Я вспоминал его слова, глядя на Милдред в желтом полотенце. Она закурила сигарету, а когда Дуайт лениво протянул руку, дала ему другую и зажгла ее. Оба смотрели на меня, и я внезапно осознал, насколько они похожи. Их связь казалась неизбежной. Конечно, она долго не продлитсяв той жизни, какую они ведут, ничто не продолжается слишком долго. Но какое-то короткое время им было суждено провести вместе.
Сержант пришел сказать, чтобы я прекратил работать на Джеффа. Он вбил себе в голову эту нелепую идею.
Джефф просто лапочка, отозвалась Милдред. Он такой забавный. Мы действительно там тусуемся, сержант, но это не значит, что мы на него работаем. В прошлом году я шутки ради пыталась уговорить Джеффа поместить меня в список телефонов его девушек, просто чтобы посмотреть, как это выглядит, но он и слышать не пожелалиспугался папы.
Мы не хотим отрывать тебя от работы, Фенн, многозначительно сказал Дуайт.
Идя к лифту, я слышал их смех.
Позже я узнал, что Лэрри ничего не добился от Джеффа Кермера. Джефф лишь подтвердил сказанное Дуайтом. Мы терпели существование Дивижн-стрит. Мы нуждались в Джеффе Кермере и использовали его, а он нуждался в нас и, соответственно, нас использовал. Это прагматичные отношения, которые ужаснули бы борцов за реформы, если бы они о них знали. Но в результате наш уровень почти всех категорий крупных и мелких преступлений значительно ниже среднего общенационального уровня по статистике ФБР. В соседних городах он куда выше, несмотря на более солидный полицейский бюджет.
Это разделение власти и влияния, а не сговор. По неписаному соглашению Кермер ограничивает свою деятельность районом Дивижн-стрит и может практически безнаказанно управлять девушками по вызову, местным профсоюзным рэкетом, дансингами и игорным бизнесом. В благодарность он избавляет весь город от организованной наркоторговли, порнографии, вооруженных ограблений, взломов сейфов и угонов машин. Мы внедряем в его организацию две группы осведомителейтех, о которых он знает, и тех, о которых не знает. Конечно, мы не можем рассчитывать, что Джефф предотвратит все спонтанные любительские преступления, но надеемся, что он не допустит в город профессионалов. Если с их стороны возникнут какие-нибудь попытки и он не сможет им воспрепятствовать, нас об этом уведомят. Если кто-то в сфере его влияния станет слишком алчным, нас известят, что Джефф не возражает против рейда и арестов, которые удовлетворят реформистские элементы. В контролируемом городе не место пришлым громилам. В благодарность за то, что они не переносят свою деятельность в Брук-Сити, мы согласились отказаться от системы брать всех посторонних на подозрение.
При этом полицейский департамент не связан ни с каким подкупом. Кермер получает финансирование, необходимое для сохранения статус-кво, но никто из его сборщиков дани не посещает Лэрри Бринта. Джефф слишком умен, чтобы пытаться подкупить полицию. Если в контролируемом городе полиция продажна, это нарушает баланс сил, и город постепенно становится настолько широко открытым, что вездесущие реформисты обретают достаточно сил, чтобы его возглавить. В том случае, когда какой-нибудь коп оказывается настолько глупым, чтобы принять взятку, Кермер сообщает об этом шефу Бринту, и копа отстраняют от дел. В итоге коррупция помогает полиции оставаться неподкупной и высокопрофессиональной, а налогоплательщики видят, что их деньги приносят реальную пользу.
Для Лэрри Бринта это соглашение является разумным компромиссом. Но он знает, что подобное равновесие не может сохранятся вечно, так как оно строится на сугубо личной основе. Люди болеют и умирают, а у тех, кто приходит им на смену, могут быть совсем иные представления. К тому же положение Лэрри было статичным, а Джефф Кермер становился все сильнее. Он уже давно расширял свой бизнес за счет легального предпринимательства, постепенно объединяясь с влиятельной коммерческой группировкой. Эта двойственность интересов удерживала его от попыток скрыть подробности убийства Милдред Хейнамен. Подобно тому, как его нелегальная деятельность зависела от расположения шефа Бринта, законный бизнес мог процветать лишь при поддержке группировки, возглавляемой Полом Хейнаменом.
