Когда мы сели за стол, пустой стул Хелен омрачил пространство, так что Мэри попросила Уикса убрать его.
Это слишком напоминает призрак Банко, весело шепнула она.
Кстати, о призраках, обратился ко мне Джим. Я слышал, что трудящиеся просили губернатора помиловать Залнича.
Слишком много для них, ответил я. Уж если кто и заслуживает петли, так это он.
Я знаю, но рабочее движение сильно, и, учитывая социальные проблемы в обществе, даже более могущественные люди, чем губернатор Фэллон, сочли бы целесообразным отпустить Залнича.
Кто этот Залнич? Не думаю, что встречала этого джентльмена, спросила Мэри.
Это русский, который считается главарем банды, взорвавшей пароходную пристань в 1915, объяснил я.
Ты хочешь сказать, что его так и не повесили?
Да! ответил Джим. И даже хуже: боюсь, он будет помилован.
Неужто? усомнился я.
Это так! Я почти уверен! Хоть Фэллон и американец, но все-таки в первую очередь он рабочий. Да и они угрожали ему так же, как и мне: мол, если Залнич не выйдет на свободу, то они пойдут на все. Думаю, Фэллон боится их, если не физически, то политически. Он ведь хочет переизбрания.
Джим помогал обвинению в процессе нал Залничем. На самом деле, это Джим приложил все усилия, чтобы отправить этого русского в тюрьму. В то же самое время Джим получал множество писем с угрозами как и всякий американец, осуждавший немцев еще до того, как мы вступили в войну. Конечно, это ни к чему не привело, и вскоре общественность не обращала никакого внимания на это дело. Залнич отправился в тюрьму, но его товарищи неустанно трудились над его освобождением. Пользуясь страхом перед большевиками, рабочие смогли оказать влияние на губернатора.
Уикс унес суп и принес жаркое, когда появилась Энни. Девушка была испугана и зла.
Мистер Фельдерсон?
Энни, что случилось? отозвался Джим.
Сэр, вы сможете подняться наверх?
Мэри встала со своего места.
Джим, я подымусь, сказала она.
Но она хотела видеть мистера Фельдерсона, как-то резковато сказала Энни.
Да, вы двое лучше останьтесь и развлеките друг друга, решил Джим. Баппс, разрежь мясо на порции!
Если резать будет Баппс, то наверняка будет весело, рассмеялась Мэри.
Джим ушел, а я занял его место. Есть одна вещь, которая удается мне много хуже, чем другим разрезание мяса. У меня дома это происходит еще на кухне, а вот Джим гордится тем, как ловко у него получается разделать птицу, и потому настаивает на том, чтобы ее подавали к столу целиком.
Что у нас сегодня? спросила Мэри в то время, как я примеривался к решению своей задачи.
Жареная утка, ответил я, пытаясь не выдавать волнения.
Баппс, погоди Уикс подстелет клеенку, а я возьму зонтик.
Не умничай, заявил я, хватаясь за нож. Просто смотри! Я наблюдал за тем, как Джим разделывает птицу, и теперь знаю, как это делается!
Я атаковал спину утки, но вилка сорвалась со скользкого бока и разбрызгала всю подливку.
Смотрю, хмыкнула Мэри.
Ну, ты же хотела немного подливки, не так ли?
Да, но только на тарелке.
В следующий раз я осторожно поместил вилку точно по центру грудки, и мягко надавил теперь я вроде как приноровился, но эта тварь выскочила из тарелки.
Да она еще жива! приходя в ярость, воскликнул я.
Если ты позволишь, я нарежу ее, предложила Мэри.
Тогда вперед! ответил я, уступая ей место. Она легко и ловко отделила ноги, и затем раскромсала всю птицу это можно объяснить только тем, что утка уже была подготовлена к разделке.
До нас долетели какие-то отзвуки со стороны лестницы: препирательства, хлопанье дверью и торопливые шаги. Затем в комнату ворвалась Хелен. Она была одета для выхода и яростно втыкала заколку в шляпку.
Уоррен, заберешь меня домой? спросила она.
Мэри обернулась к ней.
Хелен, что случилось?
Ох, я не могу больше оставаться здесь. Ни минуты. Довольно тяжело находиться в одном доме с человеком, которого ненавидишь, ну, а когда муж подкупает слуг, чтобы те шпионили за тобой, не спуская глаз как будто бы ты полоумная...
