И улыбнулся, припомнив отрочество.
В отчем доме сестра частенько корила его за то, что он мешкает в огороде, и смеялась, когда он пытался извиняться. Сестра любила донимать его, но всегда вызывала у него улыбку. Быть может, она придет повидать его в это воскресенье, неся пред собою круглое чрево, полное ее первым чадом.
Жирная желтая пчела копошилась, пробираясь среди темно-лиловых цветков; еще одна приземлилась на то же соцветие. Оно согнулось под их весом, покачиваясь от ветерка, но пчелы не обращали внимания, усердно трудясь, уверенные, что занимают свое место в Господнем помышлении.
Первая пчела поднялась с цветка, полетев над кустами лаванды.
Рун знал, куда она направляется.
Следуя ее извилистым путем, он добрался до обросшей мхом стены в глубине сада. Пчела скрылась сквозь круглую дыру в одном из золотисто-желтых конических ульев, называемых сапетками, выстроившихся вдоль верхушки стены.
Рун сработал эту самую сапетку собственными руками в конце прошлого лета. Ему по душе был незатейливый труд сплетения соломы в косицы, скручивания их в спирали, превращающиеся в колоколообразные ульи. В таких простых задачах он находил покой и справлялся с ними на славу.
Брат Томас заметил то же самое.
Твои проворные персты просто-таки созданы для подобной работы.
Прикрыв глаза, Корца вдохнул щедрый аромат меда. Его окружало звучное жужжание пчел. Его ждала другая работа, но он постоял еще добрую минуту, наслаждаясь миром и покоем.
Придя в себя, Рун улыбнулся. Он и забыл этот момент. То был срез иной жизни, многовековой старины, еще до того, как он обратился в стригоя, утратив собственную душу.
Он снова обонял роскошный сладкий запах меда с легким духом лаванды. Помнил тепло солнца на коже, когда солнечный свет еще не приносил боли. Но в основном думал о своей смеющейся сестре.
Он алкал той простой жизнии понимал, что она уже никогда не вернется.
И с этим тягостным осознанием пришло другое.
Распахнув глаза, Рун ощутил вкус крови на языке и в упор посмотрел на Бернарда.
Что вы наделали это же грех.
Кардинал похлопал его по руке.
Это мой грех, не твой. Я охотно приму сие бремя, дабы ты был одесную от меня в грядущей битве.
Рун лежал недвижно, постигая слова Бернарда, желая поверить им, но понимая, что так поступать было негоже. Сел, ощутив, что мышцы и жилы вновь окрепли. Большинство ран тоже затянулись. Он медленно набрал в грудь воздуха, чтобы утихомирить разбушевавшийся рассудок.
Бернард протянул руку, показав знакомый потертый серебряный серп.
Карамбит Руна.
Если ты достаточно оправился, произнес кардинал, то можешь присоединиться к нам в предстоящем сражении. Дабы свершить возмездие тем, кто обошелся с тобой столь жестоко. Ты упомянул женщину.
Рун принял оружие, отводя глаза перед проницательным взглядом кардинала, слишком пристыженный, чтобы произнести сейчас хотя бы ее имя. Пальцем попробовал остроту лезвия.
Его похитила Элисабета.
Как же Бернард нашел его снова?
Тишину разрушил настойчивый звон набата.
Вопросы могут и подождать.
Бернард пересек покой в сполохе алой сутаны и снял со стены свой древний меч. Рун встал, удивленный тем, каким легким стал, испив крови, будто запросто мог взлететь. Он покрепче ухватил собственное оружие, кивнул Бернарду, подтверждая, что достаточно окреп для сечи, и оба сорвались на бег. Промчались через сверкающие полированным деревом залы папских апартаментов и выскочили через их бронзовые передние двери на площадь.
Чтобы избегнуть взглядов горстки людей, оказавшихся на открытой площади, Рун вслед за Бернардом скользнул в сумрачное убежище колоннады Бернини, обрамляющей площадь. Массивные колонны тосканского ордера по четыре в ряд скроют их стремительное продвижение. Бернард присоединился к отряду других сангвинистов, в тени дожидавшихся кардинала. Всей группой они двинулись вдоль изгиба колоннады ко входу в Священный город.
