Теперь уже все кончено. ФСК взяла всех, включая Василия. Пока где-то ходит на воле безвестный киллер. Но и на него вроде уже вышли. Бизнесмена, добавил Акимыч, взяли с поличным, когда Василий, передавая ему коробку с сервизом, получал деньги.
Милита Альфредовна, ничуть не убитая горем, распродает имущество и собирается на жительство в одну из «цивилизованных, развитых стран».
Кузьмин взят под стражу и, очевидно, получит небольшой срок за сбыт фальшивых произведений искусства. Семенцов арестован, и стрелок-бригадир, естественно, тоже. Артель «Красный горшечник» прекратила свое существование.
Светлана, очевидно, к уголовной ответственности привлечена не будет.
Мы еще посидели с Евграфом Акимовичем. Из уважения к шефу я съел банан.
Настроение было поганое. Я не мог почему-то похвастаться даже перед самим собой удачной охотой и богатыми трофеями. Все, казалось, имело весьма мало смысла. Полное опустошение владело мной.
Я вышел от шефа и поспешил домой, к Асе, зализывать рану, отсиживаться на больничном, слушать джаз и ждать, когда приступ депрессии сменится очередной охотничьей лихорадкой, придет «кураж», как говорит один мой знакомый цирковой артист.
И скорее всего это произойдет, когда раздастся звонок и Акимыч спокойно скажет:
Слава, зайди ко мне, пожалуйста!
НАВАЖДЕНИЕ ВЕЛЬЗЕВУЛАПовесть
Глава первая
«Он плюнул»
Я поймал себя на том, что уже минут пятнадцать тупо смотрю на эти два слова, которыми должен начинаться репортаж о блестящей работе нашей милиции по раскрытию квартирных краж. Что ж, начало, пожалуй, яркоедаже, я бы сказал, сильное, но дальше дело явно не шло. Руки мои поднялись над столом, я ударил по клавишам машинки и с удивлением увидел, что печатают они едва ли не еще более глубокомысленную фразу: «А плюнув, увидел»
Нет, кому как, а лично мне встречи с бывшими возлюбленными особого удовольствия не доставляют. Кроме всего прочего, такие нежданчики явно вредят работе. К примеру, если бы не вчерашняя встреча с Мариной, я бы уже наверняка закончил репортаж.
И вообще такие встречи просто опасны. Хорошо, если годы внесли соответствующие коррективы и, расставшись чуть ли не врагами, вы встречаетесь, вполне дружески приветствуя друг друга. Впрочем, дружбы, по-моему, между бывшими просто быть не может. И тем не менее встреча с Мариной показалась мне дружеской. Не виделись мы лет восемь. Когда-то Марина в нашей молодежно-мужской компании носила кличку «Онест Джон». Кличка была понятна всем, кто в студенческие годы изучал военное дело на соответствующей кафедре. Нас учили, что в армии США в те далекие времена была на вооружении ракета земля-земля «Онест Джон». Марина была высокой, как бы устремленной ввысь, с фигурой, состоящей из трех ступеней, причем первую, то есть голову, украшали огненно-рыжие волосы, а земля под ногами у нее, казалось, горела. Не в том смысле, что она чего-то боялась, а скорее наоборот, глаза у всех мужиков без исключения воспламенялись при взгляде на ее ножки. Отсюда и кличка. С тех пор минули годы, я женился и благополучно живу со своей женой Асей. Слышал, что и Марина вышла замуж и родила дочь. Изменилась она мало, но эротических, как сейчас принято говорить, чувств у меня не вызвала.
Слава, как хорошо, что мы встретились! Я последнее время часто вспоминала о тебе.
Потрясающе! Я тоже иногда подумывал, попытался в тон бывшей ответить я.
Перестань! Неужели ты ни о чем другом думать не можешь?
Почему же? Только о другом и думаю О том другом, избраннике Марины.
Господи! Да повзрослей же ты наконец! Ты мне очень нужен по важному делу. По сыщицкому.
Кого сыскать? Кто убег, исчез, пропал? Уж не
Ох, вздохнула Марина. Ну помолчи хоть минутку, не перебивай. Понимаешь, у подруги моей беда. Ты ее не знаешь. Это Иринажена отца Евгения, священника Свято-Троицкой церкви. У нее несчастье с сыном. Стал уходить из дома, пропадает сутками. Сегодня зашла к ней, она в слезах. Третий день Юра не приходит домой. В милиции говорят поставим на учет, но пока розыск объявлять не будем, поскольку такие случаи с парнем уже бывали. Послушай, Слава
Во-первых, в данном случае лучше всего действительно обратиться в милицию, а во-вторых, Марина, ты не по адресу. Я уже в розыске не работаю Уволился. Работаю в газете, специализирующейся на уголовщине. Так и называется «Беспредел криминала». Поэтому я не знаю, чем могу помочь.
