Субинспектор произнес последнюю фразу, чеканя каждое слово.
Горин сидел, опустив голову, разбитый, уничтоженный, растерянный. Цепь лихорадочных мыслей бурлила в его голове.
Он чувствовал, что впутывается в какую-то таинственную и очень неприятную историю. Он вздохнул, поднял голову и нерешительно произнес:
Вы вы считаете, что я принимал участие в убийстве?
Я этого пока не говорил, живо ответил субинспектор. Но согласитесь сами, что многие данные свидетельствуют против вас. Вы близкий друг Лямина, знаете его жизнь, часто бывали у него, у вас общие интересы. За два часа до убийства вы виделись с ним. Убийца говорил, или говорила с ним о вас, может быть, вы причина убийств. Долг повелевает мне задержать вас.
Что! Но ведь я могу доказать вам, где я был в 6 часов, в 7 часов в 8 часов! Я был далеко от Джессфильд-парка, когда было совершено преступление! взволнованно проговорил Горин.
Где же вы были?
Сразу, как только я расстался с Гориным, я поехал к себе домой. Потомс 6 до 8 я был на Хонан-род. Вы представляете себе это расстояниеот Хонан-род до Джессфильд-парка? Это около 6 километров. Как же я мог
Ну, хорошо. Но кто же может подтвердить, что вы действительно были на Хонан-род именно в это время? У кого вы там были?
Я был у нашего общего с Ляминым другау Симона Кросса.
Симон Кросс? Кто онангличанин?
Нет финн. Хонан-род Номер номер? Сейчас скажу точно. Вот его карточка.
Субинспектор взял карточку и прочел:
Симон Кросс
Преподаватель
математики
Дальше стоял адрес.
Хорошо, вздохнул субинспектор. Я его вызову. А пока А пока вы арестованы по обвинению в причастности к убийству Виктора Николаевича Лямина!
Глава 4СИМОН КРОСС
Горина поместили в отдельную камеру. Молодой человек был так потрясен всем происшедшим, что, не снимая шляпы, бросился на койку, зажал голову обеими руками и отдался во власть беспорядочного потока мыслей.
«Кто убил Лямина? Почему мое имя очутилось на дамском платке? Случайно ли это было, или имело отношение к убийству? Замешана ли тут женщина? Кто она?»
Он перебрал в своей памяти знакомых женщини не мог установить ни малейшего намека на какое-либо отношение к Лямину. Они или не были знакомы с Ляминым, или были ему безразличны, как случайные знакомые, с которыми он не сказал и четырех слов.
Горин начал припоминать женщин, которых встречал с Ляминым, и припомнил двух, которые, как он точно знал, были близки с Ляминым.
Но одна из них еще год тому назад уехала из Шанхая, а вторую Горин потерял из вида. Вообще, Лямин все свои романы обставлял такой таинственностью, что Горин о них почти ничего не знал, да и мало интересовался ими. Изредка Лямин с легкой усмешкой рассказывал о том или другом любовном приключении, придавая ему стиль Казановы или «Декамерона», но почти никогда не упоминал имен.
Чем больше Горин думал об убийстве, тем меньше представлял себе, как можно решить эту загадку.
Мало-помалу стало выступать на первый план его собственное запутанное положение. Он, лучший друг Лямина, арестован по подозрению в убийстве человека, которому был предан всей душой, которого любил, которому был бесконечно благодарен. Что может быть нелепее и ужаснее такого положения?
А между тем, он сидит за решеткой, его имя попадет в газеты, он будет уволен со службы, он потеряет свое, с таким трудом завоеванное положение в обществе.
Конечно, его выпустят, недоразумение будет разъяснено, но но осадок останется и пока убийца не будет найден, трудно рассчитывать на прежнее приличное положение в обществе. Перед воображением Горина вдруг замелькали жирные газетные заголовки: «Горинубийца Виктора Лямина», «Человек, который убил своего лучшего друга» и т. д.
А вдруг он не сумеет доказать свою непричастность к убийству?
Он испуганно расширил глаза и похолодел от ужаса.
Но сейчас же воспоминание о Симоне Кроссе успокоило разгоряченную голову. Перед его глазами выплыла коротконогая, плотная фигура Симона, всегда аккуратно одетого, медлительного и флегматичного. Ясные, холодные, серые глаза, суровая складка у губ, короткие остриженные, соломенного цвета волосы.
