Таким образом, Уэбер был идентифицирован как пропавший Бергаманн. К тому времени он уже ожидал казни, но при этом выглядел удивительно невозмутимым и уверенным в себе. Позже вспоминали, что эту странную самоуверенность он приобрел после того, как получил с севера письмо, напечатанное на машинке. Вся почта заключенного предварительно просматривалась и только потом передавалась ему в руки. Бергаманн уничтожил письмо после того, как провел над ним большую часть дня, перечитывая его снова и снова.
Охранник, который проверял корреспонденцию, оказался полуграмотным.
Там было много всяких слов, сказал он. Ничего запрещенного. Печать такая жирная, что в некоторых местах даже пробиты дырки. Содержание какое-то расплывчатое.
Как бы там ни было, когда за Бергаманном пришли, он вежливо спросил, не собираются ли они сообщить ему о помиловании, но ему ответили, что нет, как раз наоборот, настало время привести приговор в исполнение.
Говорили, что после этого он стал сопротивляться, бесноваться и кричать: «Подождите, подождите!» Им пришлось держать его вчетвером. Он все время продолжал кричать, называя имена, даты, места и суммы денег. Он выкрикивал их, как безумный, воющим высоким голосом, но, поскольку все эти имена были никому не знакомы, его скрутили, притащили к креслу и затянули ремни. Он все еще вопил, умоляя подождать, и не мог расслышать ни одного слова из речи, сказанной священником. Ему дали три разряда, зафиксировали смерть и быстро похоронили за счет благотворительного фонда. Тела никто не затребовал, и все оставшиеся деньги, сэкономленные покойным за счет его умеренной жизни, которую она вел до ареста, достались адвокату.
Но еще до суда, чтобы собрать все требуемые доказательства, для следствия было очень важно найти тела убитых.
Это самые тяжелые воспоминания. Я предпочел бы их забыть, но они слишком крепко отпечатались у меня в памяти и готовы ожить в те редкие ночи, когда меня мучают кошмары.
На основании показаний Мартино можно было надеяться, что «рено» удастся найти. Он заявил, что они шли на «Королеве моря» прямо от залива Хорсшоу в течение примерно двадцати пяти минут, после чего Уэбер-Бергаманн заглушил двигатели. Еще на причале они сняли одну секцию перил. Машину вкатили на палубу. Борт яхты и причал стояли почти вплотную, и между ними перекинули две доски. Мартино рассказал, что, когда Бен снял ручной тормоз и машину отвязали, яхту как раз качнуло на волне, и «рено» врезался в перила на корме. Потом он покатился обратно и переехал Уэберу ногу. Тот начал материться, выть и хромать, потом закричал, чтобы они поймали машину, но тут последовал новый крен, и автомобиль проскочил точно в проем, оставленный на месте снятой секции. Окна в машине были закрыты.
Она чертовски долго плавала на поверхности, говорилось в записи устных показаний Марти. Бен хотел протаранить ее лодкой и утопить, но Мори сказал, чтобы мы подождали. Она торчала из воды примерно на фут, чуть задрав нос, и луна блестела у нее на крыше. Потом она утонула. Я не видел на этом месте ни пузырей, ни кругов. Она просто исчезла, и Мори завел моторы, и мы поплыли назад, а потом включили огни. Но перила здорово покорежило. Их смяло и погнуло. Мори даже не знал, что он скажет Чейзу, которого он под каким-то предлогом услал в Тампу, чтобы тот не путался под ногами.
Долгое время все местные водолазы были одержимы мыслью найти эту машину. Но сильный ветер и грозовые штормы затрудняли поиски.
Через два дня после того, как Пегги вернулась обратно в Ричмонд, погода достаточно наладилась, чтобы начать настоящие поиски. Залив был как гладкое синее зеркало. Мне удалось пролезть на борт большого вертолета береговой охраны, и за полчаса до полудня я поднялся с земли, не подозревая, как часто буду сожалеть потом о своем поступке.
Оказавшись над заливом, мы увидели внизу большую моторную лодку с тросом и с сигнальным буем на борту. Предполагаемый район поисков был отмечен на карте. Исходя из того, что яхта двигалась около получаса со скоростью пятнадцать миль в час, мы решили начать искать в пяти милях от берега, пролетая примерно три мили параллельно береговой линии, поворачивая затем на 180 градусов и отступая на сотню или две ярдов дальше. При этом мы должны были бросать в воду маленькие сигнальные пакеты с желтой краской, чтобы быть уверенными в том, что не выходим из нужного района. Моторный катер потащился вслед за нами, разогнав несколько частных лодок, которые хотели присоединиться к нашей экспедиции.
