Он говорит с нами, Гульда покачала головой. Но иногда создаётся впечатление, что сны изменили его. Раньше он никогда так не гневался. Как будто что-то проникло в его сон и причинило ему боль.
Сон и боль, повторила Мэв.
Возможно, он вспоминает, как покинул этот мир, сказал Кремень, и с каждым произнесённым словом он всё больше отдалялся от Сланца, которому казалось, что незыблемая прежде твердь уходит из-под ног. Возможно, он наконец начал вспоминать.
О да, возможно, согласилась Гульда, но всё ещё кажется мне, что он изменился.
И что же Владыка зелёных глубин говорит вам?
Прежде чем ответить, Гульда долго, пристально рассматривала мальчика.
Что день возвращения богов близок. Что наш господин велит нам сделать всё возможное, чтобы помочь ему вернуться к нам.
Кремень кивнул.
Чтобы вы помогли Эгье-Вару вернуться. Но вы утверждаете, что он теперь кажется другим, когда говорит с вами.
Гульда тоже кивнула.
Будто бы ближе. И он никогда не бывал так зол, даже во времена любой из наших предшественниц. Горяч, не холоден. Нетерпелив и горяч, и жаден, как умирающий от жажды.
Жажда, подтвердила Мэв и принялась медленно и с усилием вставать.
Поднимаясь, она покачнуласькрошечный ветхий узелок, старое сухое птичье гнездо из склеенных глиной палочек. Гульда хотела поддержать её, но Мэв отпихнула сестру тоненькой дрожащей рукой. Когда она повернулась к гостям, Сланец увидел её глазадва круглых жемчужно-белых бельмаи понял, что женщина почти наверняка слепа.
Сны изменились, проскрежетала она, обвиняюще тыча пальцем в Сланца, будто он украл у неё что-то. Жарко! Жаркие сны! Хладное время! Гнев!
Фандерлинг отшатнулся, но Кремень шагнул вперёд и обхватил её сухую ладошку своей.
Маленькую старушку колотила словно горячечная дрожь.
Сестра поспешила успокоить её:
Ну-ну, радость моя, моя сахарная, всё хорошо, приговаривала она, целуя реденькие белые волосы. Не бойся. Гульда с тобой. Я здесь.
Бойся, хрипло шептала вслед за ней Мэв. Здесь.
Что здесь, дорогая? Что здесь?
Крошечная скиммерша пробормотала ответ так тихо, что Сланец едва расслышал:
Гнев
Эна, дочь Длиннопалого, привезла их обратно к пятому фонарю у тропы в устье реки и там позволила снять с глаз повязки. Сланец был страшно рад тому, что опять может видеть, а пуще тогочто они убрались из насквозь просоленной и прокопчённой сушильни.
Ну, малыш, нашёл ты то, что искал? спросила девушка Кремня.
Не знаю, ответил он. Я ощупываю незнакомые вещи в темноте, пытаясь понять, как они выглядят.
А ты странный, а, мальчик? девушка-скиммер повернулась к Сланцу. Теперь я вспомнила тебя, тыСланец Голубой Кварц.
Сланец, который уж решил, что странности этой ночи исчерпаны, уставился на неё.
Откуда ты знаешь?
Неважно. Лучше о том помалкивать. Но ты друг улосийца, Чавена, не так ли?
Даже если она в некотором смысле им помогла, а поскольку Сланец понятия не имел, что делает Кремень, то не мог утверждать этого со всей уверенностью, он не был так глуп, чтобы выбалтывать первому встречному всё о беглом лекаре.
Я бывал у него. Это всякому известно. И что?
У меня есть для него сообщение. Мы помогли ему, и он обещал заплатить. Наши люди отдали ему много дней своего труда, и не расплатившись с нами, как было уговорено, он выставил моего отца дураком перед всеми. Если увидишь его, передайскиммеры хотят получить то, что заработали.
Пробираясь по дому Чавена к потайной двери и ходу в Город фандерлингов, Сланец и Кремень услышали шум: шаги и что-то похожее на отдалённые неясные голоса. Суеверный страх Сланца перед сверхъестественным быстро сменился ужасом, имевшим причину более материальную и вескую, когда он расслышал их получше и понял, что это несколько стражников Хендона Толли обшаривают дом, причём ищут именно их.
Должно быть, они следили за этим местом, сообразил он, борясь с паникой. Но мы держались тениможет даже, они не уверены, что мы вошли. Старейшие Земли, пусть так и окажется!