Достигнув ограды высотой по пояс, отделяющей город-государство Ватикан от территории Рима, Рун окинул взглядом ближайшие кровли, по совместному видению с Элисабетой помня, как она перепрыгивала с крыши на крышу.
Отчаянный вопль автомобильного клаксона заставил его опустить взгляд к брусчатке улицы, ведущей сюда.
В пятидесяти ярдах от них небольшая женская фигурка бежала посредине Виа делла Кончилиационе, припадая на одну ногу. Хотя волосы у нее стали куда короче, Корца без труда признал Элисабету. Белый автомобиль резко вильнул, чтобы не наехать на нее.
Она даже бровью не повела, сосредоточившись на том, чтобы добраться до площади Святого Петра.
А следом за ней скакала и бежала дюжина стригоев.
Руна снедало желание выскочить из колоннады и ринуться к ней, но Бернард положил ладонь ему на руку, удержав на месте.
Стой, предупредил кардинал, будто прочел его мысли. На этой улице и в домах люди. Они увидят сражение и обо всем узнают. Мы должны отстоять века секретности. Пусть бой сам придет к нам.
Следя за происходящим, Рун прочел боль по поджатым губам Элисабеты, по ее испуганным взглядам через плечо. Он помнил ту же панику, испытанную им, когда смотрел ее глазами.
Она не ведет эту своруона удирает от нее.
Несмотря на все, что она учинила с ним и с невинными жительницами города, он ощутил, как у него в груди вздымается волна инстинктивного желания заступиться за нее. Пальцы Бернарда сжали его плечо крепчевозможно, он ощутил, как Рун подался вперед, готовый ринуться на защиту.
Элисабета наконец добралась до конца улицы. Остальные стригои почти наступали ей на пятки. Не замедляя шага, она перескочила через низкий заборчик, обозначающий границы Ватикана, приземлившись в полуприседе лицом к рычащей своре. И осклабилась, с издевкой обнажив клыки.
Доберитесь до меня, если посмеете.
Свора резко осадила перед самым рядом столбиков забора. Пара-тройка упырей сделали осторожный шаг вперед и тут же отпрянули, ощутив подтачивающую их силы святость земли по эту сторону. Они хотели до нее добраться, но осмелятся ли вторгнуться в Ватикан, чтобы схватить ее?
Однако опасаться им здесь приходилось не только святой земли.
Отряд сангвинистов подстерегал их, стоя по обе руки от Руна и Бернарда недвижно, будто статуи среди колонн. Если стригои ступят в город, тварей увлекут в этот сумеречный лес камня и перебьют всех до единой.
Элисабета попятилась от забора, но слишком сильно оперлась на травмированную ногу, лодыжка все-таки не выдержала, и она рухнула на мостовую.
Этот признак слабости стал искусом, устоять перед которым стригои не смогли. Будто львы, набрасывающиеся на раненую газель, свора ринулась вперед.
Вырвавшись из хватки Бернарда, Рун выскочил на открытое место. Он мчался к Элисабете, повинуясь инстинкту, как и стригои. И подскочил к ней в тот самый миг, когда вожак стаиисполин с узловатыми мускулами, покрытый черно-синими татуировками, перескочив через забор, приземлился по другую сторону от графини, ощерив зубы.
Его примеру последовали другие стригои, хлынувшие через ограду.
Схватив Элисабету за руку, Рун начал отступать к колоннаде, волоча ее за собой в надежде заманить свору в каменный лес.
Вожак рявкнул приказ, и не в меру ретивый вурдалак устремился вперед.
Рывком одной руки Рун швырнул Элисабету к колоннаде, будто тряпичную куклу, а второй взмахнул своим карамбитом. Серебряный клинок рассек воздух, а затем плоть. Юный изверг отлетел прочь, зажимая рассеченное горло, пузырящееся утекающими кровью и воздухом.
Остальные стригои ринулись на отступающего Руна, чтобы у края колоннады напороться на Бернарда и остальных сангвинистов.
Между колоннами разыгралось короткое сражение. Впрочем, для своры, пойманной врасплох и ослабленной святой землей, это оказалось резней. Несколько тварей сумели вырваться живыми, перепрыгнув забор и рассыпавшись по улицам, будто клопы, удирающие и от боя, и от солнца.
Рун оказался лицом к лицу с исполинским вожаком. На его голой груди была вытатуирована картина Иеронима Босхаадский пейзаж погибели и терзаний, оживший, как только мышцы упыря напружинились, поднимая тяжелый меч.