Поэкспериментировав с высотой, пилот обнаружил, что три сотни футов над поверхностью давали наилучшее сочетание расстояния и видимости. При чистой воде и стоявшем над головой солнце мы могли разглядеть внизу светлое песчаное дно и зеленые пятна водорослей. Было вполне реально, что мы сможем заметить и маленький черный автомобиль.
Довольно быстро я потерял счет кругам, которые делал вертолет. Глаза начали уставать от напряженного разглядывания морского дна. Я и один молодой служащий береговой охраны лежали лицом вниз на полу узкой кабины, свесив головы в открытую дверь наружу и чувствуя, как вихревые потоки от несущего винта с ревом треплют наши затылки. У охранника была еще одна обязанность. Когда его толкали в ногу, он должен был сбрасывать пакеты с краской.
Есть! закричал парень позади меня.
Я посмотрел, куда он нам показывал, и сразу увидел то, что мы искали. Выглядело это довольно нелепо. Черная машина на самой большой парковочной площадке в мире, она аккуратно стояла на всех четырех колесах.
Мы снизились и сделали круг. Ниже ста футов видимость становилась гораздо хуже. Пилот неожиданно разозлился, обнаружив, что он не может связаться по рации с моторной лодкой. Легкие порывы ветра стали морщить поверхность воды, а на западе собирались черные облака. Я прикинул, что нам осталось еще минут сорок солнечной погоды. Что-то испортилось в приемном устройстве рации на моторной лодке. Люди на катере не обращали внимания на наши попытки просигналить им о нашей находке и только беспомощно разводили руками.
Я подошел к пилоту и, перекрывая шум двигателя, прокричал ему в ухо:
Спуститесь ниже, я прыгну в воду и доплыву до катера, а вы будете нас вести.
Я разделся до трусов. Пилот завис над самой поверхностью, слегка накренив вертолет, чтобы мне было удобней нырнуть через открытую дверь в смятую и взбаламученную винтами воду. Я доплыл до катера, и мне помогли залезть наверх.
Черт бы побрал эту дурацкую рацию, сказал капитан моторки.
Мы нашли машину. Они будут висеть в трехстах футах на водой прямо над этим местом и следить за нами, пока мы не окажемся в нужном квадрате. В этот момент он резко сбросит высоту, чтобы дать нам знак, и мы станем на якорь.
Какое там дно?
Кажется, песок.
Судя по эхолоту, под нами семьдесят футов, а в якорной цепи всего сто футов. При таком приливном течении на песке мы не удержимся. Барни, приготовь трос и сигнальный буй. Бас, ты нырнешь вниз и прицепишь конец троса, как только нам дадут сигнал.
Пока Бас, добродушный здоровяк, готовился к погружению, я заметил на лодке лишние ласты и маску и сказал:
Может быть, ему потребуется помощь. Не возражаете, если я тоже спущусь?
Только нырять придется без баллонов, в одной маске, кивнул он.
Мне не раз приходилось нырять и на большую глубину.
Он одобрительно крякнул. Я подогнал ремни на ластах, приладил маску и встал на баке лодки рядом с тем человеком, которого звали Басом. Когда нам дали сигнал, мы прыгнули в воду, развернулись вверх ногами и поплыли вниз. Ему помогала тяжесть троса, но у меня были свободны обе руки, поэтому мы погружались примерно с одинаковой скоростью. Цвет воды постепенно изменился с золотистого на бледно-зеленый. Я заметил автомобиль в сумраке справа от себя и повернул в ту сторону, Бас последовал за мной. Мы оба ухватились за задний бампер и подтянули себя к машине. Я понял, что для работы ему потребуются обе руки, и обхватил его за пояс, удерживая на месте. Под водой флоридские номерные знаки на машине выглядели совсем нелепо. Он закрепил трос на задней оси, подтянул конец, обмотал его вокруг прочной скобы бампера и завязал узел. Потом он проверил крепость связки, оттолкнулся ногами и ушел наверх. Мне тоже пора было возвращаться. Я сделал круг около машины, чувствуя, что мне уже едва хватает воздуха. На дне было довольно солнца, и я хорошо разглядел ее в дымчатом зеленоватом свете. Сис сидела за рулем. Позади нее была какая-то тень. Ремень безопасностия всегда шутил над ней из-за негокрепко держал ее в кресле. Лицом она прижалась к окну и смотрела на меняглаза и рот были открыты. Ее черные волосы жутковатыми кольцами плавали в склепе затопленной машины. На какой-то момент, которого я никогда не забуду, ее лицо оказалось совсем рядом с моим, отделенное только тонким стекломего в воде было почти не видно.
