В баню, что на улице Гастелло, Евграфа Акимовича вызвали во второй половине дня.
Поначалу старший следователь не мог понять, почему из-за тела, обнаруженного в сауне, звонят ему в прокуратуру, если занимается такими вещами район.
Ну и что? Ну, нашли труп, принялся было отбрехиваться Евграф Акимович. Ну в бане, в сауне! Стало человеку с сердцем плоховот и помер в одночасье, бедолага. Мало, что ли, таких случаев?!
Да нет, дежурный ему. Покойник-то вроде к вам имеет отношение. Записочку на теле нашли: «Акимыч! Так будет со всеми твоими птичками!»
Ах ты в сердцах выругался старший следователь. Сейчас выезжаю.
Одеваясь, Евграф Акимович чертыхался на чем свет стоит. Да и то! Убитый числился у него под кличкой Ласточка, и Акимович считал его ценным агентом. Вот уже восемь месяцев сидел он в свите «Михалыча», одного из заправил крупной банды, не «самого», правда, верхушечного, но все же И вот такая непруха
Глава третья
Отделение было закрыто «по техническим причинам». Эксперты свою работу уже сделали. К приезду Евграфа Акимовича милицейская бригада уже составила первый рапорт, из которого следовало, что гражданин Шалыгин Валентин Павлович был убит путем удушения простыней, свернутой жгутом.
Евграф Акимович пожелал осмотреть место происшествия. Его сопровождал молодой следователь райотдела Таратайкинвторой год после юрфака, но, как утверждало начальство, «весьма перспективный».
Вот, товарищ старший следователь, тело обнаружил банщик Анатолий Возжухин, он здесь уже двадцать два года бессменно работает. «Небось хлебное местечко», мельком подумал Евграф Акимович. Убитый лежал плашмя на верхней полке.
А почему никто из граждан раньше его не обнаружил?
Здесь две кабинки, охотно пояснил Таратайкин, когда нет особо важных гостей, открыты обе. В этот раз было трое из «деловых». Для них у банщика ключик есть. Когда они парятся, никто войти не моги.
Шалыгин, очевидно, присоединился к ним уже в мыльной, поскольку банщик утверждает, что почетные гости пришли втроем, заплатили три тарифа, взяли простыней шесть штук, шесть веников новенькихне пользованных: три березовых и три дубовых, пузырек эвкалиптовой настойки и отправились париться. Выходили отдыхать все вместе, втроем, обмотавшись простынями, зашли в бар, где выпили бутылку армянского коньяка, закусили бананами. «Вот сволочи», почему-то не одобрил Евграф Акимович. Снова ушли париться. Вышли, оделись, ушли. Все так же втроем. Шалыгина никто с ними не видел. И кабинку тоже долго еще, с час, Возжухин не открывал, поскольку народу было малобаня нынче дорогая, а уж потом, часам к двум, когда стали появляться любители и завсегдатаи, открыл, заглянул для формальностивсе ли в порядке, обнаружил труп.
Что курили? спросил Евграф Акимович.
Следователь смешался, потом сказал:
Окурков в бане не было никаких. Бармен все пепельницы очистил.
Места, где сидели, осмотрели?
Так точно. На одном кресле между сиденьем и спинкой нашли расческу импортную с зеркальцем. Но после них здесь уже были другие посетители. Так что, чья она, пока не ясно.
А что с одеждой Шалыгина?
Ничего интересного. Разве что в бумажнике однодолларовая бумажка, откатанная на ксероксе одной стороной, на обороте которой надпись: «Не забудь отца родного».
Банщик их давно знает?
Говорит, были раза два с большой компанией, лица не помнит, имен не знает. Одного дружки окликали вроде Магометом, а может, Махмудом, но авторитетов в той компании как будто не было, поскольку Возжухин пару раз Михалыча видел, когда ребята на всю ночь «люкс» арендовали, а Возжухина в помощь банщикам призывали, чтобы, значит, «сервиз» был на высоте. На каждых двоих парильщиков по банщику. А было их всего шестеро да шесть девок.
Ладно! Все подробно напишешь и мне пришлешь. Да не забудь словесные портреты всех троих. Опять же свидетелей желательно отыскать. Кто-нибудь из завсегдатаев в этот раз мылся?
