Как не быть! Одному на тысячу удается найти себе золотую богатую жилу. Если ему удается скрыть это от других, он обеспечен на всю жизнь. Ну а если услышат другие, то не миновать ему ножа. Всякому лестно поживиться на чужой счет.
Проводник слегка дотронулся до плеча капитана.
Мора-Мора и его братья презирают золотые камни, сказал он. Кто храбр, тот с карабином и хорошим бумерангом найдет, чем прокормить себя и свою подругу. Белые презирают золото на словах, а сами из-за него режутся. Почему же они называют нас дикарями?
Капитан не нашелся, что ответить, и только покачал головой.
Коусон, обратился он к хозяину, вы не знаете там такого Боба Сэмми?
Боба Сэмми? Это такой великан?.. Все молчит и хмурится? Как же, знаю.
Этот самый. Что он за человек?
Чудак какой-то. Все его боятся, он ни с кем не дружен. Построил себе хижину отдельно от всех на утесе, между двумя оврагами, и живет там, точно в крепости. Работает один, а вечером выходит на свой утес и стоит там целыми часами, глядя на запад, иногда, говорят, он целыми днями так дежурит и ночами. Однажды, во время полнолуния, одному рабочему вздумалось подстеречь его, и он вот рассказывал потом, что после полуночи Боб целый час махал руками, как будто кого-то узнал. Впрочем, он никому не причиняет зла, но все его считают немного сумасшедшим.
Путешественник не успел ответить, так как в это время внесли жаркое из опоссума, очень аппетитное с виду.
Пригласив проводника последовать своему примеру, путешественник с аппетитом принялся за ужин и, казалось, что он всецело поглощен делом самонасыщения. Поужинав, он завернулся в одеяло, которое у него было уложено во вьюках, откинулся в угол и закрыл глаза. Вследствие этого хозяину так и не удалось поболтать.
Он хотел было обратиться к проводнику, но и тот успел последовать примеру капитана. Таким образом, хозяину пришлось отказаться от своих надежд, но он легко примирился с этим, вознаградив себя нескончаемым монологом, который он произносил, закрывая двери и окна. Наконец и он угомонился и ушел к себе.
На другой день путешественники распрощались с толстым философом, сели на лошадей и крупной рысью поехали дальше на восток, в полдень они отдохнули в небольшой рощице, окружавшей полувысохший источник, а ночевали в каменистой долине, так как нигде не было видно жилья. Однако было настолько тепло, что эта ночь, проведенная под открытым небом, ничуть им не показалась неприятной, но зато на другой день им пришлось плохо. Зеленеющая равнина кончилась и сменилась холмистой, бесплодной местностью. Песок здесь чередовался с красноватыми камнями. Это было начало Сэнди, большой австралийской пустыни.
Но, к счастью, чутье Мора-Мора, настоящее чутье дикаря, помогло им около полудня найти небольшой грот, где они смогли укрыться от палящего воздействия полуденного зноя. И только когда жар спал, они двинулись дальше.
Еще два дня они ехали по сухой и раскаленной равнине пустыни. Наутро третьего дня показался какой-то неправильный силуэт.
Бримстонские горы, сказал Мора-Мора.
Это там, где Боб Сэмми?
Да.
Триплекс пришпорил лошадь, но туземец быстро удержал ее за повод.
Если вы будете скакать, то сегодня не доедете.
Почему? Тут же не более десяти миль.
Скажите вдвое и не ошибетесь. Вы не слишком-то привыкли к равнинам, ваша честь, и потому неверно оцениваете расстояния.
Замечание туземца полностью оправдалось. Солнце уже приблизилось к горизонту, когда путники въехали в ущелье, прорезывающее крутые Бримстонские горы. Дикий пейзаж произвел сильное впечатление на европейца.
Выветренные скалы, разделенные глубокими долинами высоты, громоздились друг на друга, и все это было окутано дымкой голубоватого тумана. Запах этого тумана невольно обратил внимание Триплекса.
Черт возьми! Да ведь это сернистый ангидрид! вскричал он.
Химический термин, разумеется, ничего не сказал проводнику, но сопровождавшая этот термин гримаса показалась тому совершенно ясной.
Серой пахнет, сказал он. Здесь ее добывают. Здесь такие источники, которые выбрасывают грязь, смешанную с серной пылью. Да вот они, близко, посмотрите. Здесь же и золото встречается чаще всего.
