Удар пришелся точно в висок. Убила ли она его или просто лишила чувств, девушка так и не поняла. Лишь одно было ясно: дома оставаться нельзя. Надев, что попало под руку, схватив паспорт и деньги, девушка со всех ног побежала на станцию.
Поздний вечер, незнакомый город, Ленинградский вокзал и пятнадцатилетняя девочка. В ее карманах несколько мятых купюр, паспорт, наушники и ключи от потерянного дома. Куда идти, если имеющихся сбережений не хватит даже на ночь в дешевой гостинице. «Дура, какая же ты дура», твердила она себе незаметно уходя от площади трех вокзалов. Она шла и шла вдоль залитых огнями шумных улиц. Никогда она еще не чувствовала себя настолько одинокой. Свернув во двор, девушка заметила детскую площадку с маленькими качелями, и села на них.
Ты кого-то ждешь?
Внезапный вопрос, вернул беглянку к реальности. Она повернула голову и увидела стоявшего рядом парня. Фонарь освещал его сзади, и лица было не разглядеть, одно можно было сказать точно: высокий.
Нет, Пересохшее горло с трудом выталкивало слова.
Так ты не Ира? Мы вроде здесь договаривались встретиться. Парень огляделся по сторонам и замялся. В десять, на детской площадке. ЯЕгор.
Лиза.
Глава вторая
пятница, 14 октября
Трехэтажное здание, построенное еще до войны и обнесенное черным забором, служившим скорее для обозначения границ, чем для защиты, носило табличку «Тверская городская поликлиника 6». Желтая выгоревшая штукатурка, толстым слоем размазанная по стенам, напоминала прокисшее молоко, где коричневые деревянные рамы плавали, словно размокшие подушечки.
Не все врачи исповедовали альтруизм, не смотря на его активную пропаганду. Из-за подобного «неверия» в поликлинике возник дефицит кадров и постоянные очереди. Толпа посетителей собралась у кабинета гинеколога с самого утра. На старых, обтянутых дерматином банкетках места хватало отнюдь не всем. Среди пациентов были в основном молодые женщины и девушки. Прием должен был начаться двадцать минут назад, но врач, сидевшая в кабинете, еще никого не вызывала. Время тянулось медленно, первой по записи на восемь утра, должна была пойти женщина в белом свитере, за ней мужчина, вероятно, одинокий отец, приведший на прием дочку. Бесплатный талон, стоивший Лизе пятьсот рублей, был на девять пятнадцать, но терапевт, предупредил ее, что лучше приходить заранее. Так она и сделала, но, даже придя к восьми, места на банкетке, ей все равно не хватило.
Из-за двери раздался крик. Щукина Анастасия Игоревна, врач-гинеколог пригласила первого пациента. Зачем терапевт рекомендовал приходить пораньше, Лиза не поняла, в кабинет она попала в начала одиннадцатого. Небольшая комната с дизайном под спартанскую обстановку: смотровое кресло, рабочий стол врача, пара стульев, банкетка, как в коридоре, раковина, зеркало, вешалка.
Возраст женщины бывает непросто определить не присмотревшись. Лоб говорит одно, уголки глаздругое, рукитретье, а сама женщина и вовсе лукавит. Белый халат не скрывал грациозную фигуру Щукиной по причине ее банального отсутствия. Крашеные темно-каштановые волосы до плеч имели два ярких минуса: сальный блеск и отросшие светло русые корни. Незаурядная внешность и скромная, на первый взгляд одежда врача, заставили Лизу вспомнить, где она находится, и что это совсем не Москва и даже не Питер, из которого она недавно приехала.
До пояса раздевайтесь, не отрываясь от записей, пробормотала врач. Анастасию Игоревну мало волновало, кто к ней пришел. «Нам не о чем говорить, пока вы не раздвинули ноги», отвечала врач на поспешные жалобы. Ложитесь в кресло.
Я могу просто задрать юбку? спросила Лиза, стягивая колготки.
Щукина на мгновение оторвалась от бумаг и смерила пациентку оценивающим взглядом.
Можете. Так, вам лет сколько, и когда цикл закончился?
Двадцать восемь, а вот с циклом у меня какая-то проблема. Задержка уже на неделю, ответила Лиза, попутно надевая чистые носки, специально захваченные для осмотра.
Так вам не ко мне надо, а в аптеку за тестом или уже сделали?
Дело не в тесте, я девственница.