Убийство произошло спустя шесть недель после того, как я говорил с Макараном и Милдред на квартире Дуайта.
Полицейское расследование выявило следующие факты. Макаран порвал с девушкой, и это привело ее в бешенство. Ее гордость была задета. Милдред много пила, и Дуайт старался не попадаться ей на глаза. В ту субботу она застала его в полночь в одной из комнат «Воскресного отдыха» за игрой в покер. Дуайт велел ей убираться. Они осыпали друг друга бранью. Потом Милдред подошла к бару, вернулась с выпивкой, стала давать игрокам непрошеные советы и внезапно вылила весь стакан Дуайту на голову. Он попытался ее ударить, она увернулась, но так плохо держалась на ногах, что упала, продолжая смеяться над ним. Дуайт взял полотенце, вытер голову и вернулся к столу, не обращая на нее внимания. Тогда Милдред, рассвирепев, бросилась на него сзади, он встал, прижал ее левой рукой к стене возле двери, а правой стал изо всех сил бить по лицу, пока она не перестала сопротивляться. Избиение могло бы продолжаться и дальше, если бы другие игроки его не оттащили. Милдред рухнула на пол в полуобмороке, а компания продолжила игру. Минут через пять она встала и вышла, не сказав ни слова. Люди в баре заметили, что ее лицо распухло и посинело. Милдред вышла из «Воскресного отдыха» примерно без десяти час. Служанка слышала, как ее автомобиль подъехал к дому около половины второго, хотя поездка должна была занять не более пятнадцати минут. Почти весь следующий день Милдред провела в постели, жалуясь на головную боль, тошноту и затуманенное зрение. Один раз она попыталась встать, но у нее закружилась голова, и ей пришлось лечь снова. Когда в понедельник в полдень служанка обнаружила ее мертвой, коронер, используя метод температурной экстраполяции, установил, что смерть наступила приблизительно в три часа ночи. Учитывая лицевые повреждения, было затребовано и получено разрешение на вскрытие. Причиной смерти оказался травматический разрыв кровеносного сосуда левого полушария мозга, сопровождавшийся повышением давления, которое, в свою очередь, вызвало недостаточное поступление крови в глубокие секции мозга, контролирующие дыхательную и сердечную деятельность. В районе кровоизлияния не было обнаружено никаких аномалий или новообразований. Два специалиста-консультанта согласились с мнением коронера, что ушибы на лице указывают на сильные удары, которые могли явиться причиной разрыва сосуда. Три свидетеля избиения были допрошены отдельно. Они охотно дали показания, не содержащие значительных противоречий.
Принцип разумного сомненияодин из важнейших ингредиентов в области юриспруденции. Любой толковый адвокат воспользовался бы тем фактом, что девушка, несомненно, была пьяна. Вскрытие не смогло установить точное время мозговой травмы. Милдред могла упасть до того, как ее избил Макаран, выпасть из машины по дороге домой или подняться среди ночи и свалиться на пол в собственной спальне.
Макарана обвинили в убийстве второй степени. Хейнамен использовал все свое влияние, и молодой прокурор Джон Финч явился на процесс во всеоружии. Уже в середине заседания можно было легко догадаться, чем кончится дело. Защитник попросил перерыв, посоветовался с Финчем и заявил о согласии признания вины, если обвинение будет сведено к непредумышленному убийству. Макарана приговорили к пятилетнему заключению в тюрьме Харперсберг.
Если бы Пол Хейнамен-младший настолько потерял бы над собой контроль, что избил пьяную шлюшку в одном из салунов на Дивижн-стрит, а она вышла бы на своих ногах и умерла лишь спустя сутки, то он едва ли провел бы в камере даже пять дней. В его случае сомнение, которое толкуется в пользу обвиняемого, было бы признано более чем разумным.
Я посетил Дуайта в его камере после приговора, когда он ожидал перевода в Харперсберг.
Он приветствовал меня улыбкой, больше похожей на звериный оскал:
Грязный коп!
Я прислонился к решетке. Дуайт сидел на койке, стиснув кулаки.
Ты так говоришь, будто это я тебя засадил.
Целых пять лет! Все можно было устроить.
Каким образом?
Один из ваших патрульных мог заявить, что видел; как она остановила машину на полпути домой, вышла, споткнулась и ударилась головой.
