Потрепи еще час, сказал я, качнув головой, здесь только старухи, да неумехи. Если денег не хватает, так я тебе одолжу.
Лупанарии, что в городе, налог в казну платят, и немалый. Поэтому там удовольствие, конечно, подороже стоит. Зато и товар качественный. А тех проституток, которые дохода мало приносят, за стену отправляют. И ехать за город имеет смысл только если денег мало, а невтерпёж. Или же когда чего-нибудь необычного хочется. Мальчиков, животных и вольп в городских лупанариях держать нельзя.
Не, Варт осклабился, я не женщину, я вольпу хочу. Зря кривишься. Ты смотри на это так, будто в её лице всех бестий имеешь. Заводит, знаешь ли. Может, присоединишься? Отомстим за людской род?
Варт подмигнул. Я засмеялся, головой качая.
Нет. Не тянет. Ты уж как-нибудь и за меня отомсти, ладно?
Как хочешь, Варт пожал плечами и свернул в сторонук двухэтажному зданию без окон, но со стенами, сплошь расписанными фривольными сценками. Хороший, кстати, художник им стены расписывал. Зря я Варта в скаредничестве заподозриллупанарий не из дешевых, явно. Просто удовольствия он предлагает, судя по картинкам, сплошь нестандартные. И художника они наняли не с улицыда что тампросто мастера: вольпыкак живые получились. Я скрипнул зубами, отвёл взгляд и подстегнул коня.
Я вовсе не ханжа. Среди егерей таковых и не водится. Я просто опасаюсь, что начну этих вольп всерьез душить и до смерти избивать. Придётся штраф платить, а хорошая бордельная вольпа за тысячу драхм стоиткак целая ездовая упряжка. Откуда у бедного егеря такие деньги? Век егеря короток и ярок, как росчерк падающей звезды, поэтому драхмы в наших кошельках не задерживаются. К чему тебе богатство, если каждый твой следующий день может оказаться последним?
Стражники у ворот встрепенулись при моём приближении, но заметили жетон у меня на груди и обмякли разочарованно. Егерямпешим, конным, в карете, в паланкинев города вход бесплатный, без очереди и досмотра. Проигравшиеся до последних штанов егеря порой этим пользуютсявыходишь за ворота, выбираешь карету понарядней и в ней назад в город возвращаешься. За определённую сумму, разумеется.
Проехал полупустой по причине позднего времени рынок, за термами завернул налево. До Смутного века здесь располагалось чье-то большое поместье. Теперь от него остались только развалины в углу сада, да сам садс давно одичавшими яблонями, выщербленными статуями у заросших дорожек и расползшимися по земле виноградными лозами. А еще последние двести лет тут стоят лагерем егеря. Сидевший у въезда дежурный проводил меня ленивым взглядом из-под приспущенных век, только едва заметно кивнув в знак приветствия, когда я проезжал мимо. Первая казарма пуста и безжизненнасквады на смену разъехалась, а сменённые еще не вернулись. Из-за второй казармы слышны отголоски команд, топот множества ног, лязг оружия, короткие выкрики и прочая вознятренируются. К штабной палатке косо прислонён некогда ярко-красный, а теперь местами бурый, местами выцветший бледно-розовый, а местамии вовсе дырявый штандарт с изображением звериной головы, насаженной на меч. Значит, капитан здесь.
Спешился, откинул полог, зашёл внутрь. И сразу же наткнулся на капитанаон сидел на складном стульчике слева от входа и задумчиво изучал стоящих перед ним двух мужчин. Я окинул их быстрым взглядомлица незнакомые, одежда не егерскаяи повернулся к капитану.
Дерек?
Он перёвел задумчивый взгляд на меня, кивнул.
Шелест. Хорошо. Хорошо, что живой, плохо, что четверых потерял. Как так вышло?
Я вздохнул.
