В каком-то смысле я его понимал. Этот подонок был до неприличия богат, но ему не на кого было тратить деньги.
Я оставил дверь открытой, как была, и уселся за руль своей колымаги. Маленький молоточек стучал в моем мозгу, стараясь вбить туда что-то, чему уже давно надлежало быть там. Молоточек все еще стучал, когда я доехал до Риверсайд и поехал вниз по улице.
Так много мелочей, и ни одна не вписывалась в картину! Где-то между комнатой, где обитал Деккер, и мерзким замком Жабы убийца, посвистывая, шел по улице, и я сидел, пытаясь понять, что же означает молоточек, стучащий у меня в мозгу.
Боже, как я устал! Дым стал щипать мне глаза, и я вынужден был открыть окно машины. Что мне было нужно - это долгий спокойный сон, без единой мысли, но где-то среди этих построенных человеком скал из стали и камня была Марша; она сказала, что будет ждать меня. Опять начал ныть затылок, и даже мысль о возможности переспать с бывшей кинозвездой не усмиряла боли.
И все же я пошел к ней.
И все же она ждала.
- Ты поздновато, Майк, - сказала Марша.
- Я знаю, извини.
Она взяла у меня из рук шляпу и ждала, пока я стяну с себя пальто. Убрав их в стенной шкаф, она взяла меня под руку и ввела в комнату.
В ведерке, некогда наполненном льдом, поблескивала вода, стояли наготове бутылки. Высокие красные свечи, сгоревшие на несколько дюймов, были потушены.
- Я думала, ты придешь раньше. Хотя бы к ужину.
Она подала мне сигарету из длинной узкой пачки и протянула зажигалку. Вдохнув полные легкие дыма, я откинул голову на спинку кресла и пристально посмотрел на нее. На ней было светло-зеленое облегающее платье, закрывающее одно плечо и ниспадающее к узкому кожаному ремешку на талии. Припухлость вокруг глаза прошла, и в мягком освещении комнаты оставшаяся легкая краснота смотрелась почти привлекательно.
Я секунду смотрел на нее, потом улыбнулся.
- Теперь мне почти жаль, что не пришел. На тебя приятно посмотреть, киска.
- Наполовину.
- Нет. На этот раз целиком. С головы до пят.
Ее глаза мягко мерцали под длинными ресницами.
- Мне нравится, когда ты говоришь так, Майк. Ты ведь привык так говорить?
- Только прекрасным женщинам.
- И ты встречал их великое множество. - Теперь в ее голосе звучал смех.
- Ты не на то намекаешь, детка. Ты имеешь в виду красивых. Красивые и прекрасные - это совершенно разные вещи. Красивых женщин не так много, но даже не очень бросающаяся в глаза женщина может быть прекрасной. Множество мужчин делает ошибку, отвергая прекрасную женщину ради просто красивой.
Она подняла брови, изобразив легкое удивление, и радужная оболочка ее глаз стала видна целиком.
- Я не знала, что ты философ, Майк.
- Ты многого обо мне не знаешь.
Она поднялась с кресла и взяла со стола стаканы.
- А мне надо знать?
- Угу. Там много плохого. - Я снова получил в награду взгляд с полуулыбкой, и она принесла немного свежего льда из кухни и сделала виски с содовой. Моя порция прошла легко, создав на дне желудка приятное ощущение тепла, которое незаметно разошлось по всему телу; теперь чудеснее всего на свете казалось сидеть вот так, полуприкрыв глаза, и слушать, как дождь барабанит по оконным стеклам.
Марша протянула руку к проигрывателю, и комнату затопили мягкие звуки «Голубого Дуная». Она вновь наполнила стаканы, потом скользнула на пол у моих ног и села, положив голову мне на колени.
- Приятно? - спросила она.
- Чудесно. Как раз под настроение.
- Тихо.
- Тихо. - Я на минуту закрыл глаза. - Иногда мне кажется, что время во мне остановилось. Такого раньше не бывало.
Она нащупала мою руку и прижала к своей щеке. Мне показалось, что она провела губами по моим пальцам, но я не был уверен.
- Малыш все еще у тебя?
- Да, он в надежных руках. Завтра или послезавтра за ним придут. С ним все будет в порядке.
- Жаль, что я не могу ничего сделать. А может быть, могу? Может, мне взять его к себе на время?
- Тебе будет трудно с ним. Видишь ли, ему чуть больше года. Я нанял для него няню. Она в годах, но надежна.
- Тогда давай я погуляю с ним или еще что-нибудь сделаю. Я действительно хочу помочь, Майк, честно.
