Дафф? Ивэн не верил своей удаче. Р. Дафф?
Верно. Понятия не имею, что значит «Р», но, возможно, завтра он сам будет в состоянии нам это сказать. В любом случае утром вы сможете расспросить портного. Люди часто узнают свой товар.
Да-да. Я возьму что-нибудь показать ему. Можно мне посмотреть одежду этого парня?
Она возле его кровати, там, в одной из палат. Я вас отведу.
Повернувшись, доктор провел Ивэна по широкому пустому коридору в палату с рядами коек, на которых под серыми одеялами лежали или полусидели пациенты. Возле дальней стены размещалась пузатая печь, весьма недурно отапливающая палату, а когда они вошли, мимо проковыляла нянечка с полным ведром угля, чтобы поддать еще жару.
Ивэну живо вспомнилась Эстер Лэттерли, молодая женщина, с которой он познакомился вскоре после первой встречи с Монком. Она уехала в Крым и служила медсестрой вместе с Флоренс Найтингейл. Он даже представить себе не мог, сколько требовалось решимости, чтобы встретиться лицом к лицу со свирепыми болезнями, массовой гибелью людей на поле боя, постоянными смертями и болью и найти в себе силы преодолеть все это, оказывать помощь и создавать хоть какие-то условия для тех несчастных, страдания которых они были не в состоянии облегчить, не говоря уже о спасении.
Неудивительно, что Эстер Лэттерли до сих пор терпеть не могла то, что считала некомпетентностью медицинской администрации. Как они с Монком ругались! При одном воспоминании об этом Ивэн улыбнулся. Монк ругал ее за острый язык и одновременно восхищался ею. А она ненавидела черствость, которую углядела в нем, его равнодушное и пренебрежительное отношение к людям. И все же, когда инспектор столкнулся с тяжелейшим испытанием в своей жизни, именно она оказалась рядом, не позволила ему сдаться, боролась за него, даже когда казалось, что он не в состоянии победить и, что хуже всего, не заслуживает победы.
Как она восставала против сматывания бинтов, подметания полов и переноски угля, утверждая, что способна на гораздо большее, и доказывая это в полевых хирургических палатках, когда все врачи работали на пределе сил! Слишком многое ей хотелось реформировать, и рвение только мешало Эстер на ее пути.
Они прошли в конец палаты, и Райли остановился у койки, на которой лежал молодой человекнеподвижный, с совершенно белым, бескровным лицом. Лишь туманный след от дыхания на стекле мог бы подтвердить, что он еще жив. Никаких иных, заметных глазу признаков жизни несчастный не подавал.
Ивэн запомнил его лицо с той жуткой сцены в переулке. Те же чертыразрез глаз, почти черные волосы, довольно длинный нос, чувственный рот. Синяки не мешали разглядеть лицо, а кровь смыли. Ивэну очень хотелось, чтобы молодой человек выжил; он даже невольно напрягся, словно силой своих ощущений мог помочь выздоровлению. В то же время его пугала мысль о том, в какой океан боли погрузится несчастный, когда очнется в своем изломанном теле и к нему вернется память.
Кто этот «Р. Дафф»? Являлся ли пожилой мужчина его родственником? И что произошло в переулке? Какое желание привело их в такое гиблое место январской ночью?
Дайте мне брюки, прошептал Ивэн, снова испытывая нахлынувшую волну ужаса и отвращения. Я отнесу их портному.
Вам лучше взять пальто, ответил Райли. На нем есть этикетка и меньше крови.
Меньше крови? У покойного все пальто ею пропитано!
Знаю. Райли пожал худыми плечами. А у негобрюки. Возможно, во время схватки они все свалились в кучу Но если хотите добиться от портного хоть какого-то толку, возьмите пиджак. Незачем пугать беднягу.
После тщательного осмотра Ивэн выбрал пиджак. Как и у покойного, вещи оказались разодраны в разных местах, покрыты грязью и стоками из канавы, рукава и полы измазаны кровью, брюки промокли.
Ивэн покинул госпиталь, все еще испытывая чувство ужаса; вымотанный морально и физически и продрогший так, что его колотило от холода. Взяв кэб, он отправился к себе. Ему не хотелось сидеть в омнибусе с этим страшным пиджаком рядом с порядочными людьми, возвращавшимися домой после рабочего дня и понятия не имевшими ни о том, что ему довелось увидеть и пережить, ни о молодом человеке, безвестно лежавшем в больнице Святого Фомы. Оставалось только гадать, удастся ли бедняге пережить эту ночь.
