Может, тебе стоит для этих целей завести советников?
У меня уже были советники, мрачно ответил Йеланд. Не сегодня-завтра я отправлю их на плаху.
Славное решение, одобрительно хохотнул Дэймор.
Да и зачем советники тому, кто может советоваться с божеством?
После этих слов Дэймор поднялся с кресла. Его движения были нарочито медленными, и это пугало. Обойдя стол, он подошел вплотную к Йеланду и склонился над ним. Обычно Йеланд старался избегать взгляда этих темно-синих глаз, теперь же они оказались совсем близко от его лица, прожигая пристальным взором. Странник ухватил правителя великой державы за камзол и с легкостью поднял вверх, словно нашкодившего котенка.
Йеланд не мог дать волю своему гневу по двум причинам. Во-первых, он был смертельно напуган, а во-вторых, он задыхался.
Ты, похоже, вообразил, что божество у тебя на побегушках, король? Дэймор говорил тихо, и от этого становилось совсем жутко. Позволь кое-что прояснить
К великому облегчению Йеланда, Странник отпустил его. Правда, сделал он это крайне непочтительнопросто разжал руки, и король шлепнулся на пол, как мешок с мукой. Но Йеланд не позволил себе ни слова жалобы, настолько страшным показался ему Дэймор. Впервые за долгое время король осознал, что водит дружбу с тем самым Изгоем, именем которого проклинают врагов. Хотя какая это, к Изгою, дружба?
Итак, Ильд, похоже, мы с тобой недопоняли друг друга. Точнее, ты недопонял. Ты, видно, решил, что раз твое воззвание о помощи возродило меня, то ты теперь можешь требовать чего угодно и обращаться со мной, как с приятелем. И ладно бы ты оказал мне услугу из истинного поклонения и ради восстановления справедливости. Но нет! Ты вытащил меня из-за Грани совершенно случайно, в жалкой попытке спасти собственную шкуру. Я выполнил свою давнюю клятвупомог тебе. Из благодарности я сделал даже большепозволил тебе восстановить, точнее, обрести могущество, которого у тебя никогда не было. Глядя на это ты, надо полагать, решил, что ятвой вечный должник, и буду, как ламайи из глупой сказки, исполнять все твои желания и прихоти до конца жизни? Так ты думал, отвечай?
На самом деле Йеланд думал именно так, полагая, что Странник должен испытывать признательность за возвращение из небытия. Но, похоже, у самого Дэймора совсем иное мнение. И как ни крути, придется с этим смириться. Может, Йеланд теперь и чувствовал себя великим правителем и сильным мужчиной, однако такие вещи могут впечатлять подданных или врагов, но никак не Звездного путника. Тем более, что всем своим новоявленным могуществом король обязан именно Изгою
Прости, о Дэймор! пролепетал Ильд, на всякий случай не пытаясь подняться с пола. Ты прав, я забылся. Просто мне казалось, что такому всесильному существу, как ты, мои мелкие просьбы совсем не обременительны.
Может, и так, голос божества теперь звучал равнодушно и пренебрежительно. Мне действительно не сложно выполнять твои мелочные желания, но, оказывается, ты вообразил, что можешь призывать меня не только находясь в затруднении, но и для того, чтобы посоветоваться. Что дальше, Ильд? Станешь звать меня, когда тебе станет скучно и захочется поболтать?
О нет! поспешил заверить его Йеланд. Я не стану отныне беспокоить тебя по пустякам. Но могу ли я тебя звать в случаях истинной нужды? осторожно спросил король, хоть и боялся новой вспышки гнева своего страшного покровителя.
Можешь, Дэймор милостиво махнул рукой. Мне не трудно. Даже забавно порой, хотя по большей части твои просьбы такие же скучные и жалкие, как ты сам. Да, Ильд, ты жалок, как и прежде. Можешь строить из себя великого короля перед другими, но не передо мной. Всем, что ты имеешь, ты обязан мне. Но душонка твоя ничуть не изменилась и не изменится, казни ты хоть сотню фаворитов и покори хоть все страны Доэйи. Не забывайся! Клятву, данную Дренлелору, который был не тебе чета, я выполнил. Если буду тебе очень нужен, так и быть, зови. Но советую хорошенько подумать перед тем, как в следующий раз полоснуть по руке ножом.
