Господин Эрмин, представил его господин Канлик.
Долгой жизни, мастер листьев, склонил голову тот.
Чем обязана?
Господин Эрмин обернулся на эконома. Лицо у него было серое и слегка, на взгляд Эльги, походило на жабье.
Видите ли, помявшись, сказал он, еще до смерти энгавра Миккоша поползли слухи
Обо мне? Глаза Униссы потемнели.
Нет, нет, что вы! испугался господин Эрмин. Поползли слухи о том, что вода что вы каким-то образом придерживаете воду.
Я?
Да, что вы здесь, наверху, перекрыли родник.
Он сам пересох! сжимая кулачки, встала перед Эрмином Эльга. А мы, наоборот, хотим вас спасти!
Я все понимаю, девочка, господин Эрмин развел руками, но люди отчаялись. Им нечем поить детей и животных. Им нечем поливать поля.
И что? спросила Унисса, отстранив ученицу.
Энгавра любили, вздохнул господин эконом.
Он подошел к столу, достал из корзинки яблоко, повертел, словно удивляясь, зачем вокруг него сжались пальцы, и опустил обратно.
Я не понимаю. Мастер Мару скрестила руки.
Много людей пришли с ним проститься, сказал Канлик, и господин Эрмин закивал. Эти люди никуда не ушли после похорон. Наоборот, толпа все время растет. Подходят с Бархатцев и Гарь-Поля.
Я не видела
Мы держим оцепление ниже по улице.
Я боюсь, сказал господин Эрмин, еще день-два, и охрана не сможет удержать их. Они поднимутся на холм
Он умолк.
И убьют меня? досказала за него Унисса.
В светлых волосах ее застрял черенок листа, как мышиный хвостик.
Два года куцего, впроголодь, урожая, сказал Канлик, отводя глаза. А в этом годусовсем ничего. Господин энгавр еще месяц назад распорядился о раздаче муки и зерна с городского склада, но припасов почти не осталось. Их и было-то Люди измучены и злы. Они готовы поверить в любую чушь. А тут еще ваши листья падают им на головы.
Думаете, убийство мастера их спасет? хмыкнула Унисса.
Они в отчаянии.
В таком, что верят в черное мастерство?
Именно.
А что кранцвейлер? Вы писали ему?
Судя по ответу, он не считает это чем-то серьезным.
Господин эконом вытянул из-за пазухи письмо и подал его Униссе. Мастер расправила плотную желтоватую бумагу.
Несколько секунд женщина изучала слова, мелкие строчки, плывущие над овальной лиловой печатью с золотой искрой.
Заскучавшая Эльга стала играть с листьями носком сандалии. Она как-то знала, что один был с Покосов, а два другихс Живцов. Живцы высокомерно относились к Покосам, задирали зубчики. А травинка, прибившаяся к ним, была здешней.
Письмо пришло на прошлой неделе, сказал эконом. Оно, конечно, не о нынешней ситуациимы высылали отчет о бедственном положении надела и города еще в начале весны. Но у господина кранцвейлера, кажется, голова болит совсем о другом.
О Тангарии?
Наверное. К тому же он не очень жалует наши места, мы когда-то хорошо бунтовали против его отца.
И это, я вижу, осталось, сказала Унисса, складывая письмо. Сколько времени вы мне можете дать?
Думаю, у нас нет ни двух недель, ни шести дней, сказал Канлик.
Три дня, шумно выдохнув, сказал господин Эрмин. Я могу Я обещаю вам, мастер, три дня. Большего вам не дал бы и сам всеблагой Бог Икке.
Три?
Вода кончится, печально кивнул эконом. Последнее из хранилища сливаем в бочки и везем на улицы.
Так, ну-ка!
Унисса поймала за рукав господина Эрмина, подхватила под локоть господина Канлика и подвела их к панно.
Смотрите! Это невозможно сделать за три дня!
Почему же? Ой, господин Эрмин наклонился, разглядывая сложенные из листьев домики и тропки, это же Покосы.
Лицо его приобрело выражение радостного изумления.
Господин Канлик, он благоговейно повел пальцем, я здесь рос когда-то.
Это Покосы, сказала Унисса. А еще должны быть Бархатцы, Симанцы, Кранужан, Гарь-Поле, Живцы, Супрыня, Кромарь и Плешкин Луг. И Дивий Камень в центре. Как вы думаете, это можно сделать за три дня? Господин Канлик
Мастер развернула эконома к себе. Тот с трудом отвел взгляд от панно.
Да-да, я понимаю.
Что вы понимаете?