В девять утра Ивэн уже был у портного. Его встретил лично мистер Джиггз из «Джиггз и Малдрю», толстяк, которому, вероятно, потребовалось все его искусство, чтобы замаскировать объемистое брюхо и довольно короткие ноги.
Чем могу служить, сэр? несколько недовольно спросил он, заметив сверток под мышкой у Ивэна. Обращаться столь небрежно с изделиями высококвалифицированного мастера Джиггз считал непозволительным для джентльмена.
Ни времени, ни настроения, чтобы угождать чьим-то пристрастиям, у Ивэна не было.
Есть ли у вас клиент по имени Р. Дафф, мистер Джиггз? напрямик спросил он.
Список моих клиентовтема конфиденциальная, сэр
Я расследую убийство, бросил Ивэн отрывисто, скорее в духе Монка, чем в своей обычной, учтивой манере. Владелец пиджака лежит при смерти в больнице Святого Фомы. Второй мужчина, также носивший костюм с вашей биркой, в морге. Я не знаю, кто они, и у меня есть только это Ивэн не обращал внимания на побледневшее лицо и выпученные глаза Джиггза. Если можете что-то сказать, то говорите. Он вывалил пиджак на стол.
Портной дернулся назад, словно увидел перед собой что-то живое и опасное.
Посмотрите, скомандовал Ивэн.
О мой бог! Мистер Джиггз положил на лоб вспотевшую ладонь. Что случилось?
Пока не знаю, произнес сержант несколько мягче. Не могли бы вы взглянуть на пиджак и сказать мне, для кого вы его пошили?
Да. Да, конечно. Я знаю всех своих джентльменов, сэр. Джиггз осторожно отвернул полу пиджакатак, чтобы только увидеть этикетку. Взглянув на нее, потрогал ткань пальцем, потом посмотрел на Ивэна. Я сшил этот костюм для молодого мистера Риса Даффа с Эбери-стрит, сэр. Портной заметно побледнел. Очень сожалею, что он, по всей видимости, попал в беду. Я действительно огорчен, сэр.
Ивэн закусил губу.
Уверен, что так. А вы не шили костюм из коричневой шерсти для другого джентльмена, возможно, его родственника? Мужчина лет пятидесяти пяти, среднего роста, весьма крепкого телосложения. Волосы седые, гораздо светлее, чем у Риса Даффа, я бы так сказал.
Да, сэр. Джиггз прерывисто вздохнул. Я изготовил несколько костюмов для мистера Лейтона Даффа, отца мистера Риса. Боюсь, именно его вы описали. Он тоже ранен?
Боюсь, он мертв, мистер Джиггз. Не могли бы вы назвать мне номер дома на Эбери-стрит? Я должен сообщить семье.
Отчего же нет, конечно Какой ужас. Надеюсь, что сумею вам помочь. С этими словами Джиггз отступил на шаг; на лице его читалось такое страдание, что Ивэн почти поверил в его искренностьпо крайней мере отчасти.
Так что насчет адреса на Эбери-стрит? напомнил он.
Ах да да. Кажется, тридцать четыре, если мне не изменяет память но я могу посмотреть в своих записях. Да, конечно, я посмотрю.
Однако Ивэн не отправился прямиком на Эбери-стрит. Вместо этого он предпочел вернуться в больницу Святого Фомы, чтобы узнать и сообщить затем семье, что хотя бы Рис Дафф остался жив, даже если он без сознания. А если молодой джентльмен пришел в себя, то, возможно, и услышать от него самого, что случилось, не задавая лишних вопросов.
Кроме того, сержант просто не был готов предстать перед несчастной женщиной и заявить, что муж ее мертв, а сын пребывает между жизнью и смертью, и никто пока не знает, сколь тяжелы полученные им повреждения и мучительны страдания.
Ивэн сразу нашел Райли; тот выглядел так, словно не уходил из больницы всю ночь. На нем была та же измятая одежда с теми же пятнами крови.
Парень все еще жив, сообщил доктор, едва увидев Ивэна. Примерно с час назад пошевелился. Пойдемте, поглядим, пришел ли он в себя. И доктор быстро зашагал к палате, словно ему тоже не терпелось это узнать.
В палате царила деловая суета. Два молодых врача меняли повязки и осматривали раны. Медсестра лет пятнадцати-шестнадцати несла, согнувшись, ведра с помоями, стараясь не плескануть на пол. Пожилая женщина тащила ведро с углем, и Ивэн предложил ей помощь, но та отказалась, боязливо взглянув на Райли. Другая сестра, с собранным в охапку грязным постельным бельем, проскользнула мимо них, отвернув лицо. Райли, казалось, ничего не замечалвсе его внимание занимали пациенты.
Ивэн прошел за ним в конец палаты и с облегчением, сразу же сменившимся тревогой, обнаружил Риса Даффа, неподвижно лежавшего на спине. Глаза, большие и темные, смотрели в потолок, и в них не отражалось ничего, кроме ужаса.
Остановившись у койки, Райли несколько озабоченно взглянул на молодого человека.
Доброе утро, мистер Дафф, мягко сказал он. Вы в больнице Святого Фомы. Ядоктор Райли. Как вы себя чувствуете?
Рис Дафф слегка повернул голову, и взгляд его сосредоточился на Райли.
Как вы себя чувствуете, мистер Дафф? повторил доктор.
Молодой человек разлепил губы, но не издал ни звука.
У вас болит горло? снова спросил Райли. Если болит, кивните.
Рис медленно покачал головой. Лицо его выражало некоторое удивление.
Врач положил ладонь на тонкое запястье пациента, выглядывающее из-под повязки на сломанной руке. Другая рука, тоже забинтованная и с наложенной шиной, лежала на одеяле.
Вы можете говорить, мистер Дафф? тихим голосом спросил Райли.
Рис снова открыл рот, и снова они не услышали ни звука.
Райли ждал.
В скованных болью и страхом глазах молодого человека угадывались ужасные воспоминания. Через минуту он снова покачал головой, но опять ничего не сказал.
Доктор повернулся к Ивэну.
К сожалению, пока вы ничего от него не узнаете. Допускаю, что завтра он сможет давать простые ответы вроде «нет» и «да», но полной уверенности в этом у меня нет. В настоящий момент мистер Дафф пребывает в шоке, и беспокоить его расспросами бесполезно. Он не сможет ни поговорить с вами, ни описать кого-либо. И пройдут недели, прежде чем он возьмет карандаш, если, конечно, его руки когда-нибудь заживут.
Ивэн заколебался. Ему отчаянно требовалось узнать, что произошло, но сердце рвалось на части от жалости к тяжело пострадавшему парню. Как же недоставало ему сейчас отцовской веры, той веры, что помогла бы понять, как такое возможно Почему высшая справедливость не предотвращает зло? Не обладая слепой верой, Джон не мог ни смирить гнев, ни унять жалость. А еще он не умел, подобно Эстер, оказывать практическую помощь, что помогло бы избавиться от гнетущего ощущения собственной беспомощности.
Пожалуй, единственное, что было доступно ему сейчас, это полная самоотдача в расследовании и поисках истины, чем всегда отличался Монк.
Вы знаете, кто это с вами сделал, мистер Дафф? спросил он из-за плеча Райли.
Рис закрыл глаза и снова покачал головой. Если какие-то воспоминания и остались, он предпочел заслониться от них как от чего-то жуткого и чудовищного.
Думаю, сержант, сейчас вам нужно уйти, твердо произнес Райли. Он ничего не может сказать.
Согласившись с правотой его слов, Ивэн бросил последний взгляд на пепельно-серое лицо молодого человека, лежавшего в постели, повернулся и пошел исполнять обязанность, мысль о которой пугала его.
В свете холодного утра Эбери-стрит выглядела тихой и элегантной. Брусчатку покрыла ледяная корка, и служанки не задерживались на улице, чтобы посплетничать. Два-три человека, которых заметил Ивэн, быстро делали свое деловытряхивали тряпку или насадку для щетки прямо в окно и снова поспешно ныряли внутрь. Мальчик-рассыльный взбежал по ступенькам одного из домов и окоченевшими на холоде пальцами подергал за шнурок звонка.
Найдя номер тридцать четыре, Ивэн, бессознательно копируя походку Монка, поднялся к парадной двери. В любом случае такие новости, которые принес он, не должны проникать в дом через кухню.
На звон колокольчика дверь открыла горничная в изящном платье. Накрахмаленный фартук и кружева свидетельствовали, что финансовое положение хозяина дома не соответствовало тому состоянию костюма, в котором был обнаружен покойный.
Да, сэр?
Доброе утро. Сержант полиции Ивэн. Это дом мистера Лейтона Даффа?
Да, сэр, но сейчас его нет дома. Горничная произнесла эти слова с некоторым волнением. Очевидно, такого рода сведения обычно не сообщались посетителям, хотя она говорила правду. Всмотревшись в его лицо, женщина, похоже, заметила усталость и печальное настроение гостя. Всё в порядке, сэр?
Боюсь, что нет Миссис Дафф дома?
Рука служанки взлетела к губам, глаза наполнились ужасом, но она не закричала.
Тогда вам лучше предупредить служанку леди и, возможно, дворецкого. Боюсь, у меня очень плохие новости.
Она молча открыла дверь пошире и впустила его.
Из глубины дома появился хмурый дворецкий с редеющими седыми волосами.
Кто этот джентльмен, Джанет? Он повернулся к Ивэну. Доброе утро, сэр. Могу я быть вам чем-то полезен? Боюсь, мистера Даффа сейчас нет дома, а миссис Дафф не принимает. Дворецкий оказался не столь восприимчив к выражению лица Ивэна, как служанка.
Я из полиции, повторил сержант. У меня крайне плохие новости для миссис Дафф. Мне очень жаль. Возможно, вам следует присутствовать, на случай если потребуется помощь. Наверное, нужно отправить посыльного за вашим семейным доктором.
Что что случилось? Теперь старик выглядел по-настоящему напуганным.
Мистер Лейтон Дафф и мистер Рис Дафф подверглись нападению. Мистер Рис в больнице Святого Фомы в крайне серьезном состоянии.
Дворецкий с трудом сглотнул.
А а мистер мистер Лейтон Дафф?
Боюсь, он умер.
О боже Я Стоя посредине великолепной прихожей с изогнутой лестницей, аспидистрами в каменных вазах и бронзовой подставкой для зонтиков, из которой торчали трости с серебряными набалдашниками, слуга слегка покачнулся.
Вам лучше присесть на минутку, мистер Уормби, сочувственно сказала Джанет.
Тот справился с собой, но выглядел при этом очень бледным.
Ни в коем случае! Так, что теперь?.. Мой долг, как и твой, позаботиться о миссис Дафф всеми возможными способами. Иди и отправь Альфреда за доктором Уэйдом. Я сообщу мадам, что к ней пришли. Можешь вернуться с графинчиком бренди на случай, если ей понадобится подкрепиться.
Бренди не понадобилось. Сильвестра Дафф неподвижно сидела в большом кресле в утренней гостиной, с бледным лицом под темными волосами и отчетливым «вдовьим пиком», этой приметой раннего вдовства. Она не была красива в обычном понимании этого словавытянутое лицо, явственно обозначенный орлиный профиль, мило вздернутый нос, почти черные глаза, но сохранила достоинство, являвшее себя тем заметнее, чем больше времени посетитель проводил с ней. Голос у нее был низкий и размеренный. В других обстоятельствах он мог бы показаться очаровательным. Но сейчас, охваченная ужасом и скорбью, миссис Дафф могла изъясняться лишь короткими рваными фразами.
Как начала она. Где? Где, вы сказали?
В одном из переулков, в районе, известном как Сент-Джайлз, учтиво ответил Ивэн, слегка смягчая правду. Он очень надеялся, что ей никогда не придется знакомиться со всей совокупностью фактов.
Сент-Джайлз? Похоже, название значило для нее очень немного. Ивэн изучал ее лицогладкое, с высокими скулами и изогнутыми бровями. Ему показалось, что оно немного напряглось, но это могло быть результатом игры света, когда миссис Дафф повернула голову в его сторону.
Это в нескольких сотнях ярдов от Риджент-стрит, в сторону Олдгейта.
Олдгейта? повторила она, хмурясь.
Он сказал, куда отправляется, миссис Дафф?
Он не сказал.
Может быть, вы расскажете мне о вчерашнем дне?
Она медленно покачала головой.
Нет нет, это может подождать. Сначала я должна пойти к своему сыну. Я должна должна быть с ним. Вы сказали, он тяжело ранен?
Боюсь, что так. Но он в самых лучших руках. Ивэн слегка подался в ее сторону. В настоящий момент вы не сможете сделать для него больше, чем делают врачи, убедительно произнес он. Сейчас главное для негоотдых. Бо́льшую часть времени он почти без сознания. Вне всякого сомнения, доктор дает ему лекарственные травы и успокоительное, чтобы ослабить боли и помочь выздоровлению.
Вы стараетесь щадить мои чувства, сержант? Уверяю вас, в этом нет необходимости. Я должна находиться там, где могу принести больше пользы. Это единственное, что способно успокоить меня. Хозяйка дома в упор посмотрела на Ивэна. Глаза у нее были изумительные; их тьма скрывала эмоции и придавала женщине загадочности. Джон подумал, что так, должно быть, выглядели знатнейшие аристократки Испаниигордые, скрытные, прячущие свои слабости.