Таков был друг Горина и ЛяминаСимон Кросс, учитель математики, который должен был доказать, что в часы убийства Горин был у него.
И Горин знал, что Кросс докажет это, как доказывает каждый день своим ученикам с каменной непреложностью вечные основы своей точной науки.
Этот сорокалетний человек обладал необыкновенной памятью, точностью и аккуратностью, был наблюдателен, педантичен и обладал секретом самого точного психологического анализа.
Каждое его слово было обдумано, взвешено и значительно. В разговорах с ним казалось, что для Симона нет тайн, что все в мире для него ясно, распределено по полочкам и снабжено ярлыками.
Это был человек севера, далекий от увлечений и страстей, холодный, как небо его родины Финляндии, тяжеловесный и угрюмый, как шхеры Финского залива.
Вот кто решит эту загадку! подумал Горин и ему стало сразу легче.
Снова мелькнули в воображении суровые, спокойные, холодные глаза, упрямый подбородок, крепкие зубы.
Этот перегрызет всякую загадку! почти весело решил Горин, засыпая на твердой койке.
* * *
На следующий день Горина вызвали в камеру производящего предварительное следствие.
Должен сообщить вам, хмуро произнес субинспектор, что объяснения, представленные господином Кроссом по поводу вашего алиби, признаны мною удовлетворительными. Показания Кросса подтверждаются его квартирной хозяйкой и соседями, а также владельцем той аптеки, откуда вы звонили по телефону на квартиру Лямина. Поэтому я освобождаю вас, но так как в деле много неясностей и ваши показания могут нам еще пригодиться, я возьму с вас подписку о невыезде.
Иначе говоря, сказал Горин, я все еще не освобожден от подозрений?
Закон предписывает мне осторожность, сухо отрезал субинспектор. Подпишите эту бумагу.
Горин расписался.
До свидания, сказал субинспектор. Господин Кросс ждет вас в соседней комнате.
Нет, криво усмехнулся Горин. Не до свидания, а лучше уже, прощайте.
Он поклонился и вышел.
Навстречу ему шел приземистый, кривоногий человек с улыбкой на бритом, чуть скуластом лице.
Симон! воскликнул радостно Горин. Спасибо вам, спасибо, дружище! Выручили меня. Как мне благодарить вас? Родион мой!
Это был мой долг, просто сказал Кросс, пожимая руки Горина. Долг вашего друга, Андрей, и долг человека, который сидел с вами рядом, когда в Джессфильд-парке пролилась кровь Лямина. И ещедолг человека, который бредет по стопам истины и догадывается, кто убийца Лямина.
Глава 5«УМОЛЯЮ»
Кто же убил? Кто? взволнованно воскликнул Горин. Вы знаете убийцу?
Не торопитесь, невозмутимо ответил Кросс. Я люблю точность в выражениях. Я не сказал, что знаю. Я сказал: «догадываюсь»
Кто же убийца? Действительно, женщина? Откуда вы ее знаете? перебил Горин.
Подождите: вы не даете мне сказать ни слова. Начнем по порядку. Когда вы расстались с Ляминым?
В 5 часов вечера.
Когда вы приехали ко мне на Хонан-род?
В 6 часов с минутами.
Вы помните, что я подъехал к своей квартире одновременно с вами? Да? Так вот, приблизительно в четверть шестого я встретил на Бренан-род, недалеко от Джесфильд-парка, Лямина, который шел к парку с дамой. Это, конечно, удивительная случайность, что в таком огромном городе, где-то на периферии, встречаются два знакомых, один из которых через час-полтора был убит, а другой заинтересован в том, чтобы найти убийцу. При этом, по-видимому, убийцы шел или, вернее, шла рядом со своей будущей жертвой. Но факт остается фактом может быть, потому, что, по пословице, на ловца и зверь бежит.
Ну, вот Лямин был так увлечен беседой со своей спутницей, что не заметил меня. Я по природе очень наблюдателен и от меня не укрылось, что разговор имел возбужденный, странный характер. Бывает так, что не только отрывок разговора, не только фраза, но и отдельное слово, пойманное на лету, дает представление, о чем идет речь. Вы можете даже не видеть говорящих, но интонация, чувство сразудаже по одному словускажут вам многое
Вы слышите, например, за оградой сада одно лишь шепотом, страстно сказанное «люблю»и картина свидания перед вашими глазами. А такие слова, как «милый», «дорогая» или, наоборот, «проклятый», «ненавижу»вложенным в них чувством часто говорят больше, чем целая речь. Одно такое слово, произнесенное спутницей Лямина, я поймал.