Эконом, глядя на лиственный черенок в волосах Униссы, забормотал, словно в горячке:
Одеяла, подушкисюда, в гостинице уже нет смысла Трехдневный запас на вас и на ученицу Тропа одна, на подъеме можно продержаться меньшим числом Второй подъем слишком крут, и там завал В целом, я считаю
Убирайтесь!
Господин Канлик вздрогнул.
Что?
Взгляд его стал осмысленным.
Убирайтесь! повторила Унисса, привлекая Эльгу к себе. Видеть вас не хочу!
Девочка ощутила, как на ее плечах подрагивают пальцы мастера.
Но три дня
Вы мешаете мне работать, процедила Унисса.
Эконом закивал.
Да-да, я понял. Он потянул за собой господина Эрмина, который все еще слабо улыбался. Может быть, охрана?
Никого, ни одной живой души! Четыре лампы и бочонок с водойк вечеру.
Тогда мы уходим.
Канлик и прихрамывающий господин Эрмин покинули беседку, оставив в душе девочки ощущение непонятного беспокойства.
Они глупые? спросила Эльга, задрав голову.
Возможно. Унисса опустилась на лавку, словно у нее внезапно кончились силы. А мы с тобой кто?
Дождеделатели!
Губы у Униссы дрогнули.
Какой уж тут дождь?
Мастер Мару! Эльга, кинувшись, обняла женщину за шею. Вы же можете! Я знаю, что вы самый лучший мастер!
Нас могут убить, если мы не успеем, сказала Унисса, гладя ученицу по спине. Это будет обиднее всего.
Они в отчаянии, повторила Эльга слова эконома.
Эх ты, дурочка
Эльга чуть не расплакаласьнастолько добрыми показались ей слова.
А вы станете грандалем.
О да! ломающимся, высоким голосом сказала Унисса. Я стану грандалем и улечу на небо.
Почему?
А куда ветер уносит листья? Не хочется думать, что он забивает ими трещины и водостоки. Так что, ученица, путь грандалю один.
А как же я? всхлипнула Эльга.
Ты? Унисса отстранилась и взяла ее за острые локотки. Ты продолжишь мое дело. Она слегка встряхнула ученицу. Но пока не время унывать. Ты готова поработать?
Эльга кивнула. Мастер вытерла ладонью ее мокрые щеки.
Сейчас доделываешь Живцы и берешься за Кранужан. Я на тебя надеюсь. Если останутся силы, набиваешь Симанцы.
Да, мастер Мару.
Хорошо.
Унисса вдохнула жаркий воздух, глубоко в себя пряча неуверенность и слабость, и поднялась с лавки.
Что ж, а я приступлю к Супрыне.
Эти три дня свились для Эльги в лиственную ленту.
Сквозь прорехи в ней, чередуясь, плескали солнце и густой оранжевый свет ламп. Бодрствование походило на сон, сон осыпался листьями, мысли ползали, как гусеницы, и, казалось, выедали мозг.
Эльга не была уверена, что вообще работала в сознании. Живцыеще возможно, но Кранужан и тем более Симанцы
Нет, Симанцы точно как-то сами.
Эльга помнила, как золотились перила слева, а потом розовели справа, но прореха между этими двумя наблюдениями виделась пугающе глубокой. Это же, получается, день прошел. Но один день или сразу два?
Голос мастера гудел в ушах, подстегивал, спрашивал, стрекотал, вгоняя в сон. Сама мастер бродила тенью, рассыпая листья и порождая ветер. Она была то здесь, то там, то стыла у панно, то, замерев, сидела на лавке, то лежала на принесенном ворохе одеял, устремив немигающий острый взгляд в пересечение брусьев под крышей, чтобы в следующее мгновение вскочить и лихорадочно опустошить на плитки один из мешков.
Эльга не была уверена, что мастер что-то ела и пила эти три дня. Она осунулась, чернота залегла под глазами, а в движениях рук и шеи проступила нервная, раздражительная резкость.
Опаздываю! хрипела Унисса.
Листья были повсюду, набрасывались, пахли печально и терпко, кололи пальцы, шелестели: «Дурочка, тихоня, шевелись!»
Эльга выныривала из листвяного омута, но тот закручивался и, не желая терять жертву, захлестывал и тянул на глубину.
Бульк! Пропала с головой.
Чтобы вынырнуть снова, приходилось разбрасывать листья усталыми руками, деля их на Кранужан и Симанцы, брысь, брысь, брысь. Откуда вас столько? Вы что, из других мешков? Или шутки шутите?
