А как же на счёт Ваньки? спрашивает Глеб.
А причём здесь Ванька? Тимур в первый раз повернулся и посмотрел в глаза товарищу.
Какая перед тобой стояла цель в случае с Ванькой? Евы ведь ещё не было. Он чем был для тебя, стеклянной банкой, или жестянкой?
Иван умер от инфаркта, этот факт доказан экспертизой. О чём ты сейчас говоришь? Тимур продолжает смотреть на Глеба, как врач на сложного пациента.
Ивана убилиэто факт. Тот, кто это сделал, действовал очень хладнокровно. Возможно, он представлял, что подпирает дверь, за которой находится стеклянная банка, или жестянка из под консервов, которая не вовремя оказалась на пути. Ему было всё равно, что станется с этой банкой, расплавится она или треснет, лишь бы её не стало.
Если ты напрашиваешься на удар в морду, то не выйдет. То, что ты говоришь, меня не злит, потому что это абсурд. тон Тимура меняется, становится более резким. В узких глазах блестят искорки заинтересованности. Кто тебе сказал, что дверь в парилку подпёрли?
Быстро же ты успел сориентироваться. Я ведь только намекнул, что дверь подпёрли, а ты сразу же додумал какую дверьТы чё так напрягся то, Тимур?
Это тебе стоит напрячься. Ты же видишь, я и так сейчас взвинчен. Не советую испытывать мои нервы. Про дверь я сказал, потому что и сам про это думал. Это же очевидно.
Конечно думал, Тим, я и не сомневаюсь. Ты не только думал, тебе ведь было без разницы кто там в парилке. Там мог оказаться любой из нас, но так уж получилось, что Ванька оказался лютым любителем попариться. А ты, кстати, раньше был хорошим парильщиком. Вот ты его и отпарил до смерти
Ну всё, бля, ещё одно слово и я тебе шею сверну Тимур сжимает огромный кулак и отводит его в сторону.
Давай Тимур, бей. Я не обижусь и пойму. Давай! Голос Глеба срывается в крик. Это будет по крайней мере логично. Только убивать не советую. Поздно, Тимур, ты уже на крючке. Она всё знает.
Ты чё такое несёшь? Тимур так и замирает со сжатым кулаком.
Это она сама до всего догадалась. Она даже продемонстрировала мне, как всё было. Мы же с ней на заимку ездили. Так что давай, пока ещё не поздно сорвёмся с этого места и решим, что делать дальше.
Через пять минут из припаркованного к тротуару «Кадиллака» выскакивает человек в чёрной бейсболке и быстрым шагом направляется к тёмно-зелёному кроссоверу «Ауди» стоящему через дорогу. «Кадиллак» и «Ауди» срываются с места почти одновременно и, рассекая лужи, словно два катера, уезжают в одном направлении.
16
Весь день она разгребала бардак, образовавшийся в виду их недельного отсутствия на пару с господином директором. Нужно было разбросать по времени огромный массив накопившихся встреч, переговоров, совещаний и прочих важных и не совсем важных дел. Кроме этого, нужно было напечатать кучу писем, отзывов, благодарностей и ещё разобрать и ответить на сотни писем, скопившихся в электронном почтовом ящике.
Она любит выполнять эту рутинную, монотонную работу секретаря. Во время работы она может, как ни странно, отвлечься и успокоить свой мозг. Работа для неё это тот же отдых, своеобразная медитация, где она полностью сосредоточена на одном простом деле и может не думать о глобальных целях и задачах. Сегодня она не замечает вороватых взглядов, которые бросают на неё сотрудники «Олимпа» и автоматически отвечает на приветствия и вопросы. Сегодня она просто робот, который с нереальной быстротой барабанит маникюром по клавиатуре. Робот не может чувствовать похотливых взглядов коммерсанта Димы, или снабженца Саши, не может ощущать укор, с которым смотрит бухгалтер Алина, у него не могут краснеть уши и щёки при мысли о том, сколько ушатов мысленной грязи в данный момент выливается на его голову.
За весь день Алексей так и не вышел из своего кабинета. Наверное, он боялся увидеть её и потечь. Его зашкаливающее самолюбие пытается вступить в неравную схватку с зовом гормонов, с притяжением, которое сильнее гравитации влечёт его к рыжей секретутке. Алексей, разумеется, крепче, чем Тимур, и не будет бегать за ней и унижаться. Он будет до последнего надеяться, что она придёт сама. Но, кажется, это уже было, и он сломался. Он сломается и в этот раз, это вопрос только времени. Всё, что отличает его от Тимура, это время выдержки.