Я провел пальцами по ее блестящим волосам и мягким линиям лица. На этот раз я явственно ощутил, как ее губы раскрылись в поцелуе, коснувшись моей ладони.
- Мне бы тоже этого хотелось, Марша. Мне нужна помощь. Все это дело ускользает от меня.
- Тебе будет легче, если ты расскажешь о нем мне?
- Возможно.
- Тогда расскажи.
И я рассказал. Я сидел, глядя в потолок, а Марша сидела на полу, положив голову мне на колени, и я рассказывал. Я обрисовал все, стараясь склеить детали в нужном порядке. Когда нанизываешь их одну за другой, рассказывать недолго. Они сложились в аккуратную стопку фактов, один поверх другого, но удержать их вместе было нечем. Один маленький толчок - и они разлетались во все стороны. К концу рассказа челюсти у меня болели, так крепко я стискивал зубы.
- Если ты будешь впадать в ярость, это не поможет тебе думать, - сказала Марша.
- Я должен пребывать в ярости. Черт побери, ты не сможешь взяться за дело такого рода, пока не впадешь в ярость. Меня не слишком волновали дети, но, когда я взял на руки сына Деккера, я понял, почему парень может дать себя выпотрошить, чтобы спасти жизнь ребенку. Здесь и таится что-то, что может дать ключ. Деккер знал, что умрет, и не пытался ничего предпринять. За три дня до смерти знал! Он привел в порядок все свои дела и ждал. Один Господь знает, что он передумал за эти три дня. Я ничего не понимаю. - Я с отвращением потер лицо. - Деккер и Хукер связаны с Жабой Линком, а он связан с Гриндлом и Тином, и застрелил Деккера один из ребят Гриндла. Если поискать, здесь должна быть какая-то связь.
- Мне очень жаль, Майк.
- Тебе нет нужды жалеть.
- Но мне действительно жаль. В каком-то смысле это началось с меня. Я все время думаю о малыше.
- Было бы то же самое, если бы Деккер вломился в другую квартиру. Парень знал, что умрет Но почему? Нашел бы или нет то, что искал, все равно он готовился умереть!
Марша подняла голову и повернулась.
- Не могло ли это быть предусмотрительностью? Может быть, он правда собирался сбежать с деньгами. В этом случае он бы предвидел, что они расквитаются с ним. Как бы то ни было, так и вышло. Он знал, что они не поверят рассказу о взломе не той квартиры, и сбежал, придя к тому же результату.
Моим глазам стало горячо, веки отяжелели.
- Как на это ни смотри, полная мешанина. Хотя где-то ответ имеется, я не могу постигнуть его умом. Все пытаюсь нащупать его, но тщетно. Каждый раз, когда перестаю думать об этом, я чувствую, что ответ здесь, рядом, и если бы эта проклятая загадка была человеком, как бы она смеялась надо мной! Сейчас я больше не хочу даже думать об этом.
- Устал, милый?
- Да.
Я взглянул на нее, она взглянула на меня, и мы подумали об одном и том же. Потом ее голова медленно опустилась, а в улыбке появился налет грусти.
- Я дурочка, правда? - сказала она.
- Ты не дурочка, Марша.
- Майк, ты когда-нибудь был влюблен?
Я не знал, как ответить, поэтому просто кивнул.
- Это было приятно?
- Мне так казалось. - Я надеялся, что она больше не будет задавать вопросы. Даже пять лет спустя было больно думать об этом.
- А сейчас? - Голос ее был тихим, почти неслышным. Я уловил на мгновение блеск ее глаз, когда она взглянула мне в лицо.
Я пожал плечами, не зная, что сказать,
Она улыбнулась, и я улыбнулся вместе с ней.
- Это хорошо, - засмеялась она. Ее глаза засветились счастьем, и она тряхнула головой, так что волосы рассыпались по плечам темным блестящим ореолом.
- Я загадала весь сегодняшний вечер. Я все равно собиралась быть дурочкой и вызвать в тебе такое сильное желание, чтобы ты и дальше желал меня так же.
- Так все и вышло.
Она медленно и грациозно встала с пола, взяв меня за руку, чтобы поднять с кресла. Ее губы были теплее, чем я ожидал. Тело ее было податливым и прекрасным, подобно жидкости заполняя все промежутки, которые нас разделяли. Я провел пальцами по ее волосам, отстраняя ее лицо и в то же время сгорая от желания сжать ее в объятьях.
- Почему, Марша? - спросил я. - Почему я? Я не красавец, не знаменитость, и я сам зарабатываю на жизнь. Я совсем не твоего круга.