Ее глаза сверкали. Мэри взяла руки Хелен в свои и попыталась успокоить ее.
Хелен, дорогая, ты не представляешь, насколько это смешно. Никто не шпионит за тобой.
Хелен вырвалась из ее объятий.
Так значит, ты за него! Вы все против меня, я знаю это! Уоррен привел тебя сюда только затем, чтобы ты уговаривала меня остаться с мужем. Ну, я не собираюсь этого делать, понятно? Не собираюсь! Я ненавижу его! Я бы его убила! Уоррен, если ты не отвезешь меня домой, то я уйду одна! она была практически в истерике.
А ты подумала, что будет с матерью? спросил я. Она не знает о твоей ссоре с Джимом. Если она узнает, что ты собираешься разводиться, то это может убить ее. Ты же знаешь, насколько она слаба.
Я услышал тяжелые шаги Джима, спускавшегося по лестнице.
Мэри, я могу остановиться у тебя? в глазах Хелен стояли слезы; казалось, что она уже на краю.
Конечно, моя сладкая! ответила Мэри, поцеловав ее и уводя в гостиную. Пройдем сюда, и ты приляжешь, а я пока соберу вещи.
Когда Хелен выходила из комнаты, вошел Джим. Мэри повернулась к нам, и обвела нас взглядом, прошептав: «Все мужчины скоты». Пока она подымалась наверх, Джим наблюдал за ней. Его лицо вновь стало насуплено.
Догадываюсь, что мы такие, но вот никак не пойму, почему и как.
Я похлопал его по плечу и пошел за своей курткой. Понимал он это или нет, но я точно знал, что Хелен больше к нему не вернется.
Я вышел к машине и зажег огни. Бледная луна проплывала по усеянному облаками небу. Мягкий лунный свет придавал какое-то очарование дому и саду. Все это очень контрастировало с противной ссорой внутри дома, так что красота только усиливалась на таком фоне. Снаружи царила такая ночь, что, казалось, весь мир должен утопать в любви. Сама природа велела любить. Но все же тысячи мужчин и женщин забывают обо всем, кроме их мелких разногласий, и ради того, чтобы навредить друг другу, поворачиваются спиной к окружающей их красоте.
Когда Хелен и Мэри вышли из дому, я влез в машину, бормоча про себя: «Будьте прокляты мужчины, будьте прокляты женщины, будь проклято все оно!»
Глава IV. Произошло худшее
На следующее утро я опоздал в офис, ведь, вернувшись к Джиму, я допоздна говорил с ним. Кажется, когда я велел Уиксу попросить Энни побыть с Хелен, мои слова были поняты слишком буквально: когда сестра велела служанке уйти, она отказалась, сославшись на то, что «мистер Фельдерсон велел остаться». Это разожгло ссору.
Уходя от Джима, я слышал, как он ходит по своей комнате взад и вперед, один раз ночью я слышал, как хлопнула его дверь. Решив, что, возможно, ему необходимо мое общество, я подошел к его двери и постучался. Джим расшнуровывал ботинки; он пояснил, что, будучи не в силах заснуть, он выходил прогуляться. Часы на каминной полке показывали половину пятого.
Несмотря на бессонную ночь, он спустился, как обычно, в девять утра. Когда я зашел в его кабинет, на его лице не было ни следа усталости.
Что нового? поинтересовался я.
Это может быть интересным, он указал на передовицу в утренней газете.
Залнич освобожден. Губернатор Фэллон помиловал человека, причастного к взрыву пирса.
После освобождения узник выдвинул обвинение против лиц, заключивших его под стражу.
Я быстро просмотрел длинную статью. Один из абзацев привлек мое внимание. В нем цитировалось «заявление» Залнича перед газетчиками.
«Те, кто ответственны за мой арест, могут пожалеть, что я добился правосудия. Я не успокоюсь до тех пор, пока рабочий класс не узнает, до какой степени можно извратить законы в этой стране. Я пробужу рабочий люд, и они свергнут тех власть имущих, которые лишают их прав и свобод. Я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу, как наказаны те, кто притеснял меня и сотни подобных мне людей. Ни деньги, ни высокое положение не помогут им уйти от возмездия».
Кажется, наш друг собирается много хлопотать, прокомментировал я, прочитав вслух этот пассаж.
«Отмщение - за мной, говорит Залнич», дочитал я статью.
Джим моргнул.