Во время этого разговора они въехали в долину, которая была несколько шире остальных. Повсюду торчали небольшие возвышения, из которых вырывался голубоватый огонь, все склоны этих возвышений были покрыты серым цветом.
Это и были те серные вулканы, от которых получила название и вся цепь холмов, где проезжали наши путешественники. Сначала капитан не заметил никого, но, вглядевшись попристальнее, он рассмотрел человеческие фигуры. Одни, нагнувшись над желтоватой рекой, промывали песок и грязь в надежде найти крупинки золота, другие долбили ломами утесы из кварца.
Действие подземного огня проявлялось повсюду. Там и сям поднимались огромные базальтовые глыбы, отделенные ущельями от отвесных склонов гор. На дне этих ущелий шумели мутные потоки. Почва под ногами была трепещущей, как стенки парового котла. Изо всех отверстий выделялся острого запаха газ, раздражавший и нос, и горло, и глаза. Мора-Мора наконец остановился перед одним из золотоискателей.
Не можете ли вы нам указать дом Боба Сэмми?
Золотоискатель поднял голову и окинул их подозрительным взглядом.
Незачем тут указывать! сердито отрезал он. Боб все равно никого не принимает.
Да вам же никто и не говорит, что мой господин собрался к нему в гости. Может быть, он только захочет вблизи взглянуть на его жилище.
Ну и получит от Боба пулю в награду за любопытство. Недурно, это нас хоть позабавит. Идите вдоль ручья, с милю пройдете и доберетесь до такого места, где серные источники сближаются между собой, так что под парами и земли не видно. Вот в этом месте утес, а на утесехижина. Там он и живет.
И рабочий снова принялся за свой труд, не обращая внимания на путешественников.
Но им уже было достаточно этих указаний, они поехали вдоль реки, от воды которой шел характерный запах сернистого водорода. Время от времени им попадались золотоискатели, которые окидывали их любопытствующими взглядами, в которых было что-то враждебное и вместе с тем растерянное. При взгляде на них невольно вспоминался афоризм индусского философа Нураки: «Кем овладеет жажда золота, тот делается разбойником. Вся жизнь у них сводится к одному слову брать. И когда представится случай, он берет хитростью, если можно взять хитростью, силой, если это необходимо. Ум, сердце, мысльвсе это исчезает из человека. Он обращается в олицетворенный аппетит, вырождается, обезличивается. Одним словом, в нем не остается ничего человеческого: он становится животным и опускается все ниже и ниже».
При виде их капитан понял, почему так часты убийства на россыпях. На лицах этих людей как бы имелась печать отверженности, в глазах светилось дикое отчаяние. Когда они открывали рот, казалось, что они вот-вот укусят.
Путешественники ехали все дальше и дальше. Долина расширялась, а сернистые вулканы появлялись все чаще, а испарения от них шли все гуще. Тяжелый серный пар окутывал почву своим матовым покровом.
Проехав еще немного, они увидели то, что искали. Шагах в ста от них, точно волшебный замок, поднималась громадная базальтовая скала, на самой верхушке которой ютилась убогая хижина. А на самом краю утеса стоял огромный человек, обратившийся лицом к западу. Он был похож на статую в ожидании и, казалось, сливался в одну массу с утесом.
А серные пары все гуще клубились вокруг путешественников. У них щекотало в горле, слезились глаза, а лошади безнадежно поднимали кверху головы, как бы инстинктивно чувствуя, что наверху воздух чище и лучше.
Глава 13Хижина Боба Сэмми
Вдруг гигант сделал движение. Очевидно, он заметил двух всадников.
Он смотрит на нас, тихо сказал Мора-Мора.
Проводник не ошибся. С минуту гигант с удивлением разглядывал смельчаков, решившихся так близко подойти к его жилищу. Хозяин гостиницы в своем описании Боба Сэмми нисколько не сгустил красок. Уже немало золотоискателей поплатились за свое любопытство. Он как бы инстинктивно зарядил карабин, хотя в этом его движении и видна была некоторая нерешительность.
ВыБоб Сэмми? крикнул корсар.
А вы кто? загремел сверху хриплый голос.
Я тот, кого ты ждешь.
Гигант опустил ружье, но все еще оставался настороже.
Чем вы это докажете?
Река Лаклана еще течет в своих берегах, но золотой арлекин уже вышел из вод, чтобы осушить слезы! вскричал всадник.
