Здравствуй, дружок, поприветствовал его Цент. Вот мы и встретились вновь. Какое счастливое стечение обстоятельств.
До Коли, наконец, дошла суть происходящего, и он издал дикий, полный ужаса, крик. Попытался броситься бежатьно конечности, парализованные ужасом, ему не повиновались. Он упал на пол под ноги Центу, и забился в истеричных рыданиях. А сам при этом думал, что лучше бы его спящего обнаружили зомби. Потому что те просто загрызли бы, и все, а вот чего ждать от изверга из девяностых, он даже представить себе боялся.
Кто это там кричит? забеспокоилась Инга. Это живой человек?
Да ты не поверишь! ответил ей Цент. Я бы и сам не поверил. Видимо, стражи Ирия молвили правду, когда сказали, что волшебный топор сам меня отыщет. Он и отыскал, родимый. А заодно привел меня к другу Коле. Ты ведь помнишь Коленьку?
Инга подошла ближе и тоже узнала юношу.
Это ты! выдохнула она. Как тебе не стыдно? Ты оклеветал нас перед своим дядей, фактически, обрек на гибель. Это так низко. А я еще за тебя заступалась.
Ну, ну, примирительно произнес Цент. Не будем судить Колю строго. Мы вообще не будем его судить, ибо вина данного субъекта представляется мне вполне очевидной. Поэтому, без всякой юридической волокиты, перейдем к наказанию. Суровым ли оно будет? Не стану лукавить, и скажуда. Более того, могу сообщить, что масштаб ожидающих Колю мук настолько беспрецедентен, что трудно даже подыскать какие-то исторические параллели. Не хочу хвастаться, но Колина кара станет, без преувеличения, событием. Главное, это все подробно задокументировать, описать каждый пункт, чтобы историкам будущего было проще восстановить хронологию событий. Осмелюсь предположить, что по своей важности хроника Колиных терзаний встанет в один ряд с главнейшими летописями прошлого. Только представь: «Повесть временных лет», «Слово о полку Игоря» и «Сказ о том, как я умучил Колю контрацептива».
Пожалуйста! выл Коля, корчась у ног Цента. Я больше не буду!
Вот в это, дружище, верю! ответил князь. Более того, лично за этим прослежу. А теперь ответь-ка, как ты сюда добрался? Не пешком же прибежал.
На машине.
Ага, так у тебя тачка есть. Где она?
Там, снаружи, за заправкой.
Она на ходу?
Да, да. Я ее даже заправил. Можете ее забрать, вот ключи.
С этими словами Коля трясущейся рукой протянул Центу ключи зажигания.
Забирайте все, только меня отпустите, всхлипывая, взмолился Коля.
Да ты, верно, шутишь? удивился Цент. Отпустить тебя? Нет, дружище, этого я сделать не могу, ибо имею на твой счет обширные планы.
Коля догадался, какого рода планы имеет на его счет этот страшный человек, и не сумел сдержать крика ужаса.
Колю, дабы не попытался сбежать, Цент основательно связал по рукам и ногам, а чтобы тот не докучал своими воплями и мольбами, сунул ему в рот кляп. Затем он осмотрел автомобиль Коли, и нашел его более пригодным для путешествия, чем грузовик. А когда, в ходе обыска, на заправке было найдено некоторое количество продовольствия, в основном в виде сухариков, орешков и газировки, князь и вовсе поверил в то, что вновь сделался любимчиком судьбы.
Перекусив, они решили заночевать на заправке, а с рассветом выдвинуться в дальнейший путь. Инга устроилась прямо на прилавке и вскоре засопела, а Цент подсел к другу Коле, и рассказал ему сказку на сон грядущий. Сказка была даже не сказкой, а самой настоящей былью. Поведал Цент сокровенным шепотом о том, что ждет друга Колю в ближайшем будущем, конкретно, когда они прибудут в Цитадель.
Есть у меня там одно заведение, шепотом вещал Цент, а связанный Коля лежал рядом и интенсивно потел. Называетсятеремок радости. Предназначено оно для проведения комплекса определенных процедур, и оснащено всеми надлежащими для этого приспособлениями. Поверь, тебе там понравится. Ибо ты познаешь в теремке радости массу доселе неведомых ощущений, а не это ли делает нашу жизнь ярче?
Цент закурил сигарету, и нежно погладил заткнутый за пояс волшебный топор.