Волки умные слишком оказались. Мы не ожидали. Умнее, чем я когда-либо видел и слышал. Речь нашу понимают. Разве что разговаривать не умеют.
Дерек помрачнел. Задумался. Я понимал, о чём он думаетсейчас от Аквитании до Далматии все земли зачищенными считаются. Да только обычных волков-то никто в расчёт не берётих в любом лесу под каждым кустом по паре, как им и положено. Если они все вдруг резко поумнеют, то впору будет всю имперскую карту красным заштриховывать.
Продиктуешь потом рапорт моему скриптору, Дерек вздохнул, хрустнул шеей, еще только такой напасти не хватало. Кстати, твой сквад в Ольштаде скольких потерял?
А то он не помнит.
Тридцать одного из сотни.
И сейчас еще четверых. Тридцать пять получается. За один-то месяц.
И на что это он намекает?
Если ты считаешь, что я не тяну лейтенанта, то я хоть сейчас
Ладно, не ершись, Дерек поморщился, ничего такого я не считаю. Совсем наоборот. Держи вот, кивнул в сторону стоящих, пополнение. Займешься ими.
Повернул голову, меня представил.
Бернт Сервий, лейтенант второй кохорсы.
А я закрыл рот, не зная, что сказать. И все теперь на меня смотрят. Эти двоес нарочитым вниманием, а капитанс некоторой ехидцей. Пополнение, это, конечно, хорошо, но почемуя? И почемуновички? Новичков первым делом всегда в какой-нибудь гарнизон отправляли. А наша кохорса только два месяца, как сменилась, и в столице стоит. По вызовам на чистки ездить завсегда опаснее, чем в гарнизоне лямку тянутьтут люди поопытней нужны. Но Дереку я ничего не сказала то он всего этого не знает. Значит, есть причины. Да и вообщеу нас от людей не отказываются.
Хорошо, я кивнул. Дерек отвёл от меня взгляд. Встал.
Вот и ладно, сказал, определи их, потомк скриптору, потомсвободен.
Я вздохнул и повернулся к новобранцам. Медленно обошел их кругом. Один, что повыше и поздоровеестоит как истукан, не то, что голову повернуть, даже глазными яблоками не пошевелит. Второй, наоборотповорачивается, за мной следя пристально и внимательно. Ну-ну. Подошел я к первому, встал в полушаге. Здоровый парень. Выше меня на полголовы и тяжелей мин на двадцать. Мышцы под курткой бугрятся, в наглых глазахотражение бесчисленных драк. Выправкана армейскую похожа. Но не легионеррожа холёная, одежда недешевая. Наёмник, что ли? Вряд лиглаза больно наглые. Скорее, гладиатор. Если гладиаторто не возьму. Пусть катится, куда хочет, не возьму и всё. Терпеть не могу гладиаторов.
Кто такой?
Феларгир Апелла, говорит, второй кентурион третьего Фалейского, и замирает, выпятив грудь. Кентурион! Ты-то у нас что забыл, орёлик?
Егерянарод простой, это всем известно, поэтому я сразу у него в лоб и спросил. Прямо так, слово в слово. Опешил Феларгир, не привыкший, видать, к такому обращению. Щекой дёрнул, усмехнулся криво и ответил, что он родом с Нижнего Тара, имперского гражданства у него нет и поэтому выше второго кентуриона ему уже не подняться. Я усмехнулся.
А у нас тебе не получится подняться выше капитана. Знаешь почему?
Серьезно кивает. Знает. Все знают. Регулярная армия в империи по ромейскому образцу построеналегионы, кохорсы, манипулы, кентурии. Манипулярная тактика, построение 'ромбиком', муштра до потери дыхания, начищенные до зеркального блеска доспехи и, возведенная в канон, субординация. Как легион на параде идет! Пять тысяч человек как один шагаютнога в ногу, рост у всех одинаковый (набойками на сапоги подгоняется), выправка одинаковая, даже лицаи те одинаковые (набойками по морде подгоняютсяпочти не шучу). Красота!
