С позволения жюри, я хотел бы сказать еще несколько слов.
Увидев соглашающиеся кивки, я, стараясь быть покороче, рассказал им о своей уверенности в невиновности сестры, о ее крике, предупреждавшем мужа об опасности, и о появлении на дороге черного лимузина как раз в то же время, когда произошла трагедия. Также я рассказал о неприязни Залнича к Джиму, и о том, что он находился в том лимузине. Старшина присяжных подался вперед:
Вы можете повторить слова вашей сестры?
Она крикнула: «Джим, берегись!».
Она тогда бредила, так?
Да. Но по тону ее голоса я почувствовал, что она явно ссылается на события той ночи.
Вы думаете, что она имела в виду черный лимузин, крикнув «Джим, берегись!»?
Да.
А как же вердикт коронера о том, что Джима убила пуля выпущенная сзади и сверху?
Я почувствовал, что иду по зыбкой почве.
Пуля могла быть выпущена из другого автомобиля и срикошетить от какой-то части машины мистера Фельдерсона.
Лицо прокурора расплылось в улыбке.
Мистер Томпсон, достаточно, объявил Киркпатрик, и я вышел из душной комнаты в коридор. Вернувшийся Уикс стоял подле Мэри. Они смотрели на меня огромными от волнения глазами.
Увидев мое изнеможение, Мэри взяла меня за руку.
Уоррен, что случилось? спросила она.
Пока ничего.
Но они собираются?..
Не знаю, не знаю.
На глазах Мэри выступили слезы.
Ох, Уоррен, этот человек был ужасен!
Какой человек? спросил я.
Тот, что задавал вопросы, всхлипнула Мэри. Не нашлось ничего, о чем он бы не расспросил меня.
Он спрашивал о содержании разговора между Хелен и Джимом?
Он спрашивал меня обо всем! Он так и сяк вертел все сказанное мной, как будто в нем было что-то ужасное.
Отчаявшись, я пошел к машине. Выезжая из поселка, я думал лишь о том, что свежий воздух может успокоить нервы Мэри. Дважды я пытался завести разговор о каких-нибудь мелочах, чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей, но у меня не вышло. Снова и снова он возвращался к присяжным. Так что большая часть нашей поездки прошла в молчании. Когда мы, наконец, повернули обратно и вернулись к дому Мэри, из него вышел ее отец, сжимая в руках газету.
Уоррен, это ужасно.
Что это? воскликнул я, всматриваясь в газету.
Это был специальный выпуск «Пресс» нашей единственной приличной газеты. Броский заголовок гласил:
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ЛИДЕР ПОДОЗРЕВАЕТСЯ В УБИЙСТВЕ!
Затем мелким шрифтом:
«Фрэнк Вудс, хорошо известный бизнесмен, освобожден под залог в 10.000 долларов»
Выходит, что заподозрены были и Хелен, и Фрэнк Вудс.
Глава XII. «Кто я?»
Я запрыгнул в автомобиль и как можно скорее поехал в офис Симпсона и Тодда лучших адвокатов по уголовным делам, - чтобы привлечь их для защиты Хелен. Симпсон уже ушел домой, но Джордж Тодд еще оставался на месте, и я обсудил дело с ним.
Вы сможете добиться отсрочки судебного разбирательства, не так ли? спросил я.
Конечно. Я прослежу за тем, чтобы она не получила повестку до тех пор, пока врач не заверит меня в том, что она вне опасности. Суд не состоится еще три-четыре месяца, если хотите, то даже шесть. Мы удостоверимся в этом. Но, тем не менее, когда вы сможете увидеться с миссис Фельдерсон?
Я как раз направляюсь к ней. Вряд ли врач позволит допросить ее, но, может быть, нам удастся увидеться с ней. Пойдете со мной?
Я бы очень этого хотел. Подождите, пока я не оденусь!
Мы поспешили в госпиталь. Там мы спросили, можем ли мы пройти в палату Хелен хотя бы на несколько минут. Только что пришедший Джонсон, интерн-очкарик, захлебывался от возмущения:
Вы что думаете, что у миссис Фельдерсон всего лишь сломана лодыжка? Вы что, не понимаете, что она тяжело больна? Если вы попытаетесь ее допросить, то она возбудится, что может привести к опасному рецидиву. Вы, конечно, не можете ее видеть! Вы не сможете поговорить с ней еще две или три недели.
