Андрей ГеоргиевМир чёрного солнца. Полуночный экспресс
Пролог
Подбросив в камин можжевеловых дров, сев в кресло-качалку и укрыв ноги пледом, я взял в руки дневник деда. Кожаный переплёт, пожелтевшие от времени страницы. Я вдохнул в себя запах тайны, мистики, романтики. За окном дачи не на шутку разыгралась метель, порывистый ветер пригоршнями бросал в стёкла снег, вперемешку с острыми льдинками. В гостином зале в старинном канделябре горели свечи, свет пламени камина разгонял по углам унылые серые тени, норовящие прикоснуться ко мне, единственному живому существа на многие километры в округе. Зима, февраль-месяц, книга в потрёпанном переплёте, горячее вино со множеством специй, и величайшая тайна, открытая мне человеком, прожившим долгую и интересную жизнь. Его давно нет на этом свете, но воспоминания о последнем рыцаре Розы и Креста навсегда останутся в моей памяти. Дед меня воспитал, вложив в голову знания, полученные им за нескольких веков насыщенной яркими событиями и красками жизни.
* * *
Андернах, Германия, 1610 год.
Когда мне исполнилось четырнадцать лет, отец, известный всей Германии мастер-кузнец, подарил единственному сыну клинок: узкое обоюдоострое лезвие, длинной триста миллиметров, красивая, в форме спирали гарда, витая рукоять из ореха.
«Это первый шаг на пути становления тебя, Гюнтер, как мужчины. У меня тоже есть оружие, которое в своё время мне подарил отец».
«Сколько будет таких шагов, отец?»
«Не знаю. Всё зависит от человека, от его внутреннего я, сын. Кто-то становится мужчиной в десять лет, кто-то в двадцать. У меня много знакомых, находящихся в почтенном возрасте, которые мужчинами так и не стали».
Я подошёл к очагу, рассмотрел подарок. На узком, в два пальца шириной лезвии были отчётливо видны какие-то знаки. Двенадцать с одной стороны лезвия, двенадцать с другой.
«Это руны, сын. Всего их двадцать четыре, двадцать пятая находится под запретом».
У меня, естественно, сразу же возник вопрос: что это за руна, которой нет на клинке, и почему она под запретом? Отец на этот вопрос не ответил, лишь покачав головой:
«Придёт время, узнаешь. Если захочешь узнать, конечно».
Мама умерла при моём рождении, отец не сразу, но нашёл ей замену. Молодая, на четыре года старше меня, Луиза Бремен была красавицей. Высокая, зеленоглазая, с красивыми волнистыми каштановыми волосами, она не оставляла равнодушным ни одного мужчину Андернаха. Все знали кто у Луизы муж, поэтому помалкивали и воздерживались от комплиментов. Люди любовались Луизой, когда она появлялась на рынке, в церкви, просто прогуливалась по улицам города или стояла на берегу Рейна, провожая глазами корабли, поднявшие паруса. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, мы с ней друзьями так и не стали. Почему? Не знаю. Скорее всего, из-за того, что на месте Луизы я всегда представлял свою маму. В объятиях отца, сидящую с нами за столом, в кресле-качалке у горящего очага.
В день моего рождения произошло то, что навсегда изменило мою жизнь и отношение к ней: я первый раз увидел, как отец и мачеха, лёжа на оленьей шкуре возле разожжённого очага, занимались любовью. Луиза сладко постанывала, отец рычал, как дикий зверь. А я стоял за приоткрытой дверью спальной комнаты и смотрел на это, как мне тогда казалось, таинство. Сколько я прятался за дверью? Пять минут, десять, вечность? Время для меня тогда остановилось, я смотрел на разгорячённые, поблёскивающие в отблесках пламени огня, потные тела двух человек не в силах пошевелиться.
«Маркус, мне кажется, что на нас смотрит Гюнтер», прошептала Луиза.
«Пусть смотрит. Я специально дверь спальной приоткрыл. Пора сыну становиться мужчиной, Луиза. Пусть он узнает правду от нас, а не от»
Я не дослушал отца, тихо закрыл дверь и лёг в кровать. Но разве уснёшь после увиденного? Мне казалось, что подушка неудобная, пуховое одеяло стало неподъёмным и очень тяжёлым. В спальной комнате было холодно, но моё тело охватил жар. И я осознал, что мне хочется больше всего на свете. Женщину. Не обязательно такую же красивую, как Луиза, но такую же страстную. Время шло, на башне ратушной площади часы ударили два раза и дверь в мою комнату приоткрылась. Я, притворившись что сплю, замер. Голова закружилась от запаха лаванды, мужское естество взбунтовалось. Луиза прижалась ко мне горячим и желанным телом, я почувствовал прикосновение её груди. Упругой, молодой.
