Тереза была в него влюблена, он, будто бы, тоже отвечал взаимностью, но была некая недосказанность во всем. Питер не был раскован перед ней, уходил от некоторых тем, и в частности, ее беспокоила Кетрин. По большому счету, те слова, которые Тереза произнесла за их совместным обедом накануне, были попыткой указать на болезненное недопонимание в их отношениях. С одной стороны, она старалась не давить на него, она знала, что у них растет дочь, но оба они утверждали, что между ними только платонические отношения. С другой стороны, ей бы хотелось прицелиться Марлини в лоб и выспросить все, что он думает о Кетрин. И она догадывалась, что ее останавливает не преступность данного поступка, а страх перед правдой.
Хотя тот обед все не шел у нее из головы. На самом деле каждый обед с Кетрин оставлял непонятный след в ее памяти. Тереза каждый раз звала Кет на эти обеды, чтобы познакомится с ней поближе, узнать получше напарницу и друга своего жениха. Но не получая ничего из этого, она, как ей самой казалось, сильнее отделялась от Питера. После каждого такого ленча Марлини вел с ней себя настолько равнодушно, что мурашки бежали по коже. Да и во время самих обедов Тереза чувствовала себя «третий лишней», словно, это Кет была девушкой Питера, а она просто приглашенной гостьей.
Вот и последний их совместный обед не прошел даром. На этот раз Марлини превзошел сам себя, сказав, что хочет побыть один и даже не сообщил когда уезжает в Египет. И уже из аэропорта, перед самым отлетом отправил sms.
Кетрин же вела себя еще более странно. Она не ревновала, не препятствовала и даже, скорее, наоборот, способствовала их встречам. И сначала Тереза подумала, что это способ Кет избавиться от Марлини. Но она смотрела на него как на самое главное сокровище в своей жизни. А он так смотрел на Кетрин, что Терезе казалось, если бы не публика, Питер набросился бы на Кет не разбирая ничего вокруг. Она не боялась, что они спят вместе. Она боялась, что они любят друг друга.
***
Длинный кухонный стол, с толстой широкой столешницей из мореного кедра, на крепких ножках, выхолощенный и отполированный, плотный и фактурный яркого янтарного оттенка он как могучий богатырь объединил вокруг себя в комфортной обстановке трех женщин. Однапожилая, полная, низкого роста с черными с проседью волосами, заправленными в узорчатый платок. Ее расплывшаяся фигура напоминала рыхлое яблоко, готовое треснуть от сочности. Две молодые девушки, похожие друг на друга, в длинных темно-фиолетовых сарафанах и белых с рукавом в три четверти хлопковых рубашках.
Пожилая женщина быстро-быстро шинковала красный сладкий лук, смотря на то, как его ровные колечки отскакивали от широкого ножа и в такт стуку ножа об деревянную разделочную доску, толщиной в полфаланги, рассказывала девушкам старые сказки.
Когда я была совсем девочкой, эту историю рассказала мне моя бабушка. Она в молодости долгое время жила с коптами, которые жили здесь еще да арабского пришествия. Моя бабушка говорила мне, что среди коптов есть до сих пор верования в Осирисавоскресающего бога, поэтому они восприняли христианство очень широко. Они ведут свой век от «эры мучеников», когда в Риме правил император Диоклетиан известный своими гонениями на христиан. Именно от них бабушка и узнала ту легенду о десяти казнях египетских.
Эта легенда, о чем она? Перебила старуху одна из горничных, моющая кукурузу в алюминиевом тазу.
Слушай, призвала ее рассказчица. Копты, как и все христиане, верят, что в Египте много тысяч лет назад жили евреи и был у них пророк Моисей. Евреев всячески притесняли, они были нечто вроде третьего сорта, хуже скота для египтян. И их Бог, чтобы избавить свой народ от египетского плена стал насылать на Египет бедствия: воды Нила он превратил в кровь, лягушки заполонили все деревни, потом напали мошки и комары, потом оводы, распространившие язвы у человека и животных. Наслал их бог на Египет песчаную бурю и нашествие саранчи, и, наконец, убил первенца фараона.
Это что реально так было? Удивилась другая горничная, разрезая спелые гранаты, брызгающие кровавым соком на стол.
Кто ж его знает, но только есть люди, которые верят, что копты обладают особым знанием и могут вернуть эти казни, если их продолжат притеснять мусульмане. С таинственностью в голосе ответила кухарка.
