Вы так и не начали сражение, моя леди, наконец сказал Кайин, нарушив молчание.
Сражение?
Всего несколько дней назад вы поклялись разрушить лежащий перед нами город смертных. Вы помните? Тогда, когда вы взяли в заложницы двух женщин из осажденного Южного Предела. Вы производили тогда глубочайшее впечатление, моя ледисам ужас во плоти. Вопли вашего племени прозвучат музыкой для моих ушей, - сказали вы им. Однако я не могу не заметить, что вот, вы сидите здесь, а воплей так и не слышно. Может ли статься, что вы, обдумав всё снова, решили отказаться от своей беспричинной ненависти?
Беспричинной? раздражённая, Ясаммез повернулась к нахалу.
Её раздражало уже само собственное раздражениеКайин жил лишь для того, чтобы приводить её в бешенство, и она ненавидела доставлять ему это удовольствие. Но то, что он говорил сейчас, казалось неожиданным, почти злонамеренным.
Их хранит в живых лишь неколебимое благоразумие. Только глупец не раздумывая совершает то, чего уже не воротишьа мои планы насчёт смертных именно такого рода. Когда умрёт бог, смертные тоже умрут, Ясаммез взглянула на собеседника, позволив себе на миги только на мигвыказать лёгкое удивление. Ты действительно желаешь, чтобы я напала на них сегодня, Кайин? Хочешь ускорить их кончину? Мне казалось, ты сблизился с ними.
Я хочу, госпожа, чтобы вы понимали, чего желаете вы сами. Многое, сдаётся мне, будет зависеть от этого.
Что за вздор ты несёшь?
Вздор, который что-то нашептало мне прежде, чем я вновь вспомнил, кто я, Кайин помолчал минутку, будто подыскивая слова. Это не имеет значения. Может, вы и не поверите мне, но я боюсь за наш народ, о мать моя, и боюсь ваших решений. Потому я и задаю вопросы, полагаю. Как и непослушное дитя, ожидающее возвращения родителей, наказание страшит меня меньше, чем ожидание.
Это потому, что ты и есть дитя, Кайин, в сравнении со мной. Когда я решу нанести удар, он будет скор, жесток и смертелен. Я обрушу свою мощь на место сие, и уничтожу всё живое, даже птиц в поднебесье и кротов в подземельях.
Впервые сквозь маску удивления на лице её сына проступило нечто, похожее на страх.
Что? Что вы сделаете с ними?
Тебе незачем знать об этом, жалкий предатель. Но поскольку разрушение будет столь полным, я не начну, пока не буду совершенно уверена.
Так вы признаёте, что у вас есть сомнения?
Сомнения? Ха! она взяла Белый Огонь, лежавший у неё на коленях, и встала, разминая свои длинные ноги, а затем положила меч на стол для совещаний.
Большой зал, в котором раньше заседало городское правление, покинули даже привидения. Её охрана ожидала снаружи. Подобно Кайину, они все пребывали в нетерпении и горячились из-за долгой паузы, наступившей в уже, казалось, почти выигранной войне. В отличие же от Кайина они были солдатами, и воинская дисциплина требовала от них держать свои чувства при себе.
Рассказать тебе одну историю?
Правдивую?
Ты сердишь меня меньше, чем сам думаешь, но всё же больше, чем позволяют правила вежливости. Твоему отцу было бы стыдно за тебяон был созданием, исполненным глубокого достоинства.
Эту историю вы хотели поведать мне? О моём отце?
Я расскажу тебе о Битве в Содрогающейся долине. Твой отец тогда ещё не родился, но один из твоих предков, твой пра-пра-прадед Айям, был там. Это была одна из последних битв между кланами Дуновения и Влагии их смертными союзниками. Мы сражались на стороне Белого Пламени против троих его единокровных братьев-предателей, которых эти болваны-смертные почитают. Я была одним из трёх военачальников короля НуманнинаНуманнина Осторожного, как его прозвали. Мы схватились с полубогами и армиями смертных, и долгие дни бились бок о бок с великим богом, и силы наши истощились. Ночь почти наступила, и воины мечтали лишь о том, чтобы разбить лагерь прежде, чем на землю опустится тьма. Брат Белого Пламени, Господин Луны, был убит, и луна окрасилась в красный и почти угасла в небесахбоги могли сражаться и без света, но для нас это было намного труднее. Нуманнин, однако, взял с собою провидицу, и она сообщила королю, что под покровом тьмы некто бежит с поля в сопровождении охраны из нескольких сотен смертных воинов.