Пытка, друг Коля, вновь заговорил он, это целая наука. Лишь зеленые дилетанты полагают, что пытка, это какая-то ерундадескать, ломай пальцы, или паяльник в зад пихай, вот и все дело. Сколь же это примитивный и ошибочный взгляд. Ведь в чем назначение пытки? В чем ее цель? Добиться чего-то? Принудить к чему? Нет, друг Коля, это все вторично. Основная цель пытки это боль. И нужно быть настоящим доктором пыточных наук, чтобы точно угадать и дозировку, и интенсивность, и зоны воздействия. Нужно быть виртуозным мастером, чтобы неделями держать пытаемого на грани жизни и смерти, ввергать его в немыслимую боль, но не позволять легко отделаться путем отброса копыт. Все это непросто, ведь учебников по этой науке не написано, и до всего приходится доходить своим умом. К счастью, друг Коля, тебе повезло. Потому что тобой займется самый талантливый и виртуозный мастер пыточного дела, доктор мучительных наук и профессор затяжных терзаний. То естья сам, лично.
Коля замычал сквозь кляп, и, судя по журчащему звуку, пустил под себя ручеек.
О, дружище, мы с тобой проведем немало прекрасных часов. Нас ждут дни и ночи, наполненные целой палитрой пыток. Я специально ничего не рассказываю тебе заранеепусть это станет для тебя сюрпризом. Но знайв теремке радости восемнадцать пыточных агрегатов, у каждого из них четыре режима болезнетворности. Никому еще не удавалось пережить их все. Ты станешь первым. Я тебе обещаю.
После прозвучавшего клятвенного заверения из-под Коли, вслед за ручейком, сошел обильный оползень.
Ладно, отдыхай, сказал Цент, похлопав жертву по плечу. Я тоже, пожалуй, вздремну. Нужно набраться сил. Нам с тобой они пригодятся.
Разумеется, после прозвучавшей колыбельной Коля до самого утра не сомкнул глаз. Он лежал на холодном полу, исходил на ужас, и молил всех известных ему богов о ниспослании быстрой и безболезненной смерти. Но высшие силы проигнорировали его просьбы. Когда рассвело, он все еще был жив и пригоден для пыток.
Пленника Цент запихнул в багажник, по той причине, что от него попахивало неблагородным образом. Позавтракав сухарями, они с Ингой сели в салон трофейного автомобиля, и князь, запустив двигатель, вывел технику на трассу.
Сегодня, бог даст, доедем, сказал он, набирая скорость. За окнами раскинулось чистое голубое небо. Погодка обещалась прекрасная, и ничто не должно было помешать им достигнуть Цитадели еще засветло.
Цент гнал, не щадя техники, благо траса была пустынна, а если где-то попадались выбоины или ухабы, он нарочно собирал их на радость Коле. Тот пытался что-то мычать из багажника, но, к счастью, в автомобиле была магнитола. Список песен на носителе оставлял желать лучшего, ни одного хита в жанре русского шансона, но настроение у Цента было приподнятое (как-никак он возвращался домой), и князь согласился осквернить свои уши воплями про любовь, разлуку и прочие вязкие сопли.
Вот доберемся до Цитаделиотдохнем! обещал он Инге, которая сидела рядом и вяло грызла соленые орешки. Увидишь, как нас встретят. Ну, в основном, меня, конечно, но и тебя, за компанию. Знаешь, как меня там любят! На руках носят. Буквально. Сегодня вечером пир устроим. Вот у тебя какое любимое блюдо?
Инга какое-то время думала, затем неуверенно ответила:
Я, вообще-то, по котлетам очень скучаю.
Будут тебе котлеты! щедро пообещал князь. Вот такой тазик! И говяжьи, и свиные, и куриные, и утиные. Любые! А вот как ты насчет плова?
Честно говоря, я уже забыла его вкус, призналась девушка.
Сегодня вспомнишь. У нас намечается вечер воспоминаний. И плов вспомнишь, и котлеты, и шашлык, и блины с клубничным вареньем. Это не то что сухарями давиться. Не подумай, я хорошо отношусь к сухарикам, но будем честныпища это нездоровая. То ли дело огромная тарелка тушеного мяса с овощами, да под самогонвот она где польза-то.
Инга помолчала, а затем вдруг произнесла:
Жаль только, что Владика с нами не будет.
Напоминание о сгинувшем денщике испортило Центу настроение.