Я начал подниматься слишком быстро, потом замедлил ход, выпуская по мере всплытия воздух из своих легких. Он закручивался серебряными нитями, а ближе к поверхности начал превращаться в пузырьки. Я прошел сначала зеленый, потом золотистый слой и наконец вырвался в мир солнца и реальной жизни. Большая красно-белая пластиковая лодка покоилась на ровной воде. Я жадно набрал в легкие теплого чистого воздуха. На западе полыхнула молниякороткий голубой кинжал, воткнувшийся в темную поверхность под грозовыми облаками.
Вертолет уже удалялся в сторону материка.
Спасибо за помощь, сказал Бас. Почему задержался?
Хотел посмотреть, действительно ли они там, в машине.
Но ведь те парни говорили, что они должны быть там, верно?
Я сам хотел в этом убедиться.
Вид у тебя неважный, приятель. Крабы здорово над ними поработали?
Окна были закрыты.
Что до меня, то я бы поверил тем ребятам на слово.
Мы развернулись и поехали назад. Когда мы достигли берега, солнце уже скрылось за тучами.
~~~
Позже я слышал, как они с этим справились, как подняли машину. Мне не хотелось на это смотреть. Они приплыли на грузовом судне, нашли сигнальный буй, обмотали трос вокруг лебедки и потащили наверх железный гроб, покоившийся на дне залива. Когда они вытянули его на поверхность, то зацепили дополнительным тросом и перенесли на борт с помощью крана. Всю обратную дорогу к городскому пирсу Флоренс-Сити из нее вытекала вода, и по мере того, как снижался уровень воды в салоне, два тела, до сих пор сидевшие прямо, обвисали на креслах бескостными куклами.
Я был на похоронах Сис. Вся семья Гэнтри смотрела мимо меня или сквозь меня, только не мне в глаза.
После похорон и до того дня, когда надо было лететь на свадьбу в Дейтон, я работал как проклятый, не только наверстывая упущенное, но и вводя в курс дела молодого паренька, который должен был хоть как-нибудь поддерживать бизнес во время моего отсутствия. Я уже начал подумывать о собственном офисе и о том, чтобы включить в список своих партнеров еще несколько мелких фирм, а также, возможно, слегка расширить сферу своей деятельности.
Мне остается рассказать немногое. Я приехал назад уже с женой. «Меньшее зло» помогло нам провести медовый месяц, который продолжался все жаркие уик-энды сентября и октября, пока с севера не пришли первые зимние холода. Мы разбивали лагерь на пустынных пляжах и проводили ночи под звездами.
Во время медового месяца мы привыкли купаться нагишом на теплых отмелях и заниматься любовью на плаву, если только не было больших волн. Она серьезно спрашивала меня, не боюсь ли я, что в конце концов у нас между пальцами на ногах появятся перепонки.
Я перехожу к своему любимому воспоминанию. Это было сентябрьской ночью на острове Лакоста, во время полнолуния. Она клубком свернулась позади меня под сеткой от москитов, но мне что-то не спалось. Увидев, что западный ветер рассеял большую часть насекомых, я потихоньку выбрался из-под одеяла и подошел к воде.
Я почему-то подумал о «Королеве моря». В то время они еще продолжали ее искать. Я думал о том, как она лежит там под толщей воды. Возможно, в ней открыты двери и течение пронизывает ее насквозь, и в эту минуту там, в темной глубине, куда не доходит лунный свет, Черити и капитан Стэн Чейз медленно исполняют свой подводный танец, причем на каждый пируэт у них уходит не меньше пяти минут.
Меня обдало холодом от мысли, что мы могли бы оказаться там вчетвером: мы с Пегги тоже участвовали бы в этом неторопливом загробном танце, плавно поворачиваясь, нагибаясь и сталкиваясь друг с другом.
Этот кошмар показался мне вдруг таким реальным, что одно мгновение я не мог поверить, что моя Пегги на самом деле жива. Я повернулся, чтобы пойти к ней, и увидел, как она сама медленно спускается ко мне по склону, жестом сонной женщины поправляя сверкающие волосы и сияя под луной стройным серебристым телом.
Я тебя потеряла, сказала она ласковым и капризным тоном. Подойдя ко мне ближе, она заглянула мне в лицо. Странное у тебя выражение.
Я думал о том где бы мы могли лежать сегодня ночью и как бы нам было там, внизу. И все вдруг показалось мне таким нереальным.
Она нежно прижалась ко мне и крепко обняла:
О, милый, это реально. Очень, очень реально.
Просто у меня появилось странное чувство
Пойдем со мной.
