Мне не хочется думать, чем это могло бы кончиться для Троя. Человек, презирающий самого себя, способен на омерзительные вещи, Ширли. А она? Думаешь, она способна на такое?
Она зевнула:
Вопросы становятся слишком сложными, дедуля. Ты так стар и мудр. А вечеринка закончена. И я засыпаю. Так что проводи меня домой, ладно?
Думаю, что в состоянии доковылять до твоего дома, малышка. Страдая одышкой.
Они вышли в ночь.
Когда они подошли к дороге, она сказала:
Завтра меня приглашают на рыбалку. Дядя берет с собой. Мы будем ловить королевскую рыбу. Я ненавижу рыбалку. Ты выходил в море на яхте Троя?
Нет еще. Я только осмотрел ее. Она очень мило выглядит.
Я тоже на ней еще не плавала. Дебби Энн говорит, это мечта, а не яхта. И очень, очень быстрая.
Позже он вспоминал, с какой непринужденностью вдруг предложил:
Пойдем посмотрим на нее в лунном свете. Мы можем постоять на перекидном мостике, воображая, что плывем по Багамам. Я покажу тебе места, которые мало кто видел.
А в теннис ты играешь?
Они прошли наискосок по расчищенному песку широкого двора к бухте для лодок, где «Скиммер III», уютный и тихий, пришвартованный к перилам дока, безмятежно спал в свете звезд. Они почти неслышно двигались по песку. Приближаясь, вдруг уловили характерное поскрипывание, странно знакомый, но не определяемый мгновенно звук, доносившийся сквозь шум прибоя. Когда они были футах в шести от яхты, Ширли схватила его за руку с удивительной силой, заставив остановиться. Она издала свистящий звук. Он посмотрел в ее глаза, темные и широко раскрытые, и внезапно осознал, что этот странный звук доносится из каюты на борту «Скиммера III». Это было поскрипывание яхтенной койки: ритмичное с небольшим ускорением. И это могло означать только одно.
Когда они бросились назад, поспешно, как застигнутые в ночи воры, до них донесся женский стон, подтвердивший их догадки.
Они почти пробежали три сотни ярдов по берегу без единого слова. Потом Ширли остановилась и села на обрыве. Она вытащила сигареты и зажигалку из соломенной сумочки, прикурила одну для него, одну для себя.
Мило, проговорила она, и голос ее прозвучал потерянно.
Мы не можем знать наверняка, что это были Дебби Энн и
Ради бога, Майк! Почему ты не провел формального опознания? Возьми у них отпечатки пальцев.
Хорошо. Мы оба догадывались, зачем они ушли вдвоем. Подозрение подтвердилось. Очаровательная девушка, не так ли?
Да и он просто ангел.
У меня дурное предчувствие, Ширли. Мне кажется, что случатся нехорошие вещи.
Уже случились, ты хочешь сказать?
Я не знаю, что я хочу сказать. Просто, по-моему, Мэри заслуживает гораздо лучшего мужа и гораздо лучшей дочери.
Да, это повод для сплетни на Райли-Ки.
Собираешься их распространять?
Не хочешь получить в глаз, Роденски?
Я только спросил, Ширли. Я не понимаю, как об этом могут узнать?
Не надо много ума, чтобы заметить особые отношения между мужчиной и женщиной, когда видишь их на людях. Это всегда видно. Люди всегда догадываются. Они либо слишком уж непринужденно ведут себя друг с другом или слишком напряженно. Мэри почувствует это сразу же. Паскудное дело, Майк.
Паскудное!
Она зарыла горящий кончик сигареты в песок и встала.
Теперь тебя ждет долгая прогулка.
Почему?
Мне так хотелось спать, что я думала сразу же вернуться домой. Но этот нежный мелкий эпизод взволновал меня. Мы прогуляемся до самого дома Теннисонов. Ладно?
Хоть до самого клуба, если хочешь.
Я не настолько обеспокоена.
Разговаривать будем?
Я скажу тебе, когда можно будет начать, Майк. Я ужасно раздражительна. Извини. Дай мне немножко времени, и все будет в порядке. Сейчас я чувствую себя выпачканной в грязи, как будто это я только что была на яхте. Думаю, я не смогу больше дружить с Дебби Энн.
Я рад
И они пошли в молчании не так быстро, как раньше, по остывающему песку, мимо дома Теннисонов, вниз по длинному широкому пустынному пляжу. Ночь была очень тихой. Ветви пальм казались вырезанными из черного металла, с серебряной отделкой по краям. Пляж напоминал гипсовую декорацию старинного мелодраматического фильма.