Она взглянула на меня с выражением, которое невозможно было описать, немножко сонное выражение, но без тени усталости. Ее руки скользнули по моей спине и замерли, когда она прижалась ко мне.
- Позволь мне быть женщиной, Майк. Я хочу тебя таким, каков ты есть. Ты здоровяк и не слишком красив, но есть в тебе дьявол, который делает тебя волнующим. И в то же время есть нечто, делающее тебя нежным в нужные минуты.
Мне хотелось сжать ее талию до предела, но пришлось выпустить ее, чтобы она не почувствовала, как дрожат мои руки. Я отвернулся и потянулся за бутылкой и стаканом к столу; пока я наливал, послышался щелчок выключателя, и накал ламп понизился до слабого свечения.
Она мягко произнесла:
- Майк ты так и не сказал мне, какая я. Просто красивая или прекрасная?
Я повернулся, чтобы сказать ей, что она - самое чудесное существо, которое я только видел. Но тут она что-то сделала со своим поясом, ткань платья, переброшенная через плечо, откинулась, и она осталась стоять передо мной, держа руку на выключателе, подобно полунагому видению, а у меня слова застряли в горле.
Затем свет погас, и мне оставалось только быстро допить, потому что видение двигалось ко мне в темноте. Где-то на полпути опять зашуршала ткань, и мечта оказалась в моих объятьях без единой нитки, мешавшей ей быть женщиной. Нас окутал ореол желания, слишком сильного, чтобы одолеть его, но его можно было сжечь в пламени страсти, что билось, танцевало и нарастало пылающим крещендо.
И когда ореол желания был сожжен, я оставил мечту в темноте, теплую и податливую, шепчущую, что это была сказка, которая повторится в другие ночи, мечту, волнующую и приносящую удовлетворение.
Марша была прекрасна.
И она была красива.
Всю дорогу домой она одна занимала мои мысли.
VI
В четверть одиннадцатого я встал, оделся и приготовил себе завтрак. В это время зазвонил телефон; я взял трубку, и телефонистка сообщила, что меня вызывает Майами. Было приятно опять услышать хрипловатый голос Велды:
- Майк?
- Привет, дорогая. Как дела?
- Прекрасно. По крайней мере кое в чем. Наш клиент улетел, но оставил все барахло. Следователь страховой компании в данный момент проводит опись.
- Великолепно, Попробуй выбить себе премию, если удастся.
- Это будет нетрудно. - Она засмеялась. - Он уже подал запрос. Скучаешь, Майк?
Я почувствовал себя предателем, но не солгал, сказав:
- Да, чертовски скучаю.
- Я не имею в виду как по деловому партнеру.
- Я тоже.
- Я выезжаю дневным поездом.
Я начал пальцами выстукивать на столе точки и тире. Я хотел, чтобы она вернулась, но не так скоро. Я не хотел, чтобы кто-то еще пытался опекать меня.
- Оставайся там, - сказал я. - Сиди на хвосте у этого типа. Ты пока работаешь на компанию, и, если сейчас сможешь получить информацию о нем, они опять пригласят нас. Они так же заинтересованы в нем, как и в том, чтобы вернуть деньги.
- Но, Майк, полиция Майами делает все возможное.
- Куда он удрал?
- На Кубу. Там они его и потеряли,
- Хорошо, отправляйся на Кубу. Возьми себе недельный срок и, если ничего не получится, брось все и возвращайся домой.
Несколько секунд она молчала.
- Майк что-нибудь не так?
- Не говори глупостей.
- У тебя такой голос Ты отсылаешь меня
- Послушай, детка, - оборвал я ее, - если бы что-то было не так, ты бы узнала об этом. Я только что встал и еще не совсем проснулся. Будь умницей и продолжай дело, ладно?
- Хорошо. Ты меня любишь?
- Этого знать не дано, - сказал я.
Она засмеялась и повесила трубку. Она знала. Женщины всегда знают.
Я вернулся к своему завтраку, покурил и повернул кран в ванной, пустив горячую воду. Пока брился, я включил радио и напал на комментатора, который заканчивал передачу новостей из Вашингтона, чтобы вернуться к Нью-Йорку. По его мнению, самым важным событием дня были последние успехи окружного прокурора в борьбе с игорным бизнесом. Прошедшей ночью была проведена серия облав, и полицейский бредень выловил человек двадцать пять по обвинению в букмекерстве. Деталей он не называл, но намекнул, что полиция намерена скоро прижать к ногтю и главарей.