Вот это ты зря, произнес он ворчливо. Я тебе уже сказал, что горевать о Владике не стоит. К тому же, даже будь он жив, я бы все равно не позвал его на свой вечер воспоминаний. Еще не хватало этого перца котлетами да пирогами кормить! А репа да турнепс для кого?
Все равно мне его жалко, с каким-то маниакальным упорством повторила Инга.
Цента так взбесило, что кто-то смеет скорбеть по Владику, что он решил раскрыть девушке глаза на гнилую суть очкарика.
Если бы ты знала Владика лучше, то не горевала бы о нем, заверил собеседницу князь. Этот прыщавый субъект в жизни научился делать хорошо лишь однодавить на жалость. Он нарочно прикидывается жалким, убогим, беспомощным. Чтобы, значит, все его, несчастного, жалели, а попутно кормили и защищали. А ведь, по сути, он взрослый мужик, не инвалид, и должен сам заботиться о себе и о других, а не высматривать подходящую шею, на которую можно влезть и свесить ножки. Сколько я его знал, столько пытался выколотить из него этот гнилой иждивенческий настрой. Но даже полуторагодовая трудотерапия и скудная диета не дали желаемого результата. Стоило Владику попасть в большой мир, как он тут же стал собой, то есть трусом, нытиком и дылдой, изображающей маленького ребеночка. Вот почему я не горюю о его кончине. Не потому, что сердце мое черство и чуждо скорби. А потому, что если бы этого паразита не сгубили темные силы, я бы прибил его самолично. Ну а что еще с ним делать? А так, хоть не пришлось брать грешок на душу. Хотя, грех ли это? Скорее, благодеяние.
Не все могут приспособиться к нынешним условиям, заметила Инга. Я видела людей, которые не смогли. Просто не смогли.
А Владик даже и не пытался, парировал Цент. Смог бы или нетвопрос десятый. Но он даже попытки не предпринял. Вот чего я ему простить не могу. И вообще, хватит же говорить о Владике. Помер онтуда очкарику и дорога. Хоть его вечное нытье мня больше бесить не будет. Давай лучше заранее спланируем, какие блюда закажем поварам, когда прибудем в Цитадель. Вот это действительно важно. И я предлагаю следующую комбинациюна первое плов и котлеты, на второе шашлык и печеный картофель, а в качестве десерта трехъярусный торт с кремом и вареньем. От этого и предлагаю плясать. Если хочешь что-то добавитьне стесняйся. Я вот уже надумалпоросеночка печеного, он у нас пойдет между первым и вторым.
В мечтах о предстоящем пире время в пути пролетело незаметно. Цент даже сам удивился, когда начал подмечать на обочинах знакомые приметы в виде дорожных указателей и развилок. Поняв, что до родимого порога осталось не больше сотни километров, князь невольно прибавил скорость, торопясь к пиршественному столу. Сам невольно представлял, с какой великой радостью, с каким сыновьим восторгом, встретят его подданные. Там все будети качание на руках, и групповое лобзание ног, и стихийно организованный крестных ход по случаю возвращения любимого правителя. Кое-кто, понятное дело, встретит его менее тепло. Найдутся любители поворчать, поругать, попенять самодержцу за то, что тот тайком покинул Цитадель. Но Цент для себя решил, что он этих ворчуний на место-то поставит, потому что давно уже пора это сделать. Слыхано ли дело, чтобы помазаннику божьему указывали, до которого часа ему спать и надевать ли ему штаны на его державные ноги. К тому же он не просто так в отпуск съездил, он, можно сказать, был на боевом задании. И выяснил немало. И пусть новости, в основном, имели негативный характер, но было и чем похвастатьсянаконец-то избавился от депрессивного землекопа Владика.
Когда на горизонте показалась громада Цитадели, у Цента аж слезы на глазах выступили. Инга смотрела на приближающуюся крепость с огромным удивлением. Она явно не думала, что та окажется такой большой.
И вы все это построили сами? изумилась она.
Цент не ответил. Чувство радости от возвращения в родную гавань сменилось нарастающим возмущением. Во-первых, на дозорной вышке, стоящей возле трассы, он не увидел ни одного караульного. Во-вторых, что уже откровенно взбесило государя, в поле не было ни одного крестьянина, хотя до конца рабочего дня оставалось еще немало часов.
Вот, значит, как, проворчал Цент сквозь скрипящие зубы. Только царь-батюшка за порог, как они все дела побросали, на служебные обязанности забили, и теперь, поди, пьют да гуляют. И у кого-то еще хватает наглости о какой-то демократии заикаться. Какая, к лешему, демократия, ежели эти паразиты работают только пока над ними Цент с дубиной стоит? Ох, чую, придется раскрутить маховик репрессий. Этакое безобразие, потому что, терпеть никак нельзя. Многим, ой, многим, предстоит посетить теремок радости.