Сланец знал этот дом лучше любого стражникапо крайней мере, нижние этажи, и вместе с мальчиком им удалось проскользнуть в дверь до того, как ищейки Толли напали на их след. Захлопнув за собой створку, Сланец заклинил её каменными отщепами и понадеялся, что даже если солдаты найдут дверцу за шпалерой, то решат, что она заколочена давным давно. Но случившееся означало, что обсерватория Чавена находится под наблюдением и отныне небезопасна.
У нас остается все меньше путей, по которым мы можем уйти из Города фандерлингов, размышлял он, шагая за мальчиком обратно к храму. Или даже просто выйти увидеть небо. Скоро мы окажемся как те кролики, которые бежали да попались в охотничьи силки. Худшие опасения Штормкамня начинают сбываться.
Глава 22 Лоскутный человек
Бессонныеещё одно племя кваров, которое иные относят к Холодным Фаэри. О них доподлинно известно только, что во дни Теомахии или сразу после того они оставили прочих кваров и ушли, чтобы основать и сделать своим домом город, названный ими Городом Сна.
Множество ручьёв, которые Баррик встречал или даже переходил, спускаясь с возвышенностей вокруг Проклятого Холма, начали стекаться вместебыстрые змейки тусклого серебра сбегали по серо-зелёным вересковым пустошам в вечном полумраке, вливаясь одна в другую, и ещё, и ещё, пока не сплелись в единый бурливый поток, слишком широкий, чтобы перебраться, чей неумолчный рокот заполнял уши принца.
Должно быть, это река Блёклая, Баррик остановился передохнуть на высоком каменистом участке берега; вода, пенясь, бежала у него под ногами. Влажный туман обволок юношу, но в этот раз Баррика не заботило, что его одежда отсыреет. Она такой и будет до самого Сна?
Не дотуда, Скарн подлетал то слева, то справа, не желая опускаться на мокрые камни. У подножья холмов она чуток смирнеет, как-то так, и ширится много поболе, ты увидишь. Но она течёт всю дорогу до того плохого места, да. Ну как, ты переменил желание теперь, а? с надеждой добавил ворон.
Баррик покачал головой.
Нет, птица. Я должен идти туда.
Всё это предприятие было, конечно, глупо и практически обречено на провал, но некое загадочное, незнакомое волнение в крови принца вело его вперёд. Он ощущал необъяснимую уверенность, что все его затруднения разрешатся, когда это будет необходимо.
"Может, именно это и означает "чувствовать себя хорошо", размышлял Баррик, не беспокоиться ни о ком, кроме себяда и о себе самом не так уж сильно? В какой-то мере этому ощущению способствовало ставшее здоровым тело: увечную руку принц уже много лет воспринимал как нечто от себя отдельное, но боль, исходившая от неё, напротив, всегда была частью его существаи теперь она перестала его беспокоить. Более того, он ощущал раньше почти неподвижную конечность как равную второй по силе, хотя, проведя несколько несложных испытаний, признал, что это всё-таки не так. Мышцы иссохли от долгого бездействия, и он не мог сжать ею палку так же крепко, как здоровой рукой; и всё же перемена была очевидна.
Я изменился, сообщил он сумрачному небу. Я спасён.
Прошу прощения? Скарн, осматривавший путь впереди, повернул назад и слетел к Баррику на плечо. От ворона несло хуже чем когда-либо, если такое вообще было возможно.
Ничего. Что это ты там сожрал?
Рыбку. Нашёл на камнях там внизу. Выпрыгнула, ага, а обратно в воду не попала. Мякла на воздухе столько дней. Очень мне такое по клюву.
Уйди от меня, ты воняешь.
Сами-то тож не фиалками пахнете, обиженно прокаркал ворон, вспархивая с плеча.
Вересковые пустоши покрывали зелёные, но запущенные луга; земли, по всем признакам когда-то обитаемыехотя кто здесь жил, Баррик не взялся бы угадатьныне были заброшены: тут и там среди покинутых полей торчали заросшие травой и куманикой руины всякой величиныот каменных построек с односкатными крышами, врезанных прямо в холм, иные из которых, казалось, достаточно велики, чтобы вместить сказочного Брамбинага и всё его семейство, до изящных крохотных деревушек, самые высокие домики в которых, собранные из коры, травы и речных голышей, были едва Баррику по пояс. Если бы к этому времени он не повстречал уже шило-фей, то решил бы, что эти строения всё равно, что кукольный дом сестрысделаны лишь для детских игр. Но почему бы маленький народец оставил налаженный быт ради дикарской жизни в опасном Лесу Шелков, да ещё буквально в двух шагах отсюда? Что погнало их прочь из этих зелёных долин вместе со всеми другими, кто жил здесь, зачем они ушли, оставив после себя лишь тихие, печальные развалины?