А егерей на парад вообще не выпускают. Разгильдяйство у нас в кровипервые егеря, в сущности, просто солдатами удачи были. Как отдельный вид войск, егеря впервые в Бельгике появились, поэтому устройство у нас скорее саксонскоерегимент-компании-сквады. Правда, компании и сквады на ромейский манер кохорсами и скритториями зовутся, но сути это не меняет. Соответственно наши командирылейтенанты и капитаны. А точнее, капитан у нас один. И что с того, что нас под ним три тысячи с малым и, по армейской мерке, он легатом должен был бы числиться. У нас своя специфика. Я вот, будучи лейтенантом, бывает, что полусотней командую, бываетдесятком, а когда и вовсе пятеркой. Так-то кохорсы у нас по пятьсот человек, и в каждой из них по двадцать лейтенантов. Казалось бы, ровно поделить, то на одного лейтенанта по двадцать пять простых егерей получитсяно не делится у нас ровно. Всё зависит от сложности и специфики каждой конкретной задачи. Вот дают, скажем, кохорсе планзачистить гнездо гиттонье под Авлами, зачистить клан вергов в сто голов прикидочно на берегу Черного озера, и земли к югу от Ресны замирить. Тогда один лейтенант набирает пару скриттур из парней повыносливей да помогучей и идет с ними гиттонов гонять. На сотню вергов и егерей понадобится поболее: с полтораста хотя бы, причем тех, кто в лесу не потеряется. И лейтенантов с ними пойдет несколькотрое-шестеро, смотря какой тактики придерживаться решат. А вот все остальные егеря кохорсы, числом триста с лишком, пойдут к Ресне. При замирении драться редко приходится, чаще бывает достаточно оружием побряцать да силу показать. Ну и лейтенантов туда пойдет один-два, то есть, выходит, больше, чем по сотне бойцов под каждым. Вот так и смотри, что за чин такойлейтенант. То ли с декурионом его равнять следует, то ли с кентурионом. С другой стороны посмотретьлегатами (ну, почти всеми) любой префект командовать может. А наш капитан только принципалам подчинен. С учётом же того, что в бою любой егерь пяти легионеров стоит, так и вовсе неразбериха получается. Но всё же принято считать лейтенанта егерей как бы на уровне примипила, первого кентуриона, то есть. Так-то чин немаленький. Вот только не слышал я еще ни разу, чтобы кто-то в егерях военную карьеру делать пытался. Здесь, как бы, других забот хватает. На это я бравому легионеру и намекнул. И получил короткий ответ:
Егерям имперское гражданство предоставляется.
Угу. После восьми лет службы. Ну что ж Феларгир, понятен мне твой замысел. Подумываешь через восемь лет в регулярную армию вернуться, с гражданством в руках и ореолом победителя бестий? До легата, небось, дослужиться надеешься? А то и куда повыше нацелился? Вот только не выйдет это у тебя. Так уж сложилось, что практически все, кто приходит в егеря в поисках привилегий, которые эта служба даёт, обычно находят только однупохороны и каменное надгробие с именем за казенный счёт. Но зачем я это ему объяснять буду? Обойдется без опекуначай, не маленький. А нам он пригодитсялюдей у нас завсегда нехватка, да и бойцом он толковым должен быть. Родом с окраин, значит, не по протекции кентурионом стал, а сам с низов дослужился. Может, и доживёт до своего гражданства. Ладно.
А вот второй школярчто помоложемне приглянулся. Лицо умное, взгляд цепкий. Статью легионеру, конечно, проигрывает. Да что там проигрываетдохляк, иначе не скажешь. Но это не проблема. Пару месяцев на усиленном пайке да с ежечасными тренировкамимышца и набежит. А двигается он хорошоэто я уже приметил. Шаг легкий, крадущийся. Движения быстрые и чёткие.