Боб выпустил ружье, и оно стукнуло о камни. Руки его порывисто вытянулись вперед, на лице отразилось глубокое волнение.
Иду, иду! вскричал он.
И, побежав к краю утеса, он стал быстро спускаться по узкой тропинке к ожидавшим его путникам. Очевидно, дорога была ему хорошо знакома, иначе он бы уже давно сломал себе шею на скользком и неровном скате. Через пять минут он был уже внизу. Капитан протянул ему руку, но гигант отступил назад.
Рано, еще рано! сказал он. Надо сначала загладить зло. Идите же ко мне, господин, прибавил он покорным, почти умоляющим тоном. Моя хижина уже давно ждет вас.
Без сомнения, капитан понимал тайные мысли своего собеседника, так как не выразил ни малейшего удивления.
А наши лошади? спросил он, сходя на землю.
Ваш проводник отведет их к Робоаму Смиту, вон в тот домик. Вы скажете, прибавил он, обращаясь к Мора-Мора, что это лошади Боба Сэмми. Этого довольно, о них позаботятся. А потом приходите ко мне. Выслуга капитана, а мой дом в его распоряжении.
Мора-Мора принимает ваше гостеприимство, величаво отвечал туземец. Но Мора-Моравождь. Он друг, а не слуга капитана.
Ну, друг так друг, отвечал Боб с оттенком презрения, обычным в обращении европейцев с туземцами. Я все-таки повторяю вам свое приглашение.
Мора-Мора не заметил или не захотел заметить насмешку и, спокойно собрав поводья, повел лошадей в указанном ему направлении.
Хозяин остался наедине с капитаном. Лицо его выражало удовольствие, смешанное с удивлением.
Странно, это он, но я, однако, не узнаю его, промолвил он с удивлением.
Корсар улыбнулся:
Да и не старайся сейчас понять, со временем все объяснится. Я тот, кого вы ждали, но не тот, о ком вы думаете. Повинуйтесь и не ждите объяснения. Я и тот и не тот, но зло будет заглажено.
Великан поклонился так низко, как будто бы хотел стать на колени.
Угодно вам, господин, пожаловать в мою хижину? спросил он покорно.
Угодно, Боб.
Золотоискатель бросил последний взгляд на проводника и направился к базальтовой глыбе, на которой стояла его хижина. Капитан последовал за ним. Они стали взбираться по крутой тропинке, и великан заботливо поддерживал капитана во всех опасных местах. Наконец они взобрались на верхнюю площадку. Здесь, несмотря на сглаживающее воздействие дождей, повсюду виднелись следы вулканической работы. На каждом шагу встречались трещины и впадины. Одним словом, вся площадка имела характерный вид лавы, застывшей от соприкосновения с воздухом. Нигде не было видно ни былинки, даже растения-паразиты как будто бы не решались угнездиться в трещинах этой мрачной глыбы. Впрочем, базальт повсюду таков. На нем никогда не бывает растительности, он всегда гол, как пустыня, всегда черен, всегда безжизнен, как сама смерть.
Боб подошел к двери хижины и широко раскрыл ее, приглашая корсара войти. Тот с любопытством огляделся. Обстановка была самая жалкая, но чисто вымытые стены, гладко выровненный земляной пол, блестевшие чистотой посуда и оружиевсе это говорило, что Боб действительно готов каждую минуту к приему давно ожидаемого гостя.
Вы, вероятно, голодны, промолвил гигант, подвигая гостю лавку. Вчера на охоте я убил казуара, несколько штук двуутробок и кролика. Посидите здесь, я приготовлю обед. Тут вы будете как раз над моим тайником, где у меня два мешка с золотым песком. Пожалуйста, возьмите их, если у вас не хватает средств для победы над тем, кто едва не сделал меня убийцей.
И, продолжая говорить, он достал из большого ящика дичь, вынес ее наружу и начал свежевать ее. Через открытую дверь капитан мог видеть его спорые движения и слышал короткие замечания, которыми он обменивался сам с собой, по привычке одиноких людей. Скоро вернулся и Мора-Мора. Не говоря ни слова, он тут же принялся помогать хозяину.
Вдвоем они живо покончили с делом, оставалось только изжарить подготовленную дичь.
Наступила ночь. Воткнутая в бутылку свеча тускло освещала хижину. На площадке горел костер, а над костром, на ружейном шомполе, жарился казуар. Боб и Мора-Мора хлопотали около огня, капитану надоело сидеть одному, он вышел на площадку и стал задумчиво смотреть в темноту, вдруг он почувствовал, что почва дрогнула под его ногами.