* * *
Так как далеко? снова спросил юноша Скарна.
Они тащились по лугам уже третий день, и его новообретённая уверенность начала таять в безжалостном однообразии путешествия вдоль реки по вересковым пустошам и необитаемым равнинам. Из-за практически неутихающего ветра Баррик, даже шагая по самой плоской долине, словно бы взбирался из последних сил на крутую горку, к тому же истрепавшаяся одежда его почти никак не согревала.
До города Ночных? До дурного места? Скарн покачал лоснящейся головкой в усталом неодобрении. Страшно далёко ещё. Шагать дни и дни.
Баррик нахмурился. Что там сказал слепой король в видении, которое Спящие показали ему? "Приди скорее, дитя. Мы несёмся во тьму". Времени оставалось всё меньше и меньше, это было ясно но что это за тьма, которой боялся король фаэри?
Однако не всё в приречных лугах было таким уж безрадостным. В отличие от непролазной лесной чащобы эти земли оставляли для принца открытым небо Страны Тени, и впервые за долгое время у Баррика появилась возможность смотреть на него хоть весь день. Оно оставалось сумрачным, как и всегда, но не вечно одинаково серым, как он думал раньше: облака плыли, повинуясь порывам ветра, а само небо меняло оттенки от жемчужно-бледного, словно туман, до свинцового, как грозовая туча. Стаи птиц пролетали над головой, слишком высоко, чтобы разглядеть как следует, каких именно, но, несомненно, вполне обычных, как те, которых он помнилс более благодатных земель. Да и река, пусть течение её было и не таким стремительным, как на высотах, всё же бежала довольно живо, так что Баррикможно сказать, впервые с тех пор, как он пересёк Границу Тенинаконец-то ощущал, что действительно шаг за шагом продвигается вперёд.
Иногда Баррику даже казалось, что он вернулся в страну, где светит солнце. Несмотря на то, что здесь не было ни кромешной тьмы, ни яркого света, на берегах Блёклой кипела жизнь. В низинах река заливала луга, образуя болота, поросшие качающимися стеблями рогоза, похожими на тоненькие косточки; в других местах плакучие ивы полоскали ветви в речной воде, точно женщины, моющие волосы. Надутые чёрные лягушки, громко вопрошавшие что-то пронзительным кваканьем, замолкали при его приближениии возобновляли перекличку, когда принц проходил мимо. Временами, невидимое, шуршало в тростниках и что-то покрупнее лягушек, а однажды юноша увидел и огромного самца оленя, сторожко поднявшего голову на берегу, к которому зверь спустился на водопой; весь чёрный, но с великолепной короной серебристых рогов, он стоял так неподвижно и так спокойно взирал на Баррика, что принц едва ли поверил бы, будто перед ним простое животноеи был настолько величествен, что юноша, несмотря на почти постоянно одолевавший его голод, спохватился, что оленя можно было бы попробовать убить, лишь когда зверь давно уже скрылся в лесу.
Живность кишела и в самой реке: в заводях сновали стайки посверкивающих рыбок, на стремнине встречались и какие-то твари покрупнее, плохо различимые в толще водыБаррик видел только их шипастые спины, взрезающие поверхность реки, или длинные тени, скользящие под ней.
И всё же от этой живности ему не было ровным счётом никакой пользы, раз нельзя было наполнить ею желудок. Помокнув и помёрзнув в реке час или два, он обнаружил, что блестящие рыбки чересчур резвы, чтобы их поймать, и самое большее, до чего он продвинулся в охоте на луговых птицнаткнуться случайно на гнездо с диковинно окрашенными яичками. Вот они, да ещё съедобные корешки и травки, которые предлагал Баррику Скарн, и служили принцу единственным пропитанием. Хотя теперь он мог развести огонь, возможность приготовить еду мало значила для того, у кого не было еды, чтобы её готовить. И где-то спустя неделю путешествия вдоль реки по бесконечным травянистым равнинам даже исцеление руки утратило свою примечательность. Трудновато было радоваться тому, что мышцы работают как положено, когда желудок постоянно ноет от голода, и пусть пальцы, прежде скрюченные наподобие птичьих, чудесным образом обрели свободу движения, они покраснели и потрескались от непрекращающегося холодного ветра.