Оружие Руна казалось в сравнении со стальным клинком ничтожно малым.
Будто понимая это, великан глянул на противника со злобным пренебрежением и с ходу обрушил меч ему на голову, чтобы рассечь Руна пополам.
Но святость замедлила движения стригоя, дав Руну время поднырнуть под руку неприятеля. Повернув крюк карамбита вверх, он вспорол твари живот, а вслед за тем и гротескное полотно, после чего оттолкнул труп прочь.
Выпотрошенный гигант повалился к краю колоннады, в падении выставив одну руку на светна солнечный свет. Конечность тотчас вспыхнула. Другой сангвинист помог Руну утащить тело в тень и затушить пламя, пока оно не привлекло нежелательное внимание.
Несколько лиц обернулись к теням, но большинство прохожих даже не догадывались о стремительной кровавой битве под колоннадой. Глядя на солнечный свет, озаривший плазу, Рун ощутил в груди звенящий страх.
Элисабета
Обернувшись, он увидел, что Бернард нависает над скорчившейся фигуркой, уткнувшейся лицом в землю. Она наверняка ощутила сияние нового дня, почувствовала его палящее прикосновение. Пока что единственное спасение для неележать в спасительной тени колоннады. Шаг за ее пределы равнозначен для Элисабеты гибели.
Бернард схватил ее за плечи, будто собираясь вышвырнуть на площадь, на суд новому дню. Сангвинисты сгрудились вокруг него, источая запахи вина и ладана. Если кардинал надумает ее прикончить, никто его не остановит. Она привела стригоев в священнейший город Европы.
Бернард вцепился в ее короткие волосы, запрокинул голову назад и приложил клинок к ее мягкому белому горлу.
Нет! крикнул Рун, бросаясь вперед и расталкивая других.
Но клинок кардинала остановил вовсе не его крик.
07 часов 52 минуты
Потрясение буквально приковало Бернарда к местувкупе с крайним недоверием.
Он будто узрел призрака.
Она?! Не может этого быть.
Наверное, это игра света и теней, рассудок тешится иллюзией, видя невероятно похожую женщину-стригоя. И все же он узнал эти серебряные глаза, воронову черноту ее волос, даже негодующее, надменное выражение лица, когда клинок коснулся ее нежного горла, будто она бросала ему вызов, подстрекая отнять у нее жизнь.
Графиня Элисабета Батори из Эчеда.
Но она погибла столетия назад. Бернард видел ее заточенной в ее собственном замке. Он даже навестил ее там однажды, сострадая этой просвещенной дворянке, поверженной во прах низменными похотями Руна.
Но вина за это преступление ложится и на плечи самого Бернарда. Столетия назад он сам направил ее на эту свирепую стезю, сведя графиню и Руна вместе в попытке по собственному произволу подстегнуть исполнение священного пророчества. После Бернард молил, чтобы отнять ее жизнь поручили ему, дабы избавить Руна от подобного деяния, зная, как тот ее любил, насколько низко пал ради нее. Но Папа решил, что положить конец ее противоестественной жизни, прикончить собственноручно порожденную бестиючасть епитимьи Руна.
Бернард тревожился, когда Рун вернулся из Венгрии. Тот утверждал, что дело сделано, что графиня покинула сей свет. Из его слов Бернард заключил, что она мертва, а не убрана, как кукла в ящик комода. В то время в качестве дополнительной кары Рун морил себя голодом не один год, умерщвлял свою плоть десятилетиями, затворившись от мира смертных.
Но, очевидно, он ее не убил.
Что натворил ты, сын мой? Какой грех свершил ты сызнова во имя любви?
Но как только ужас пошел на убыль, на его место пришло иное осознание, полное чаяний.
Раз Рун сжалился над ней, род Батори не оборвался, о чем Бернард горевал в последние месяцы. Он задумался о том, что из этого вытекает.
Неужели это знак Господень?
Неужели Бог действовал через Руна, дабы уберечь графиню для этой новой миссии?
Впервые с той поры, как Кровавое Евангелие донесло свою весть, бросив тень сомнения на роль доктора Эрин Грейнджер в качестве Женщины, умудренной Знанием, в груди Бернарда затеплилась надежда.