Еще бы! Мы всегда так делаем для друзей.
Почему Кермер мне не помог? Двое из тех ребят, которые играли со мной, работают на него. Я говорил Джеффу, что нужно сделать. Они должны были изменить показания на суде и заявить, что Милдред ударилась головой, когда упала на пол, вылив на меня свою выпивку, что она с самого начала вела себя странно, что ее лицо было распухшим, когда она уже вошла, а я просто несколько раз шлепнул ее, чтобы поскорее выпроводить. Неужели это так трудно?
И он согласился?
Он подмигнул и сказал, чтобы я не волновался. Но когда его ребята рассказали все как было, я понял, что пропал.
Возможно, Кермер нуждается в Хейнамене больше, чем в тебе, Дуайт.
Как бы я хотел, чтобы эта грязная, пьяная, губастая шлюха оказалась сейчас здесь! Я бы так с ней разделался, что все происшедшее показалось бы ей удовольствием. Только подумать, целых пять лет!
Возможно, только три с половиной, если ты будешь вести себя как следует.
У меня такое чувство, зятек, что я не буду вести себя как следует. Он устремил на меня странный взгляд, от которого мне стало не по себе. Я в долгу у тебя, коп. Я в долгу у Кермера, Хейнамена, этого чертова города и ублюдочной системы, из-за которой мое имя треплют все газеты страны. Но я еще попаду сюда снова. А пока желаю тебе приятно провести пять лет с моей сестрой.
Не болтай чепуху, как глупый мальчишка.
Дуайт посмотрел на свою ручищу и медленно согнул пальцы:
Я немного пересолил. Бил ее слишком сильно и слишком долго. Нужно было прекратить, когда она обмякла, но я уже вошел в ритм и не мог остановиться. Он озадаченно наморщил лоб. Знаешь, я даже не сердился. Это было как игра в мячсамое главное поймать ритм. Его голос стал жалобным и пронзительным. И самое обидноеиз-за такой девки, как Милдред! Она ведь гроша ломаного не стоила. Ей было наплевать на себя. Она даже любила, когда ее колотят при всех. Господи, неужели из-за этого можно потерять пять лет?
Мэг спрашивает, что она может сделать, сказал я.
Дуайт снова посмотрел на меня:
А что она собирается делать? Прислать мне ленч для пикника?
Ты хочешь ее видеть?
Нет.
Тебе нужны сигареты или что-нибудь еще?
Дуайт молча уставился в пол. Я подождал немного и вышел. Он так и не поднял головы. Меня и многих других интересовало, сможет ли он приспособиться к Харперсбергу. Мы думали, что вся крутость Дуайтачисто мускульный рефлекс, что его быстро превратят в жалкого нытика. В этом мире хороших и плохих парней слишком легко веришь в миф о безвольном злодее. Но наши предположения не оправдались.
Глава 5
Мэг позвала меня из кухни, и я отправился на запоздалый ленч с блудным братом. Дуайт облачился в желтый свитер и серые слаксы; его коротко остриженные волосы еще были влажными после душа. Мэг подала в большом количестве те блюда, которые он любил больше всего. Она пыталась поддерживать легкомысленный разговор, но в ее голосе слышалось беспокойство.
Я знал, что ее тревожит, и не знал, как ей помочь. Дело заключалось не только в угрюмом равнодушии Дуайта, но и в том, что в его поведении явственно чувствовался отпечаток лет, проведенных в тюрьме. Полицейская работа учит нас безошибочно подмечать такие вещи. Я могу идти по оживленной улице и сразу определить бывших заключенных, отмотавших большой срок, хотя некоторые из этих людей могут оказаться военными в штатском. Они утрачивают нормальную подвижность и эластичность лицевых мышц; в их взгляде, голосе, жестах ощущается странная сдержанность. Примерно такой же эффект достигается, когда обычного человека в шутку заставляют ходить, сидеть, разговаривать и выпивать, держа на голове книгу.
Все в порядке? слишком часто спрашивала Мэг.
В полном порядке, сестренка, отвечал Дуайт голосом, в котором слышалось эхо тюремной камеры и прогулочного двора.
Один раз он посмотрел на свой свитер и потянул за него:
Какой яркий. Он меня все время отвлекает. Я привык к серому цвету.
