Это он не столько мне, сколько поднявшемуся с земли Дину.
Я не об этом, говорю я, почему улыбки?
А Потому что они над нами смеются. Вольпы. А еще это значит, что ничего не кончилось. В деревне их нет, но они далеко не ушли. Они хотят нашей крови, они ждут нас. И этоочень плохо. Потому что вольп не отказывается от драки только тогда, когда полностью уверен в своей победе.
Понятно, киваю я и топаю по бывшей улице в сторону тракта. В деревню только наш сквад пошёл. Два остальных должны были окружить её плотным кольцом, на случай, если предположительно еще хозяйничающие в деревне бестии решат оттуда драпануть. Так что Ван с Юлием могли быть где угодноно я всё равно пошёл уже хоженой дорогой. Я понимаю, что остальные здешние улицы ничем от той, по которой мы от тракта сюда пришли, не отличаются. Да и Гай вонуверен, что все вольпы из деревни ушли, а он уже шесть лет как лейтенант и зря слов на ветер не бросает. Но всё равноэта улица мне более безопасной кажется. Да и на площадь мне, признаться, выходить не хотелось. Хорошо, что трупами заняться Гай Марку поручил. Мог ведь и мнеи куда б я делся? Возился бы сейчас, рыча от бессильной злости и пытаясь удержать в желудке скудный походный завтрак.
Лейтенантов, однако же, я нашёл прямо у тракта. Даже искать их не пришлосьвышел к нашим повозкам, да сразу их и увидел. Ван сидел на земле и придерживал руками какой-то большой свиток, а Юлий, уперев руки в колени, нависал над ним и что-то там усердно выглядывал. Неподалёку переминался с ноги на ногу Кипарисдлинный и худой, как жердина, егерь из сквада Юлия. Услышав мои шаги, Ван поднял голову и посмотрел на меня вопросительно.
Ворчун просил подойти, сказал я, обоих. Он там, на площади, и там
Я замялся. Юлий выпрямился, посмотрел на меня холодным оценивающим взглядом.
Дети на кольях?
Ага, кивнул я, радуясь, что не придется объяснять, зачем Гай их зовёт.
Я же говорил, Юлий посмотрел на Вана, дом Шейрас, их почерк. Пойдём, Весельчак, поговорим с Ворчуном. Подумаем, как дальше быть.
Ван отпустил, не замедливший свернуться, свиток, подобрал его, сунул под мышку и оба лейтенанта быстро ушли по дороге. Я наладился было за ними, но задержалсяВан с Юлием определённо уже знали, с кем нам придётся иметь дело. Откуда?
На следы наткнулись? почти утверждая, спросил я у Кипариса.
Угу, кивнул он, рыл десять-двенадцать. К холмам ушли, на юг.
Точно? Не больше?
Кипарис пожал плечами.
Мне откуда знать, я их не считал. Так Проныра сказал. Не больше пятнадцати, говорит.
Я вздохнул с облегчением: Проныраследопыт бывалый. Раз он сказал 'не больше пятнадцати', значиттак оно и есть. А еще это значит
Ну да, я торжествующе улыбнулся, не могли же они знать, что нас тут три сквада вместо одного окажется. Ну теперь-то уж мы им поджарим хвосты, тварям проклятым.
Сквад Арле десять егерей насчитывал и одного лейтенантаЮлия. Район этот довольно безопасным считался, здесь уже лет пять ни одного нападения бестий не случалось. Не окажись в Арле случайно еще двух сквадов, в Фракию направлявшихся, Юлий со своей десяткой только и пошёл бы в деревню. Здесь бы они все и полегли, несомненно.
Ты их поймай сначала, скептически отозвался Кипарис, я думаю, они уже узнали, что нас три десятка вместо одного. И удрали, конечно жеэто ж вольпы. Уже вторую сотню стадий, небось, разменивают.
От повозок послышался громкий металлический лязг. Я повернул голову и встретился глазами с Птицей. Он с натугой перевалил через борт повозки кучу кольчуг и поманил меня пальцем.
Шелест, подь сюды!
Зачем?
Ты совсем страх потерял? а это Страх. Спрыгнул с другой стороны повозки, держа за рога одиннадцать арбалетовпять в левой и шесть в правой.
Поможешь Птице кольчуги нести. И не спорь. А то мне страх как хочется кому-нибудь рожу начистить, так что не давай повода.
Я вздохнул и пошёл к повозкам.
Тяжелые они, кольчуги. Мин тридцать каждая весит. Не знаю как Птица, но я весь вымок, пока свои шесть штук обратно до площади дотащил. Огляделся, отметил с облегчением, что колья уже опустели, нашел взглядом негромко о чем-то разговаривающих лейтенантов, и, подойдя к ним пасов на десять, с грохотом ссыпал кольчуги на землю. Птица сделал то же самое. Ворчун посмотрел на нас тяжёлым взглядом.