Графиня Батори еще может спасти их всех.
Бернард смотрел на ее прекрасное лицо в раздумье, до сих пор не веря в это чудо, в эту внезапную улыбку судьбы. И ухватился за ее волосы покрепче, не желая расставаться с этой единственной надеждой.
Нельзя позволить ей скрыться.
Обок него появился Рун. Его пошатывало от снова навалившейся слабости. Даже этот коротенький бой быстро истощил пламя, разожженное в нем кровью.
И все же
Задержите его, приказал Бернард остальным, опасаясь того, что может натворить Корца. Неведомо, что творится в сей момент на сердце у друга. Убьет ли он ее, спасет ли или попытается позорно бежать вместе с ней?
Не знамо.
Лишь одно Бернард знал наверняка: что будет защищать эту нечестивицу всеми доступными средствами.
Она нужна ему.
Мир нуждается в ней.
Должно быть, графиня прочла эту уверенность по его глазам. Ее безупречные губы изогнулись в улыбкековарной и порочной.
Помоги нам Бог, коли я заблуждаюсь.
Часть II
За то, что они пролили кровь святых и пророков,
Ты дал им пить кровь: они достойны того.
Глава 12
19 декабря, 10 часов 11 минут по центральноевропейскому времени
Рим, Италия
Эрин делила заднее сиденье красного «Фиата» с Джорданом. Христиан сел впереди, рядом с водителем. Высунув голову в окно, сангвинист разговаривал со швейцарским гвардейцем в темно-синем мундире и берете. На одном плече у юноши, охраняющего ворота Святой Анныодин из боковых въездов в Ватикан, висел автомат.
Обычно охрана не вооружается столь откровенно.
С чего бы такие повышенные меры безопасности?
Кивнув, гвардеец отступил и взмахом дал знак, что автомобиль может проезжать.
Христиан что-то прошептал водителю, и они въехали в Священный город, миновав малахитово-зеленую железную арку. Как только машина снова пришла в движение, Христиан снова поднес телефон к уху, сидевший там, как приклеенный, с той самой поры, как чартерный самолет приземлился в миниатюрном римском аэропорту Чампино. Водитель, уже поджидавший в неброском «Фиате», домчал их до ворот Ватикана за считаные минуты.
Джордан на заднем сиденье держал Эрин за руку, глядя из окна автомобиля, проехавшего банк и почту Ватикана и свернувшего за громаду базилики Святого Петра.
Эрин разглядывала античные строения, воображая секреты, скрытые за их яркими штукатурными фасадами. Будучи археологом, она привыкла вскрывать истину слой за слоем, но, открыв существование стригоев и сангвинистов, постигла, что в истории есть слои даже более глубинные, чем она могла раньше вообразить.
Но один вопрос занимал ее рассудок более всего.
Джордан высказал его вслух:
Куда Христиан нас везет?
Ей это было не менее интересно. Она-то думала, что они направятся прямиком в папскую резиденцию для встречи с кардиналом Бернардом в его кабинете, но вместо того автомобиль направился дальше, на территорию позади базилики.
Эрин подалась вперед, прервав разговор Христиана по телефону. Она слишком устала, чтобы держаться любезно, и испытывала раздражение из-за нескончаемых уверток и отговорок по пути сюда.
Куда мы направляемся? спросила женщина, тронув сангвиниста за плечо.
Почти приехали.
Куда? не уступала она.
Христиан указал своим телефоном куда-то вперед.
Эрин пригнулась пониже, чтобы лучше видеть приближение к зданию из белого итальянского мрамора с красной черепичной кровлей. Проложенные позади рельсы говорили о назначении строения.
Это Стационе Ватиканоодна-единственная станция на Ватиканской железнодорожной линии. Построена во время правления папы Пия XI в начале 1930-х. Сегодня используется по большей части для доставки импортных грузов, хотя несколько последних пап изредка совершали церемониальные поездки отсюда за границу на специальном папском поезде.
Эрин увидела, что именно этот поезд как раз сейчас стоит на рельсах.
Три лиственно-зеленых вагона выстроились позади черного старинного паровоза, разводящего пары. В другой раз она бы пришла от этого зрелища в восторг, но именно сейчас ее донимала лишь одна настоятельная забота: участь Руна. За время полета другие видения ее не настигали, и она боялась того, что это может означать для Корцы.