Закончив бритье, я открыл дверь и вынул из ящика газету, чтобы посмотреть, что на сей счет сообщает пресса. На первой полосе были помещены фотографии задержанных с соответствующими подписями, в то время как внутренний разворот давал полную выкладку, демонстрирующую места действия букмекеров.
И только в редакционной статье упоминался Эд Тин. Там подчеркивалось, что личный штат адвокатов Тина собирается выступить в защиту букмекеров. В то же время полиция обнаружила, что многие свидетели отказываются давать показания, когда дело доходит до опознания ребят, которые собирают ставки. В конце статьи делается вывод, что Лу Гриндл использует свои возможности, удерживая свидетелей от дачи показаний, а также высказывалось требование к полиции пролить свет на эту ситуацию.
Я еще раз пробежал глазами газету, чтобы убедиться, что ничего не пропустил, потом сложил ее и бросил в кресло до тех времен, когда смогу прочитать подробнее. Потом я спустился вниз, постучал в дверь квартиры и стоял, держа в руках шляпу, пока дверь не открылась и медсестра не произнесла:
- Доброе утро, мистер Хаммер. Входите.
- Я на минутку. Хочу посмотреть, как малыш.
- Как все мальчики. В данный момент пытается посмотреть, что находится внутри радиоприемника.
Я вошел за ней в гостиную, где ребенок как раз этим и занимался. В кулачках его был зажат провод, а на краю стола балансировал радиоприемник, почти доломанный. Я успел добежать и схватить в охапку обоих.
Малыш узнал меня, это точно. Его мордашка осветилась широкой улыбкой, и он сунул руку внутрь моего пиджака, возмущенно залопотав, когда я вынул ее.
- Каким будет иск о возмещении убытков?
- Это не в счет, - сказала женщина. - Кстати, он вел себя гораздо лучше, чем я ожидала.
Я отстранил от себя ребенка, чтобы получше разглядеть его.
- В нем есть что-то новое.
- Неудивительно. Я его постригла.
Я опять поставил его на пол, он ухватился за мою ногу и что-то забормотал.
- Вы ему явно нравитесь, - сказала она.
- Полагаю, я все, что у него осталось. Что-нибудь нужно?
- Нет, мы прекрасно управляемся.
- Хорошо, покупайте все, что понадобится. - Я нагнулся и взъерошил малышу волосы, а он попытался вскарабкаться по моей ноге.
Он вопил, требуя взять его с собой, поэтому пришлось передать его из рук в руки и помахать от двери. Он был таким маленьким и трогательным, что я почувствовал себя предателем, оставляя его. Но я пообещал себе позаботиться, чтобы он получил достаточно внимания, прежде чем попадет в какой-нибудь сиротский приют.
Первый поток идущих на ленч как раз выливался на улицы, когда я добрался до конторы Пэта. Пара репортеров выходила из кабинета, на ходу делая записи, а Пэт сидел на краю стола, листая толстую папку.
Я закрыл за собой дверь, и он поздоровался:
- Привет, Майк.
- Производишь сенсацию?
- Сегодня мы герои.
- Значит, прокурор преуспевает. Ты нашел утечку?
- Нет, если передавал данные тот самый полицейский, значит, он все сообразил. На этот раз утечки не было совсем.
- Как он мог все узнать?
- Он полицейский со стажем и сам достаточно часто вел наблюдение, чтобы обнаружить слежку за собой.
- Он говорил об этом?
- Нет, но его поведение изменилось. Он явно обижен подозрениями.
- Это хороший материал для печати. Теперь, я полагаю, газеты будут требовать от прокурора полной проверки всего отдела.
- Прокурор об этом ни черта не знает. Ты тоже об этом помалкивай. Я сам занимаюсь этим делом. Если это тот парень, нечего пачкать весь отдел. И потом, ты же знаешь, мы сами еще не совсем уверены.
Он бросил папку и со вздохом уселся за стол. Вокруг глаз и рта у него выступили усталью морщинки - тонкие линии, которые в последнее время появлялись частенько.
- А что с облавой? - спросил я.
Он взглянул на меня с откровенной неприязнью, но сообразил, что я говорю без издевки.
- Ничего не вышло. Ну, прикрыли мы пару контор. Задержали горстку мелких сошек, которые наверняка беспрепятственно выйдут или получат минимальные сроки. Тин умный организатор, а его адвокаты еще умнее. Эти ребята знают все углы, а если появляются новые, находят, как их обойти. Тин умница. Знаешь, о чем я думаю? Он позволяет нам взять кое-кого из своих ребят, просто чтобы прокурор был счастлив, а сам получает возможность еще больше укрепиться.