Цент был полон решимости ворваться в Цитадель и с ходу начать сечь нерадивых холопов, но когда они подъехали к воротам, то выяснилось, что те распахнуты настежь, и никакой охраны подле них нет. Точно так же не было людей на стенах, да и вообще, сколько князь ни вертел головой, он не видел ни одного своего подданного. Гнев сменился тревогой, и та стремительно нарастала. Почти не сбавляя скорости, Цент влетел в распахнутые ворота, и резко ударил по тормозам.
Мать твою! Да что же это? простонал князь.
Площадь, раскинувшаяся сразу за воротами крепости, была безлюдна. А ведь здесь всегда, и днем и ночью, толпился народ, происходила торговля, совершался обмен, плюс тут же находилось одно из питейных заведений, никогда не страдавшее от недостатка клиентов. И вдругникого.
Что происходит? спросила у Цента Инга. На спутника она смотрела с тревогой. Таким она его еще не видела. Тот страшно побледнел и выглядел напуганным.
Не знаю, пробормотал князь, поспешно покидая автомобиль. Снаружи его самые страшные опасения подтвердилисьнад крепостью стояла мертвая тишина. Ни один звук не нарушал ее. И это в Цитадели, где шум и гам не стихали ни днем, ни ночью. Иной раз даже самому князю приходилось высовываться из окна своего терема, и диким голосом требовать от подданных, дабы те вели себя тише и не мешали венценосцу спать.
Здесь никого нет, заметила Инга, тоже выбравшись из машины.
Вместе они медленно пошли по улице города, мимо пустых домов с распахнутыми настежь дверьми. В некоторые Цент заглядывал, и видел там одно и то жеполный порядок. Все было на месте. Не было следов штурма или боя, не было следов разрушения. Крепость находилась в идеальном состоянии. В ней только не хватало жителей.
Так, бредя по главной улице, они достигли княжеского терема. На его входе больше не стояла охрана, дабы пресекать попытки черни попасть на прием к самодержцу, и, тем самым, отвлечь оного от высоких дум. Двери резиденции были распахнуты настежьвходи, кто хочешь, бери, что приглянулось. А взять-то было что, ибо Цент набил свой терем самыми лучшими и красивыми вещами. Одно чучело медведя чего стоилокогда его вносили, пришлось даже стену разбирать, ибо в дверь топтыгин не пролезал. А сколько дорогих ковров! Сколько мебели из ценных пород древесины! Сколько серебряной посудыа с иного металла князь себе кушать не позволял. И все это добро никто не охраняет.
Цент вошел в свою резиденцию, держа в руке волшебный топор. Он уже догадался, что в его отсутствие дома произошло нечто страшное, и теперь прикидывал, могли ли темные силы, забрав всех его подданных, оставить ему какой-нибудь неприятный сюрприз.
Ты здесь живешь? шепотом спросила Инга, поражаясь открывшейся ее очам роскоши. Казалось, она угодила в хоромы какого-то варварского вождя, который долго и самоотверженно грабил цивилизованных соседей, стаскивая к себе все мало-мальски красивое. Притом красивое по его, варварским, представлениям.
Жил, ответил Цент, который вдруг понял, что ему одному, без сотен подданных, эти царские палаты и даром не нужны. Что он станет тут делать один? Бродить по пустым залам? А кто убираться будет? Кто князю покушать сготовит? Кто его, в конце концов, развлечет, дабы скуке не отдался?
Когда они приблизились к дверям пиршественного зала, Цент первым почуял тяжелый запах, повисший в воздухе. Запах крови и тлена. Запах смерти. Инга тоже его учуяла, и в нерешительности остановилась.
Жди здесь, сказал ей Цент, подходя к дверям. За ними могло скрываться все, что угодно, в том числе один из темных богов. Если так, Цент не собирался с ним церемониться. Волшебный топор с ним, так что пусть силы зла поберегутся.
Он рывком распахнул дверь, и замер, пораженный увиденным. За его спиной прозвучал пронзительный визг Инги, а затем удаляющийся топотдевушка бросилась наружу, подальше от открывшейся картины. А Цент остался стоять на месте, тупо глядя перед собой. Ко многому он был готов, но только не к такому.