Одевайте. Арбалет каждый возьмите и болтов с десяток, вздохнул, больше точно не потребуется.
Юлий с Ваном, однако, свои сквады в кольчуги одевать не стали. Ну не знаю, может они и правы. В кольчуге, конечно, защищенней себя чувствуешь. Увереннее как-то. Но и движения она порядком сковывает, особенно когда не просто рукой или ногой, а всем корпусом двигаешься. В сторону отскочить, от удара меча отклониться, развернуться на звукуже не так быстро получается. Так что в принципе я понимаю, почему егеря кольчуги, не говоря уж о лориках, не жалуют. Но когда идешь по следам диких вольпов, каждую секунду нападения ожидая, вес кольчуги как-то и не в тягость кажется.
Солнце уже высоко поднялось, утреннюю хмарь разогнало, росу высушило. Стадий двадцать от сожженной деревни по следам мы спокойно шлина юг, прямо по дороге. Слева от неё поле под чёрным паром лежало, а справагорох рос. Горох, он низко растети крысе не спрятаться, так что нападения мы не ждали. Шли себе и шли. Солнышко греет, облака белыми брызгами на яростной синеве неба курчавятся, жаворонок в вышине поётну прям жить хочется. А вот потом справа от дороги холмы начались, и следы к ним через поле свернули. Тут мы уже насторожились. Взвели арбалеты, болты на ложа положили. Прошли по следам до распадка, потом Ворчун с Юлием посовещались немного, и мы разделилисьЮлий свой сквад дальше по следам повёл, а остальные в стороне пошлипо вершинам холмов. Мыслева, а Ван со своей десяткойсправа от, идущего долиной, Юлия. Цезарь следы ищет, а мы его, стало быть, прикрываем. Таким образом стадий на десять в холмы углубились, потом заминка вышла. Следы раздвоились. Большая часть бестий пошла дальше в холмы, а трое или четверо от отряда отделились. Свернули налево, и зашли, судя по всему, в пшеничные поля, раскинувшиеся слева от холмов. Еще левее поле рекой ограничивалось, но вдоль холмов полоса пшеницы аж до самого горизонта вытянулась. В таком поле не три, а три тысячи вольпов запросто спрячутся.
Лейтенанты совещание устроили. Юлий с Ваном к нам поднялись и принялись сверху пшеничные поля разглядывать.
Это наблюдатели, уверенно сказал Ворчун.
Ван с Юлием промолчали, но по их молчанию было понятно, что с Гаем они согласны.
Они нас видят, а мы ихнет.
Ворчун может тоже долиной пойти, предложил Ван, тогда с поля нас видно не будет.
Ворчун головой помотал.
Тогда вершинами пойдут они, и мы все у них вообще как на тарелке будем.
Что ты предлагаешь?
Пусть Ван вместо нас по вершинам идёт, а мы сейчас спустимся, пройдем вперёд, выйдем тихонько к полю и прочешем его частым гребнем отсюда к началу.
Нельзя нам силы разделять, Юлий нахмурился, япротив.
А я думаю, что нам нельзя себя предсказуемо вести. Они на это и рассчитывали, что мы не рискнём разделиться.
Тогда давай все вместе пойдем этих наблюдателей ловить. Оно и вернее будет.
Ворчун отрицательно покачал головой.
Если они увидят, что на вершинах никого не осталось, они в поле сидеть не будут. Либо поднимутся на холм и тогда всё поймут, либо сразу догадаются, куда мы делись. Сбегут, и будем мы полдня впустую по пшенице шарахаться.
Ладно, Юлий на Вана посмотрел, потом снова на Гая, а почему ты пойдешь? Мне сподручнее, я и так уже внизу.
Пшеница высокая, задумчиво сказал Ворчун, и густая. Прятаться в ней хорошо. Порежут они вас, без кольчуг-то.
Юлий вздохнул. Прищурился недобро, окинул взглядом пшеничные поля, снова вздохнул.
Ладно, повторил, не нравится мне это, но пусть так. Весельчак, веди сюда свой сквад, и пошёл вниз по склону холма.
Мы подождали, пока сквад Вана преодолеет половину склона, потом спустились вниз, к Юлию, и пошли дальше по следам. Точнее, пошёл Юлий со своим сквадом, а мы побежали. Опередили их стадий на пять, потом, бежавший впереди, Ворчун остановился и руку поднял.