Спрашивал, безнадежно махнул рукой Таратайкин. Были, говорит, шапочные знакомые. Парочка. Одинлетчик бывший, ныне кадровый алкаш, где живет, не знает, а звать Аркашей. Второй, Мишаня, вроде слесарит где-то, место жительства опять же неизвестно.
Ну, ищите, действуйте. Хотя И Евграф Акимыч, махнув рукой, пошел к выходу.
Глава четвертая
Просматривая рапорта об убийстве Шалыгина-Ласточки, безвестного алкаша Фильки и смерти Николаева, Евграф Акимович явственно чувствовал, что чем-то они все связаны.
Старший следователь посидел, перечитывая опись вещей, сделанную в спальне покойного Николаева и вдруг чуть не задохнулся. Да как же он сразу не обратил внимания. «Старый дурак! Все хочется как побыстрее, чтоб начальству доложить! А такого вещдока не заметил!» В списке под номером двадцать девять значилось: декоративная американская банкнота «один доллар». Ксерокопия. Надпись на обороте: «Не забудь отца родного». В слове «родной»ошибка. Написано: «радного».
Евграф Акимович захлопнул папку, вызвал машину, спрятал дела в сейф и поехал в издательство. Здесь он прошел в кабинет директора, удобно устроился в мягком современном кресле и приветливо сказал:
Искренне соболезную вам, Виталий Алексеевич, по себе знаю, как тяжело переживать кончину одного из работников, тем более дельного, тем более близкого друга.
Да, это трудно. Не знаю уж, как теперь и быть. Поскольку у Никиты в руках были все нити в деловых кругах. Не знаю просто, за что браться. Все дела остановились.
А зарплата у Николаева большая была? Жил-то он вроде широко. Квартиру купил на Петроградской, обставил, да и наркота в немалые деньги обходилась.
Да, получал он прилично. Последнее время выходило восемьсот-девятьсот тысяч.
А из фонда, из прибыли ничего не брал?
Нет. Фонд, акциидело святое. Вся прибыль шла на развитие производства. Ну, конечно, проценты с накоплений иногда снимал Никита. Зарплата вроде и большая, да по нынешним временам не так, чтобы и очень.
Может, долги водились?
Не знаю последнее время как-то стал метаться Никита, бывало, что и жаловался, мод прибыли маловато. Продукция плохо идет.
А посторонних, незнакомых вам людей у него не встречали? Ведь у кого-то он покупал опий?
Нет, не припомню.
И еще один очень важный вопрос, Виталий Алексеевич. Скажите, раствор Николаев сам себе готовил, или ему помогал кто?
Михальченко вдруг смешался, долго молчал.
Вы, Евграф Акимыч, ставите меня в трудное положение. Дело в том, что в наркотиках я вообще ничего не понимаю. Правда, в гостях у Никиты пару раз курил какую-то дрянь. Не очень-то и понравилось. Вот вкупе с коньяком с ног сшибает. А у меня как раз неприятности были, хотелось забыться. Но когда Никиту упрекал в увлечении наркотиками, он мне однажды и сказал: «Да я и развести-то эту дрянь толком не умею, а ты говоришьнаркоман!»
Так значит, кто-то ему помогал. И вы говорите, что никого из незнакомых у него не встречали?
Да вот в этом-то и сложность. Потому я и говорю, что вы меня в неловкое положение ставите. Не хочется невинного человека впутывать. При мне незнакомых у него не было. А раствор ему пару раз готовила наша общая знакомаямедсестра из шестой больницы. Но онаточно никакого отношения к снабжению Никиты этой дрянью не имеет.
А почему вы так решили?
Да просто влюбилась она в него, когда однажды Никита сам в эту больницу пришел и в платной палате неделю отлежал. Ломка была у него. По-моему, первый раз в жизни. После этого Лиза стала к нему захаживать. Уговаривала бросить, разные методы лечения предлагала, даже каких-то Анонимных наркоманов вспоминала. Но когда Никита уж очень бушевал, она ему раствор готовила. И было это, при мне во всяком случае, два раза.
Фамилию и адрес знаете?
Куркина Елизавета, а вот отчества прошу прощения просто Лизочка Адрес Где-то в Сосновой Поляне она живет. Точно не знаю.