Извините, сказал я. Я должен был понять. Конечно, глупо с моей стороны, но в последние дни я только и делаю глупости. Все это очень затронуло меня. Джонсон, вы ведь дадите мне знать, как только с ней можно будет увидеться?
Дам вам знать, пробормотал он. Увидеть ее вы можете завтра, но я не позволю терзать ее вопросами до тех пор, пока она не оправится.
Неделя тянулась очень медленно. Каждый день я приходил в госпиталь и сидел у Хелен всего по пятнадцать-двадцать минут. Она была в полном сознании, и временами мне казалось, что она хочет задать мне какой-то вопрос. Помня о ясных инструкциях врача, я говорил совсем мало, никогда не задавая никаких вопросов, и только рассказывал о всяких несущественных происшествиях в городе. Кажется, они ее не интересовали: она апатично лежала в постели, лишь изредка приподнимая бровь. О смерти Джима ей сообщили в начале недели, но она не была шокирована скорее, она была почти безразлична, что ясно показывало, как мало он для нее значил. Вудс не упоминался.
Мэри оставалась ее преданной рабыней и практически не отходила от постели больной. Во время наших ежедневных встреч в госпитале я чувствовал, что все сильнее люблю ее. Однажды, придя в госпиталь с букетом цветов, я встретил ее в коридоре. Приняв цветы, она погладила меня по щеке.
Баппс, ты каждый день приносишь Хелен цветы. Думаю, ты самый лучший брат, который только может быть.
Если ты так думаешь, то почему я не твой?
Ну... если только как брат, улыбнулась она.
Она собралась открыть дверь, но я схватил ее за руку.
Мэри, будь серьезней! Ты же знаешь, что я люблю тебя!
Она выпрямилась во все свои пять футов и три дюйма, и приказала:
Отпусти мою руку, деревенщина! Я отвергаю это лестное предложение. Затем она серьезно добавила: «Позволь мне пройти, Баппс. Я должна поставить эти цветы».
Быстро дернув руку, она высвободилась и ушла, оставив меня изнемогающим от любви.
После первого экстренного выпуска газеты мало писали об обвинении против Хелен и Фрэнка. Когда-то я был уверен, что Хелен сможет освободить себя от подозрений. Вудс сделал заявление, в котором говорилось, что он может подтвердить алиби, доказав, где находился каждую минуту в вечер трагедии; потому-то у него и не было никаких проблем с тем, чтобы выйти под залог. На самом деле, обвинение только помогло ему завоевать сочувствие и популярность. Все, знавшие об его увлечении Хелен, почувствовали, что он оговорил себя, пытаясь помочь ей.
Как-то утром, примерно через неделю после разговора с интерном-очкариком, я повстречал доктора Форбса, выходившего из палаты Хелен. Он разрешил мне задать ей пару вопросов.
Томпсон, я верю в ваш здравый смысл, но не переборщите, предостерег он. Помните, она все еще очень слаба, и не удивляйтесь, если она не сможет ответить на ваш вопрос. И, прежде всего, никак не упоминайте обвинение против нее это может стать слишком сильным ударом.
Спасибо, доктор, нетерпеливо ответил я. Буду очень осторожен.
И помните, в первый раз расспрашивайте ее не больше десяти минут.
Я кивнул и открыл дверь. Хелен привстала на постели, что явно показало, какие страдания ей пришлось перенести. Она была измождена и бледна, но, увидев меня, улыбнулась и подставила щеку для поцелуя.
Доброе утро, прошептала она. Те цветы были прекрасны.
Я рад, что они тебе понравились, сестренка, сказал я присаживаясь у постели.
Я задал ей свои обычные вопросы: как она себя чувствует и не нужно ли ей что-нибудь, а затем попытался перейти к важным вещам.
Хелен, дорогая, нас беспокоят важные вопросы о той аварии. Доктор сказал, что этим утром ты сможешь говорить минут десять, так что я хочу задать тебе пару вопросов.
Погоди минутку! Доктор сказал, что я могу по-настоящему говорить десять минут?
Да, дорогая.
Тогда у меня есть сотни вопросов, на которые ты должен ответить. Я хочу узнать о многом, она посмотрела вдаль и приложила руку ко лбу. Наконец, она обернулась ко мне и сказала:
Сначала расскажи мне, кто я!
На мгновение я оцепенел. Мой мозг взрывался, и мне казалось, что моя голова расколется.