Слушай меня, сказал, наши хвостатые друзья сейчас крадутся полем вдоль вон того холма, он указал рукой на отчетливо выделяющиеся на фоне неба фигурки егерей.
А мы сейчас быстро выходим распадком к полю, углубляемся в него и идём назад частой цепьюв трех пасах друг от друга. Кто увидит примятую пшеницу, следы вольпов или их самихсразу хватает за хвост и зовет остальных. Их там немного, мы их быстро зачистим. Потом возвращаемся в холмы. Всё понятно?
Да, нестройным хором откликнулись мы.
Тогда бегом за мной!
Мы выбежали, пригибаясь, из-за холма и с ходу врубились в пшеничную стену. Сверху-то пшеница невысокой казалась: по пояспо грудь, не больше. А тут оказалось, что она почти в рост человекаесли не выпрямиться, да на цыпочки не встать, так и не видно, что вокруг творится. Я впереди идущего егеря на три оговоренных пасашесть шагов то естьотпустил и пошел следом, бездумно колосья между пальцев пропуская. Зрелая пшеница, даже перезрелая немногоеще день-дваосыпаться начнёт. Убирать надо её срочнода кому теперь?
Тут Ней-Живучий, что впереди меня шёл, остановился и налево повернулся. Всё, достаточно зашли, стало быть. Сейчас прочесывать начнём. Ней мне жестами команду от Ворчуна передал: 'Пригнувшись, Тихо, Шагом'. Я кивнул, обернулся, шедшему за мной Дециму команду повторил и в нетронутую пшеницу шагнул. Децим и Ней тут же из видимости пропали, хотя было три паса до каждогогусто пшеница растёт. Не заблудиться бы. Ну, потеряться у меня, допустим, не получится, а вот вперед вырваться или вбок отклониться и на кого-нибудь из соседей наскочитьэто запросто. Так что каждые пять шагов я выпрямлялся немноготак, чтобы гряду холмов сквозь пшеницу видно становилосьи по ней ориентировался.
Минут пять так шли. А может, десять. Когда в таком напряжении находишься, время всегда медленнее течёт. А еще и жарко тут. Жарко и душнони ветерка понизу не проскользнет, а нагретая солнцем пшеница парит вовсю. По мне уже ручьи пота бегут, и кольчуга с каждым шагом всё тяжелей и тяжелей становится.
Тут мне какое-то движение спереди-слева почудилось. Я замер, арбалет вскинул, тяжёлое дыхание своё унял, прислушалсяничего не слышно. Точнее, слышно, как пшеница шелестит, но она всё время так шелестит. Сатр! Есть! Метнулось что-то рыжее в переплетениях золотистых стеблей, я сразу туда арбалет разрядил, но чую, что опоздал немного. 'Здесь!', - кричу, 'Живучий, смотри!'. Через мгновение слышу крик справа 'Здесь!'но не Живучий кричал, дальше. Наверное, другого вольпа засекли, не мог же мной замеченный так быстро там оказаться. А тут еще и слева крик, 'Здесь! Двое!'Децим кричит. Я головой верчу, а сам арбалет в живот упер, и рычаг тугой вытягиваювзвожу. И тут он на меня выскочил. Я уже понял, что болт вложить не успею, кинул взведённый, но не заряженный арбалет в мельтешение рыжего и жёлтого впереди себя и отшатнулся в сторону, гладиус выхватывая и летящий мне в живот клинок пропуская. Вот только про кольчугу я забыл. Не дала она мне хорошенько отклониться. Но, впрочем, сама и спаслазвякнул клинок о кольца, искры высек и дальше пролетел. Нырнул вольп в пшеницу и не вижу я его. А вокругвопли со всех сторон, звон оружия, крики боли и ярости. Сколько же их тутвольпов? Но некогда мне об этом думатьвон опять рыжее мелькнуло.
Вольпы любят со спины нападать. Я никогда с ними раньше дела не имел, но особенность эту паскудную за ними знаю. Поэтому я стараюсь всё время держать за спиной уже вытоптанный участокчтобы тварь сзади близко незамеченной не подкралась. Ну и кручусь постоянноне стою на месте. Увидел движение, бросился, мечом махнул, отшатнулсяопять искры из кольчуги. У вольпа спата на ладонь длиннее моего гладиуса, не получается у меня до него дотянутся. А у него до менязапросто. И такнесколько раз: я впустую мечом машу, а вольп меня уже раз пять зацепил. Пока несерьезновсё же успеваю увернуться, но чую, что ненадолго. Ловчее он меня. А самое хреновоея это понимаю и потихоньку паниковать начинаю. Отлично знаю, что последнее делов бою паниковатьно ничего не могу с собой поделать: ощущение у меня, что проклятая бестия со мной, как кошка с мышкой, играется.