Должно быть, это какое-то важное лицо, сказал Нуманнин. Один из королей смертных, дезертирующий с поля боя, или, возможно, посланец от людей к богам Ксандоса. Мы дожны схватить его.
Ваши солдаты измотаны, - возразил ему один из военачальников.
Тогда я не смела оспаривать королевскую волю, но всё же была обеспокоена. От моих воинов итак уже потребовали очень много, и следующий день ещё грозил стать самым кровопролитным. Даже свирепейшие из нашего племени нуждаются в отдыхе.
Что-то в этом кажется мне недобрым знамением, заговорил третий полководец. Не отправить ли нам Элементалей полететь туда и поближе взглянуть на этого беглеца? Я чую ловушку.
Если никто из моих командиров не берётся исполнить сие для меня, разгневался Нуманнин, я возьму отряд и отправлюсь сам!
Все мы были пристыжены. Как самая молодая и единственная, кто не возразил вслух, я почувствовала, что обязана принять это задание на себя. Я созвала своих верных соратников, Вызывающих Слёзы, мы вскочили в сёдла и выступили. С врагами мы столкнулись на переправе через реку Среброследную, вьющуюся у подножия холмов, кольцом охватывающих огромный заиндевевший луг. Как и говорила провидица: около сотни смертных воинов мчались во весь опор. Они были сильны и хорошо вооружены, но казалось, что единственной их целью было защитить одинокий паланкин, несомый полуголыми рабами. Когда мы окликнули их и предложили сдаться, всадники развернулись и бросились в бой, конечнодругого мы и не ждали: если тот, кого защищают воины, достаточно богат или важен, чтобы обзавестись столь многочисленной охраной, то так просто они его не отдадут. Но несмотря на всю их доблесть и воинское искусство, это были всего лишь смертные, едва ли превосходившие нас числоми драться с ними для нас было все равно что драться с сильными, но неуклюжими детьми. Когда мы разбили отряд, рабы бросили паланкин и обратились в бегство. Смертный, выбравшийся наружу, был невысок и темноволос. Я не узнала его в лицо, однако что-то в нём всё же казалось знакомым.
Не причиняйте мне вреда, взмолился он испуганно. Отпустите меня, и я сделаю вас всех богачами.
Да что ты можешь дать нам? закричали мои воины, смеясь. Золото? Скот? МыНарод, истинный Народ. Ты не можешь дать нам ничего такого, чего бы мы ещё раньше не дали вам, каменные обезьяны! глумились они. Довольно разговоров! Ты нужен нашему королю, так что ты пойдешь с нами.
И они грубо забросили мужчину на спину лошади, связав ему руки за спиной.
Представ перед королём, пленник заговорил вновь, но хотя в голосе его всё ещё звучала мольба, появились в нём и странные нотки.
Прошу, о король Нуманнин, Господин кваров, Повелитель Ветров и Мыслей, пожалуйста, отпусти меня и я одарю тебя. Я не желаю навредить ни себе, ни тебе.
Король холодно улыбнулсяи это испугало меня, хоть я и не знаю, почемуно я почувствовала нечто подобное тому, что ощущаешь, когда громадный камень сдвигается с места и катится вниз по склону. Что-то происходило, но что именно, я не понимала, и ещё мгновениеи этого будет не остановить.
Тебе нечего предложить мне кроме того, что тебе известно, отрезал Нуманнин. А уж это ты выложишь, хочешь сам того или нет. Теперь ты принадлежишь мне. Кто ты и куда направлялся?
Смертный долго стоял, потупив глаза, как если б он стыдился или был напуган, но когда он поднял взгляд, ни одно из этих чувств не отражалось на его лице: глаза сияли ярко, а улыбка была столь же холодной и жёсткой, как у самого Нуманнина.
Ну что ж, королёк. Я только надеялся улизнуть отсюда, от этих непрестанных сражений, для которых я не подхожу никоим образом, и вернуться в свой дом на вершине Ксандоса. Но ты помешал мне и стал допрашивать. Ты решил захватить меня в плен. Ну что ж, мужчина поднял руки. Стражники рядом с ним обнажили мечи, но незнакомец больше не двигался. Ты хочешь знать моё имя? Слуги мои зовут меня Зосимом, но тебе я больше известен как первый и величайший Ловкач.