Ужасно! Ужасно! Представляешь, Ирина еще плюс ко всему ждет ребенка. И такое потрясение! Но ведь у тебя остались знакомые, связи
Остались, конечно, но все очень хлипко. Сколько лет парню?
Шестнадцать! Ну, пожалуйста, Слава, ну не ради чего-то там, а просто из человечности Сделай что-нибудь!
Адреса каких-нибудь друзей, школьных товарищей знаешь?
Марина сказала, что узнает и вечером позвонит мне.
Подумаю, что можно сделать, сказал я, и мы попрощались. Вот и судите сами. Дружеская это была встреча или какая другая.
Но дело не в этом. Из розыска я действительно ушел и не совсем по своей воле. Как-то после двух бессонных суток во время операции по задержанию трех подонков, взявших в заложники десять студентов техникума, я вздремнул на полчаса в аудитории того же техникума двумя этажами ниже террористов. Проснулся я уже без табельного оружия. После операции мне не только объявили взыскание, но собирались на некоторое время перевести в райотдел на канцелярскую работу. Оно, конечно, в райотделе и «канцелярская работа»название чисто условное, особенно для розыскника. Но я взбрыкнул и подал рапорт. Уволился, походил без работы, думал пойти охранником в банк, но расхотелось. Устроился в газету.
Встреча с Мариной отнюдь не вдохновила меня на подвиги. Подростки то и дело убегают из дому и очень часто из благополучных семей. Но времени у меня было много, я только что сдал материал в редакцию и подумал, что отказывать в посильной помощи хорошим людямгрех. Вечером позвонила Марина, сказала, что Юра не вернулся. Родители сходят с ума. У школьных товарищей его нет, и никто из них не знает, где он, или не хотят говорить.
Я тебе дам пару адресов его друзей. Может, ты сумеешь с ними как-то по-другому поговорить. Официально, что ли, как сыщик. Кстати, для своей газеты материал о подростковой преступности сделаешь.
Давай адреса, хотя вряд ли на основании визитов к рядовым гражданам можно сделать материал о преступности.
Марина продиктовала два адреса в Купчине, на Будапештской.
Мы попрощались.
Утром я появился в редакции около десяти. Выпил традиционную чашку чая. Потрепался с девчонками, просмотрел стопку свежей информации на столе у главного. Ничего особенного. Все как обычно: драки, уличные грабежи, квартирные кражи Впрочем убийство сторожа Свято-Троицкой церкви, ограбление. Из церкви вынесены три иконы, из них одна в серебряном окладе с драгоценными, полудрагоценными камнями, церковная утварь: серебряный дискос, серебряный позолоченный изнутри потир, серебряная позолоченная ложица, серебряное паникадило.
Я прочел информацию дважды, попросил секретаршу Анну Петровну, или просто Нюрочку, зарегистрировать материал за мной и засел за телефон.
Марина еще ничего не знала, поохала и сказала, что немедленно едет к Ирине. Потом я позвонил знакомому оперу Генке Смолину в горпрокуратуру и хотя он всячески отнекивался, договорился, что встречусь с ним и некоторую информацию он даст.
Гена сидел в глубоком раздумье над столом. Перед ним лежал небольшой листок бумаги.
Увлекаешься дедукцией? спросил я.
Увлечешься тут, хмуро пробормотал Гена. Дражайшая супружница считает, что именно я должен изобрести ту комбинацию, с помощью которой потребности семьи будут удовлетворены по крайней мере в течение двух ближайших дней, оставшихся до гипотетической получки.
Могу дать в долг, в порыве великодушия ляпнул я.
Взятка?
Ни в коем разе. Получил нежданчик в виде гонорара из городской газеты. Негусто, но могу поделиться.
Ладно, обойдусь А впрочем, если полета дашь на пару дней, не откажусь.
Я успел уже проклянуть свое великодушие, но назад ходу не было.
Гена взял розовую бумажку, и мы еще немного поболтали о тяготах и мерзостях жизни, потом я спросил, что же произошло в Свято-Троицкой церкви.