Глава 5
Наконец-то пошел дождь! Потемневшее небо, резкие порывы ветра и далекие зарницы молний давали надежду, которая, впрочем, могла обмануть, как не раз уже случалось. Однако когда из открытых окон послышалась бодрая дробь дождевых струй, Валтор поднялся и, оставив работу, вышел на балкон. Подсчеты стоимости затрат на строительство новой дороги между Тиарисом и Сильгардой, представленные главным казначеем, подождут. В конце концов, от работы с бумагами уже болят глаза. Валтор мог бы не просиживать столько времени за разбором и составлением документов. Тот же Табрэ вполне справился бы с большей частью. Но королю казалось, что лишиться свободного времени и силлучший способ не отдать себя на съедение тягостным мыслям и воспоминаниям. И все-таки летний ливень после нескольких недель жарывеский повод ненадолго отложить опостылевшие бумаги в сторону.
Вспышки молний, перечеркивая друг друга, рассекали темное небо. По летним меркам был ранний вечер, но тучи и пелена дождя погрузили все вокруг в сумерки, освещаемые молниями. Валтор любил грозу, видел в ней какое-то злое и пугающее веселье природы, оценить которое можно, лишь преодолев собственный страх перед буйством стихий. Еще мальчишками они с Элвиром пользовались любой возможностью выбраться из дворца во время грозы. Насквозь промокали под струями дождя, ликовали при виде молний и хохотали, как безумные, стараясь заглушить раскаты грома.
Элвир Воспоминание о друге резануло болью незаживающую рану на сердце. Он много потерял этим летом, но эта потеря была самой тяжелой. Стоило вспомнить об Элвире, и вот уже мысли, которых он так старательно избегал, затопили сознание, как потоки воды, изливавшейся с неба. И Валтор не стал их гнать на этот раз. Если уж впускать боль в душу, то лучше вот такпод оглушающий шум грома и дождя, под слепящие зарницы молний. Чем-то это все напоминает безумие битвы при Латне, хотя тогда небо было ясным. И король погрузился в воспоминания о самом ужасном дне своей жизни и о том, что ему предшествовало.
Эларская кампания с самого начала складывалась не лучшим образом. Все шло наперекосяк. Не успели войска пересечь границу с Эларом, как вспышка болотной лихорадки унесла жизни сотен солдат и нескольких офицеров. Зловредная болезнь и раньше косила людей, но почти всегда летом, в лесных и болотистых краях, откуда и пошло название этой хвори. Причиной заразы становилась гнилая вода и воздух, пропитанный миазмами. Но чтоб эпидемия болотной лихорадки приключилась в месяце Нидеи, да еще в Норте с ее озерами и чистым горным воздухомтакого прежде не бывало. Оставалось предположить самое худшее: кто-то намеренно травил солдат дайрийской армии. Вот только предпринятое расследование не принесло никаких результатов и лишь создало почву для всеобщей подозрительности и недоверия.
Потом случился бунт, охвативший несколько полков, находящихся под командованием маршала Торелла. Что послужило причиной для буйства и неповиновения солдат, до конца так и не удалось понять. Офицеры в войсках Торелла не бесчинствовали, провизии у солдат хватало, переходы и условия походной жизни тяжелыми не назовешь. В конце концов решили, что страх заразной болезни лишил солдат разума и мужества, заставив позабыть о долге.
После такого неудачного начала кампании среди солдат и даже офицеров поползли слухи о проклятии. Сначала они произносились шепотом наедине, потом вслуху вечерних костров, а под конец некоторые особо ретивые военачальники являлись к королю и с многозначительным видом излагали свои взгляды на творящееся безобразие, не имеющее иных причин, кроме недовольства высших сил. Причем каких именно, никто не потрудился уточнить, хотя имя Изгоя звучало все чаще и чаще, в том числе из уст самого короля. Конечно, Валтор не думал всерьез винить древнего Странника во всех бедах, но так уж повелось, что именно Изгою приписывались все пакости, происходящие с людьми, особенно если причина бед не лежала на поверхности.
Впрочем, самым страшным кошмаром стало решающее сражениебитва при Латне. Еще до начала боя королю доложили, что маршал Бролл со всеми войсками, бывшими под его командованием, перешел на сторону врага.