Это действительно был бог собственной персоной в обличье смертного мужаи он ещё даже не закончил говорить, но уже начал обретать свою настоящую божественную форму. Он вырастал всё больше и больше, глаза его сверкали, а над головой плясали молнии. Я была молода и не так сильна, как теперьмне невозможно было даже прямо взглянуть на принимающего истинный облик бога, столь ужасен был его вид. И ведь Зосим был одним из наименее воинственных богов!
Мы поймали его удирающим с поля битвы! Но теперь он собирался сражаться, теперь он собирался карать. Кожа его стала чернее воронова крыла, а глаза пылали красным, как горящие уголья. Броня его, красно-голубого металла, нарастала прямо на нём, как мох на камне, пока не покрыла тело с головы до ног. Все мы, приближённые короля, взирали на божество, открыв рты, как пташки, заворожённые змеёй. Он взмахнул одной рукойи в ней возник огненный хлыст; протянул другуюи в ней оказался хрустальный жезл. И тогда он начал наносить удар за удароми даже песнь, что он пел, была жуткой.
Ты никогда не видел бога, Кайин. Божество в боевом облачениисамое кошмарное, что только можно себе вообразить. Надеюсь, моя долгая жизнь окончится прежде, чем я вновь увижу что-либо подобное. На самом деле в случае с божеством, подобным Ловкачу, хозяину причуд и загадок, именно внешность отчасти делала его столь пугающимнаш собственный ужас придавал ему величия. Но не пойми меня превратносила Зосима была более чем настоящей.
Одни говорят, что боги слеплены из того же теста, что и мычто изначально они вышли из тех же, что и мы, семени и праха, но отличие их было в том, чем они могли становиться и чем были способны управлять. Другие утверждают, что богисуть совершенно иные создания. Я не знаю, Кайин. Я лишь солдат, и хоть я стара, боги состарились куда раньше, чем я пришла в этот мир. Но если даже они и приходятся нам братьями, или праотцами, или предшественниками, никогда не совершай этой ошибки: не думай, будто бы они похожи на нас, ибо это не так.
Король Нуманнин был убит одним из первых, разрубленный гудящим оружием Ловкача пополам, как полено, расколотое для растопки очага. Двое других полководцев погибли, защищая его, как погибло и множество их солдати умирая, они вопили, словно самые зелёные новобранцы смертных. Если бы собственная охрана Ловкача не сбежала, подвывая от ужаса, когда он принял свой истинный вид, они могли бы уничтожить половину нашей армиитак страшен был урон, нанесёный разгневанным божеством.
Но бог сказал правду: он не любил воевать. Когда первый порыв ярости угас, Ловкач отвернулся и зашагал прочь, сжимаясь, как кусок пергамента в пламени свечи, пока не осталась лишь его смертная оболочка-маска. Никто из выживших и не двинулся в его сторонуя сомневаюсь даже, что кому-нибудь это вообще пришло в голову. В первые же мгновения меня сбил с ног случайный удар божественной руки в латной перчатке, я пролетела через всё поле, а щит мой был расколот на пылающие куски хлыстом Ловкача. Я лежала без чувств очень долго, и очнулась лишь тогда, когда твой пра-пра-пра-дед Айям нёс меня обратно к моему войску.
Он служил ординарцем у одного из других полководцев и был ранен, защищая своего господина. Айям был верным воином и, наверное, пошёл за мной потому, что чувствовал, будто подвёл своего командира и своего короля.
Как бы то ни было, мы стали друзьями, а спустя времяи больше, чем друзьями, но мы никогда не говорили о той ночи, в которую встретились. Она легла на нашу память, перечеркнув её, словно шрам от ужасного ожога.
Ясаммез смолкла, и будто бы собралась произнести что-то ещё, но время шло, а она продолжала молчать.
Так почему вы рассказали мне эту историю? наконец решился спросить Кайин. Должен ли я извлечь некий урок из преданности моего прадеда?
Она медленно подняла на него взгляд, словно уже успела забыть о его присутствии.
Нет, нет. Ты спросил меня, почему я не уничтожила смертных, прежде поклявшись в этом перед всем миром. Мой возлюбленный слуга Джаир погиб, и Стеклянный договор обратился в ничто, как я и опасалась. И я разрушу замок смертных, разберу по камушку, если придётся, чтобы получить то, что мне нужно. Но это вовсе не значит, что я буду действовать с поспешностьюпусть и вопреки твоему нетерпению и даже своему.