Гез Сельмар, вольноотпущенный, рапортует он, а глаза так и постреливают. Ишь, шебутной какой.
Сакс?
Франк. Из Арелта родом.
Арелт? Что-то знакомое не помню.
Каким ветром к нам?
У меня всю семью бестии вырезали.
Я сдерживаю разочарованный вздох. Тоже не лучший вариант. Месть, она в бою не помощник. Бестии обставляют человека почти во всёмв скорости, в силе, в зрении, слухе, нюхе и так далее. Единственное, в чём мы пока впередиэто в уме. Умглавное наше преимущество и первое наше оружие. А вот когда мозги затуманены яростью, тогда дело плохо. Надо бы выяснить, если месть в нем еще не перегорела, так надо будет придержать его, не пускать поначалу в лес. А то и вовсе отказать, хоть у нас и каждый человек на счету. Много ли толку будет, если он в первом же бою уберётся?
Отомстить хочешь?
Гез задумчиво покачал головой.
Нет. Сначалахотел. Мечтал, как стану егерем и буду резать этих тварей. А сейчас я просто понимаю, что людям с бестиями на одной земле не ужиться. Ведь правда, что бестий когда-то не было?
Я кивнул.
Вот! Значит, это наша земля. Наш мир. А бестиипусть катятся обратно в свой. Здесьзанято.
Ну ладно, похоже, всё не так уж плохо. Может, еще и выйдет из него толк.
Оружием владеешь?
Я охотник, ответил Гез, промысловик.
Я так и думал. Манеры больно характерные. Охотникэто хорошо. С бестиями им дела иметь обычно не приходитсятолько самоубийца на незачищенных землях охотиться станет. Но лесэто лес. Там и кроме бестий много всякого-разного попадается.
Артель?
Одиночка. Я в охотники пошёл, не чтоб денег заработать, а чтоб егерем потом стать.
Совсем хорошо. Будь моя воля, я б всех наших школяров поначалу лет на пять охотниками куда-нибудь пристраивал. Пусть-ка поучатся ступать так, чтобы ни одна веточка, ни один лист высохший под ногой не шоркнули. Привыкнут сидеть, не шевелясь и почти не дыша, в засидке, часов по нескольку, дичь скрадывая. Научатся ветер определять, шум лесной различатькак кто кричит и по какому поводу. Много больше школяров ветеранами б тогда становились, а не гибли в первые же чистки из-за какой-нибудь глупости. Да только я и сам понимаю, что не можем мы себе такой роскоши позволитькуда-то школяров учиться отправлять. Людей мало, а времени и вовсе нет. Приди к нам хромой-одноглазый какойи такому место сыщем. И учёба у нас обычно сразу в деле идёт. Выжилзначит, научился.
Ясненько, я улыбнулся обоим моим школярам, а теперь слушай меня оба. Найдете казармы второй кохорсы, спросите Хромого Эда, он у нас каптенармусом. На то, как он одет и как выглядитне смотрите, он лейтенант, обращайтесь к нему с уважением. Скажете, чтобы довольствие назначили и место выделили. Вам два часа на обустройство, как закончите, найдёте меня. Я либо в штабной палатке, либо в казарме. Всё ясно?
Да! хором гаркнули школяры, после чего Феларгир лихо развернулся и четким строевым шагом утопал прочь. Я загляделся на это представление, и даже не сразу заметил, что Гез никуда не пошёл.
Вопросы?
Нет то есть, да. Бернт, скажи, ты же был у нас? Село Сакман, к югу от Арелта. Девять лет назад?
Вот теперь я вспомнил.
* * *
Влажный белесый дым лениво струился над бесформенными грудами головешек, заливая окрестности слоем серого полупрозрачного тумана. Скрипели под ногами угольки, что-то негромко хлопало, чавкало, потрескивало и капало. Тошнотворно сладко пахло горелым мясом; где-то неподалеку негромко, но очень жалобно, мяукал котёнок.