Практически на целую минуту из всех звуков в кабинете осталось только легкое потрескивание ламп. За это время зрачки Щукиной несколько раз изменились в размерах, от чего по телу застывшей у банкетки Лизы, блуждали точерные бусинки, тодвустволка с носом посередине.
Ложитесь, жестом пригласив Лизу в кресло, сказала Щукина, мило улыбаясь и одновременно поднимаясь из-за стола. Вас кроме цикла ничего не беспокоит?
Накинув одноразовую простынку (свою, прихваченную вместе с носками) на потертую кожаную обивку, девушка легко забралась в кресло. Пластиковые упоры для ног не сохранили тепло, предыдущего посетителя, но Лиза решила, что это и к лучшему. Все вокруг было обшарпано и изношено, даже зеркало в уголке имело небольшую трещину.
Нет, ничего, ответила Лиза, отвернувшись в сторону окна. Вид собственных раздвинутых ног с головой врача между ними, всегда смущал ее.
Как это вы так в девушках засиделись? поинтересовалась врач, но, не дожидаясь ответа, продолжила, тут вот, перед вами папаша с дочкой были, четырнадцать лет девчонка, а уже, ну вы поняли. Вперед чуть продвиньтесь, попросила врач. Мать узнала случайно, в компьютер залезла, а там, то ли переписка, что-то такое, в общем. Можете представить?
Лиза не могла представить, чтобы мать, копалась в ее письмах или мобильном телефоне. Мать погибла, возвращаясь домой, когда девушке было одиннадцать. От внезапных воспоминаний, ей стало не по себе и она, погрузившись в свои мысли, моментально забыла о вопросе.
Все в порядке, одевайтесь.
Что со мной? робко спросила. Лиза.
Да ничего. У вас не могло быть стресса, нарушения сна, может, болели чем-нибудь недавно?
Стресс? Да, есть немного. Лиза опустила глаза. Я здесь родилась, но жила в другом месте. Недавно приехала.
Это никак не связанно, с тем, что вы еще девственница?
Яосторожно начала Лиза, не уверена, но почему вы спросили?
Вы недавно приехали, и у вас пропал цикл, при этом вам двадцать восемь и у вас никогда не было мужчины. Мне можете не рассказывать, но лучше у психотерапевта нашего проконсультируйтесь. Терапевт даст талон.
«Терапевт продаст талон», подумала Лиза, а вслух сказала, я пью диазепам.
Сильное средство, привыкания не боитесь? Хотя, дело ваше, вы, кстати, надолго приехали? Мне вас на учет ставить или как?
Не знаю, вряд ли. Не хочу здесь долго оставаться. Это уже не мой город.
Я вам в карте отметила, что требуется консультация психотерапевта, а дальше вы уж сами думайте.
Забрав пальто, Лиза вышла на улицу. Солнце бросало холодные лучи, казавшиеся день ото дня все прозрачнее и реже, будто место плотной солнечной портьеры занял ажурный тюль.
Але, да, я, записывай. Улица Стартовая дом тридцать два, квартир там нет. Проживает Миронова Елизавета Васильевна, положив трубку, голос громко скомандовал, следующий!
Глава третья
воскресенье, 16 октября
Густой туман над Волгой, обволакивал берег, скрывая спуск к воде, и доходил до гранитных бортов набережной. Осенние туманы бывают особенно плотными, когда ночная температура резко падает, а речная вода продолжает хранить тепло. Старинные двухэтажные дома пастельно-розового, выгоревшего от солнца цвета, обращались к реке большими окнами. Окна поменьше выходили в сад и внутренние дворы. Небо затянуло тучами, и девушка, лежащая в кровати, гадала, моросит ли на улице или нет.
Ее комната была на втором этаже. Стеклянные двери с тонкой деревянной окантовкой и узором выходили на белый балкон. Высокие потолки в сочетании с большими окнами и прекрасным видом наделяли комнату правом считаться лучшим номером в гостинице. При жизни владельца особняка, интерьер, без сомнения, был богаче, но и сейчас внутри сохранились лепнина и большая люстра, а стиль, хоть и с современной мебелью, был выдержан четко и гармонично.
Расставаться бывает очень сложно, особенно, если вместе было так тепло и уютно, если нежность наполняла каждое мгновение, а приятный, так быстро ставший родным запах успокаивал, проникая в самое сердце. Именно такая форма отношений выстроилась между девушкой и великолепной двуспальной кроватью, на которой она провела уже четвертую ночь. Завтра она поедет дальше, в Москву. Врач предупреждал Елизавету, что поездка в Тверь, на малую родину, может вызвать в памяти негативные воспоминания, но девушка сошла во время остановки, и в столицу поезд отправился уже без нее.