Майк начал приходить в себя, по мере того как они удалялись от жилых домов. Она рядом с ним шла спокойно и неслышно, их лунные тени на белом песке казались черными.
Потом она издала слабый звук, словно шмыгнула носом. Когда звук повторился, он посмотрел на нее и увидел, что она идет со склоненной головой, слегка ссутулив плечи.
Эй! тихо произнес он и остановился.
Она повернулась к нему, неохотно подняла лицо, и он заметил на нем следы слез.
Эй, девочка, мягко проговорил он. Этот тон был его ошибкой.
Она сморщилась, издала глухой стон и бросилась к нему на грудь, прижалась, всхлипывающая и шмыгающая ему в ухо, вздрагивающая в кольце его тяжелых рук. Он слышал ее заглушенные вздохи, прерывистое дыхание, невнятное бормотание.
Он говорил какие-то традиционные утешительные слова. Ну, перестань. Ладно, ладно. Все уладится. Ну, ну. Не переживай так, милая. Он гладил ее стройное плечико и тыльной стороной большой неуклюжей руки прижимал ее к себе.
Она была мягка и благоуханна. Всхлипывающая, беззащитная женщина неотразимо привлекательна.
Майк Роденски не смог бы точно указать конкретный момент метаморфозы. Он только знал, что, пытаясь утешить всхлипывающую молодую женщину, чувствовал себя сначала совсем как отец, ожидающий, когда все успокоится. Он был очень доволен, когда она начала успокаиваться. Но в какой-то момент все изменилось. Это были новые взаимоотношения. Может быть, их губы встретились случайно. Но это произошло. Ее губы оказались на его губах: зовущие, теплые, мягкие, настойчивые. Его руки двигались уже не для утешения, но с другой целью. Ее пальцы вонзались в его спину. Ее бедра начали пульсировать, ее груди затвердели и прильнули к нему, его правая рука скользнула, чтобы обхватить ее бедро. Великая стихийная сила захватила их, принуждая забыть обо всем на свете.
Где-то на периферии его мозга вовсю звучали сигналы тревоги, нотщетно.
О боже, боже, боже! повторяла она, задыхаясь.
Я не Я не собирался Я не имел в виду
О, Майк!
Слушай. Не надо опять плакать. Прошу тебя. Не плачь.
Я не буду плакать.
Это был просто случай, мы забылись. Хорошо? Никто не виноват.
Это несчастный случай, который рано или поздно должен был случиться. Чем же я лучше Дебби Энн? О господи!
Пожалей себя. Это звучит ужасно. Ты не виновата, и я не виноват. Господи, разве мы этого хотели? Что за дьявольская сегодня ночь! Слушай, Ширли. Оглянись вокруг. Лунный свет, тропическая ночь, пляж Мы немного пьяны.
И вдруг, к его удивлению, она засмеялась. Искренне и весело. Без малейшего намека на истерику. Он почувствовал себя обиженным и возмущенном. Не надо смеяться над маленьким лысым человеком, милая. Это невежливо. Потом он понял, что она смеется над ними обоими, и осознал, что это было действительно смешно, как-то по-особенному смешно, так что он тоже засмеялся, и смеяться было приятно. Когда они шли обратно к дому Теннисонов, смех все время возвращался, но каждый раз он становился все короче и короче, и к тому времени, когда они добрались, все закончилось.
Какая безумная, безумная ночь, Майк!
У меня случались вечера и поспокойнее.
Я бы хотела в тебя влюбиться, Майк. Думаю, у меня бы получилось. Мне кажется, это было бы нетрудно.
Даже и не думай об этом. Пожалуйста. У меня и так достаточно проблем.
Хорошо. Я не буду в тебя влюбляться. Знаешь, я себя сейчас чувствую так хорошо, как мне не доводилось на протяжении многих-многих месяцев. Слезы и смех. Терапия. С этого момента у меня все будет хорошо, Майк. С этого момента я не стану относиться к себе настолько серьезно.
Это разумная программа.
И меня давно так не целовали. Это в некотором смысле внушает уверенность.
Как будто ты в этом нуждаешься.
Спасибо, Майк.
Не за что.
Спокойной ночи, Майк. Если я смогу чем-то помочь в этой ситуации у Джеймисонов, дай мне знать.
Разумеется. Спокойной ночи, Ширли.