Сам знаешь, кражи из церквей случаются, не то, чтобы часто, но бывают, сказал Гена. На мне две висят. Сейчас вот третья. Но убийств не было ни разу. Один раз в церковь проникли через дверь центрального входа. Пьяный сторож спал, не слышал, как взломали замки. Во втором случае церковь до недавнего времени была складом. В стене была прорублена ниша и сделан помост для подъезда грузовиков. Сторож опять же спал, хотя пьяным не был. Складское окно, заделанное щитом из досок, открыли, сторожа оглушили, связали, вынесли двенадцать икон. И вот третья кража. Здесь все тоже довольно просто. Решетка на одном из алтарных окон была вынута заранее. Работали, очевидно, две или три ночи. Правда, за алтарной частью церкви расположен пустырь, так что риск быть увиденным был невелик. Что касается сторожей, то опять-таки все трое в свое дежурство спали пьяным сном.
А в двух церквах, что раньше ограбили, кроме икон, ничего не брали?
Там все ценности церковные были в сейфе. Свято-Троицкая недавно открылась, сейф еще приобрести не успели. Утварь хранилась в шкафчике под замком.
И что же думает доблестный розыск?
Тайна следствия. Тебе для газеты знать не обязательно.
А я, может, провожу частное журналистское расследование. Слушай, Гена, не в службу, а в дружбу, дай наводку. В это дело замешаны мои знакомые. Отца Евгения жаль опять же. Хочу помочь.
Ничего особенного сказать не могу. Вот разве что есть у меня на примете мужичок. В недавнем прошлом домушник. Сейчас говорит, что завязал по причине пьянства. После первой кражи завелись у него деньжата. Собутыльники говорят, бабкину иконку в антиквариат сдал. Но я так мыслю: нынче антиквары даже за старые доски много не дадут. Потому как иконы в лавку сдают лохи. Максимум шестьдесят тысяч, если стоящая. И выставлять ее на продажу не станут, а пустят черным ходом за бугор. Да и сомнения у меня есть насчет его крутого пьянства. Выставляется больше. Кликуха его нынешняя Домовой. Адресок тоже имеется. Но ведь на хату к нему не пойдешь. Если здоровье позволяет, попробуй в пьяных компаниях с ним сойтись.
Глава вторая
В корпорацию алкашей войти непросто. Своих они всех знают, а чужака стараются выставить и забыть.
Я ходил на пьяные углы у метро «Звездная» четыре дня. Одежка на мне была соответствующая. Не так чтобы очень обтерханная, но и не щегольская. По легенде переехал сюда в коммуналку, в меньшую комнатку, получив приплату три лимона. Для страховки на улице Орджоникидзе у меня действительно была комнатка в трехкомнатной квартире, которую на пару недель уступил мне приятель. Туда я, естественно, собутыльников не водил и сам старался бывать редко, только чтобы соседи приметили и при случае могли рассказать во дворе или в магазине о «тихом алкаше», который загнал свою комнату в центре, а деньги, бедняга, пропил.
К тому моменту, когда утром на пятый день моего «запоя» к нам подвалил щупленький шустроглазый мужичок, я уже вполне освоился с новой ролью. Мельком глянув на подошедшего, я вытащил пачку «Примы», закурил, закашлялся, выругался.
У кого что есть? осведомился мужичок. Могу добавить.
Все помолчали. Я знал, что у двоих мужичков из пяти есть заначки. Они у алкашей частенько бывают, но берегутся «на потом», когда особенно худо станет.
Молодой! Слух прошел, что у тебя капусты, как грязи. Чего жмешься?
Было, да сплыло, хмуро ответил я.
А вот чегой-то не верю я, продолжал мужичок. Совсем недавно кантуешься здесь и три лимона успел просадить?
Да тебе-то что за дело? Я ж тебя не трогаю. Поставить хочешьпожалуйста. Но меньше чем за стакан «Охты» исповедаться не стану.
Ладно, вдруг смилостивился мужичок. Выставлю я вам, паразитам, пузырь. И достал из потрепанного кожаного портфеля бутылку.
Мне стало муторно. И чего я ввязался в это дело? Зачем мне это нужно? Сейчас вся моя затея казалась бредовой. Какая может быть связь между этими опустившимися людьми и семьей отца Евгения? И какого черта я издеваюсь над самим собой?
Тем временем мужичок налил в грязный стакан, подал мне. Под его внимательным взглядом я, давясь, выпил.
Мне-то плесни, Домовой! Я ж тебе вчера ставил, попросил опухший тип по кличке Халявщик.
Хо-хо! Ты ставил! Тебе вчера Писатель полпузыря выставил, а ты мне на полтора пальца оставил.