Когда деревья, росшие по берегам, начали захватывать землю всё дальше и дальше от водысначала маленькими куртинами, потом небольшими рощицами из берёз и буков с редкими вкраплениями вечнозелёных крон и деревьев, которых принц не узнавал, Баррик сначала даже обрадовался лесу. Под лиственным пологом воздух будто бы чуточку потеплел, да и ветер дул гораздо тише. Но держаться реки при этом сразу же стало труднее и как-то неприятно припомнились шелкины Обитают ли и здесь эти отвратительно мокроглазые твари? А может, в этом лесу устроил себе обиталище и кто-то пострашнеезмеи, волки или иные чудовища, встречу с которыми не пережил ни один смертный, чтобы дать им название?
От Скарна помощи было ещё меньше, чем всегда. По мере того, как лес густел, ворон всё чаще отвлекался на поиски неизведанных и неиспробованных ещё яств, и хотя кое-какие из них годились и Баррику, особенно чаще попадавшиеся теперь птичьи гнёзда, от остальной его добычик примеру, пятнистых серых слизней, которых ворон преподнёс как сладеньких и мягоньких, язык проглотишьюноше не было никакого проку. Он достаточно оголодал, чтобы на пробу откусить разок от желейно подрагивающей дряни, но ничто на свете не заставило бы его сделать это повторно.
Так и случилось, что спустя много дней пешего пути к Сну по пустоземью именно этот, насквозь промокший, усталый, несчастный и очень голодный Баррик Эддон повстречал лоскутного человека.
* * *
Дождь гулко барабанил по листьям над головой, слышный даже сквозь гул торопливой реки. Баррик долго возился с отсыревшими щепками, прежде чем ему удалось разжечь огонь, и только-только раздул пламя до того, чтобы костёр не погас без надзора, как услышал какой-то звук и увидел невдалеке высокую фигуру, бредущую сквозь тростники у речного берега. Пришелец не делал никаких попыток спрятатьсяболее того, шумел он изрядноно у Баррика волосы встали дыбом; он подскочил, приняв низкую стойку, и потянул из-за пояса обломок копья.
В этой позе он и остался, молча напряжённо ожидая, пока существо подковыляет поближе. Оно, похоже, не подозревало о присутствиии Баррика, если тольконапомнил себе принцне пыталось его обмануть. Он задержал дыхание и замер, потому что существо наконец выбралось из тростников и повернуло к нему свою нелепую башку. На миг юноше показалось, что его страх обрёл плоть: пришелец оказался каким-то чудовищем, несуразной, бесформеннной пёстрой кучей с развевающимися лентами щупалец.
Баррик уже поднялся на ноги, не уверенный, напасть ему или убежать, когда вдруг понял, что за голову существа принял капюшон плаща, низко надвинутый для защиты от дождя. Щупальца оказались драной одеждой, неожиданно броской и яркой, так что странный тип мог бы скорее сойти за участника религиозной процессии, чем за дикого лесного человека.
Скарн свалился принцу на плечо, изрядно его напугав.
Неправильный, хрипло и беспокойно зашептал он. Никогда я такого не видывал. Не близься к нему. Нам он не нравится.
Пришелец заметил их костерок и поспешил к путешественникам, размахивая руками и выкрикивая бессмыслицы скрипучим голосом:
Гавай ху-ао! Гавай!
Баррик споро отскочил на шаг, угрожающе выставив перед собой наконечник копья, и тоже заорал:
Стой! Скарн, скажи ему что-нибудь по-фейски! Скажи, чтоб не подходил!
Странный оборванец остановился и скинул капюшон, открыв бледное лицо с дорожками грязи, и Барррик невольно подумал, что лицо это вполне обыкновенное, не говоря уж о том, что принадлежит оно такому же, как он, человеку.
Что что вы сказали? переспросил незнакомец. Это ведь речь Живущих под солнцем?
Баррик не сразу вспомнил, что так жители Страны Тени называют земли, лежащие по ту сторону Границы.
Да, ответил он, не спеша, однако, опускать копьё, нацеленное на незнакомца. Да, я сам оттуда родом. Ты говоришь на моём языке?
Говорю! Я помню его! пришлец сделал навстречу юноше несколько неуверенных шагов. О, клянусь Чёрным Очагом, у вас и огонь естьблагослови вас боги, сударь!
Баррик предупреждающе повёл остриём копья.