Он пошел обратно один, довольно медленно, совсем не замечая красоты этой ночи, размышляя про себя: «Я целовал хорошенькую женщину. Ничего больше не произошло. Я мог бы пойти гораздо дальше. Но мне это не так уж легко. Я не Трой. А почему, собственно, я не могу чувствовать себя непринужденно в подобной ситуации?»
Вернувшись домой, он взял стул с крыльца и, поставив его на пляже, сел лицом к Заливу. Он начал неторопливый разговор с Пуговичкой. Что ты об этом думаешь, детка? Думаю, что ты все еще позволяешь людям пользоваться тобой, Майк, ягненочек. Навешивать на тебя свои проблемы. Проклятие Роденски. Хорошо, позволяю, но им нужна помощь, им нужен друг, и мне все равно немногое удается сделать. А как насчет Ширли? Что ты хочешь, чтобы я сказала о ней, Майк? Она молодая, и хорошенькая, и достаточно неглупая, и основательно запутавшаяся. Не воспринимай ее как проблему. Тебе нужен кто-то рядом, Майк. Человек, с которым тебе было бы хорошо. Ладно, а как насчет того, что в один прекрасный момент я обнаружил, что готов взгромоздиться на нее? Знаю, что рано или поздно ты заговорил бы об этом, Майк. Чего ты ищешь, утешения? Отпущения грехов? Я-то определенно могу подтвердить, что ты никогда не относился легко к этим отношениям. Но ты не получишь от меня никаких заранее выданных индульгенций или прощения. Время твоего воздержания исключительно твоя собственная проблема, мой мальчик. Теперь, когда мое отношение к этому весьма отстраненное, тебе придется решать все самому. Но могу тебе сказать, ты никогда не был дешевкойесли тебе это поможет. Спасибо, девочка, но это не совсем то, чего я хочу. Я знаю, Майк.
И он задремал, а когда открыл глаза, то мир изменился. Он чувствовал себя слегка замерзшим и спокойным. Наступил серый рассвет. Он зевнул, потянулся, поскреб пальцами щетину на подбородке и оттащил кресло обратно на крыльцо. На востоке виднелась красная полоска. Он чувствовал себя совершенно расслабившимся, немножко самоуверенным и даже чуточку бесшабашным.
Достаточно бесшабашным или же, как он признался себе позднее, достаточно безумным, чтобы пробраться на «Скиммер», влезть на борт с большой осторожностью и, двигаясь по боковой палубе на цыпочках, заглянуть в каюту. Света было еще недостаточно, чтобы он мог четко все различить. Но он и не хотел видеть все в подробностях. Он посмотрел в окно каюты. Они лежали на койке, прижавшись друг к другу, с одеялом поперек бедер. Трой храпел во сне. Майк видел бледные сплетенные конечности и понимал, что они спят в обнимку.
Трогательная сцена, подумал он. Он отошел, криво улыбаясь. Потом быстро зашагал к себе в комнату, лег в постель и провалился в сон, как в угольную шахту.
Глава 9
В одиннадцать часов утра в воскресенье, когда Майк пил вторую чашку кофе и только собирался закурить первую за день сигару, на веранду вышла Дебби Энн и присела к нему за маленький столик. Она без умолку говорила и улыбалась сердечной приветственной улыбкой. На ней были голубые льняные шорты и белая рубашка мужского покроя с длинными рукавами.
Дюрельда сказала мне, что ты ешь за троих. Она тобой очень довольна. Я способна утром засунуть в себя только горячий чай и маленький тост.
Может, ты просто вчера перебрала?
У-гу! Основательно.
Он посмотрел на нее с удивлением. Она казалась очень молодой, свежей девушкой хорошего здоровья. На вид ей можно было дать лет семнадцать. Он вгляделся попристальнее. Нет, все же заметно, что у нее была бурная ночь. Ее губы были распухшими и помятыми. Под глазами виднелись темные тени. Царапина на горле исчезала в вороте рубашки. И он заметил, что, садясь, она чуть поморщиласьболь в ноге?
Маленькая кобылка вынесла долгую ночную скачку с лихим наездником. Он усмехнулся. Он также уловил в выражении ее лица оттенок самодовольства, может, это был вызов. Она была как гадкий ребенок, который, изображая совершеннейшую невинность, рассчитывает избежать порки.
Дюрельда подала чай и тост и вернулась на кухню.
Субботние вечера меня утомляют, сказала Дебби Энн. Как-то это нужно изменить.
Мы потеряли ваш след около одиннадцати.
Она подняла брови:
О, правда? А мне казалось, что вы настолько поглощены друг другом, что и не заметите, если мы исчезнем.