Писателем здесь звали человека, который в молодости уговорил какого-то редактора за шестьдесят процентов гонорара переписать и выпустить его воспоминания о фронтовом детстве. С тех пор прошло уже больше двадцати лет. И как это существо с полностью разрушенным организмом все еще продолжает бродить по земле, было абсолютно непонятно.
А впрочем, держи, я человек не жадный. Плеснув Халявщику и остальным членам братства, Домовой спросил у меня:Небось маловато на опохмелку?
Мало, не много, туманно ответил я.
А мы сейчас еще сообразим. Молодой, тебя как звать-то?
Слава.
Вот что, Славик, пойдем-ка мы с тобой от этой пустой кумпании.
А зачем? Мне и тут не дует.
Пошли, пошли. У меня пузырек есть, прошептал Домовой мне в ухо, а поить их всех я не собираюсь.
Мы встали и, провожаемые тупыми взглядами алкашей, направились к выходу с рынка.
Домовой привел меня к себе в небольшую однокомнатную квартирку на «Звездной».
Удивляешься? Правильно делаешь. Объяснить я тебе могу все очень просто. Пару раз я тебя на здешних пьяных углах видел. Не похож ты на алкаша. Парень здоровый, ведешь себя не по-нашему. Вот я и подумал, что пить ты стал недавно. А кем был до этого, вопрос.
До этого и во время этого ментом был. За пьянку и выгнали.
Во! Я так и подумал. Глазалмаз. Ежели в натуремент, так здесь тебе делать нечего, алкаши люди опасные только для самих себя. Значит, скорее всего, мент в прошлом. Ай да я, ай да Леха, на два метра в землю вижу, почище Кашпировского.
А тебе-то от меня что за корысть?
Корысть небольшая есть. А ты и впрямь хату загнал?
Загнал, но деньги все пропить не успел, два лимона из трех кто-то из дружков спер.
Пустой, значит, теперь?
Пустой.
Рыбак рыбака! Корешами будем.
Да какой тебе интерес-то во мне? Что-то я в толк не возьму.
А это мы со временем уточним.
Учти, Домовой, я в криминал не полезу. Менты своего враз замочат, коли на чем застукают.
Да какой криминал, что ты! Я ж сам давно завязал. Теперь без всякого криминала можно капусту стричь. И между прочим разного цвета.
Не крути, Домовой. За так просто ты бы меня к себе не зазвал.
Ну ладно, чего уж ты так-то? Я, видишь, вроде как торговым агентом заделался. Кое-какой товар у людишек берудругим передаю. Ты еще силушку-то не подрастерял, будешь со мной ходить на всякий случай.
Шестеркой, что ли?
Зачем? обиделся Домовой. Напарником будешь. Задача твоя простая. Во-первых, ежели залетные какие не поймут, с кем дело имеют, вразумишь. А главноесмотреть будешь, не крутится ли вокруг тех людишек, куда в гости ходить будем, кто из ментов.
Да ты что? Откуда же я их всех знаю?
А и знать не обязательно. Если что, у меня нюх на вашего брата. Твоя задача такого человечка охмурить, будто ты меня уже пасешь, и других, мол, не надо.
Ох, крутила ты, Домовой! Врёшь ведь и не икаешь!
Вру, не вру, работа простенькая, капусту иметь будешь, только пить разрешу в выходные и отгулы, понял? И Домовой захихикал. А теперь можешь еще стаканчик пропустить и домойбаиньки. Завтра в восемь утрако мне. И Домовой к моему великому удивлению вынул из буфета бутылку подмигивающего Распутина. Я выпил, отвернулся, сглотнул две нейтрализующие таблетки. Потом встал, слегка пошатнулся и сказал:
Ладно, Домовой, за мной не заржавеет.
И я пошел тяжелой нетвердой походкой долго и упорно пьющего человека к выходу.
В своем временном пристанище на Орджоникидзе я постарался все обдумать. Спрашивается, с какой стати Домовой выбрал меня? Почему из нескольких десятков «своих» алкашей выдернул нового человека? Выходило, что нужен я ему временно для какого-то внезапно подвернувшегося дела. Искать долго было некогда. Этовывод первый. ВторойДомовой часто использует местных алкашей для незначительных делишек, конечно, не самых опустившихся. Желательно начинающих, но уже крепко увязнувших. Но вполне возможно, что я ему показался подозрительным. Хочет проверить в деле, и тогда он скорее всего замешан в чем-то крупном.