Все ж польза от нашей дерготни для меня кой-какая есть: полянку мы приличную вытоптали, я этим пользуюсь и от её центра не отхожу. Прятаться теперь вольпу негде, но я его всё равно толком разглядеть не могушустрая тварь, юркая, как ртуть и яркаяаж глазам больно. Ни мгновения перед лицом не задерживается, всё норовит сбоку зайтитактика у них такая. Ну, я и кручусь, как игрушечный заводной болванчик.
Только плохо у меня получается. Вот удар в грудь я пропустил, практически не отбив. Кольчуга выдержала, но не до концапохоже, пара колец таки лопнула. Чую я что-то нехорошее в груди, да и одежда больно быстро намокает. Похоже, конец мне приходит. Надо что-то делать. Я помотал головой, дурноту имитируя, сделал вид, что споткнулся и левый бок вольпу подставил, только сердце локтём прикрыл. Хорошо подставил. Бок он мне, конечно, пропороть успеет, но и я вовсе еще сознания не теряюпусть только подойдёт поближе. А тут я еще и меч выронил.
Вольп, коротко взрыкнув, бросился на меня в прыжке. Ох, это он зряя даже усмехнуться успел. Меч-то я намеренно выронил. Сразу же его и поймал, не успел вольп еще и половины расстояния до меня пролететь. Ну всё, сейчас я тебя, как цыплёнка на вертел Нет! Каким-то невероятным образом вольп извернулся в полёте, я даже заметить не успел, как он это проделал. Меч мой от неожиданного удара дёрнулся так, что рука онемела, и тут же вольп спиной мне в грудь прилетел, наземь свалив. Вскочил он с меня сразу, не успел я еще до земли долететь, ну и я разлеживаться не стал. Перекатился, руку поднимая а где мой меч? А вот онв двух шагах от меня лежит. А в трёхвольп стоит. Может, ухмыляется, а можетпросто скалится. Ногой мой гладиус поддел, отбросив его куда-то в заросли пшеницы, и свою спату надо мной занёс. Да так и замер. И остриё болта арбалетного между глаз торчит.
Подобно ветру, вылетел откуда-то Ворчун. Пинком в спину поторопил, уже начавшего падать, вольпа, в полсекунды перезарядил арбалетодной левой, гладиус из правой не выпускаястрельнул в меня взглядом, полным злого боевого веселья, усмехнулся.
Должен будешь, сказал, за мной!
И бросился куда-то в сторону. Я дёрнулся за ним, потом спохватилсякуда я собрался? Без оружия? Сунулся в заросли, куда мой меч улетел, и нос к носу с еще одним вольпом столкнулся. Отшатнулся, бросился бежать за Ворчуномизо всех сил, только на ноги свои надеясь. Эх, кольчугу бы скинуть! Споткнулся о чей-то трупчеловеческий труп, из наших, егерей, стало бытьчуть не упал, но удержался и дальше бросился, краем глаза заметив летящую за мной бестию. Выскочил на утоптанный участок. Тут дракатрое наших, спиной к спине, вокруг трое же вольпов вьются, как пескари вокруг упавшей в воду мухи. Кажется, Живучий тамузнал меня, крикнул что-то. Один из вольпов меня заметил, приобернулся, замешкался на мгновение и тут же упал, кровью из рассеченного горла захлебываясь. Дальше я уже не виделвлетел снова в густую пшеницу и бежал, бежал, бежал, пока ноги несли. Обернуться боялся и думал только об одномбежать!
Ну, что тут скажешь? Бывает. Я до этого случая, как слышал про кого, что он с поля боя сбежал, сразу трусом его клеймил. А послеуж нет. По-всякому случается, на самом деле. Приходилось мне ведь и до того со смертью лицом к лицу встречатьсяни разу не дрогнул, скажу не хвастаясь. Скажи мне заранее кто, что я могу вот так вот панике поддатьсяв драку бы полез, так-то. Не то, чтобы я себя оправдываю, нет. Просто страхон в каждом человеке есть, если только тот совсем не дурак. И смелость состоит не в том, чтобы страха не испытывать, а в том, чтобы его разумом постоянно контролировать и вырасти не давать. Потому что стоит ему выше некоторой меры подняться и превратишься из разумного человека в безмозглого загнанного зверя.
Сколько я так бежали не скажу. Разумного-то во мне уж ничего не оставалось, и счёт времени вести, почитай, некому было. Помню только, что выдохся до колотья в боку, бежать сил уже нет, я за бок держусь и семеню, полусогнувшись, еле ноги переставляя, а обернуться все равно боюсьвсе кажется, что идущий за мной вольп только этого и ждёт.