Она славная девушка. С ней приятно говорить. Но «поглощены» вовсе не то слово. Извини. Мне хотелось бы вызывать восторг у юных дам, но у меня не получается.
Может быть, тебя недостаточно поощряют?
Куда вы ходили?
Она откусила тост. Она не торопилась отвечать.
Ну, мы погуляли туда-сюда по берегу, чтобы Трой протрезвел. Да и мне это было необходимо, если уж честно говорить. А потом мы немного поплавали под луной. Ничего особо выдающегося. Трой уже встал?
Я его не видел.
Он будет опять мучиться похмельем. Не так сильно, как в прошлый раз, но все равно довольно основательно.
Кого ты пытаешься обмануть, Дебби Энн? Меня, себя, Троя или свою мать? Или всех на свете?
Она брякнула чашкой о стол и уставилась на него:
В каком смысле обмануть? Ничего не понимаю. Ее широко открытые глаза были совершенно невинными.
Перед тем как Ширли ушла домой, мы отправились поближе посмотреть на яхту в лунном свете.
Ох, тихо произнесла она. Было видно, как под загаром она густо покраснела. Ох! Неловко получилось, дружище.
И только? Просто неловко?
Сузив глаза, она проговорила:
Чего ты от меня ожидаешь? Что я буду рвать на себе волосы? Биться головой о стену?
На это я не рассчитываю, но, может быть, тебе могло бы быть просто стыдно? Ты способна чувствовать себя слегка виноватой?
Она пожала плечами:
Пожалуй, нет. Было бы лучше, если бы никто об этом не знал. Но ты уже знаешь. И я предполагаю, что осуждаешь меня. Ничего хорошего в этом нет, но все же это и не конец света.
Хорошо. Это не конец света. С этим я согласен. Но это грязные отношения. Позорные.
Ее ухмылка все еще не сходила с лица.
Рассуждения на тему морали в такую рань? Да ладно, Майк. Расслабься. Это просто еще одна случайная связь. Только и всего. Никто не виноват. К этому шло уже довольно давно. Старая как мир история. И рано или поздно это должно было случиться и случилось. Это на самом деле не имеет никакого значения, Майк.
Для Мэри?
Ее брак испорчен до крайности, и ты знаешь это так же хорошо, как и я. Что она потеряла этой ночью? Ровным счетом ничего.
Я все гадаю, что она сказала бы на это?
Ох, Майк, ну в самом деле! Неужели не догадываешься? Если она когда-нибудь об этом узнаета я надеюсь, этого не произойдет, я точно могу сказать, как она будет реагировать. Даже если бы я сделала подробнейшее признание, она не стала бы слушать. Она объяснила бы все так: ее бедная детка пытается скрыть, что ее изнасиловали в пьяном виде. О, семейная честь! О, какой скандал! Тебе я признаюсь, что это было довольно подло и в основном по моей винечерт, полностью по моей вине, и, вероятно, лучше было бы, если б этого не случилось. Но это произошло, и с этим ничего не поделаешь. Может ли это случиться опятьможет, а может и нет, кто знает? Но ты не должен вести себя так, будто я какая-то преступница или вроде того.
Он нахмурился, изучающе глядя на нее:
Мне кажется, я не понимаю тебя. Ты выглядишь скорее лукавой, чем порочной. Но ты способна на порочные, ужасные поступки. Тыопасный, жестокий человек, никого не щадящий. Ты способна даже оправдывать свои действия.
А почему бы и нет? Это большой суровый мир. В нем происходит много неприятных вещей.
Думаю, это оттого, что ты пустышка, сказал он. Пустышка в том смысле, которого ты никогда не поймешь. В тебе нет даже ростков морали. Ты ведь и слова-то этого не знаешь?
Это напоминает мне беседы в церкви.
Хорошо. В тебе нет совести. Но жалость к матери?
Она посмотрела на него с откровенным недоброжелательством:
Хватит, я все поняла.
Что поняла?
Всю эту твою нравоучительную бодягу. У тебя ничего не вышло с Макгайр, да? Поэтому ты заделался таким праведником? А я гадкая девчонка. А если бы у тебя все получилось, друг мой, ты не сказал бы мне ни одного слова, так? Как мне жаль тебя, миленький.
Она засмеялась, и он почувствовал, что она старается, чтобы смех звучал совершенно естественно, но в глазах у нее не было смеха. В них была настороженность. Смех показался ему еще более искусственным, когда прекратился.