Джим, ты ведь не боишься его?
Не больше, чем раньше, Баппс, внезапно лицо Джима помрачнело. Хотя, если они исполнят свои угрозы и устранят меня с пути, то, может, это, наконец, расставит все на свои места? Когда я думаю о том, что Хелен наговорила мне за последний месяц, то почти хочу, чтобы все именно так и произошло.
Звучит безвольно и глупо, возразил я. Совсем на тебя не похоже, Джим. Живей! Дай Хелен развод, пусть она уходит! Она того не стоит.
Баппс, ты не знаешь, что это для меня значит. Развод с Хелен ничего не исправит. Все то время, что я знал Хелен, я идеализировал ее я превратил ее в идола. Наверное, это глупо, но для меня она была той большой целью, ради которой стоит трудиться. Вокруг нее я выстроил всю свою жизнь. Так что, Баппс, я должен бороться за нее. Я не могу позволить ей разнести в дребезги все мои идеалы. Мне нужно заставить ее жить, как раньше.
Его тон, убийственная серьезность его слов довели меня до того, что мне захотелось откреститься от Хелен и убить Вудса. Я вышел из комнаты, будучи как в тумане, и приложил все усилия, чтобы переключиться на дело, над которым мне нужно было работать.
Пару дней я был так занят, что видел Джима, только если заходил в его кабинет за бумагами или консультациями. Я пытался выиграть дело против железнодорожной компании, хотя я и знал, что клиент может так и не заплатить мне, даже если я выиграю; но я беспокоился за престиж, который принесла бы мне победа ведь я выступал против лучших юристов страны. Дело продвигалось, но сопротивление росло так, что у меня не оставалось времени ни на что, кроме еды, сна и работы. Фрэнк Вудс, кажется, уехал из города то ли по делам, то ли для того, чтобы дать Хелен больше возможностей повлиять на Джима. Хелен оставалась у Мэри, и ее присутствие там маскировало разрыв с Джимом куда лучше, чем, если бы она отправилась домой, к матери.
Тем утром я только пришел из суда, когда Джим позвал меня к себе в кабинет. Его глаза триумфально блестели, и весь он был взбодрен и возбужден.
Баппс, у тебя найдется минутка?
Только одна, Джим. У меня выдался день из дней.
На столе лежали письма и телеграммы. Джим торжественно указал на них и воскликнул:
Баппс, я сделал его! Это доказательства, и их хватит на то, чтобы избавиться от Вудса лет на двадцать. Конечно, я бы не стал действовать за спиной у кого-либо еще, кроме этого гада, но мне нужно было победить, мне нужно победить!
Я бросился к столу и быстро просмотрел одну из телеграмм.
Ты начал не с того конца, но это не важно. Фрэнк Вудс растратил на азартные игры деньги, доверенные ему французскими властями. Он рассчитывал на то, что контракты с производителями бипланов помогут ему выпутаться, да еще и прибыль принесут. Но конец войны и массовая отмена военных контрактов погубила его затею. Чтобы скрыть растрату, он взял займ в Капитолийском банке, и сейчас они хотят получить деньги обратно.
Джим, как ты все это выяснил? выдохнул я.
От друзей, Баппс, от хороших друзей. От людей, которые знают, что раз уж я запросил какую-то необычную информацию, то, значит, я в ней нуждаюсь и не стану злоупотреблять их доверием.
И теперь, когда она у тебя есть, что ты будешь с ней делать?
Я отправил сообщения Вудсу на адрес квартиры и в его клуб, в них говорится, что я хочу увидеться с ним. Я знаю, что он чертовски занят над тем, чтобы получить от правительства контракт относительно почтовых самолетов. Если он его добьется, то, вероятно, сможет продлить старый кредит в банке, но если все узнают о том, как он использовал деньги, доверенные ему французами, то для него это будет означать небо в клеточку.
Будь осторожен, когда встретишься с ним, предостерег я. Ты же знаешь, что он может перейти границы, чтобы спастись.
Он совсем как Залнич. Я дам ему три дня на то, чтобы уладить все дела и скрыться. Если он не исчезнет, то я передам все доказательства Капитолийскому банку.
Ты собираешься рассказать об этом Хелен?
Джим на мгновение задумался.
Я еще не решил. Будь я уверен, что Вудс тихо-мирно испарится, я бы оставил ее в неведении. Но я боюсь, что он может использовать ее для самозащиты.