Что это? спросил он.
Серные вулканы, равнодушно отвечал Боб. С ними иногда это бывает. Но это пустяки, тогда внизу скапливается больше дыму, но нас он не достигает: мы слишком высоко. Прошлый год, добавил он, помолчав, сюда приезжали какие-то ученые. Они что-то толковали, но так мудрено, что я почти ничего не понял. Но мне показалось, что они говорили, будто эта долина не что иное, как кратер, заполненный лавой, и кора этой лавы постоянно содрогается. По-ихнему выходило, будто я живу на крышке парового котла. Впрочем, может, я и ошибаюсь. Я ведь не ученый. Ага, прервал он свою речь, вон загорелись и серные ямы.
Корсар взглянул вниз и остолбенел Внизу из всех трещин вырывалось красновато-зеленое пламя, мертвенным светом своим освещая долину. Пламя это охватило огромный район. Глухой гул раздавался под землей, а базальтовая глыба трепетала, словно бы под ударами разъяренных волн. Картина эта невольно вызывала представление об аде.
Но капитану недолго пришлось предаваться размышлениям, так как Боб объявил, что жаркое готово.
Пусть их себе горят, а мы поужинаем, промолвил он равнодушно.
Корсар и его проводник так проголодались за день, что не заставили себя приглашать дважды. Жаркое показалось им необыкновенно вкусным, но, утолив голод, они почувствовали усталость еще сильнее. Заметив это, хозяин живо натянул циновки на воткнутые в землю колья, и гости, растянувшись на этих первобытных ложах, тут же уснули. Заботливо прибрав остатки ужина, Боб завернулся в одеяло и, в свою очередь, улегся на земле. Но сон их был неспокоен. Правда, они не сознавали окружающего, но всех их душил какой-то страшный кошмар. Им казалось, что их постели качаются, как гамаки в бурю на корабле, им слышался шум сражения, артиллерийские выстрелы и трескотня ружей. От страшного жара с них ручьями тек пот, им не хватало воздуха для дыхания. Они сразу же проснулись и с ужасом осмотрелись вокруг. Сквозь окна проникал тусклый свет, а вся хижина была наполнена голубоватым туманом, который щекотал в горле, щипал глаза и вызывал кашель.
Что это? пробормотал капитан.
Да все вулканы, спокойно отвечал гигант. Они только впервые так раскоптились. Обычно их пары не доходят до вершины
Но он не успел закончить ответ.
Страшный гул потряс окрестность, скала дрогнула, как дерево под ударом вихря, в тумане засверкали бледные молнии. Все трое вскочили на ноги и выбежали на площадку. Оглядевшись кругом, австралиец упал на землю, прижался лбом к камням и простонал, охваченный невыразимым ужасом:
Духи огня вырвались на свободу!
Европейцы молчали.
Их скала была отделена от других, подобных ей базальтовых глыб узкими ущельями, наполненными огненной лавой.
Извержение! проговорил корсар.
И он не ошибся. Долго сдерживаемые подземные силы разбили наконец покрывавшую их кору, и лава огненным морем там и сям разлилась по равнине, а над этим морем поднимались колеблющиеся языки голубоватого племени.
Мы окружены огнем, сказал Боб.
При этих словах все трое вздрогнули и, не говоря ни слова, стали смотреть на ужасную и в то же время величественную картину, открывшуюся их глазам. Сомнений не было. Языки пламени со всех сторон лизали отвесные бока базальтовой глыбы. Это был сон наяву. Три человека очутились на пустынном острове среди бурного моря, но их окружала не вода, а раскаленная лава. Конечно, нельзя не жалеть потерпевшего крушение, когда океан, как верный часовой, стережет его на пустынном острове, но его утешает своими плодами дерево, ему поет песню свою залетная птичка, ему, как добрый тюремщик, море приносит свою добычу в виде раковин. Здесь же нет ничего подобного. Голый, бесплодный утес, кругом разъяренное море огня. На помощь никакой надежды. Рабочие разбежались, их бедные хижины, настигнутые огненным потоком, загорелись разом, как пучки соломы от горящей головни. Ничего, кроме отчаяния, мрачного и безнадежного отчаяния! Осажденные могли рассчитывать только на себя, а что могут сделать три человека против разбушевавшейся стихии?