Я видел, что Дуайт старается есть медленно. Большинство тюремных беспорядков начиналось в столовых, поэтому контроль там был наиболее строгим. В Харперсберге заключенные входят туда гуськом и молча выстраиваются у длинных столов, куда уже подана пища. По свистку надзирателя они садятся и также молча начинают есть. Одни охранники, с дубинками, ходят по помещению, а другие, с огнестрельным оружием, наблюдают с галереи. По второму свистку, через пять минут, заключенные встают, поворачиваются лицом к проходу и выходят, начиная с дальних столов, неся посуду. За дверью они разделяются на четыре ряда для пересчета ножей и вилок. На все про все им отводится девять минут, поэтому бедняги торопятся, давятся своей баландой и постоянно пребывают голодными.
Дуайт изо всех сил пытался не спешить приспособиться к новому ритму жизни. Но еды было слишком много, и она была слишком сытной. В конце трапезы он внезапно побледнел, извинился и выбежал. Вскоре до нас донеслись звуки, свидетельствующие о том, что его выворачивает наизнанку.
По лицу Мэг текли слезы.
Он совсем на себя не похож! с отчаянием в голосе промолвила она.
Ему нужно время, чтобы привыкнуть.
Я хотела совсем другого, Фенн.
Потерпи.
Я так старалась.
Ты все делаешь как надо.
Но что ему нужно? воскликнула Мэг.
Зазвонил телефон. Догадываясь, что это частичный ответ на ее вопрос, я снял трубку и услышал молодой хрипловатый женский голос.
Дуайт Макаран дома?
А кто его спрашивает?
Просто приятельница.
Я лучше скажу ему, чтобы он позвонил вам. Если вы дадите мне ваш номер
В этот момент появился Макаран:
Это меня? Дай мне трубку. Он выглядел напряженным, но, услышав голос в трубке, сразу расслабился. Ах, это ты Что?.. Конечно, приятно оказаться на воле. А что еще я могу сказать?.. Нет, не так скоро. Дай мне несколько дней, малышка Я должен привыкнуть к свободе. Пока. Дуайт повесил трубку и посмотрел на меня. Хочешь знать содержание разговора, коп? Хочешь, чтобы я попросил разрешения пользоваться телефоном?
Кто это такая?
Девушка, которую я никогда не видел, лейтенант. Но она писала мне письма и прислала свою фотографию. Девочка просто хотела меня подбодрить. Ей было всего семнадцать, когда меня отправили в Харперсберг, но сейчас она уже взрослая девушка.
Кто она, дорогой? спросила Мэг. Мы ее знаем?
Он пожал плечами:
Может, знаете, а может, и нет. Она блондинка, ее зовут Кэти Перкинс.
В средней школе есть учитель истории по имени Тед Перкинс, сказала Мэг. У него пять дочерей.
Этасредняя из пяти. Дуайт улыбался, как кот в рыбной лавке. Я ее герой.
Это не свидетельствует о ее благоразумии, заметил я.
Мэг повернулась ко мне:
Что ты хочешь этим сказать? У Перкинсов хорошая семья. Думаю, одна из их девочек подошла бы Дуайту куда больше, чем Милдред Хейнамен. Неужели только потому, что он побывал в тюрьме, достойные люди не должны иметь с ним дело? Право, Фенн, это уж слишком!
Позднее я поехал в полицейское управление. Оно расположено во флигеле из песчаника, пристроенном к псевдогреческому зданию муниципалитета в начале двадцатых годов. Напротив находится серый мрачный дом, где помещается суд округа Брук. Я припарковался у задней стены нашего флигеля. Открыв дверь, я услышал предупреждающие крики и увидел девушку, бегущую мне навстречу со всех ног. Она оттолкнула меня к двери, но я схватил ее за запястья.
Она визжала, вырывалась и успела дважды пнуть меня ногой, а когда я прижал ее к стене, начала кусаться. Детектив Рэглин и надзирательница, которую мы прозвали Железная Кейт, подбежали и схватили ее. Я тут же отошел в сторону, так как от этой девицы исходил отвратительный запах. На ней были черные джинсы с узорчатым поясом и грязный светло-зеленый свитер, надетый на голое тело. Она стояла тяжело дыша и глядя в пол. Ее светлые волосы у корней были совсем черными.