«Ты же не спишь, Гюнтер», прошептала мачеха.
«Прошу тебя, Луиза, уйди. Не дай Бог отец узнает, что ты была у меня в комнате. Прошу, не надо»
Но остановить её я уже не мог. Да и останавливать не хотел. Луиза сняла с себя ночную рубашку, сорвала с меня длинную ночную сорочку.
«Ты унаследовал от отца силу, Гюнтер, ты хороший мечник и очень красивый мужчина. Сделай со мной то, что обязан сделать, то, что хочешь сделать. Это будет твоим вторым шагом на пути»
Все посторонние звуки исчезли, я слышал, как бьются наши сердца, как сладостно постанывает мачеха.
«Да да да», повторял я вновь и вновь в такт движениям своего тела.
«Ещё хочу», шептала Луиза.
Я гладил её тело, целовал губы со вкусом вишни, вдыхал в себя запах лаванды и корицы. Потом мир перевернулся с ног на голову: тело Луизы выгнулось дугой, она закричала и прижала меня к себе так сильно, что я не мог вздохнуть. Низ живота опалило жаром, голова закружилась, губы растянулись в идиотской улыбке и перед глазами появилось множество разноцветных точек. Я очень долго падал в пропасть, мне стало хорошо, я понял, что стал мужчиной, а моя мачехашлюхой. На моих губах была кровь Луизы из прокушенной ею губы. Правой рукой я нащупал лежащий на прикроватной тумбочке клинок с рунами, посмотрел в красивые зелёные глаза женщины, которая сделала меня мужчиной. Кровь, дурманящая сознание, солёная на вкус.
Нелюдь!
Крики о помощи, стоны, судорожные движения молодого женского тела и яркий свет в спальной комнате. Руны клинка полыхнули кроваво-красным светом, в воздухе появились их копии. Двадцать четыре руны кружили над кроватью и я, как зачарованный, смотрел на неистовый танец загадочных знаков, на хоровод огненных рун. В голове появилось множество голосов, они произносили непонятные слова и я, помимо своей воли, начал эти слова произносить вслух.
«Альгиз».
Из хоровода выпала багровая руна и упала на подставленную мною ладонь.
«Беркана», «Вуньо», «Дагаз»
Когда последняя руна «Эваз» прикоснулась к моей руке, я понял, что знаю не только название рунических знаков, их предназначение, но и их смысл. Руны навсегда поселились во мне, я стал неотделимой часть рунного алфавита, магии
Мы похоронили Луизу Бремен за кузней, под старой яблоней. Избитый до полусмерти отцом, я забрасывал могилу мёрзлой землёй, вытирая рукавом куртки слёзы. Отец держался рукой за ствол яблони, раскачиваясь из стороны в сторону. Когда я увидел его лицо, то отшатнулся и закричал: из тридцати пяти летнего здорового мужчины, отец превратился в дряхлого старика. Чёрные круги под глазами, выпирающие скулы, нездоровый блеск глаз.
«Папа, я не знаю»
«Не надо слов, Гюнтер, перебил меня отец. Я знал, что рано или поздно в тебе проснутся знания предков, охотников за нечистью. В том, что произошло в твоей спальнемоя вина. Это я попросил Луизу сделать то, что она сделала. Но в тебе проснулся воин, он почувствовал присутствие рядом с собой чёрной крови. Охотник, то есть ты, сделал, что должен был сделать. Ты убил ведьму, сын, с моих глаз упала пелена и я прозрел».
«Луиза была ведьмой? я не поверил словам отца. Ведьма жила всё это время с нами под одной крышей?»
«Долгая история, Гюнтер. Потом как-нибудь расскажу тебе где и при каких обстоятельствах я встретил Луизу».
«Что-то мне подсказывает, папа, что ты её встретил на кладбище. Так?»
Отец посмотрел мне в глаза и кивнул. Потом, словно собравшись с духом, он произнёс:
«В течении дня, может двух, я продам дом, кузню и мы из Андернаха уедем в город Бюрен. Там я родился, там я должен умереть. На окраине Бюрена строится великолепный замок. Князю Пандербону, думаю, хорошие кузнецы не помешают. Когда тебе исполнится шестнадцать лет, попробую тебя пристроить учеником к королевскому придворному магу Мунке Хитрому. У тебя, как и у всех наших предков, хорошая предрасположенность к магии. Ты должен стать воином, бороться с нежитью, с нечистой силой, стать одним из нас, сын».