Она могла бы с удовольствием щёлкать по клавиатуре до позднего вечера, а то и до утра, но всей работы не переделаешь. К тому же, сегодня она планирует разминуться с Алексеем. Он же в любом случае когда-нибудь выйдет из своего логова. Ну, хотя бы в туалет. Есть конечно подозрение, что в течение дня уважаемый директор поливает кустистую пальму, стоящую в углу шикарно отделанного кабинета, но это только версия. Она решает закончить работу в семь вечера, через час, после того, как основная масса работников уже схлынула, предоставив офис вечернему мраку и гулкой пустоте.
Закончив работу, она выключает компьютер и тихо собирается, словно боясь кого-то разбудить. Одну деталь гардероба она поменяет прямо здесь. Она достаёт из объёмной сумки «Луи Витон», серые кеды, и, скинув туфли, надевает их на маленькие почти детские ножки. Кеды это её любимая повседневная обувь. Уже здесь и сейчас она хочет чувствовать себя на отдыхе. Тихо поскрипывая резиновой подошвой о лакированный пол, она выходит из приёмной.
«Прощаться не будем. Прости, Лёшенька! Мамочка сегодня не придёт тебя утешить!».
Она снова идёт по знакомому коридору мимо серых дверей небольших кабинетов, больше похожих на инкубаторы. Справа у каждой двери пластиковая панель с мигающей красной лампочкой. Двери открываются с помощью пластиковой карты. Да уж, воистину нет ничего лучше старых добрых замков со здоровенными металлическими ригелями. Какой дурак возомнил, что кусок пластика может гарантировать безопасность. Пластиковые карточки не надёжны ни как кошельки, ни как ключи, а тем более замки. Если будет нужно она в любой момент сможет проникнуть в кабинет Алексея. Она с лёгкостью может узнать двенадцатизначный код на его бронированном сейфе, хотя бы он меняет его каждый день. Она может стащить десятьпятнадцать лямов налички, которой всегда забит этот квадратный ящик, только это не её уровень. Она не заурядная форточница.
Ева идёт по коридору, мягко пританцовывая в любимых кедах, подошва которых издаёт прерывистое пищание, словно она периодически наступает на резиновые игрушки. Выйдя в холл, она на секунду замирает. Он снова стоит в гордом одиночестве, ожидая лифт. Снова эти скрещенные на груди руки, серый пиджачок, эта же белая рубаха, расстёгнутая на три пуговицы, эта же улыбка из под пшеничных усов.
Здравствуйте Семён! улыбается она.
Здравствуйте Ева! Отлично выглядите! улыбается он в ответ. Снова на том же месте.
Ну да, как и договаривались!
Они смеются не очень удачной, но необходимой в таких случаях шутке.
Никелированные двери лифта открываются, приглашая их в широкую залитую синим неоном кабину. Семён учтиво пропускает Еву перед собой, затем заходит сам. Нажимает на кнопку первого этажа. Сегодня она рассматривает его более откровенно и пристально. Есть в нём что-то такое, притягательное. Нет, она видела разных мужиков, которых принято называть мачо. Он им конечно не конкурент. Но есть что-то в этих добрых пухлых губах и светлых волосах как будто родное, то, что она неосознанно ищет.
Он тоже смотрит в упор, не отводя глаз. Это несколько вызывающе, но пускай. Её не напугаешь пристальным взглядом. Если бы были соревнования по гляделкам, она была бы чемпионом. Усики она бы убрала. Ей кажется, что они лишние. Она уже начинает представлять, как сдирает эти усики, которые просто приклеены к его верхней губе, как он вдруг нажимает на большую красную кнопку. Лифт плавно останавливается.
«А это что ещё за фокус?».
Она вопросительно смотрит в серые широко расставленные глаза.
Нам нужно с вами поговорить, Ева!
В лифте?! она улыбается его словам, как неудачной шутке.
Это лучшее место для разговора. Лифт швейцарский, звукоизоляция на высшем уровне, кондиционер работает. Что ещё нужно для задушевного разговора.
Та-ак, кажется я начинаю понимать, почему мама запрещала садиться в лифт с незнакомыми мужиками. Её губы продолжают улыбаться, но внутренне она собралась, словно кобра, готовая к броску.
