем, кто заслуживал немного большего, пожалуй.
Фирхан из них всех был единственным, кто видел в своей жизни эльфов. Единственным, кто на самом деле мог оценить их коварство и прочее. И Роларэн ждал с нетерпением того, кого помнил и пересекающим границу мальчишкой, и почти старикоммужчиной, что готовил воинов, что заведомо умрут.
Он растолкал учеников в стороныте попятились, а после, стоило только Фирхану переступить порог, ринулись в тренировочный зал следом за ним. И в коридоре их набилось великое множество. Огромные, толстенные каменные стены всё расширялись и расширялись в мысляха на деле оставались такими же, как и прежде. А потолки и вовсе будто бы стали нижеможно было почувствовать, как давит на сознание удивительная безысходность этого пространства, ограниченного до ужаса.
Эльф способен быть грациозным и быстрым не только в лесу. А вот им, людям, нужно пространствои чем больше, тем лучше. Человека не загнать, будто бы крысу, в дыруон свободолюбив и так же поразительно глуп
Фирхан, усмехнувшись, попривествовал его Роларэн. Миро попытался заступить учителя, но тот лишь устало положил ему руку на плечо и отрицательно покачал головой.
Ты умер, выдохнул он.
Учитель, Миро раздражённо втянул воздух, а в ответ издал тихое шипение. Мы должны его остановить. Эльф
Фирхан отмахнулся от него и ступил вперёд. Посмотрел на Шэрру, уже отошедшую от стены, а после вновь перевёл взгляд на Вечного. Тот усмехнулся и вновь вскинул собственную боевую палицу, будто показываяон не уйдёт без боя, если на него нападут.
Лучше бы вам всем просто расступиться.
Шэрра только сейчас заметила, что и у него были шрамы. На шеетонкие полосы прятались под рубахой, но на сероватой руне на его плече ещё можно было заметить две борозды, на которое не хватило даже исцеления самого Вечного. На руке, всего один, зато длинный. Казалось, тянулся даже выше, чем от локтяи было нетрудно сказать, что его породило.
Это яд палицы стекал по его руке и оставлял болезненную рану.
Они его не остановят. Даже если навалятся все вместе. Шэрра всё смотрела и на ожог, и на острые эльфийские уши с двумя тонкими полосками шрамовсловно кто-то пытался сделать их круглыми, но не смог, потому что рана затянулась быстрее, чем плоть успела упасть. Роларэн был не просто кошмарен в своём нынешнем состояниион, измученный и уставший от вечного притворства, оставался самым могущественным эльфом Златого Леса. И в руках он держал то, что должно было его убить в первую очередь.
Самую большую эльфийскую слабость он превратил в собственную карательную миссию. И сколько б молитв не спело человечество, сколько б заклинаний не вплели они в ковку собственных мечей, Роларэн будет всё равно сильнее. Шэрра видела, как он смотрел на Королеву Каену. Видела, как сопротивлялся ейбез видимой боли. Он выжил, когда остался там, у границы, он перенёс все эти долгие и страшные дни после того, как его, охотника, упустившего собственную жертву, поймали. Шэрра сомневалась, что в эльфийском государстве при нынешних раскладах можно было отыскать геройство больше, чем это.
Вечный, повторил, будто бы не услышал ничего, Фирхан. Я ведь помню. Я пересёк границу. Ты остался там. С ними. Ты не мог выжить.
Шэрра могла повторить точно то же. Только это не отменяло фактыон выжил. Он дышал. Он смотрел на них всех одинаково и по-разному. На Мирос презрением, на учениковс жалостью На Фирхана с практически отцовским сочувствием, застывшей на тонких губах мягкой улыбкой, нежной и почти приятной. Выражение лица его не изменялосьно взгляд выдавал. Шэрра не знала, трактовала ли правильно, или, может быть, это Роларэн жаждал от неё подобного умозаключения, но чувствовала, что знакомство с руководителем Академии у Вечного было слишком давним. Не она одна задолжала ему жизнь. Может быть, не единственнаятакое их количество.
Учитель
Молчать! зло обернулся к нему Фирхан. Отойди, Миро!
Это эльф, возразил мечник. И нет ни единой причины, по крайней мере, здравой, чтобы сохранить ему жизнь!