Что ты имеешь в виду?
Я не настолько слеп, чтобы не замечать, как Хелен им увлечена. Если у него хватит наглости снова попросить ее бежать вместе с ним, то, думаю, она может согласиться, и тогда это свяжет мне руки.
Ты хочешь сказать, что отказался бы от преследования Вудса ради Хелен? Это глупая сентиментальность.
Ради Хелен я и делаю все это. Не то, чтобы я остановился из-за того, что она с ним. Но мои руки связывает то, что в таком случае его долги были бы оплачены деньгами Хелен.
Деньгами Хелен? У нее их не так то много, насколько я знаю.
Баппс, она довольно богатая женщина, вспыхнул Джим. Когда я уходил в армию, я хотел обеспечить ее на время моего отсутствия, так что я передал ей мои железнодорожные акции, чтобы она смогла получать дивиденды. Вернувшись, я не просил их у нее обратно, тем более что в свете наших последних разногласий, она могла бы решить, что я ей не доверяю.
И ты думаешь, Вудс об этом знает?
Конечно, знает! выпалил Джим. Она, должно быть, рассказала ему. Как думаешь, почему он так долго тянул до того, как закрутить любовь с Хелен? Сейчас мне это до того очевидно, что я поражаюсь собственной тупости!
Я взглянул на часы.
Батюшки, Джим! Ты чуть было не проиграл мое дело. Через три минуты мне нужно быть в суде. Если можешь, то попридержи коней, пока я не вернусь обратно.
Я запрыгнул в лифт и как раз вовремя успел на заседание. Утренние новости так приподняли мое настроение, что я был исполнен духа. Все шло, как по маслу. Мое итоговое изложение дела стало настоящим логическим шедевром я так говорю, поскольку мой клиент получил достойное решение суда.
В жизни молодого адвоката нет более сладкого момента, чем тот, когда его поздравляет опытный коллега, заслуживший хорошую репутацию. Моя чаша была наполнена до краев, и, честно говоря, за обедом я не так уж много думал о делах Джима. Ведь я обедал со Стивенсоном и Макгвайром, советниками «L.L. & G.». Их прогнозы относительно моего будущего были так хороши, что мне вполне простительно некоторое головокружение от такой похвалы оно могло бы появиться не только у меня.
В половине второго я вернулся в офис, чтобы рассказать Джиму о выигрыше в суде. Еще до обеда я настроился на то, что в честь победы можно провести день на поле для гольфа, но сгустившиеся еще утром облака в два часа разродились моросящим дождем. Когда я принес радостную весть, Джим сидел за столом в своем кабинете. Он встал и схватил меня за руку.
Молодец, Баппс! Я знал, что ты сможешь! Здорово, что твои дела идут в гору.
Что-нибудь произошло за время моего отсутствия?
Да. «Первый национальный» телефонировал около восьми часов. Они сказали, что Хелен хочет занять довольно крупную сумму под залог ее железнодорожных акций. Они решили, что, по-видимому, это деньги для меня, и поинтересовались, могу ли я подождать несколько дней.
И о какой сумме речь?
Пятьдесят тысяч долларов.
Акции столько стоят?
Да, они стоят в два раза больше. Вот поэтому мне нужно действовать с осторожностью. Она может продать их за пятьдесят тысяч любому брокеру за пять минут.
Я присвистнул.
Ну и ну! Пятьдесят тысяч. Должно быть, Вудс попросил ее об этом, зная, что ты охотишься за ним.
Это начало войны. Я рассказал банку, что знаю о деньгах, и что у меня не будет никаких неудобств, если кредит задержится на пару дней. Фактически я попросил Шервуда, кассира, не выдавать кредит, пока он не увидится со мной.
В этот момент зазвонил телефон. Джим взял трубку.
Алло... Да... Вудс?Где вы?ПонимаюТочно в восемь тридцать?Буду тамДа, я понимаю, я буду там.
Он повесил трубку и весело взглянул на меня.
Туфли начинают жать, Баппс. Вот и Вудс. Он просил меня поговорить с ним наедине в загородном клубе точно в восемь тридцать. Сказал, что хочет видеть меня из-за дела, которое касается нас двоих.
Он попросил тебя о разговоре наедине?
Да. Он ясно сказал, что я должен прийти один и точно в срок.
Джим, возразил я, ты не можешь идти туда один. Встречаться с этим человеком наедине чертовски опасно.