Евграф Акимович еще поболтал с директором, тот пожаловался на трудности с полиграфией, на нехватку грамотных людей в отделе рекламы и сказал, что в ближайшие дни нужно взять в штат двух человек, а подходящих найти не могут.
А что, какие-то особые требования? поинтересовался Евграф Акимович.
Да нет, обычные. Не старше тридцати пяти, энергичный, литературное образование и самое главноеталант общения. К сожалению, истинным талантом обладают очень немногие молодые люди.
Да, пожалуй. Ну что ж, желаю успехов. Думаю, придется вас еще пару раз потревожить, Виталий Алексеевич.
Конечно, конечно. Чем могу, всегда готов.
Однако по внешнему виду Михальченко трудно было догадаться, что он рад общению со страшим следователем.
Вернувшись в прокуратуру, Евграф Акимович позвонил Славе Батоговуразбитному, обаятельному, ясноглазому блондину оперативнику с внешностью рэкетира средней руки, который за семь лет работы в органах внутренних дел успел пройти все, кроме разве что медных труб. Поскольку задания Батогов выполнял исключительно деликатные, появлялся он в прокуратуре лишь в крайнем случае, в основном же работал в городе под прикрытием коммерческой деятельности.
Слава явился через час, как всегда, внешне серьезный, доложился.
Господин старший следователь Стрельцов, капитан Батогов по вашему приказанию явился!
Евграф Акимович давно уже смирился с подчеркнуто шутовским обращением «господин», хотя в милиции, как и в армии до сих пор не могли отказаться от «товарищей».
Садись, Слава, банан хочешь?
Никак нет. Биточки с макаронами калорийнее, лучезарно улыбаясь, заявил Батогов. Да и день к закату клонится. Капитан явно намекал на то, что к концу рабочего дня связку свою Евграф Акимович приканчивал.
Обижаешь, гражданин начальник, парочка еще есть. Впрочем, не желаешь и ладно. Дело вот какое. У тебя среди рекламщиков, журналистов, писателей знакомых нет?
Как не быть? Сам отчасти писатель, с достоинством ответил Слава.
Батогов действительно после юрфака три года заочно учился в Литературном институте, и даже выпустил книжку с повестью о неком Герое соцтруда и парочкой рассказов.
Вот и хорошо. Кроме литературных, придется и коммерсантские связи подключить. Будешь устраиваться в отдел рекламы и реализации издательства «Мефисто». Дежурного семерки я предупредил, явишься к нему, возьмешь свои ксивы, да назубок выучи.
Они коротко обговорили легенду, которая, впрочем, не очень расходилась с правдой жизни.
Вячеслав Батогов, по другим документам Станислав Шестов, тридцати двух лет, после окончания юрфака получил назначение юрисконсультом в Красноводск, но на место работы не явился, за что официально и был наказан лишением права работать юристом. Однако, ничуть не огорчившись, устроился в новоиспеченный кооператив, председатель которого вскоре был разоблачен как злостный расхититель госимущества и жулик. После этого Стасик Шестов некоторое время находился под следствием, затем дело было прекращено и, уже обзаведясь изрядными связями, официально дисквалифицированный юрист устроился в небольшой швейный кооператив, на деле оказавшийся солидной подпольной швейной фабрикой, поставлявшей на советские прилавки «импортный» товар. Лейблы, во всяком случае, на всех платьях, кофточках и юбочках были почти подлинные.
А сырье поставлялось в основном из Душанбе. Шестов через годик стал незаменимым в фирме, и его советы по юридической части не раз выводили кооператив из-под карающей десницы правосудия. Тут подоспел август 1991 года, началась неразбериха, появился приказ разогнать фабрику и взять с поличным «всех деловых», но его заменили приказом произвести ревизию, однако частную инициативу не глушить. ШефБасаргинсчел за благо на время исчезнуть из России, в чем ему помог Шестов, ускорив за определенную мзду оформление выездных документов. Шеф вывез, естественно, изрядную сумму в валюте и приличное количество изделий из драгоценного металла. В этом, правда, Шестов ему не помогал, и как Басаргин уладил дело с таможней, оставалось только догадываться. Впрочем, бардак в течение примерно полугода после «путча» был такой, что удивляться ничему не приходилось. «Шестов» уволился из кооператива, но, имея довольно прочную репутацию «своего» юриста, тут же был приглашен в некий благотворительный фонд, которых, надо сказать, расплодилось в то время видимо-невидимо. На этот раз ни распорядителю фонда, ни его помощникам уехать никуда не удалось, но отделались они легким испугом, получив условные сроки, а Шестов и вовсе был освобожден от уголовной ответственности, по слухам, им же самим и распространенным, за большую взятку.