"Что ты делаешь" недоумевал внутренний голос, в то время как ноги торопливо несли ее по ступенькам в переход, под станцию. Каждый удар каблука, отдаваясь в затылок, просил опомниться и не задерживаться в городе, из которого она сбежала тринадцать лет назад. Магия чертовой дюжины. Плохой ли это знак, или наоборотдобрый, как для прόклятого Летучего голландца, раз в тринадцать лет сходившего на берег. В любом случае, Лизе не хотелось сравнивать себя ни с голландцем, ни с какой-нибудь прокаженной. Ей хотелось казаться смелой в собственных глазах и, если получиться, то клин клином выбить Тверью Тверь. Сведениями о судьбе отца после побега она не располагала, знала лишь, что не убила его той ночью, иначе бы ее точно нашли.
Цикл начался с задержкой в десять дней, может гинеколог права и все дело в стрессе, а сейчас, когда она пообвыкла, он немного прошел. Лиза выпила таблетку успокоительного и задумалась, о словах врача. Она и до этого слышала о возможном возникновении зависимости, но всегда придерживалась дозировки. Убрав лекарства в сумочку, девушка подошла к ростовому зеркалу и несколько минут изучала свое тело. «Не дурна», отметила она, глядя на отражение. Светло-русые волосы закрывали тонкие плечи, сбегая мелкою волной. Ясные голубые глаза ни капли не напоминали туманные стекляшки. Глядя в них, Лиза в очередной раз убедилась в отсутствии зависимости. Ее пальцы скользили по коже, останавливаясь на животе и груди, на щеках и на лбу. Девушка наклонила голову и поправила рукой волосы так, что все они повисли на одну сторону, открывая тонкий изгиб шеи и ямочку ключицы.
Позавтракав в номере, Лиза спустилась на набережную. Туман практически рассеялся, а серый ватник стелящихся туч, быстро летящих по небу, все шире и шире рвался, обнажая блакитную подкладку.
Вчера, в субботу, собравшись с мыслями, она шла на место, где когда-то стоял ее дом. Странное, нелогичное чувство. Ей казалось, будто она может не успеть, и что-то важное может пройти мимо. Лиза скорее вспомнила, чем вновь услышала голос матери, впервые взывающий к ней после побега. По телу пробежали предательские мурашки. Чего она ждала от встречи с прошлым, девушка уже, и сама не знала, но чувство тревоги нарастало в ней с каждой минутой. Что если отец заметит, или еще хужеузнает. «Простил ли он меня?», спрашивала себя Лиза, и сама же отвечала: «Нет». От прилива бессилия ей захотелось рыдать. Еще больше ей захотелось, чтобы отец увидел ее слезы и пожалел. Диазепам и время поработали над Лизиной памятью, подавляя особенно болезненные воспоминания, и унося их в самый дальний, самый темный угол, где всегда и прячется страх.
Дома на месте не оказалось, лишь обычное, полуразвалившееся здание с заросшим участком. Дом Лизы развалился со смертью матери. Переплетение эмоций породили чувство, с которым девушка не могла или не хотела свыкнуться моментально. Вот дом и сад, и вот она у покосившегося забора, а между всем этим невидимая стена, непроницаемая и в тоже время неосязаемая оболочка. В один момент она не стала смелее, и прошлое отодвинулось лишь на мгновение, но страх перед домом пропал, а на смену пришли разочарование и легкость. И может, прав был тот врач, уверявший, что все это было не с ней.
День клонился к вечеру, быстро темнело и холодало. Обманчивые сумерки сгущали и без того мрачное мерцание редких фонарей, расставленных вдоль набережной. Лиза возвращалась в гостиницу, её начинала одолевать скука. Быстро гаснущая ностальгия начала эволюционировать в безразличие, первую ступеньку, ведущую в подвал апатии.
Лиза лежала в кровати, как вдруг обрушилась темнота. Девушка моргнула, но темнота не исчезала. Повернув голову, она заметила тонкую полоску, выбивающуюся между плотными шторами. Страх против воли накатывал, пока Лиза пробиралась к окну. Раздвинув занавес, гостья вернулась на кровать и, понимая, что это обычный перебой с электричеством, стала по не многу успокаиваться. Сумерки, заползая в утонувшую во мраке комнату, нерешительно разбавляли темноту, но и этого было достаточно, чтобы дойти до двери и выйти в коридор. К удивлению Лизы, в коридоре тоже оказалось темно. «Неужели свет погас во всем здании», пронеслось у нее в голове. Из других номеров никто не выходил, и Лиза практически на ощупь кралась до угла, к лестнице, ведущей вниз. Чувство тревоги, вновь захватившее её, никак не хотело отступать. Сердце барабанило у пересохшего от волнения горла. К счастью, заглянув за угол, девушка увидела спуск и утопающий в искусственных лучах первый этаж гостиницы.