Хелен, дорогая, что ты сказала? прохрипел я, как если бы мой язык распух. Все еще смотря прямо на меня, она продолжила:
Они называют меня Хелен, и я догадалась, что ты мой брат. Еще есть милая девушка, которая приходит каждый день. Кажется, что мы с ней очень дружны, но я не знаю ее я лишь слышала, что ее зовут Мэри. Расскажи мне, кто она!
Если бы я мог сбежать из палаты! Невиданный прежде страх охватил меня. Я увидел, как две большие слезы проступили на глазах Хелен, и затем скатились по щекам, пока я собирался с силами, размышляя о том, как пробудить отказавшую память.
Хелен, дорогая сестренка, я твой брат. Милая девушка, о которой ты говорила, это Мэри Пендлетон, одна из лучших друзей, которые только могут быть. Она была твоей подругой невесты, разве ты не помнишь?
Хелен вяло покачала головой.
Выходит, я замужем? спросила она.
Ты была замужем за Джеймсом Фельдерсоном. Ты не помнишь его?
Она снова покачала головой.
Нет. Все ушло из памяти, на минуту она задумалась, а затем спросила: Он умер?.. Мой муж?
Да, пробормотал я, пытаясь сдержать слезы. Он погиб в той же самой аварии...
Каким он был?
Хелен, вспомни! воскликнул я, борясь с обуревавшим меня ужасом. Сестренка! Ты должна вспомнить, хоть это и тяжело. Джим. Ты не помнишь огромного добряка Джима? Я выхватил из кармана часы и раскрыл их с внутренней стороны крышки находилась фотография Джима. Я поместил ее туда, будучи мальчишкой, как только с ним познакомился. Я держал часы перед глазами сестры. Хелен, ты должна его вспомнить!
Она смотрела на фотографию глазами, наполненными слезами и страхом, но в ее взгляде не было искры узнавания. Испугавшись, что я мог слишком взволновать ее, я сел рядом и попытался как можно лучше описать Джима. Я был лишь на середине рассказа, когда дверь отворилась, и в палату заглянул доктор Форбс.
Мистер Томпсон, десять минут истекли.
Я остановился и поцеловал Хелен.
Пообещай, что завтра вернешься, шепнула она.
Я пообещал и вышел из палаты. Ожидавший в коридоре врач вопросительно посмотрел на меня.
Память совершенно покинула ее! ахнул я.
Доктор сочувствующе похлопал меня по плечу.
Мы заподозрили это позавчера. Я бы сказал вам раньше, но мы надеялись, что ваши вопросы заставят ее память заработать.
Я схватил его обеими руками.
Доктор, нет ничего, что можно было бы сделать? Ей придется рассказывать обо всем с самого начала?
Я еще не могу сказать. Может быть, в ее памяти что-то осталось. Нам придется подождать, пока больная не окрепнет тогда станет виднее.
Глава XIII. Мы планируем защиту
Потеря памяти стала последней каплей. То, что она не могла вспомнить ничего важного, было достаточно плохо с физической точки зрения. Но когда я понял, что это полностью разрушило мои планы по ее защите от обвинения, свалившегося на ее хрупкие плечи, то я почувствовал, что наше дело по-настоящему безнадежно.
Я отправился в офис Симпсона и Тодда, и мне удалось застать их обоих. Симпсон, худощавый человек с седыми волосами и серыми глазами, сразу же устроил совещание для обсуждения дела. Он заставил меня пересказать с самого начала все, что я знал о смерти Джима. Иногда он прерывал меня и задавал вопросы, но большую часть времени он просто слушал, сидя спиной ко мне и смотря в окно. Временами мне казалось, что он вовсе не слушает меня, но внезапные вопросы подтверждали его интерес. Тодд, напротив, показывал явное внимание большую часть времени он стенографировал мои слова. Когда я закончил, Симпсон встал и обернулся ко мне.