Но если предательство одного из лучших полководцев хоть как-то можно было объяснить, то твоившееся дальше походило на дурной сон, обладающий какой-то странной логикой для сновидца, но совершенно бессмысленный, если взглянуть на него со стороны. Позже, пытаясь разобраться в истоках хаоса, царящего на поле боя, Валтор выяснил многое, но то, что удалось узнать, ничего не объясняло и лишь запутывало еще больше. Приказы командующих доносились до младших офицеров искаженными или не передавались вовсе. Полки находились где угодно, только не там, где им следовало находиться. Бросались в атаки в тех местах, где противник был наименее уязвим, и наоборот, не предпринимали ничего там, где слабость эларцев была очевидна.
Апогеем безумия стали столкновения внутри дайийских войск. Король и маршалы не верили своим глазам, но дайрийцы ожесточенно сражались друг с другом. Позже те, кто выжил, отказывались признать, что бились со своими товарищами, пребывая в уверенности, что сражались с врагом.
Дайрия проиграла безумную битву при Латне, а с ней и войну. В войсках продолжали поминать Изгоя, но добавились голоса, твердящие о том, что молодой король проклят. Ох уж эти проклятия! Отец без конца твердил о проклятии Ильдов, а на деле вышло, что Ильды благословенны, а проклятия обрушиваются на головы их врагов.
Валтор не желал ломать голову над тем, что за силы ополчились на них во время похода на Элар. Что бы это ни было, оно выходило за пределы человеческого понимания. Размышляя над произошедшим, можно было дойти до существования магии, древнего проклятия или даже самого Изгоя. А заставить себя поверить в такие вещи король не мог. Безуспешно отец пытался передать сыну собственную любовь к странным суевериям. Даже встреча лицом к лицу с необъяснимым не смогла поколебать картину мира Валтора Дайрийского. Пусть все неудачи эларской кампании навеки останутся цепью необъяснимых случайностей и совпадений. Если что-то невозможно понять, то, скорее всего, причина в недостатке знаний. Наиболее правдоподобным казалось королю предположение, что эларцы нашли вещество, туманящее разум, а также придумали способ использовать его так, чтоб оно действовало только на противника. Валтор не оставил попыток докопаться до правды, но даже точное знание причин поражения не изменит случившегося.
Конечно, потерпеть поражение в захвате чужой страны далеко не так страшно, как лишиться власти в собственной. На Дайрии провал эларской кампании сказался не так уж сильно, если не считать погибших людей и денег, потраченных впустую. Но любой правитель несет ответственность перед своим народом за проигранную войну. А король, лишь недавно занявший престол, и подавно. Очень плохо начинать правление с поражения. Ведь люди обычно не видят таких вещей, как укрепление линии пограничных замков, строительство новых дорог и мостов, борьба с разбойниками в лесах и опасным отребьем в городах, создание выгодных условий для процветания ремесел и торговли. Даже снижение налогов вызывает лишь временную благодарность подданных. Зато проигранную войну заметят всеот высших сановников до последнего пастуха.
Впрочем, народная любовь мало волновала короля в данный момент. Бунта он не допустити ладно. Валтор заставил себя смириться с этим ударом и править дальше. Да, надежды на объединение Дайрии и Элара придется оставить на долгое время, а может статься, что и навсегда. Это нелегко. Отцовская мечта о возрождении великой империи всегда была близка Валтору, в отличие от странных рассуждений о проклятии Ильдов. И все-таки это можно пережить. Единственное, чего он так и не смог принять, это мысль о смерти лучшего друга. Элвир Торн был для короля не просто правой рукой. Он был больше, чем одаренным государственным деятелем и талантливым полководцем. В сражении при Латне Валтор потерял единственного по-настоящему близкого человека. Войны можно выигрывать и проигрывать, любовь поданныхтерять и завоевывать снова, но потерю лучшего друга не восполнить ничем и никогда.