Ковырявший подозрительно выглядящую кучу громадныйчуть не с гуся размеромворон прервал свое занятие, оглядел нас презрительным взором, и, с явной неохотой, взлетел. Выкрикнутое нам в лицо хриплое 'Кар-р-р' прозвучало, как проклятие.
Что же это? недоумённым голосом спросил Дин (просто Динон у нас всего третий день и еще никакой клички не успел получить).
Что же это такое? повторил Дин тем же голосом, и я, в общем-то, его понимал. Мне и самому очень хотелось задать тот же вопрос. Правда, не знаю кому. Небу? Тому, кто за небом? Вот только боюсь я, что если там кто-то и есть, то он меня не услышит. Ибо он давно уже глух на оба уха и слеп на оба глаза.
Мы стоим в том месте, где деревенские улицы сходились в площадь. Тогда, когда они еще были улицами. Здесь в базарный день тороватые сельчане выставляли свои нехитрые товары, а в праздники устраивались всякие развлечения: гуляния, танцы и драки. В остальные дни такие площади обычно пусты, но сегодня там что-то есть. На этом 'чем-то' сидит воронье и деловито набивает желудки.
Что же это такое? опять спрашивает Дин, а Гай-Ворчун (наш лейтенант) медленно оборачивается и обводит нассвой сквадвзглядом, от которого мне становится очень тоскливо и тревожно. Я видел Гая в ярости, я видел его в печали, мне даже случалось видеть его испуганным. Ничего этого сейчас в его взгляде нет, он кажется совершенно спокойным и даже безмятежным. Вот только глазами его сейчас смотрит сама Смерть.
Это вольпы, говорит он негромко, молитесь, кто умеет.
И отворачивается обратно. Воронье, словно только этих слов и ожидало, вдруг срывается и, громко каркая и хлопая крыльями, разлетается. И теперь уже ничто, к сожалению, не мешает разглядеть их необычные насесты. Трупы. Детские. Числом двенадцать, насажены на колья. Все раздеты догола, у некоторых не хватает рук или ног. Над ними уже порядком потрудилось воронье, совершенно изуродовав черты их лиц, но одну деталь вороны 'стереть' не успели: нарисованные углем широкиеот уха до ухаулыбки.
Что же это? спрашивает Дин совершенно беспомощным голосом и всхлипывает. Ворчун отвешивает ему такую затрещину, что Дин кубарем летит в щедро припорошенную пеплом придорожную пыль.
Длинный, сними трупы, сложи в сторонке и прикрой чем-нибудь. Потом похороним. Если будет кому. Будь осторожен, там наверняка ловушки. Страх, Птица, идите к обозу, принесите кольчуги и арбалеты на каждого.
А мы разве не в лес идём? недоумевает Децим, получивший кличку 'Птица' за попытку сбежать через окно третьего этажа от неожиданно появившегося ревнивого мужа.
Ворчун смеривает его тяжёлым взглядом.
Ты сколько раз вольпов чистил?
Ни разу
Тогда засохни и топай к обозу. И заткните уже кто-нибудь эту мерзкую кошку! Шелест!
А! я встряхиваюсь, с трудом отвожу взгляд в сторону и смотрю на лейтенанта, кошку? Заткнуть? Как?
Ворчун хмурится, кривит губами.
Нет. Не кошку. К лешему кошку! Найди Весельчака и Цезаря, пусть идут сюда. Им надо на это посмотреть.
Ван-Весельчак и Юлий по кличке 'Цезарь'это остальные лейтенанты нашего отряда. Нас здесь тридцать егерей и три лейтенантаа это, между прочим, немало. Я делаю шаг в сторону, но потом останавливаюсь и задаю мучающий меня вопрос:
Почему
Что почему? Лейтенант не даёт мне и рта открыть, Потому что они хотят, чтобы ты сдох! И чем больше ты думаешь о всякой хрени, тем они к своей цели ближе!