Это единственный эльф, из-за которого доселе стоит наша Академия. Это тот эльф, из-за которого я решил бороться и получил такой шанс, возразил Фирхан. И я не собираюсь позволять вам творить глупости. Но всё же, он перевёл взгляд на Роларэна, такой преданный и растерянный одновременно, королева Каена должна была убить тебя.
Миро так яро замотал головой, что могло показатьсяне услышал и слова из того, что сказал только что его учитель. Но нельзя сказать, чтобы это так уж сильно волновало самого руководителя Академии.
Всю жизнь, он подступил совсем близко, я считал тебя единственным достойным представителем эльфов. Мёртвым. И то, что ты жив, для меня скорее праздник, чем горе. Два с половиной года ты обучал наших учеников и ни разу не причинил им вреда большего, чем того требовали уроки. Почему я должен называть тебя предателем, Вечный? Иди. Иди с миром, он перевёл взгляд на Шэрру. Но больше нет эльфов, к которым бы я пытал хоть что-то тёплое. Нет эльфов, которых готов оправдать. Увы, но этой девушке придётся остаться с нами. Онакем бы ни была под иллюзией и как бы сюда ни проникла, нарушила порядок. Я понимаю, тыэльф не из тех, что нынче принадлежит Златому Лесу. Я должен тебе и возвращаю долг. Но оназа неё разве я могу поручиться?
Я могу, холодно ответил Роларэн. Я могу уйти с нею мирно. Могуостаться, и тогда мирно придётся уходить вам. А могу уйти с боем, что и сделаю, стоит вам не расступиться. Почему бы не обойтись малой кровью?
Академиятаинство человеческого рода. И эльфам меньше всего стоит о нём знать, покачал головой Фирхан. Нарушить собственные заветы я не могу. Меня связывают обязательства, сам понимаешь.
Обязательства Вас всё время что-то связывает. Вы люди, хмыкнул раздражённо Роларэн. Я встречал лишь разочень давно и далеко отсюда, человека, который отказывался вешать на себя груз больший, чем у него на самом деле был. Человека, что вольно ходил по свету и делал то, что было лучше для него, а не что вещали ему дурные и бессмысленные правила. И что вы сделали? Вы взяли с него пример? Попытались научиться свободе? Вы обозвали его беззаконником и затолкали в тюрьму. Вы не приемлите ничего сильнее себя самих, он обернулся к ученикам. Вы пусты и слепы. Идёте за блеском меча, не замечая солнца, ныряете в кровь, игнорируя море, Роларэн усмехнулся. И эльфы слепы. Но у них есть на то причина. Или они сами её себе придумали, эльф сделал шаг вперёд, и Фирхан отступил от него. Дитя моё Я помню тебя мальчишкой чуть старше десяти. Я знаюты сделал всё возможное, чтобы твой опыт никто не повторил. Но ты достаточно слеп для того, чтобы не видеть у себя под носом беды. Беды с мечом или с магией; всей этой своры не хватит для того, чтобы остановить меня одного. Какая уж речь о громадном эльфийском государстве? Вы не воспринимаете слова. Я помню, говорил с ним всего один раз, и он сказал мне, что нет никакой магии и провидения, есть только собственные силы и умение ими пользоваться. А вы шепчете молитву, ожидая грома и молний над головой?
Фирхан нахмурился. Ему хотелось возразитьон понятия не имел, о ком говорил Роларэн, что за человека повстречал на бесконечном пути Вечного. Он лишь знал условия собственной реальности и трепетно хватался за них, пытался держаться за то, что было, даже если в руках у него сосредоточилось слишком много болезненного. Он хотел научить своих учеников защищаться, а не толкать их в бой, но чего добился?
Мужчина обернулся на Миро, на дышущих злобой учеников. Он мог прочитать желание убивать у них в глазах, и в их кривых улыбках тоже буквально светилась жажда и ненависть. Может быть, все они и мечтали о том, чтобы эльфы не отравляли мир своим ядом, но не были ли этим ядом они сами?
Фирхан вновь посмотрел на Роларэна. Такого же спокойного, такого же равнодушного, как и обычно. Он помнил, как на голые плечи за него, за совсем ещё мальчишку эльф принимал бесконечные удары плетью. Он помнил, как мужчина шагал по углям, как не содрогнулся ни разу, пока свист не утих и не обратился благоговейным молчанием.