Давайте разберем дело с самого начала. У вас есть три человека, имевших мотив для убийства Фельдерсона: Залнич, Вудс и миссис Фельдерсон. Давайте сначала рассмотрим Залнича. Думаю, подозрения против него минимальны. Вы говорите, что Фельдерсон помогал обвинению против него, а после своего освобождения Залнич угрожал тем, кто посадил его в тюрьму. Хорошо! Мотив и угроза. Незадолго до убийства его видели на той же дороге, по которой ехал мистер Фельдерсон. Вот и все факты, указывающие на причастность Залнича. Но согласно заявлению коронера, пуля, убившая мистера Фельдерсона, была выпущена сзади и сверху. Должен сказать, что нам придется постараться, чтобы убедить среднестатистического присяжного в том, что пуля, выпущенная из одного быстродвижущегося автомобиля в другой, может рикошетом убить человека. Как-то это слишком. Да и трудно поверить, что бывший за рулем Шрайбер рискнул бы разбить свою машину, а то и умереть, пытаясь загнать Фельдерсона в кювет. К тому же, если Залнич узнал машину Фельдерсона, то почему он сразу не выстрелил прямо в него, а подождал, пока тот не проедет? Нет! Дело против Залнича развалится. Мы можем вычеркнуть его из списка.
Мне было неприятно, но логика Симпсона была безупречна.
А теперь давайте начнем дело против Вудса. Этот человек угрожал жизни Фельдерсона, если тот не даст жене развод, а он, как вы говорите, не собирался его давать. Теперь к мотиву. Вудс знал, что Фельдерсон завладел важными документами, которые могут погубить его. Это сильный мотив.
Симпсон обернулся ко мне.
Кстати, ведь эти документы у вас, не так ли?
До этой минуты я не задумывался о них.
Не знаю, где они сейчас, но уверен, что смогу их разыскать.
Симпсон кивнул.
Непременно разыщите их! Они могут оказаться очень важными! Но, давайте продолжим. У Вудса был мотив для убийства. В тот вечер он связался с Фельдерсоном и назначил встречу, указав время и место. Это важно. До этого момента все ясно, как белый день, но вы говорите о том, что есть свидетельство о том, что Вудс в момент убийства находился в загородном клубе, а сам он утверждает, что у него есть алиби. Если это так, то его стоит вычеркнуть.
Но я не уверен, что во время убийства он был в загородном клубе. Я лишь знаю, что он был там перед убийством, и после него.
Что вы знаете о его передвижениях той ночью? спросил Симпсон.
Я знаю, что он ужинал в клубе в семь тридцать или около того, а также что он заказал выпивку в восемь двадцать пять.
А во сколько произошло убийство?
Вероятно, около четверти девятого тела нашли в полдевятого.
Симпсон покачал головой.
Боюсь, что такое алиби сильно. Для того, чтобы одолеть шесть миль, совершить убийство и вернуться обратно, времени было в обрез. Потребовался бы очень быстрый автомобиль. Вы не знаете, той ночью он был на машине?
Думаю, что да. Узнать не сложно, я направился к телефону.
Я позвонил в загородный клуб и поговорил с Джексоном. Тот считал, что мистер Вудс той ночью был без машины в город он уехал в машине мистера Пейсли.
Он мог воспользоваться чьим-то автомобилем, предположил Тодд.
Симпсон снова покачал головой.
Внезапно мне в голову пришла идея. Я позвонил в страховую компанию, Пикерингу.
Пикеринг, говорит Томпсон, представился я.
Да.
Я насчет ночи убийства Фельдерсона. Вы не помните, проезжал ли мимо вас автомобиль в сторону загородного клуба?
Нет.
Вы имеете в виду, что не помните?
Нет, я хорошо помню. Был только один автомобиль, и это был черный лимузин.
Вы уверены?
Конечно, старина. С тех пор, как мы выехали из Блендесвилла и до въезда в город мы видели только одну машину.
Я положил трубку и вернулся в свое кресло.
И что же? спросил Тодд.
Не везет! ответил я.
Симпсон встал.
Мы вычеркнули двоих подозреваемых, и теперь...
Я бы предпочел не продолжать, оборвал его я и отвернулся к окну, чтобы спрятаться от взгляда Тодда. Наступившее молчание прервал Симпсон:
Мы сделаем все возможное, но это будет тяжело. Если миссис Фельдерсон сможет вспомнить события той ночи, то у нас будет шанс. Отчего-то в последние годы все женщины, столкнувшиеся с убийствами, теряют память.
Но моя сестра на самом деле потеряла память!
Знаю, сынок, заметил Симпсон. Но это все усложняет. Если бы она притворялась, то мы бы могли... Но ваша сестра беспомощна, как дитя, и прокурор так запугает ее, что дело будет проиграно, как только она выступит в суде.
Тогда зачем ее вызывать?
Мы должны это сделать, если хотим выиграть дело. Шансы переманить на свою сторону присяжных возрастают, когда у вас выступает симпатичный свидетель.