Она взяла меня за руку, и мы вернулись к нашим одеялам, подняли край москитной сетки и проскользнули внутрь.
Я покажу тебе, насколько это реально.
И она отдала мне себя с такой страстью, нежностью и радостью, что весь мой мир вновь стал прочным и упоительным в своей реальности.
А когда все кончилось, мы выкурили одну сигарету на двоих в том уютном и насыщенном молчании, которое умеет создавать только любовь. Ей не нужно было спрашивать, что она для меня сделала. Она это знала.
Я вышел, чтобы погасить сигарету в песке. Когда я вернулся, она вздохнула, взяла меня за руку и прижала ее к своему гладкому животу:
Он уже увеличился?
Это станет заметно только через несколько месяцев.
(По-настоящему большим ее живот стал только в марте, когда мы давали свидетельские показания на суде.)
Как ты думаешь, у него буду плавники?
Что?
Учитывая, через что мне пришлось из-за вас пройти, мистер, я не удивлюсь, если у вашего сыночка будут жабры, плавники и чешуя и он будет без ума от червячков.
Ты очень умело скрывала свое недовольство.
Она устроилась у меня на груди и уютно промурлыкала:
Я страдала каждую минуту. Ах Каждый раз, когда я поворачиваюсь на спину, мне кажется, что я качаюсь на волнах. Господи, я изучила все созвездия на небе! А вот днем тебе следовало бы разрешить мне надевать темные очки. Знаешь, некоторые женщины считают, что можно использовать наждачную бумагу в качестве косметического средства, а я думаю, что, если заменить ее песком, я стану самой красивой
Перестань болтать и спи. Я тебя люблю.
Слушаюсь, сэр, ответила жена.
Спустя некоторое время я смог как следует лечь и натянуть на себя оделяло, не опасаясь потревожить ее глубокое и ровное дыхание. Несколько минут я наслаждался созвездием Ориона, а потом незаметно провалился в сон, блаженно улыбаясь и думая о том, что самая длинная дорога иногда оказывается кратчайшей дорогой к дому.
Послесловие
За более чем тридцатипятилетний период своей литературной деятельности Джон Макдональд написал 69 романов, изданных отдельными книжками в мягких обложках. Подобно «Кондоминиуму» («Condominium»), в котором описываются махинации финансово-промышленных корпораций с целью прибрать к рукам земли Флориды, или роману «Еще одно воскресенье» («One More Sunday»), где речь идет о деятельности евангелической церкви, собирающей средства с помощью телевидения и компьютеров, подавляющая часть этих романов посвящена теме противозаконной, алчной и нередко жестокой деятельности воротил крупного бизнеса. В других произведениях поднимается проблема коррупции в политических кругах местного масштаба или, как, например, в «Забудьте все наши клятвы» («Cancel All Our Vows»), повествуется о хрупкости и ущербности семейных отношений в предместьях американских городов.
Однако в большей степени Макдональд известен все же по серии произведений, начало которой было положено в 1964 году романом «Расставание в голубом» («The Deep Blue Goodby») повествование в нем ведется от имени некоего Тревиса Макги. Другие книги, уже без участия Макги, такие, как «Единственная девушка в игре» («The Only Girl in The Game») (о невинной девушке, обманным путем вовлеченной в деятельность преступного синдиката, орудующего в лас-вегасском отеле, и в конце концов убитой) или «Пожалуйста, запросите нас о подробностях» («Please Write for Details») (о группе бездомных американцев, которых рекламные объявления заманили в сомнительного рода религиозную секту), чрезмерно насыщены всякого рода стереотипамиосуждением воинствующей невинности, вялыми протестами против «системы» и так далее, да и вообще написаны гораздо более примитивным языком.
Что же касается Макги, то это определенно привлекательная и отнюдь не простая личность, в которой удачно сочетаются едкие комментарии по поводу жизни в современной Америке, четкие и ясные моральные взгляды и к тому же богатый жизненный опыт. Этот симпатичный, сильный мужчина ростом под метр девяносто, в прошлом профессиональный футболист, чувствует себя вполне уютно и независимо, живя на своей яхте «Лопнувший флеш», выигранной им в результате шулерских махинаций в покер и пришвартованной в Форт-Лодердейле. Когда ему требуется машина, он пользуется «роллс-ройсом» модели 1936 года, переделанным в некое подобие грузовика. Средства на свое существование «отставника-пенсионера» он получает преимущественно от деятельности, которую сам же называет «спасательными операциями». В одном из телевизионных интервью в 1984 году сам Макдональд образно сравнил Макги с «обнищавшим рыцарем на хромом коне».