Вот это слово«умоляю» Слово, сказанное музыкальным, грудным, сильным голосом. В нем была целая гамма чувств. Что-то вырвалось пламенный потоком из груди этой женщины, страсть звенела в ее голосе, что-то большое, наболевшее, вложила она в это короткое «умоляю». Это слово вспомнилось мне сразу после убийства.
Вы думаете, что эта женщинаубийца Лямина?
Вот именно. Возможно, что эта та, о которой Лямин упоминал, когда ехал на свидание. Сопоставьте данные. Лямин ехал на свидание с женщиной. Я встретил его с дамой всего за час-полтора до убийства и около того места, где оно было совершено. На месте убийства остался дамский носовой платок с надписью, сделанной женской рукой и притом сделанной там же, во время объяснения. Это точно установлено: вспомните коробочку из-под папирос, на которой остались оттиски. Затемхарактер раны. Удар нанесен слабой рукой: стилет проник совсем неглубоко, но, к несчастью для Лямина, попал как раз в сердце.
Я рисую себе такую картину. Лямин приехал на свидание и встретился с какой-то дамойвероятно, с той, с которой я его встретил на Бренан-род. Произошла горячая беседа. Вполне естественно, что собеседники, чтобы не возбуждать внимания прохожих, отправились в парк. Там они выбрали глухую аллею и продолжали разговор. По какому то поводу дама написала ваше имя на платке. Что-то довело даму до исступления и она убила Лямина.
Растерянная, взволнованная, не помня, что делает, и далекая от того, чтобы замести следы, она роняет платок, оставляет на месте коробочку из-под папирос, карандаш и стилети бежит из парка. Это первое, что пришло в совершенно растерянный мозг случайной убийцыбежать Затем она затерялась в уличной толпе. Почему-то я думаю, что онаслучайная убийца, хотя то, что она взяла с собой палку со стилетом, противоречит этой случайности.
Да, ваша версия вполне вероятна, задумчиво проговорил Горин. Но вы знаете эту женщину? Кто она? Вы хоть запомнили ее?
Нет, я не знаю ее. Мне не удалось даже разглядеть ее. Лицо дамы было закрыто полями шляпы. К тому же она шла, опустив голову. Кажется, она брюнетка. Высокий рост, стройная, изящно одетая. Помню, что на ней было белое воздушное платье. Но что я не забудуэто ее голос. Я узнаю этот голос, где угодно. Голос необыкновенныйнизкий, проникающий в душу, ласкающий слух. Впрочем, голос трудно описатьего нужно слышать.
Конечно, Симон, вы обо всем этом рассказали полиции?
И не подумал. И не буду ни в коем случае рассказывать, спокойно ответил Кросс.
Как? Почему? удивленно воскликнул Горин.
Вы много раз говорили мне, что я чудак, задумчиво сказал Кросс. Это верно. У меня есть несколько мотивов никому не говорить о своих предположениях. Прежде всегокак это ни странно со стороны представителя сухой, точной наукитерпеть не могу всех этих официальных процедур. Допросы, показания, очные ставкиэто так ужасно. Затемкриминальные вопросы меня всегда глубоко интересовали, но только в той их части, где происходило построение умозаключений и предпосылок на основах чистой логики. Сама возня с преступниками, слежка и прочее мне всегда были противны.
Кросс улыбнулся.
Когда-то герой Конан-Дойля, Шерлок Холмс, не брезговал и сам бегать за преступниками, хотя вечно мучил своего верного Ричарда, доктора Ватсона, своими логическими чудесами и говорил ему, что его интересует только логика, процесс мышления. Когда я жил в Петербурге, я участвовал в раскрытии ряда дел и обо мне с благодарностью упоминает в своих записках знаменитый Кошко. Ну, вот, продолжал, о чем-то подумав, Кросс. Но в данном случае, где дело касается нашего друга, я готов даже на преследование и поиск преступников. Задача выяснить убийцу, найти его, запутать в сеть, уличить, привести к сознаниюменя глубоко заинтересовала, мало тогобуквально захватила. Я найду ее, эту женщину, я заставлю ее сознаться, а там дело ваше, Андрей. Выдавайте ее полиции, арестовывайте, судитеделайте то, что подскажет вам совесть. Я же ставлю себе только математическую задачу, которую и постараюсь решить. Должен сознаться, что в моих руках мало отправных точек, но все же они есть. Хотите быть моим помощником в этом деле, Андрей?