Временами Валтор позволял себе слабость и тешился призрачной надеждой. Многие видели, как Элвир сражался с герцогом Таскиллом и был ранен, но мертвым его не видел никто. Тело Торна не нашли ни на поле боя, ни в окрестностях. Поначалу король надеялся, что его раненый друг попал в плен, и ждал предложений об обмене или выкупе. Но так и не дождался. Время шло, уже минуло полтора месяца с Проклятой битвы, как назвали в народе сражение при Латне. Пора смириться с тем, что Элвир мертв, как и с тем, что король лишен даже последнего утешенияпредать тело лучшего друга земле и приходить на его могилу.
Король вздохнул. Вышел, чтоб отдохнуть и насладиться грозой, а в итоге почти не замечает буйства стихии, вновь оказавшись в плену мрачных мыслей. Отчего-то неожиданно вспомнилась странная девушка, предрекавшая ему победу и власть над Эларом.
Что бы вы сказали на это, энья пророчица? Или вернее, энья убийца. Глупо было верить девчонке, чей рассудок помутился. И все-таки Валтор временами ловил себя на мысли, что относится к ее словам серьезно, даже после того, как Лотэсса Линсар пырнула ножом приставленную к ней фрейлину и сбежала. Что-то такое было в ее убежденности или в ней самой. Он помнил, как разозлился, когда ему доложили, что девушка сбежала. Он гневался даже на раненую Шаленуза то, что та позволила пленнице вонзить нож и бежать. В конце концов, от шпионки эна Нолана можно было ожидать большего, чем роль беспомощной жертвы. На тот момент потеря Лотэссы Линсар казалась трагичной. Сложись все иначе, Валтор женился бы на ней, будь она трижды безумной и дважды убийцей. Более выгодную партию и вообразить сложно выиграй они войну. Но война проиграна, и энья Линсар больше не нужна ни как заложница, ни тем более как будущая жена.
Валтор удивился, ощутив легкое сожаление при мысли о несложившейся партии. О чем тут можно жалеть? Девчонка явно не в себе, так пусть такой подарочек достанется эларскому принцу. Может, и его однажды ждет нож под ребро, хотя лучше бы он достался старшему Ильдукоролю Йеланду.
И все-таки Валтор не мог выкинуть странную девушку из мыслей. Неужели все дело в том, что она красива? Но разве мало красивых женщин на свете? Однако король не мог забыть единственную встречу с Лотэссой Линсар. Как она смотрела на него в тот первый момент, когда он поймал ее и держал в объятиях. Как произнесла его имя. Странно, что она вообще обратилась к нему по имени. Но куда более удивительным был тон: в ее голосе слышались радость и нежность, словно они давно знакомы и он дорог ей. Этот голос звучал в памяти снова и снова, хотя с их встречи минуло полгода.
Впрочем, пора уже выкинуть из головы мысли об этой красивой, но безумной девушке. Для политического союза она не годится. Красавиц для романов у Валтора всегда было больше, чем нужно. А для блага государства можно жениться хоть на Аглаис Сантэрской. И он женился бы на самой уродливой принцессе Доэйи, если бы это позволило рассорить Сантэр с Эларом. Но надежды на это, если смотреть правде в лицо, было совсем немного. Две державы и так связывала давняя дружба, а после победы Элара над Дайрией глупо было рассчитывать вбить клин в этот союз. Так что придется другому монарху или принцу жениться на сантэрской принцессе, пожертвовав собой ради страны.
Валтор вспомнил царевну Ириану, брак с которой ему уже несколько лет пыталась устроить латирская царица. При всем уважении к царице Армире король не спешил соглашаться на предложение союзницы. Зачем платить за союз Дайрии с Латирэ, если они и так в дружбе? Однако теперь, после провала эларской кампании, Армира может начать сильнее давить на короля Дайрии, пользуясь сложным положением, в котором он оказался. Как монарх, он понимал царицу, искавшую выгоды для своей внучки и своей страны. Возможно, ему стоит согласиться. В конце концов, родство с самой сильной и мудрой правительницей Доэйи в любом случаевыгодный расклад, пусть и не идеальный. Да и сама царевна неглупая и по-своему даже привлекательная девица. Судить о ее характере и душевных качествах было сложно: Ириана всегда находилась в тени своей великой бабушки. В любом случае, на сегодняшний день Ириана больше всего подходила на роль будущей королевы Дайрии. И все-таки при мысли о том, что решение о свадьбе нужно принимать не завтра, Валтор вздохнул с облегчением.