Беседка качалась, мир звенел, проступая фрагментами. То кусок заваленной листьями поляны лез на глаза, то куда-то плыл в ночи огонек, облепляя человеческую фигуру. Куда вы, господин эконом? Или вы не господин эконом? Простите.
В груди потрескивало, словно внутренности превращались в сухой букет.
Три дня!
Мастер Мару хохотала и кусала губы. И била себя по щекам. И дышала Эльге в затылок, наклонившись низко-низко.
Эльга, наверное, испугалась бы ее сумасшествия, но сама была близка к помрачению. Да и пугаться, честно, сил не было.
Мы справимся, шептала Унисса. Знаешь, словно в забытьи произносила она, пока ее пальцы щупали пустоту у Эльгиных плеч, сдергивая невидимые листья, у нас, мастеров, ходит поверье, что во всяком лесу есть самый важный лист. Найдешь его, и лес тебе подчинится, откроет все тайны, пропоет все звуки, научит летать и прятаться, укроет и защитит. А у меня такое чувство, что это панно имеет такую же природу. Я обязательно что-то пойму, когда его закончу. Что-то важное. Я вырасту, понимаешь? И, значит, нам никак нельзя умирать. И тем более нельзя останавливаться.
Эльга тихо соглашалась:
Да, мастер Мару.
Кранужан и Симанцы росли и пухли, самодовольно шелестя. Эльге казалось, что часы ее жизни перетекают на плитки. Лиственное зрение отпускало с трудом. Серый пустырник и чарник, липа, ольха и кленвот из чего состояло все сущее. Унисса, чистотел и одуванчики, куталась в одеяло из трав.
Доделав Покосы, Супрыню и Плешкин Луг, она загнала девочку наверх, к Бархатцам, а сама встала на ее место, оформляя труды ученицы рукой мастера в копии местечек, в холмы и низинки, в поля, ограды и огороды.
Руку Эльге уже даже не надо было засовывать в холщовое нутролистья цеплялись и текли, текли между пальцев. Ручьем, рекой, неостановимым потоком.
Наверное, Бархатцы она набила и вовсе во сне. Как не свалилась с поставленной на лавку приступки, непонятно. А потом вдруг обнаружила, что спит сидя, пустая кружка покачивается на пальце, а у ног на полу растекается молочное пятно.
Поспи, приказывала Унисса.
Эльга кивала и, кажется, спала, но в следующий момент почему-то уже тащила мешок или тянулась поправить вылезающий за рамку лиственный клок.
Солнечные пятна скакали по дереву, за перилами ветер гонял скукоженные, коричневые комочки, в ушах звенели голоса. Эльгатихоня! Эльгатупица! Эльгавечная ученица! Глупые. Отвлекаться на вас еще.
Тут осталось-то
Утром четвертого дня снизу пришел гул, шорох множества ног, лязганье железа. Эльга с удивлением слушала набирающее силу «У-у-у!» человеческих злости и обиды.
Скоро на смотровую площадку выплеснулись первые фигуры, как вода, они протекли к Дивьему Камню, а от негок беседке.
Снизу появлялись еще и еще люди, босые, изможденные, в лохмотьях и просто дрянной одежде. Иссохший родник вызывал у них стоны и плач. Многие несли на руках детей, и было не ясно, мертвые это дети или живые.
Солнце красило их красным, листья хрупали под ногами.
Унисса поднялась и ждала идущих, обступающих беседку людей со скрещенными на груди руками. Наверное, окажись она более-менее соответствующей их ожиданиям о мастере, пользующем воду за их счет, ее тут же убили бы. Возможно, хором, многорукой толпой скинули бы со смотровой площадки вниз, на камни. Но глазам их предстал такой же изможденный, высохший человек, как они сами. Эльга, прячущаяся за юбкой мастера, выглядела не лучше.
Это вызвало некоторое замешательство.
М-мастер прохрипел кто-то.
Ни один не шагнул в беседку.
Безумные глаза. Жаждущие рты. Серые, грязные платья, штаны и рубахи.
Ты! Унисса пальцем выбрала ближнего, заросшего, худого мужчину. Иди сюда.
Тот испуганно мотнул головой.
Ну же!
Толпа качнулась, и мужика внесло в беседку.
Берись.
Она показала ему встать у притворенного ставнями панно. Эльга не помнила, чтобы они навешивали ставни.
Мне нужны еще трое.
С задних рядов кто-то крикнул что-то неразборчиво-злое, возникла толчея, лица людей помрачнели, толпа сбилась теснее, задышала отчаянием. Дивий Камень чернел за ними, с трещиной, алеющей по сколам, как разбитое сердце.
Вы хотите дождя? как кость собакам, бросила в воздух свой голос Унисса. Ну же, я дам вам дождь. Еще трое.