Горничные переглянулись и скривились в усмешке.
Да уж конечно! В голос недоверчиво произнесли они.
Может это и ложь, только когда будешь постарше, начинаешь понимать, что случиться может и это. Заметила пожилая женщина, помахав ножом перед носом.
Все трое в раз замолчали и больше не проронили ни слова.
***
Зимнее египетское солнце было благосклонным, но все же ослепительно ярким и припекающим, хотя к вечеру, слабый освежающий ветерок превращался в промозглую погоду. Кет, накинувшая на плечи тонкий трикотажным джемпер нежного морского оттенка, наблюдала за тем как темно-синие речные волны, заглатывали изрезанный песчаный берег. Она, сославшись на желание побыть одной, отказалась пойти гулять с напарниками и теперь наслаждалась видом стихии древней реки. Ветер, подувший с Нила, налетел на нее, принеся с собой воспоминания.
Несколько месяцев назад, когда Питер еще не был знаком с Терезой, Кет пригласила его на ужин к своей матери. На удивление, Марлини быстро согласился, но вот сама Кетрин быстро пожалела о своем опрометчивом поступке.
Она доверяла Питеру безоговорочно и, если бы ей пришлось прыгнуть в неизвестную пропасть к нему, только потому, что он просит об этом, то Кет сделала бы это, не задумываясь. Только доверие это было профессиональным и не касалось личных пристрастий. Несмотря на то, что Кет попыталась забыть события в Академии, выкинуть некоторые воспоминания было невозможно. Просто доверяя кому-то лично, ей всегда становилось больно от последствий, а профессионализм такой боли не приносил. Она знала, что Питер, как и любой другой близкий ей человек, страдает от этого. Она знала, что Питеру нужны были веские доказательства. И если бы только она могла просто отпереть дверь, перекинуть мост через ров и пропустить его, все было бы сейчас иначе.
Кетрин знала, что ее семья знает о Питере намного больше, чем может показаться, но им и в голову не приходило что двое симпатичных молодых людей, проводя вместе кучу времени, могут быть просто друзьями. Они, наверняка, верили до сих пор, что между ними могут возобновиться отношения. Мать была слишком консервативна, чтобы верить в наличие платонических отношений между мужчиной и женщиной, которые некогда были любовниками. Брат, пытался казаться безучастным, он сам не любил когда ему лезут в душу и уж точно не хотел вмешиваться в личные дела сестры. Они знали о репутации Марлини, да о ней собственно знали абсолютно все. Но не благодаря Кет, которая, как раз предпочитала не выносить на всеобщее обозрение их отношения с напарником, а благодаря Майклу. Тот пожаловался всем: своей матери, Элизабет, Уолтеру, наверняка и Теренсу. Хотя семья Робинсон мало внимала его словам, не будучи от самого Гордона в восторге и им, честно говоря, было искренне начихать, что тот думает о Марлини. Скорее наоборот, чем хуже Майкл говорил о Питере, тем лучше о нем думали Уолтер и Элизабет.
Но теперь все изменилось и теперь любые слухи об их с Питером отношениях не просто затрагивали их собственное самолюбие, но и могли навредить Питеру и Терезе. Кет, испытавшая на себе, что значит общественное мнение, не желала, чтобы оно же разрушило жизнь и Питеру, поэтому-то и отстранилась от него. Она стала как можно меньше уделять ему время, перестала ходить с ним на ланч, только если вместе с Терезой, и не приглашала в гости. Она не могла себе позволить стать виновницей разрушений личной жизни своего напарника, зная, как это может быть больно. Если уж она не позволила ему быть рядом, пусть он хотя бы будет счастлив.
Оливер все время пока они с Питером прогуливались по набережной тихо наблюдал за другом, не позволяя себе начать разговор. Но Питер, в итоге, заговорил первым.
Разве ждать не есть самое тяжелое и самое притягательное? Человек часто живет только ожиданием, несмотря на мучения от этого ожидания. Сначала мы ждем, когда повзрослеем, потом ждем когда девчонка, которая нравилась нам в школе согласиться пойти с нами на школьный бал. Потом ждем когда закончим школу и пойдем в колледж или университет. Потом ждем когда сдадим сессию и напьемся в честь ее сдачи с друзьями по общежитию. Потом ждем, когда список девчонок, затащенных в постель будет длиннее, чем у друга. Потом мы ждем, когда устроимся на работу, когда будем по-настоящему самостоятельны, потом ждем когда женщина, которую, мы, возможно, любим, согласится стать нашей женой. Потом ждем, когда родятся наши дети, когда они пойдут, заговорят.