После этого Батогов, то бишь Шестов, некоторое время не работал, исчез из поля зрения деловых кругов, его «отозвали», как он говорил, с «фронта», и лишь благодаря Евграфу Акимовичу ему удалось не засветиться, хотя начальство упорно, ссылаясь на нехватку оперативных кадров, требовало его участия в повседневных операциях. Акимыч же разрешил ему работать вне Управления, поручая отдельные важные задания.
В 1993 году вернулся Басаргинсолидный, представительный, включился активно в приватизацию, Батогов пару раз с ним виделся, но на службу к нему не пошел. Этим делом уже заниматься не имело смысла, поскольку официальный бизнес одобрялся в самых высоких инстанциях.
Тем не менее репутация кое-какая у БатоговаШестова, который к этому времени стал капитаном, была в теневых кругах довольно приличная. И, слава Богу, даже в Управлении мало кто толком знал, кто он и чем занимается, тем более не знали о прошлом. Ходили слухи, что пишет книгу о милиции, и это все.
Получив в 7-й службе трудовую книжку на имя Шестова Станислава Андреевича и два паспортаобщегражданский и заграничный на то же имя, Стасик уехал домой, позвонил парочке коммерсантов, в том числе на всякий случай Басаргину, парочке знакомых писателей средней руки и через три дня сидел в отделе кадров издательства «Мефисто».
Глава пятая
Итак, стал я сотрудником отдела рекламы и реализации издательской фирмы. Когда-то, мечтая о литературной карьере, я частенько видел себя издательским работником, для начала редактором, потом, чем черт не шутит, и главным редактором, Но как говорил один мой институтский друг на второй день беспробудного пьянства, «жись слонжа». Тем не менее, хотя бы отчасти, юношеские мечты мои осуществились.
Что мне здесь придется делать, кроме выполнения прямых обязанностей, то есть писания рекламных проспектов и аннотаций на книги о вурдалаках и прочей нечисти, на выпуске которых специализировалась фирма, я не имею понятия.
Акимыч, у которого нюх дай Бог каждому, заверил меня, что незримо дух «Пророка», как он условно назвал мифического Магомета или Мухаммеда, предполагаемого главаря одной из крупных наркобанд незримо витает вокруг этого издательства, один из работников которого, судя по всему, закадычный дружок директора, недавно благополучно помер от передозировки. А материальное доказательство присутствия призрачного «Пророка»сувенирные ксерокопии доллара, найденные в спальне Николаева и в кармане Шалыгина с идентичной надписью на обороте «Не забудь отца родного».
Я, правда, сходу двинул версию, что бумажки этинапоминания о долгах, за неуплату которых обоих и кончили.
Акимыч не возразил, но и не поддержал моего предположения, только сказал пару ласковых напутственных слов:
Действуй, Слава, понахрапистее. Обаяй дамочек. Особенно обрати внимание на бухгалтерию, там все сплетни концентрируются.
Деятельность моя началась нормально. Поскольку легче всего знакомиться и завоевывать симпатии за обеденным столом, появлялся я в столовке одним из первых, и уже через пару дней мне удалось вовремя занять место за столом с главной бухгалтершейтипичной представительницей бухгалтерной категории служащих в моем понимании. Обесцвеченные волосы, завитые мелким бесом, овальное, лишенное всякого выражения лицо и какие-то пустые, блекло-голубые глаза. Именно глаза я и решил отметить, задержавшись за столом чуть подольше, и когда мы остались одни, совершенно искренне заявил:
Ну, Людмила Валерьевна, у вас такие глаза, что без содрогания я просто не в состоянии на вас смотреть. И добавил:Прошу прощения за столь грубый комплимент, но я не смог удержаться.
К моему удивлению, «дама-окунь», как я ее мысленно окрестил, приняла мои идиотские слова за чистую монету, и чуть смущенно, но с достоинством ответила: