С таким количеством аварий пора бы переходить на самокат.
Двадцать протянул скейтборд. Колёсико с первого взгляда казалось поврежденным, а на поверку так вообще разболталось. Нужны инструменты.
Что же, придётся идти до дома пешком, сказала я больше в пространство, но Двадцать тут же навострил уши.
У тебя нет денег на автобус?
Щёки мои резко загорелись.
Есть.
Зачем тогда пешком?
Хо-че-тся, отчеканила я.
Он поправил шляпу.
Тогда пошли.
И мы направились вдоль дороги. Я обнаружила еще и поврежденную коленку при первом же шаге, охнула, поморщилась, по пошла дальше, прижимая скейт.
«Здравствуйте, я на собеседование, прямо после боя с тигром. Ну, хотя бы я победила. можно вписать это в профессиональные навыки? У вас есть вакансия укротителя?»
О чём ты думаешь? у Двадцать была дурная привычка заглядывать в лицо собеседнику, несмотря на разницу в росте.
О работе.
У тебя же её ещё нет.
Ну, о собеседовании.
Думаешь, возьмут?
Нет.
Почему?
Мне в последнее время не везет.
Я бы так не сказал.
Я развела руками:
Говори-не говори, а не везет страшно.
Вот уж полнейшая глупость.
И снова горящие щёки. Оставалось только угрюмо взглянуть на него.
«Пожалуйста, не называй мою жизнь глупостью,» хотелось сказать, но из горла вырвался только некрасивый сдавленный звук. Я тут же отвернулась.
За углом оказалась аптека. Я попросила Двадцать подождать меня со скейтбордом у входа, а сама купила перекись и вату. Отдав последнюю мелочь, обработала ссадины прямо там, слегка поморщилась, когда на ранках зашипела белая пена. Затем вернулась к провожатому.
Мы шли мимо зарослей сирени. Они скрывали страшные панельные пятиэтажки застройка большей части окраин Краснокаменного. Вот и школа красно-белая шумная. Только что прозвенела перемена, и дети высыпали во двор, как ягоды из лукошка, не в состоянии томится в тесных душных кабинетах, когда тут солнце и майский воздух.
Хочу в школу пробормотала я.
Жуть какая! слишком бурно отреагировал Двадцать. Зачем?
Покосившийся забор навис над нами, Двадцать ударился лбом о балку, потёр ушиб, недовольно взглянул на железяку. Я подавила желание погладить его по голове: я привыкла чуть ли не машинально жалеть всех, у кого что болит, и кому плохо или грустно. Чтобы удержаться отвернулась и ответила, наблюдая за играющими детьми:
Там было так беззаботно
А ты точно хорошо помнишь те времена?
Пёстрая картинка первоклассников с румяными щеками и в фартучках тут же вылетела из головы, а вместо неё остались воспоминаниях об одиннадцати годах изгнания на задней парте. Не сказать, чтобы это было катастрофически плохо, но особой популярностью в школе я не пользовалась, на переменах зачастую стояла в уголке с книжкой (когда Рия куда-то убегала), а на уроках руки не поднимала, поскольку не была уверена в ответе, хотя как потом оказывалось, я не ошибалась.
На совместные посиделки однокашники меня не звали, а в добровольно-принудительных социальных мероприятиях давали роли типа «куст в спектакле» или «держатель ленточки на марафоне». Хуже всего было в средней школе, когда девочка из параллельного класса, новенькая, не особо умная, но очень настойчивая, решила, что я прекрасная жертва для травли. Она поджидала меня на пустых лестницах, дёргала за волосы, рвала учебники и обзывала тряпкой. Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы не Рия.
Маленький гот, гроза мальчишек, очень-умная-но-ленивая, призёр олимпиад, вороные волосы, пирсинг в губе, по совместительству моя лучшая подруга умудрилась запугать ту девочку так, что обидчица меня по стенке до самого выпуска обходила.
В старших классах неловких социальных мероприятий прибавилось, как и домашних заданий. Я засыпала на уроках из-за бессонных ночей, проведенных за домашней работой, очень старалась ухватить всё и сразу, но сил не хватало. На школьных дискотеках опять была в углу, на уроках физкультуры была той самой несчастной, которую никто не выбирал в свою команду, пока Рия не говорила своё веское слово.
В общем, школьные годы, если так разбирать, всё же не самые счастливые в моей жизни.
Пойдём дальше? предложила я Двадцать, утягивая его подальше от воспоминаний о линейках и дневниках.
Мы пошли во дворы, пересекли дорогу у церкви.
Я помню достаточно хорошо. Закончила я её совсем недавно. Хорошо, термин «беззаботно» не совсем подходит, на самом деле мне там совсем не нравилось, но было легче, понимаешь? Ну, сравнивать школу и даже произносить это смешно, но «взрослую жизнь» это как сравнивать первый и одиннадцатый класс в той же школе, понимаешь?
Он кивнул. Обернулся на удаляющееся здание дети угрюмо плелись обратно на урок почесал бровь.
А вот в первом классе ну, когда ты только пришла, нет, давай лучше в пятом, в первом-то всем легко, наверное. В пятом вот классе ты думала, что в одиннадцатом будет хуже, а сейчас легкотня?
Я снова нырнула в омут воспоминаний, отметая плохое и пытаясь вытащить хоть что-то хорошее.
Солнечный квадрат от окна на партах, запах мела, первые уроки биологии, заклеивание выпадающих страниц из учебников, белые макароны (таких белых больше никогда нигде не видела) в столовой и противный переслащенный чай.
Не-а, покачала головой, тогда мне было не до будущего сравнения. Я старалась, конечно, жить по принципу «могло быть и хуже», но не думала перескакивать так далеко. Когда тебе ставят два по математике, не думаешь, хотя бы у тебя нет долгов по ОБЖ.
Он рассмеялся. Его смех был похож на тявканье лисицы.
Мы вышли к универмагу. Половина (из двух) ступеней отсутствовала, и бравая бабушка боролась за своё право попасть в магазин. Всех тех, кто пытался помочь, она отгоняла тростью, так что я даже не попыталась.
Двадцать тревожно огляделся, но потом заметно расслабился.
А в одиннадцатом классе перед, я полагаю, экзаменами, ты сравнивала свою жизнь со счетами за ЖКХ и ипотекой?
Нет, тогда у меня были проблемы другого плана.
Каждые проблемы своевременны, получается.
Да, но я посмотрела на цветущую вишню. Дело в том, что все школьные годы я точно знала, что будет дальше. Что за пятым классом пойдёт шестой. Что за звонком будет перемена. И я знала, что если постараться, то оценку можно исправить, поговорить с учителем, переписать работу. Просто там всегда были взрослые: глупые, упрямые, но всесильные и знающие. И что бы мы ни творили, как бы ни пытались скрыть что-то от родителей, мы втайне знали, что за всемогущими взрослыми нам ничего не грозит. Поругаются немного и исправят. А сейчас взрослые это мы. Чертовски странно, и верить в это не хочется.
Стая воркующих голубей и не думала бояться наших ног, поэтому продирались мы по краешку бордюра. Прямо на них поехала машина, но птицы всё никак не хотели разлетаться, и я уж готовилась было выскочить наперерез водителю, как Их Пернатые Величества соизволили лениво вылететь из-под колёс.
Двадцать покосился на меня.
Довольно глупо было бы быть сбитой из-за голубя.
Я обернулась. Сколько раз я слышала это от Рии!
А из-за кого не глупо? Где градация?
Он не ответил, лишь снова рассмеялся. Длинные волосы растрепались, нос слегка покраснел, а плащ помялся, но его, казалось, это не волновало.
Мы отправились дальше. Вишня словно бы поймала облака в свои ветви и теперь игриво склоняла их над головами прохожих. Ещё одна группка первоклассников слушала гида, дружно глазела на памятник Пушкина, расположенный прямо перед краеведческим музеем.
А куда мы идём? наконец поинтересовалась я.
Очень своевременно: молодец, Катя. Столько пройти рядом с почти-совершенно-незнакомым человеком и запамятовать причину.
Двадцать пожал плечами, шага не убавил.
Перехватив поудобнее скейтборд и потерев саднящую коленку, я засеменила следом.
Что-то определенно происходит по какой-то причине, вот только что и по какой я не поняла пока.
Двадцать свистел, будто птица. Я лишь восхитилась.
Красиво.
Он кивнул. С чего-то он стал крайне неразговорчивым, хотя всё ещё казался благодушным. Может, я ему надоела? Нормально ли спросить про такое?
Я терялась. Впервые рядом с ним я почувствовала себя неуютно.
Остановившись, проследила за его шагами. Раз, два, три. Он обернулся.
Ты чего?
Мне показалось, что ты от меня устал.
Не устал. Задумался, любуюсь городом.
Зелень кругом просыпалась и цвела. Люди ходили по-весеннему счастливые, освобожденные от килограммов теплой одежды. Хозяйки во дворах усердно выбивали ковры и развешивали бельё на верёвках, а верные коты валялись рядом, греясь весной.
Да, тут было чем любоваться расцветающей жизнью.
Скоро и до рынка дойдем, сказал мой спутник.
До рынка тут я вспомнила, послушай, Двадцать! Прошлой ночью я слышала выстрел. Это был ты? То есть в тебя стреляли?
Он опять кивнул. На секунду стал грустным.
Да. Но я увернулся.
От пули?..
Скажем так: мне повезло.
У меня возникла тысяча вопросов, один абсурднее и занимательнее другого. Чувствовала, что сейчас накрою бедного парня лавиной из уточнений и предложений.
Но
Но это же как-то неправильно? Хотя если бы он не хотел рассказывать, он бы сказал верно?
Двадцать начала я, но запнулась об это имя.
Попытка номер два.
Послушай, Двадцать А ты ходил в школу? выпалила я.
Он захлебнулся хохотом, а я покраснела.
Вот что я этим хотела сказать? Была ли у него на физкультуре практика по уворачиванию от пуль?
От отсмеялся, глубоко вздохнул.
Нет. Откуда я пришёл там не было школ.
А откуда ты пришёл?
Из Алматы.
Не похож
Я пришёл оттуда, а не родился там. Это разные факторы.
И то верно.
Группка рабочих в оранжевых безрукавках толпилась у ларька с мороженным, каждый с бутылкой пива в руке. От них сильно пахло сигаретами и перегаром.
Колено снова заныло.
А тот человек он тоже оттуда?
Какой?
За которым ты следишь Ты знаешь, как его зовут?
Хороший Господин.
Эм, хорошо А имя?
Это и есть его имя.
Я покосилась на него со всем скептицизмом, что имелся в моей душе (буду честна: его немного, но).
Значит, вы с ним точно земляки, Двадцать Корсак.
Он снова засмеялся.
Солнце скрылось за облаками, подул прохладный ветерок. Я поёжилась: наряд, состоящий из футболки и джинс, всё ещё не подходил к прохладной погоде.
Неожиданно порыв сорвал шляпу с головы Двадцать. Он, не глядя, перехватил её. По лбу пролегла вертикальная морщинка, улыбка сошла с лица, а глаза стали серьезными.
Тебе пора домой, Катя, тон его был таким ласковым, будто он разговаривал с маленьким ребёнком.
Я растерялась. Нормально же общались, гуляли
Ах, точно, он же сказал, что сообщит, когда утомится.
Ну, видимо, я утомила его.
Честно пыталась не показывать на лице обиду: просто опустила глаза и кивнула. Да и за что обижаться? Он ничего мне не сделал плохого.
Хорошо. Пока! я развернулась и быстро пошла прочь.
Катя! окликнул меня он.
Я обернулась, чувствуя, как щиплет глаза. Ругала себя: вот дурёха, расстроилась из-за пустяка! Но легче не становилось.
Что? лицо скрыли волосы, я не видела его, а он не видел меня.
Хорошо.
Я не устал. Просто ветер меняется, а значит надо идти работать, понимаешь? Мы скоро снова встретимся. Не забудь про «Джомбу!». Я оставил вам визитку на комоде.
Дела Про дела можно сказать и деликатнее, но от сердца немного отлегло.
Хорошо, кивнула я.
Двадцать на улице уже не было. Только одинокий стриж топтал землю в поисках семечек.
Что ж, это было странно.
Глубоко вздохнув, я отправилась домой.
Как многого я не спросила.
*****
Так.
Рия громко хлопнула дверью. Я высунулась из-под одеяла, заглянула за косяк. В медовом свете старой лампы она спешно снимала ботинки. Сильно пахло сигаретами и кофе.
Так? переспросила я.
Тик-так, тик-так, кукушка-кукушка, сколько мне осталось жить?
Ку!
А почему так ма
Предсмертные хрипы, секундное молчание и смех: мы любили эту глупую шутку и сильно доставали ей всех окружающих в бытность комиками-третьеклассниками (взрослое окружение нас любило и позволяло рассказывать одно и тоже сто раз).
Я встала на шершавый паркет, не вылезая из одеяльного кокона обняла Рию, пошла ставить чайник.
Как работа?
Убого.
Совсем?
Люди уроды, товар щирпотреб, мои навыки коммуникации и услуживости на нуле. К чёрту их.
Вообще-то Рия может быть очень милой и вежливой, но предпочитает культивировать в себе другие качества.
Сделав забег за своей, забытой в комнате кружкой, я вернулась. Подруга голодная, я знаю это точно: она всегда голодная после работы.
Макароны с сыром ещё не успели остыть, салат из овощей с щепоткой базилика всё ещё блестел от сока, а на десерт у нас были вафли по акции.
Рия, не переодеваясь в домашнюю одежду, рухнула на шаткий табурет и с характерным звуком уронила голову на стол. Медленно притянула к себе тарелку.
Спасибо.
Я осторожно протянула вилку. Рия перехватила страшное оружие и напала на ужин.
Уроды! ещё раз сообщила она. Господи, как можно быть такими тупыми! И ладно бы просто тупыми, но быть тупыми и грубыми это финиш, конечно. Скажи, надо совсем завалить тест на интеллект, чтобы заходить в магазин, на котором написано «ЧАЙНЫЙ» и спрашивать: «а что у вас тут продается?. Я просто онемела. Ну, автомобильные шины наверное или сапоги, ага.
Да они, наверное, и не прочитали.
Нет, ну а зачем заходить туда, куда ты не знаешь? И ладно бы один такой, но нет, пять человек за один день. Я что, работаю рядом с психушкой или домом для слепых? Давай погуглим и мне станет стыдно, я тут же покаюсь. Или наоборот, потому что я лишь убеждусь, что всё и правда тупые.
Нет такого слова «убеждусь»
Многих слов не было, теперь появились. Это эволюция.
Ты считаешь это развитием языка?
Кать, не умничай, я тут на жизнь жалуюсь.
Ой, прости.
Ничего, ты всегда была неблагодарным слушателем для моего потока социопатических высказываний.
Я положила себе порцию и уселась рядом.
Ты же знаешь, что это нельзя назвать «социопатическими»
Она закатила глаза.
Боже, ну ты и зануда, Кать.
Угу, немного.
Макароны получились вкусными. Сыр спасал. Под окнами резвились ребятишки: играли в ковбоев, смеялись, визжали, в общем, устраивали настоящий там-тарарам.
Что у тебя сегодня было? Рия разложила остатки салата нам по тарелкам.
Я рассказала ей про Хорошего Господина и про прогулку с Двадцать. Рия лишь иногда издавала звуки внимания.
Мда уж, протянула она по итогу, встала и поставила кофе вариться, насыпав молотые зёрна в железную побитую жизнью турку и добавив туда немного корицы.
Мда уж, повторила она. То есть, с моими ребятами ты отказываешься на вечеринку идти, а как со всякими там фриками гулять, так это всё, пожалуйста, откроем свою ветеринарную клинику и бюро экскурсий?
Так случайно получилось, Рий.
Угу, просто город удивительных совпадений.
Включив воду в раковине, я начала мыть посуду. Ненавижу, когда она копится легче уж сразу помыть, чтобы не разводить хламовник.
Рия пока закурила.
Мне не нравится, Кать. Какие-то мутные мужики я бы меньше удивилась, если бы ты подружилась с тургеневскими барышнями в областной библиотеке.
Барышень не завезли, и я пошла по кривой дорожке, огрызнулась я.
Поставила тарелки на полку, вилки сложила в ящик. Вернулась за стол к мятному чаю.
Окей, ладно. Слушай, сегодня Марина заходила познакомитесь на вечеринке. Она сказала, что в магазине игрушек освободилось место младшего продавца, она может устроить тебе там собес. Может, попробуешь?
Призадумалась. Активная работа с людьми и деньгами это не то, чего бы я хотела, конечно, но с другой стороны выбора у меня немного, а продавать игрушки это же может быть как в сказке.