Питер говорил кротким глуховатым голосом, почти неслышимым за криками чаек. Они остановились у высокого фонаря, блекло освещавшего узкую полоску побережья, и он продолжил:
Будем ждать встречи выпускников, на которой та сама, которую ты любил один раз и до сих пор посмотрит на тебя так, как ты всегда мечтал. Потом еще несколько ночей будем слышать, как рыдает наша жена, а потом снова ждать. Ждать, когда вернемся из командировки, ждать годовщины свадьбы, ждать юбилея тещи, ждать помолвки старшего сына и свадьбы дочери, ждать первых внуков и их первых шагов. И все вновь вернется к началу. Вновь пеленки, плач, колыбель, ссадины, велосипеды, школы, колледжи, первая любовь, слезы и радости. Все возвращается на круги своя, а мы все продолжаем ждать. Мужчина медленно повернулся к Ноллу. Мы так и живем в ожидании вместо того чтобы жить сегодняшним днем, жить тем, что есть сейчас, а не тем чего ждем. Но ждать проще, потому что есть вера в то, что ожидаемое еще произойдет. Его глаза теперь были устремлены прямо на него и, казалось, что он ждет какого-то ответа, но Уинстер, упрямо уставившийся ему в лицо не сразу смог заговорить.
Ты ждал, что она сделает первый шаг? Спросил он осторожно.
Марлини виновато опустил голову и пожал плечами.
Оливер громко выдохнул.
Ради Бога, Марлини! Он несколько минут стоял, зажмурившись и тяжело дышал. Ты знаешь, я никогда не осуждал тебя за то, что ты сделал тогда. Потому что я знаю, ты не подонок, ты просто дурак!
Марлини повернулся к каменному ограждению на набережной и наклонился на него, смотря как море меняет свой цвет от голубого к почти черному. И как его вода сменяется тихой гладью где-то вдали на пенистую бурю у берега.
Она же родила тебе ребенка! Несмотря на то, что ты заявил, что не хочешь его. Она оставила ее, потому что
Оливер остановился, дождавшись, пока Марлини не посмотрит на него.
Потому что она твоя.
Марлини сцепил пальцы и приложил кулаки ко лбу.
Я только хотел, чтобы она показала мне, что я прощен. Черт побери, я ее недостоин! Я не могу поверить, что она меня простила! Крикнул он в море.
Ты думаешь, я верю, что достоин Барбару?
Питер усмехнулся и покосился на друга.
Питер, мы с тобой встретили ангелов, которые полюбили нас за то, что мы такие, какие есть. Без предрассудков и попыток нас изменить. И не будь идиотом, конечно, мы их не заслуживаем! Ни один мужчина на этой планете их не заслуживает! Я знаю, что ты до сих пор винишь себя за историю в Академии, и ничто не обратит время вспять, но если Кетрин сказала, что простила тебя, значит, простила.
Он встал рядом с Питером и повторил его позу.
Не добавляй ей поводов для обвинений. И не ищи улики. Она не очередное расследование.
***
Доктор Месбах стоял перед телом тучного мужчины, накрытым белой простыней и, опустив руки по швам, бездумно глядел в пустоту. За десять лет работы в клинике он видел много смертей, но каждая оставляла на нем самом странный отпечаток, словно клеймо на породистой корове, которое ни вывести, ни забыть было невозможно.
Рядом с ним стояли два совершенно противоположных друг другу человека. Один высокий, темноволосый с кожей оттенка переспелой хурмы, а другой низкорослый и бледный, как страдающая малокровием девица из девятнадцатого века. Оба в черных костюмах, с выглаженными шерстяными галстуками, заколотыми платинового оттенка зажимами. Их выхолощенные ботинки блестели как самовары на ярмарке, а лица горели нетерпением. Они то и дело косили взглядом то на врача, то на пациента.
Господин Месбах, мы хотели бы поподробнее узнать об обстоятельствах смерти господина Абдулла Маджида. Требовательным тоном указал высокий мужчина.
Месбах, медленно повернулся к нему и с неприкаянным выражением лица еле заметно кивнул.
Все трое вышли в холл перед моргом и направились к небольшому узкому кабинету с неудобным диваном и старым телевизором.