Кайин чуть подался вперед, готовый слушать.
Ибо то, что спит и мучается своим тяжким сном под этим замком, есть бог, глупое ты дитя. Он также и мой отец, но это важно лишь для меня, лицо Ясаммез было бледно и страшно, как небо в ожидании грозы. Ты разве так ничего и не понял из той истории, что я рассказала тебе? Боги не такие, как мыони превосходят нас так же, как мы превосходим божьих коровок, копошащихся на листе. Только дурак спешит потревожить то, что не в силах понять и чем управлять неспособен. Теперь ты понимаешь меня? Это будет предсмертная песня нашего народа. И я хочу быть уверена, что как бы она ни завершилась, это будет та мелодия, которую мы выберем сами.
Кайин склонил голову. Мгновение спустя то же самое сделала и Ясаммез. Чужак, случайно заглянувший сюда, решил бы, что это молятся двое смертных.
Вы действительно собираетесь надеть на встречу с принцем именно это, ваше высочество? неодобрительно спросил Фейвал. Ему страшно нравилась его новая рольдаже чересчур, как думала Бриони: он придирался к её внешнему виду по каждой мелочи, больше, чем тётушка Мероланна, Роза и Мойна вместе взятые.
Да ты, ваше высочество, верно, шутишь, пожурила её Ивгения. Почему же ты мне ничего не сказала? Он и правда придет сюдапринц Энеас?
Бриони не могла не улыбнуться, наблюдая за реакцией девушки. Энеас был всего только сыном короля, таким же, как и собственные братья Брионихотя, надо заметить, являлся он принцем намного более пышного двора гораздо более могущественной страны, но казалось, каждая женщина в Бродхолле боготворит его.
Да, он придёт, принцесса обернулась к другим девушкам. И не вздумайте глазеть на него, когда он будет здесь, ясно вам? Продолжайте вышивать, только произнеся это, Бриони тут же пожалела о сказанном: сегодня впервые за много дней с тех пор, как жуткая смерть настигла малышку Талию, они хоть к чему-то проявили интерес. Ну, или хотя бы сделайте вид, пожалуйста. Иначе вы его отпугнёте.
Она смутно подозревала, что Энеас, как и её брат Баррик, не любит, когда перед ним лебезят, разве что, может, у него на то совсем иные причины.
Вошедший принц явил собою образец похвального отсутствия показной пышности: без телохранителей и свиты, в одежде, какую при дворе в Тессисе могли бы назвать исключительно неформальнойпростые, хотя чистые и добротно сшитые камзол и дублет, модные нынче широкие мешковатые бриджи до колен, дорожный плащ, испачканный в дороге, и широкополая плоская шляпа, которая тоже выглядела так, будто долгое время её трепала непогода.
Бриони заметила, что Фейвал впечатлён тем, как хорош собою принц, но и разочаровантем, как просто он одет.
У него гардеробные, должно быть, размером с Оскасл, прошептал молодой актёр ей на ухо, и всё же совершенно очевидно, что он в них никогда не заглядывает.
Похоже, Энеас единственный человек во всём королевском дворе, не влюблённый в своё отражение, - подумала принцесса.
Всё в сочетании придавало Энеасу в глазах Бриони вид деловой и привлекательныйнасколько она вообще давала себе труд об этом задуматься: он представлялся человеком, облачившимся в чистый и опрятный костюм для визита к даме, но которого, однако, ждали и другие делатак что к прочей одежде добавились повседневные плащ и шляпа.
Принцесса Бриони, принц поклонился, как и остальные, я пришёл в ужас, когда узнал о том, что произошло с вами здесь, в самом сердце отцовского королевства.
По счастливой случайности, принц Энеас, со мной ничего не случилось, мягко ответила она. Однако к бедной Талии, моей горничной, удача повернулась другой стороной.
Принц очаровательно покраснел.
Конечно, согласился он. Простите, я могу лишь предполагать, как горько будет её семье получить это известие. Для всех нас это был кошмарный день.
Бриони кивнула. Энеас снял шляпу, открыв тёмные, цвета сушёной гвоздики волосыдовольно ухоженные, хотя и заметно было, что расчёска их давно не касалась.