Может быть, мама была права. Но вы ведь периодически садитесь в лифт с незнакомыми серьёзными мужчинами, и до сих пор вас это не пугало. Не бойтесь, это будет просто разговор. Улыбка под усиками сошла на нет.
Больше всего в жизни я боюсь мужика, который, заманив тебя в лифт, нажимает на «стоп», а потом говорит, что это будет просто разговор. Может, сначала хоть изнасиловать попробуешь?
Это не по моей части, один ус приподнялся вместе с полной губой, изогнувшейся в кривой ухмылке.
Жалко! Я вот ни разу не пробовала в лифте. А ты? Она принимает жеманную позу, прислонившись к стенке лифта, согнув одну ногу в колене. Её изящная фигурка отражается сразу в трёх панорамных зеркалах.
Сейчас не очень удачное время для шуток
Разве? Это говорит человек, который заблокировал себя в лифте с молодой сексуально ненасытной женщиной? Она прикусывает нижнюю губу. Её глаза соблазнительно сияют неоновым цветом.
Ева, вы знаете, что это такое? он поднимает глаза к потолку кабины, глядя чуть справа от её головы. Она поворачивает голову и видит маленький стеклянный глазок, врезанный в никелированную стенку рядом с продолговатым неоновым светильником.
Ого! Это программа «Розыгрыш»? Нас снимает скрытая камера?
Там ещё одна. Он показывает большим пальцем согнутой в кулак правой руки себе за спину, туда, где находится ещё один такой же глазок.
Ева пожимает плечами и хитро улыбается:
Ну и что? Лично меня это только заводит. Что такого, если несколько охранников и девчонка на ресепшоне посмотрят зажигательное порно. Заодно узнают, каков их начальник в деле. А то, поди, на словах как Лев Толстой, а на деле хуй простой.
Семён не реагирует на обидную колкость. Он продолжает криво ухмыляться и качает головой, словно взрослый дядечка любуется на проказы малыша.
Они не работают, я отключил
А что так?
Потому что так надо! Всё это здание увешано камерами, как ёлка гирляндами. Я по своему желанию могу их включать и выключать, могу устанавливать их, где мне заблагорассудится, за исключением отхожих мест и кабинета директора, а ещё я могу просматривать и использовать все материалы, которые получаются посредством этой съёмки. Этим правом меня наделил Алексей Фёдорович, который с некоторых пор стал очень подозрительным. Всё ему какие-то заговоры и внедрённые агенты мерещатся. Я ему говорю, мол, Алексей Фёдорыч, да быть такого не может, чтобы под вас здесь кто-то мог копать. А тут вот, совсем недавно на очень интересное видео наткнулся. Хочешь посмотреть?
Он достаёт плоский прямоугольный телефон, включает экран, какое-то время елозит пальцем по меню.
Вот! он протягивает к ней телефон, держа его на вытянутой руке.
В маленьком экране она сразу же узнаёт себя. На видео она стоит, облокотившись на чей то стол, и глядя в монитор, что-то набирает на клавиатуре. Картинка не чёткая и мутная, но этого изображения достаточно, для того, чтобы определить, кто на нём и чем занимается. На первом плане картинки её круглые ягодицы, обтянутые стрейтчем юбки.
Формы отличные, просто идеальные. Такие только у тебя и у Скарлетт Йохансон. В нашей конторе, только у тебя. Семён нажимает на паузу, и её застывшая на экране попка, превращается в заставку эротического характера.
Можешь мне сказать, что делали эти идеальные формы в кабинете финансового директора?
Ты знаешь, Семён, я очень часто захожу в кабинет к Серёже. Работа у меня такая, то подписать что-то нужно, то смету, или счёт для АлёшиАлексея Фёдоровича забрать. Кроме этого у нас с Серёжей сложились тёплые дружеские отношения. Я ему иногда, даже кофе в кабинет ношу. Кстати, я ни разу не была в твоём кабинете. Хочешь, и тебе кофе носить буду.
Это было в пятницу в восемь часов вечера. Продолжает Семён, не реагируя на сарказм Евы. Сергея уже не было, так что с кофе ты как-то припозднилась. И что ты у него в компьютере забыла? Он кстати под паролем, а дверь от кабинета, между прочим, под замком.
А-авон ты про что! Ну всё вспомнила! Ничуть не растерявшаяся Ева открыто улыбается, словно и правда вспомнила что-то хорошее и доброе. Так меня ж туда Алексей Фёдорович послал. Вообще-то он просил никому не говорить, но раз уж такое делоОн просил на флэшку кое-какие материалы скинуть.
Какие материалы? Семён недоверчиво качает головой, скрестив руки на груди.
А вот этого я сказать не могу. Это уже не мой секрет. Какие материалы и зачем, это уже пожалуйста к самому господину директору. Кстати, он ещё у себямы можем подняться. Она с вызовом смотрит в серые глаза, которые начинают растерянно увиливать.
Успеем ещё подняться. А как на счёт двери и пароля?
И с этими вопросами тоже туда! Она поднимает тонкий пальчик к потолку кабины. Ну так что, едем? Её уверенный взгляд говорит о том, что если она и играет, то будет делать это до конца.
Я тебе не верю, но сегодня никуда не пойду. Семён сдулся, ему только что поставили шах, грозящий матом в несколько ходов.
А что так? Ева продолжает наступать, чтобы окончательно добить оппонента.
Не хочу возвращаться, примета дурная. Я думаю, что до утра этот вопрос потерпит.
Хм Ева пожимает плечиками и изображает гримасу недоумения. Как скажешь, Семён. Судя по характеру и месту допроса было не совсем похоже, что вопрос терпит до утра. Или это такой оригинальный способ познакомиться поближе? Если это так, мои аплодисменты.
Семён снова ухмыляется. Судя по всему, он умеет держать удар.
Нет, Ева, я не настолько оригинален. Просто некоторые моменты прояснились, и это позволит мне спокойно спать до утра.
Зато мне теперь не уснуть. Ева глубоко вздыхает.
Есть из-за чего? Ну, тогда нужно просто покаяться с утра. У тебя будет целая ночь для того, чтобы подготовить исповедь. Семён нажимает на кнопку первого этажа и лифт плавно трогается.
Для моей исповеди и года не хватит. Талмуд будет не меньше чем «Война и мир». Кстати мы ведь ещё не закончили. Ева делает шаг вперёд, протягивает руку за спину Семёна и нажимает на «Стоп». Лифт снова останавливается. Миниатюрная коленка мягко упирается Семёну между ног. Разве тебе не интересно, из за чего я не смогу уснуть ночью?
Из-за чего?
Она долго прожигает его зелёными лучами, а потом снимает невидимую соринку с лацкана серого пиджака.
Ночью мне не будет давать покоя образ интересного мужчины, разговор с которым был начат, но не закончен.
Думаю, что завтра мы расставим все точки над «I», так, что можешь спать спокойно.
Да плевать я хотела на все эти точки, меня больше интересует запятая.
Она подобралась к нему настолько близко, что произносимые с придыханием слова, словно поцелуй обжигают его щёку. Его шея враз покрывается гусиной кожей, и Ева чувствует, как что-то твердое упирается ей в колено. Их губы находятся меньше, чем в сантиметре друг от друга, и разряд тока, образуемый от находящихся под напряжением объектов, грозит превратиться в светящуюся электрическую дугу, но палец Семёна вовремя обнаруживает за спиной спасительную кнопку.
Лифт в очередной раз трогается, и контакт, грозивший образованием электрической цепи, размыкается.
К сожалению, я мало подхожу на роль снотворной таблетки, благо вокруг их полно. Говорит он, отворачивая голову в сторону.
Она какое-то время молчит, словно ошарашенная неожиданным отказом, а потом вдруг толкает его в плечо и смеётся.
Ладно, расслабьтесь, господин начальник. Я просто хотела разрядить напряжённую обстановку. Реакция у меня такая с детства на незнакомых мужчин в лифте. Азартный блеск зелёных глаз и улыбка шкодливой девчонки заставляют щёки и уши Семёна пылать красным огнём.
***
Если бы сторонний наблюдатель увидел выходящую из лифта парочку чуть подрумяненных, чему то улыбающихся молодых людей, ему бы несомненно показалось, что между ними что-то было. Но в пустом холле первого этажа нет ни души.
Слушай, Семён, а ты меня не подбросишь? Просто моя машина сейчас на стоянке. Я вчера поздно дома оказалась и сюда на такси добиралась.
Семён растерянно кивает. По его лицу заметно, что он не очень-то рад такому повороту. Ему бы перевести дух, собраться с мыслями, чтобы понять, что это было, но навязчивая рыжая бестия не даёт этого сделать.