Он прибыл к нам вчера утром. Все симптомы указывали на серьезное заражение крови, его сразу же отвезли в реанимацию. Месбах сел на край дивана, сипло скрипнувшего под его весом. Как и положено, мы провели необходимую терапиювкололи антибиотики и сульфаниламидные препараты. Его ноги уже были поражены гнойной инфекцией, поэтому я лично провел операцию по устранению очагов заражения, их продезинфицировали специальными препаратами и поместили в пластиковую стерильную камеру.
Месбах, на счастье незнакомцев не сыпал медицинскими терминами и мужчины смогли, в общем, разобрать картину произошедшего.
Но Ваши действия не оказали нужного эффекта? Задал вопрос низкорослый.
Месбах посмотрел на него удрученным взглядом, наполненным предрешенностью, и потер лоб тонкими худыми пальцами.
У него уже был септический шоксамая тяжелая форма. Реанимационные мероприятия не помогли. Система внутренних органов была поражена настолько, что они были лишены кровоснабжения. Его артериальное давление было ненормально низким. Он умер. Просто, с долгими перерывами произнес врач.
Мужчины переглянулись и однообразно наморщили губы.
От чего начался сепсис? Спросили они у врача, подошедшего к столу и судорожно начавшего разбирать бумаги дрожащими руками.
Мужчина посмотрел на них из-за плеча и, громко сглотнув, неуверенно пробормотал.
Патологоанатом сказал, что заражение произошло в следствие попадание токсина из внешней среды. Повреждений на теле, которые бы вызвали попадание инфекции не было обнаружено, кроме того в ближайшее время больнойВрач осекся и расширив глаза уставился на мужчин, умерший, нехотя поправил он сам себя, не подвергался хирургическому лечению. Скорее всего, выпил некачественную воду, зараженную стрептококками или стафилококками. Во рту могла быть маленькая рана, через которую и началось нагноение. Я думаю, ваша служба сможет более детально установить причины смерти.
Мужчины внимательно выслушали врача, регулярно переглядываясь. Их разные по форме лица в своих эмоциональных выражениях были однообразно постоянны: слегка нахмуренные со сведенными к переносице бровями, с поджатыми губами, слегка вытянутыми вперед и создающие массу мелких морщинок у рта.
Конечно, мистер Месбах. А что относительно других пациентов? Поинтересовался высокий.
Месбах, будто бы удивился его вопросу, резко подняв голову.
Все одинаково. Четвертый умер три часа назад.
***
Вечером всех прибывших агентов попросили собраться в конференц-зале отеля, для обсуждения работы по обеспечению безопасности.
Кетрин обмахивалась только что купленным на восточном базаре веером в черной рамке с позолоченной окантовкой и цветочным орнаментом. Но веер мало спасал от духоты помещения, и женщина постоянно закатывала глаза, посматривая на часы, и в нетерпении ожидала окончания встречи.
Питер видел ее неудобство, но ее надутые губки и затуманенный жарой суровый взгляд вызывал у него только умиление. После разговора с Оливером ему стало значительно легче, даже если это и не решило его проблем с Питером.
Кетрин, ты не знаешь температуру кипения мозга? Наклонившись над ухом партнерши, прошептал Марлини, пытаясь отвлечь девушку.
Она слегка повернула голову и заинтригованно посмотрела на напарника.
Конечно, я знаю так много странностей, так почему бы мне не знать еще и это. Пробурчала она, сквозь зубы.
Кетрин посмотрела на Нолла, насупила брови и напряглась. Она прекратила махать веером и сосредоточенно посмотрела на одну из колонн в зале, стилизованную под древний обелиск.
Там этого не написано, Кет. Подстегнул ее Питер, заметивший, что она рассматривает надписи на столбе. Он не собирался сдаваться и уж сегодня точно хотел получить ее маленькую улыбку. Он не видел ее уже так долго.
Девушка выдохнула и приподняла руки:
Боюсь, что тот поток бессмыслицы, который на нас вылился уже подошел к границе плавления, так что еще чуть-чуть и начнется пристенно-пузырьковое кипение. С выражением лица сварливой мачехи, проговорила она.
Их перешептывания привлекли внимание нескольких людей, но Кет, извиняясь, улыбнулась и сделала вид, что внимательно слушает выступающего.
Питер пожал плечами.
Смотри, как бы у тебя пар из ушей не пошел, я не хочу, чтобы ты ошпарил мне щеки. Добавила она, теперь наблюдая за носками своих туфель.