«Одним из нас, прошептал я. Ничего не понимаю».
Отец оголил плечо, и я увидел рисунок Розы и Креста.
* * *
Окрестности Замка Вевельсбург, город Бюрен, Германия.
Май-месяц 1815 года.
В каждом существе есть что-то от дикого зверя. Многие загоняют его далеко, скрывая от себя и от родственников злобу, ненависть к окружающим и близким. Зверь уже полчаса гнал Его по просёлочной дороге. Он иногда останавливался, жадно загоняя в лёгкие воздух, пропитанный болью и страхом. Жертва где-то рядом, она убегает от него, её ноги скользят по раскисшей от дождевой воды земле. Запах боли и страха, запах отчаяния и совсем немного запаха надежды. Он усмехнулся, оскалив пасть с огромными клыками. Туман, пришедший со стороны болота, накрыл землю плотным слоем белого молока, он мешал Зверю охотиться, в полной мере наслаждаться погоней. Он увидел на земле белый матерчатый пояс, которым она была подпоясана, зарычал от предвкушения и вожделения. Насладиться молодым красивым телом, попробовать на вкус кровь девственницы, погрузить в плоть нож, подержать в руках бьющееся сердце. О, да! Смерть одного человека это почти год к его жизни. И Он это сделает, потому что расставил хитрые силки. Лань обязательно попадёт в ловушку, упадёт в глубокую яму. И тогда Он остановился, прижал руки к паху. О, да
Где-то далеко раздался удар церковного колокола, за ним второй. Его тело пошло рябью, руки удлинились. Как продолжение пальцев появились длинные и узкие когти. Зверь припал к земле: следы той, за которой шла охота, свернули с дороги и терялись в лесу. Это ему очень нравится, это очень хорошо и замечательно. Как её зовут, эту рыжеволосую красавицу? Магда? Да, Магда. Он прохрипел:
«Магда, милая, почему ты убегаешь от меня? Я создан для того, чтобы простить все твои прегрешения, я их смою с твоего тела кровью, Магда».
Он сам испугался своего рыка, но засмеялся, когда услышал совсем недалеко от себя женский крик, когда почувствовал в воздухе эманации сильной боли. Возможно, Магда поскользнулась и теперь окончание охотылишь дело времени. Точнее, минут. Он бежал по лесу не замечая, как по лицу бьют ветки деревьев, как заплетают ноги кустарники. Для него сейчас не был неба и не было земли, Он почти не дышал, поэтому не обратил внимание на до боли знакомый звук. Звук меча, извлекаемого из ножен. Он видел только её, рыжеволосую красавицу Магду, сидящую на земле возле огромного дерева. Зверь захлебнулся от запаха боли, голова закружилась от огромного количества ненависти, которая Зверь споткнулся, упал на землю: ненависть исходила не от Магды. Он посмотрел по сторонам и закричал от ужаса, от понимания того, что из охотника превратился в дичь. Зверь увидел настоящего Охотника, держащего в правой руке меч, в левойузкий клинок, с лезвия которого на землю стекали огненные руны.
«Ну здравствуй, Изарахорд. Он же Мясник, он же Падальщик», произнёс Охотник и Он вспомнил имя этого человека. Гюнтер Молния, ученик Мунке Хитрого, величайшего мага и алхимика. Зверь заскулил, попробовал подняться на ноги, но Охотник приставил острие меча к спине:
«Только пошевелись, падаль!»
Охотник указал клинком с рунами на огромные кучи хвороста. Пламя пяти костров разогнали ночную тьму, пять ярко-жёлтых линий соединили костры в огромный пентакль, в центре которого находились Охотник и младший демон Изарахорд. Огонь жалил демона, одежда на нём начала тлеть и нелюдь взвыла от боли.
«Ну что, Изарахорд, пришло время платить по счетам. Шестьсот человеческих жизней и полгода нашей с Магдой охотой на тебя, мразь. Ты не захотел возвращаться в тонкий мир, тебе понравилось жить среди людей, повелевать ими. Так, демон?»
«Эта сучка была всего лишь приманкой, Охотник?»
«Да, демон. Мы с Магдой исколесили полсвета, но наконец-то своего добились. Кто призвал тебя в мир людей, Изарахорд?»
«Будь ты проклят, Охотник, Палач, Гюнтер Молния. И ты будь проклята, Магда!»
Демон попробовал встать с земли, но почувствовал резкую боль в шее. Тело сковала руна Подчинения, и демон закрыл глаза. Охотник поднял над головой окровавленный узкий клинок и из него в небо ударил тонкий ярко-белый луч света. Небо ответило Охотнику раскатом грома и ветвистой молнией, осветившей замок Вевельсбург. Северная башня замка полыхнула огнём, раздался громких треск раскалённых докрасна камней.
«Так-так, удивлённо произнёс Гюнтер, никогда бы не подумал, что в замке проводят обряды жертвоприношения и призывы демонов».
«Так знай, человек, таких замков множество. Таких как тыединицы и вы, рано или поздно, проиграете».
«И не мечтай, Изарахорд. Может, есть смысл отправить тебя в тонкий мир? Как думаешь?»
«Лучше убей, Охотник. В моём мире не терпят нарушителей законов».
«Как скажешь, демон, как скажешь».
Меч Охотника сделал свою работу, отделённая от тела голова демона покатилась по земле, вспыхнула багровым светом. Изарахорд превратилось в пепел, который подхватил ветер и рассеял в окрестностях замка Вевельсбург».
Часть 1
Глава 1
Сколько я нахожусь в кафе? Почти час, и всё это время меня не покидает чувство, что самое главноето, что навсегда изменит мою жизнья упускаю. Запах кофе, корицы и свежей выпечки, выверенные до миллиметра движения рук бармена, негромкая музыка. Что-то из Леграна. Тепло и вальяжно на душе. Не к добру это ох, не к добру. Я встрепенулся: эти мысли приходят мне в голову каждый раз, когда я вижу её, девушку в ярко-красном берете, сидящую за соседним столиком. Склонившись над планшетом, она что-то пишет в мессенджере, изредка беря в руку чашку с давно остывшим кофе. Что у неё в голове, интересно? О чём мечтает эта светловолосая девушка в свои двадцать с небольших лет? О красивых свиданиях, полуночных барах, о туфлях от «Маноло»? А может, о звёздном небе Манхеттена, струнных квартетах за углом, о лукошке клубники посреди зимы? Цветы с курьером, гардеробная комната с откровенными зеркалами, от которых ничего не скроешь, первый и неловкий поцелуй главного героя Романтика.
Чёрт побери, как же я далёк от этого, ежедневно сталкиваясь с проблемами повседневной жизни! Я посмотрел на девушку, усмехнулся, отвернулся к окну. В этом году очень мягкая осень. Солнце, как ему и положено, садится очень рано, голые деревья обнажёнными чёрными трафаретами на фоне вечернего неба. Ветер гонит по улице смятые бумажные пакеты, обрывки газет и жёлтые, с коричневым оттенком, листья. Неудивительно, что в кафе много посетителей: ветер изо всех сил старается забраться под воротник курток, осенних пальто, забрать то, что по праву принадлежит человеку. Тепло человеческого тела, тепло души. На наручных часах сработал будильник: до встречи с метаморфом ровно час и его мне за глаза хватит, чтобы спуститься под землю, проехать на поезде метрополитена из одной точки до другой, потом подняться наверх, на поверхность земли, и найти в парке нужную скамейку, на которой меня будет ждать нелюдь.
Пора, Олег? спросил бармен, полируя подковообразную стойку.
Да, пора. Привет Орхидее, Марк. Скажи ей, что опаздывать на встречу с другомнехорошо.
Передам, конечно. Ох уж эти женщины, притворно вздохнул Марк. Не пойму одного, Олег: почему Орхидея всегда бледнеет, когда слышит твоё имя?
Без понятия. Есть кое-какие мысли в голове, но
Заходи, всегда тебе рад. Да, чуть не забыл: вчера два типа неприятной наружности показали мне фото интересного человека. Парень, лет тридцати, темноволосый, с аккуратной бородкой и голубыми глазами, возле правого виска небольшой, еле заметный шрам
Марк, хорош дурака валять, перебил я бармена, зачем они меня искали, на словах что-то передали?
Нет, ничего не передали, пожал плечами Марк. Единственное, просили напомнить, что за тобой долг из Хорватии.
Вот как? А ну-ка, обрисуй этих типов.
Я фото с записи камеры сделал, улыбнулся Марк, протягивая мне белоснежный конверт. Не первый год тебя знаю.
Это да, произнёс я, пожимая руку бармену. Если те типы ещё раз заявятся, позвони. Тебе это сделать нетрудно, мне же будет приятно.
Ну да, ну да, усмехнулся парень, потом кафе, как минимум на неделю закроется на ремонт. Пол и потолок в крови, поломанная мебель и вдребезги разбитая барная стойка. Но ладно, хорошо. Я позвоню.