Сдавленный вздох прокатился по толпе. Злость. Страх. Надежда. Один, два, три человека протиснулись, встали перед мастером.
Вы точно
Взгляд из-под колтуна. Унисса даже не стала слушать.
Беритесь за края, осторожно катите наружу.
Ш-ш-шсонно зашептали листья. Эльга покрепче сжала юбочные оборки в кулаке.
Панно, огромное, полное тайного шелеста и скрипов, протиснулось в проем, застряло, дернулось.
Держите там, выдохнула Унисса.
Потянулись руки, мужские, женские. Кто-то прищемил палец и, вякнув, получил по затылку ладонью. Панно выплыло и встало, чуть-чуть наклонившись.
Высокое. Темно-коричневое.
Пошли, сказала Унисса ученице, и они выбрались к толпе под солнце.
Эльге казалось, что она идет не сама.
Нам не принесли воды, хрипло сказала Унисса, поворачиваясь перед людьми. Так получилось. Вам всем придется помочь мне.
Она перевела дыхание, покачнулась, и Эльга неловко обхватила ее в поясе, чтобы не дать упасть.
Снимите ставни.
Ее, помедлив, послушались.
Дерево стукнуло о дерево, толпа отхлынула и потрясенно замерла. Кривые рты. Стылые глаза. Кости сквозь кожу.
Это же Камень наш
А вот Бархатцы.
И Гарь-Поле!
Местечки сияли под солнечными лучами.
Вам нужно сказала Унисса, едва шевеля губами. Каждому
Ее расслышала только Эльга.
Тише! крикнула она, стараясь перекрыть гул голосов. Вам нужно плюнуть! Каждому! Кто куда достанет. Не только на Дивий Камень. Всюду.
Унисса благодарно прикрыла глаза.
Люди запереглядывались, морщили лбы, пялились непонимающе. Тогда Эльга шагнула к панно первой.
П-фу!
Слюны было немного, брызги упали куда-то в район Покосов.
Ну, плюйте же!
Рядом с Эльгой вдруг оказалась женщина, тронула морщинистым пальцем.
Куда плевать, доча?
Куда хотите.
Пффуй!
Женщина плюнула, вытерла сухой рот рукавом. Отошла в сторону, приставив к глазам ладонь от солнца.
И в Камень можно? спросил кто-то.
Да.
И дождь будет?
Будет.
Что-то не верится.
Плюйте!
По одному, оглядываясь, пожимая плечами, мол, раз сказано, то чего уж нам, люди подступали к панно. Вытягивались шеи, задирались головы. Один глаз щурился, другой целился. Собирались губы, высовывался язык.
Тьфу, пффу, пфуй!
Ни облачка. Солнце карабкалось, лило жаркий свет. Эльга снова держала Униссу, которая, казалось, мелко дрожала изнутри. У Эльги ныли пальцы и подгибались колени.
Плюйте!
Тьфу, пффу, пфуй!
Люди сменяли друг друга, отступали назад. Ходили кадыки, морщились лица. Хрустели мертвые листья.
Ну же, шептала Эльга.
Кто-то высокий, с клочковатой, неряшливой бородой, привстав на носки, выцелил Дивий Камень.
Тьфо-у!
Ой! хлопнули себя по носу в толпе. Капнуло!
Множество глаз зашарили по блеклому небосводу.
Кто? Что? Где?
Зараскрывались рты, ловя небесную влагу.
Плюйте!
Тьфу!
Пфу!
Скамеечку можно? Тьфу-фоу!
Ой, и на меня попало!
И на меня!
Толпа заволновалась, заходила по холму в густом, настоянном ожидании. Кто-то воздел руки. Тьфу, пффу, пфуй!
Кр-рак! раскололось небо.
Что это? Что? задробили по холму голоса.
Унисса вскинула голову. Лицо ее расцвело короткой улыбкой.
Смотри-ка, шепнула она Эльге, кажется, работает.
В вышине глухо, разбуженно заворчало. Солнце потускнело, словно припорошенное листьями. Фыр-р-р! рассыпались редкие пока капли, попадая на счастливцев.
Дождь! крикнул кто-то.
Крик всколыхнул людей. Толпа пришла в усиленное движение, поворачиваясь к панно новыми лицами.
Плюйте! Плюйте!
Тфу!
Гуще!
Их-тьфу! Погодите, я еще раз. Их тьфу-у!
Дохнуло прохладой.
Дождевой залп прошел косой полосой. Эльга с удивлением посмотрела на влажное пятнышко, крапинку, возникшую на светлой ткани платья.