Хм, автомат вырубился. Видать, что-то с напряжением, сказал портье, выключая фонарь, ну вот, все нормально.
Спасибо, я так испугалась, прошептала постоялица, жмурясь от вспыхнувшего света.
Бывает.
Вернувшись в номер, Лиза зажгла все возможные светильники, не забыв про свет в ванной, и настольную лампу в другом конце комнаты, а также телевизор. Девушка знала, что дневная норма таблеток была выпита, но никак не могла отойти от внезапного стресса. Сделав глоток воды и возвращая стакан на тумбочку, Лиза замерла в оцепенении. Руки затряслись, и стакан полетел на пол, превративший его в бесконечное множество осколков. Звон разбитого стекла задержался в ушах на мгновение, ставшее невообразимо долгим. Девушка опомнилась (но не пришла в себя), когда портье, вышедший на крик из-за стойки, поймал ее на нижней ступеньке лестницы, ведущей на первый этаж.
Что случилось? Успокойтесь! Что произошло? животный страх моментально передался дежурному, предав голосу высокие истеричные ноты.
Лиза никак не могла остановиться, задыхаясь на каждом звуке, а побелевшее лицо напоминало маску Венецианского карнавала.
Ам, ам! кричала девушка, размахивая руками, там!
Что там, что там?! срывался с катушек портье, поддаваясь внезапной панике, пожар?
Лиза закрыла глаза и нервно затрясла головой в знак отрицания.
Так, пойдемте, посмотрим.
Девушка резко затрясла головой, предложение дежурного показалось ей слишком смелым.
Портье осторожно положил руку на плечо постоялицы, пытаясь ее успокоить, а заодно и самому прийти в чувство.
Опять свет погас?
Покачивание головой вместо ответа.
Я сейчас пойду и посмотрю, оставайтесь здесь.
Настала очередь Лизы вцепиться в мужское плечо, увидев в нем единственную опору.
Нет, нет, нет. Там ничего нет.
Как ничего нет, если вы так кричали и вообще ваше состояние, недоумевал дежурный, давайте сходим вместе. Уверен, вам что-то показалось.
Дрожащие ноги медленно поднимали по лестнице перепуганную девушку, мертвой хваткой цепляющуюся одной рукой за перила, другойза плечо дежурного.
Спокойно, успокойтесь, как молитву бормотал провожатый, от чего и сам с каждым шагом становился все уверенней. Серьезного же ничего серьезного не случилось.
Дверь в номер раскрыта нараспашку. Портье осторожно заглянул в ярко освещенный люкс и не обнаружил ничего необычного. Блуждая недоумевающим взглядом от предмета к предмету, дежурный все больше убеждался в правоте собственной теории.
И что не так?
У двери, шепотом проговорила Лиза, справа. Сапоги, одними губами закончила она, боясь заглянуть внутрь.
Нет здесь ничего, ответил портье, ни справа, ни слева, никаких сапог.
Нет?
Ну да, поглядите сами, вы из-за этого так кричали?
Лиза с опаской медленно заглянула за дверь, скользя нервным взглядом по полу. Пол был чистый!
Они Они были здесь! Сапоги стояли около моей двери!
Ничего не понимаю. У вас украли сапоги?
Да ничего у меня неосеклась Лиза, внезапно поняв, что спорить бессмысленно, постойте, я оденусь. Стойте здесь! резко добавила она.
Дежурный коротко пожал плечом, остался.
Лиза быстро оделась, одним махом сгребла в сумку все, что было на тумбочке, включая телефон, таблетки и косметику, и вышла из номера.
Вы уходите?
Я уезжаю, вот, за стакан и беспокойство, сказала девушка, протягивая тысячу рублей.
Какой стакан?
Это неважно, поспешно сунув деньги в руки портье, Лиза застучала каблуками по коридору, за вещами я пришлю.
Сев в такси, дежурившее у гостиницы, девушка попросила отвезти ее в Москву. Три часа по темной дороге неизвестно с кем, представила Лиза, я еще не сошла с ума. Или сошла, задумчиво проговорила она, едва шевеля губами, если старые отцовские сапоги мерещатся.