Ну конечно, согласен, Симон! Я готов всего себя отдать этому делу! горячо воскликнул Горин.
Глава 6В КАФЕ «ДИ-ДИ» И В КАБАРЕ «РАМОНА»
Разговаривая, Горин и Кросс вышли на авеню Жоффр, на угол Кардинала Мерсье.
Пойдемте-ка в кафе и обсудим план действий, сказал Кросс.
Они вошли в кафе «Ди-Ди». Кросс заказал барышне две чашечки турецкого кофе и занял место в углу уютного очаровательного кафе.
Что же в наших руках? проговорил Кросс, задумчиво глядя на потолок и закуривая сигарету. Надо сгруппировать данные. Убила, вероятно, женщинараз. Убийство совершено, вероятно, на романтической почведва. И только Притом все«вероятно» и «вероятно» ничего верного. Но будем исходить хотя бы из этого. Лучшее средство узнать о романах Ляминаэто, пожалуй, поговорить с женщиной, с которой он был близок за последнее время. Обычно, даже закончив любовный роман, женщина еще долго интересуется новыми похождениями бывшего друга. Она всегда в курсе его дел. Я не думаю, что мы сделаем ошибку, если начнем наши расследования именно таким образом.
Но с кого начать? спросил Горин.
С кого? Вы помните ту блондинку, которой Лямин так увлекался? Помните, мы еще видели их однажды в «Сиросе»? Затем как-то раз, еще раньше, они катались на катере по Вампу. Помните?
Ей-Богу, не помню. У Лямина было столько романов и я так мало следил за этим Право, я не помню, о какой блондинке вы говорите. Я знал только двух его случайных подруг, но давно потерял их из вида. Одна уехала из Шанхая уже давно.
Ну, не важно зато я помню. Эта блондинка, русская, служила в одном из магазинов на авеню Жоффр продавщицей. Недавно приятели затащили меня в кабаре «Рамона».
Среди партнерш для танцев я увидел блондинку Лямина. Я спросил ее, как она сюда попала. Она ответила с вызывающим видом, что это не мое дело. Потом добавила резким тоном: «Если хотите знатьспросите своего друга Лямина». Что она хотела этим сказать, я не представляю себе: тогда это было не безразлично и я не стал ее расспрашивать. Теперь, вспоминая эту фразу, я думаю, что мы поступим правильно, если расспросим блондинку. Авось, какую нибудь нить и поймаем. Как вы думаете?
Ну, что ж. Поедем в «Рамону» ловить эту вашу блондинку, сказал Горин. Когда?
Сегодня же, ответил Кросс. Не нужно откладывать дела в долгий ящик. Встретимся, поужинаеми в «Рамону». Идет?
* * *
Горин и Кросс шли по одной из маленьких улочек, примыкающих к авеню Жоффр, той походкой, которой обычно идут люди, никуда не спешащие, не связанные деловой суетой большого города.
Они шли и оба думали об одном и том же.
Этот большой город Это было так недавно, совсем недавнотолько месяцы тому назад. Словно какой-то вихрь закрутил все вокруг, перемешал, перепутал в какой-то дьявольской свистопляске. В те дни Шанхай был страшен и напоминал собою прифронтовые города во время Великой войны.
Аэропланы, бомбы, огонь тяжелой артиллерии, пулеметная трескотня, кровь, трупы, беженцы, болезни, нищета, горе, слезы.
И вот все это позади: Шанхай опять стал мирным, как будто ничего не произошло, как будто все это было в театресловно только один поворот круга, на котором укреплена сцена и декорации, и все стало другим.
Итак, они шли одной из грязных улочек Шанхая. Отвратительная от липкой грязи мостовая, галдящая толпа, лавчонки и миллионы запахов, в большинстве очень скверных. И, несмотря на это, какая-то особенная прелесть, особенное очарование, свойственное только Востоку, то очарование, которое создают мирные буколические картины жизни китайского города.
Вот вокруг большого глиняного горшка сидит компания бронзовых, мускулистых кули и с аппетитом поедает лапшу, которая своим видом и запахом отнюдь не напоминает очаровательную итальянскую спагетти.